Зеркало во тьме

Испанский бар «Salud 22» в центре Балтимора отличался минималистическим дизайном. Поверх тёмного дерева горели лишённые ободков лампы. Большинство посетителей сидели на изогнутых скамейках, подхватывая лёгкие закуски с барных стоек, но для Ганнибала с Уиллом владелица ресторана забронировала столик в глубине заведения. Стоило им сесть, и сразу же подошла приветливая полная женщина в чёрном переднике. — ¡Quant temps, Senyor Lecter! — воскликнула она, принимая протянутую руку и обмениваясь с Ганнибалом воздушными поцелуями в щёку. — До чего же я рада вас видеть. — Сеньора Коста. — Ганнибал скромно пожал ей руку. — Вы лучезарны, как всегда. Хочу представить вам моего партнёра, Уилл Грэм. Уилл ощутил, как потеплело внутри от слова «партнёр», из уст Ганнибала это звучало так, словно он произносит подобное определение годами. «Партнёр» это нечто более постоянное, чем «парень» (Уилл так и не смог представить, как из уст Ганнибала прозвучало бы это слово), но стоит ли вообще классифицировать их отношения? Уилл предполагал, что со стороны Ганнибала это был собственнический жест. В результате Уиллу пришлось развернуться и также обменяться с сеньорой Коста рукопожатиями и воздушными поцелуями. — Искренне рад знакомству, — ответил Уилл, поправляя очки. Движение помогло ему скрыть дискомфорт от развернувшегося представления. Обычно Уилл пытался уклоняться от подобной фамильярности в отношении незнакомцев, но сейчас он играл для Ганнибала и был уверен, что тот не поставит его в неловкую ситуацию. — Я тоже очень рада, заверяю вас. Ганнибал один из любимейших клиентов и морская свинка для моих кулинарных экспериментов. К слову… — Она развернулась к Ганнибалу. — Настаиваю, чтобы вы сегодня попробовали. — Разве смею я отказаться? — Ганнибал улыбнулся ей, едва заметно продемонстрировав оскал. — Принесу вам вино и что-нибудь для начала. Затем сеньора Коста жестом подозвала официантку, дала ей несколько кратких указаний и направилась в сторону кухни. Вихрь поутих, и Уилл вернулся мыслями к текущему моменту. — Сеньора Коста не только шеф-повар, но также владелица этого заведения, — пояснил Ганнибал, пока Уилл потягивал воду. — А ещё она потрясающе хорошо готовит. — Полагаю, это не первый высококлассный ресторан, который встречает тебя красными дорожками, — сказал Уилл. Тем временем официантка вернулась с бутылкой белого вина, виртуозно откупорила его и прочла краткую лекцию о свойствах и оттенках вкуса, прежде чем поместить вино на подставку со льдом. Уилл бросил в сторону Ганнибала язвительный взгляд. — Я даже не стану отрицать, — ответил тот. — Постоянный клиент, который искренне ценит кулинарное искусство и при этом не является критиком — это же мечта многих поваров. Все шефы обычно яркие личности, а сеньора Коста — ещё и одна из наиболее общительных. — Ты коллекционируешь их, — наблюдательно отметил Уилл. Ганнибал едва заметно кивнул в ответ. — Когда-нибудь прежде ты пробовал тапас? — Ни разу. — Это испанская лёгкая закуска, которая получила своё название от глагола «tapar» — накрывать, потому что обычно тапас подавали на крышках кастрюль. По другой версии, название объясняется тем, что андалузцы накрывали корочкой хлеба стакан с хересом, чтобы уберечь напиток от мух. — Ганнибал вещал тем замысловато-напыщенным тоном, которым обычно рассказывал слушателям о культуре питания в различных странах. — Со временем закуска превратилась в самостоятельное блюдо, даже целую кухню. Испанцы обедают позже, чем мы, поэтому они могут целыми вечерами блуждать от бара к бару и перекусывать различными тапас. Официантка вернулась с двумя бокалами и наполнила их вином. Уилл заинтересованно наблюдал за тем, как Ганнибал проводит свой маленький ритуал: приближает кромку бокала к носу, сконцентрировавшись на собственных чувствах, втягивает аромат, и только потом подносит вино к губам. Уилл аж сам приоткрыл рот, наблюдая за тем, как смакует Ганнибал, а затем отзеркалил его движения, сначала понюхав и только потом пригубив вино. Напиток был терпким и прохладным. Ганнибал приоткрыл губы с едва заметным цоканьем языка. — Освежающий вкус. — Тебе бы следовало быть поосторожнее, когда делаешь это, — ответил Уилл с ухмылкой. Ганнибал с непониманием взглянул на него. — Что именно? Уилл постучал пальцем по подбородку, чтобы привлечь внимание Ганнибала к своему лицу. — Временами, прежде чем заговорить, ты издаешь этот небольшой звук. — Уилл попытался повторить его, притронувшись языком к обратной стороне зубов и сделав легкое засасывающее движение. — Вот этот. Ганнибал прикрыл рот. — Ты прав. Я просто не задумывался… — Он облизал губы, пытаясь не повторить тот же звук. — Это и вправду похоже на цоканье. Уилл ощутил фантомную боль на ступнях только задумавшись о цоканьи языка. — Не беспокойся, — сказал он. — Это не вызывает такую же реакцию, лишь… предчувствие. Поэтому я обратил внимание. Если говорить начистоту, то каждое движение языка Ганнибала и каждый звук, который тот издавал, были захватывающими. Завораживающими. Его рот выражал настроение гораздо больше, чем взгляд холодных аскетичных глаз, и Уилла тянуло к этому рту, словно муху на мёд. Ганнибал сложил губы в изящную микроулыбку. — Вот и славно. Я всегда рад притягивать к себе твоё внимание. — Нарцисс, — игриво поддел его Уилл. — Куда уж без этого. Вскоре перед ними появились два блюда — одно с тонко нарезанными овальными гренками, которые напомнили Уиллу кростини*, а содержимое другого он и вовсе не мог распознать. — Сковородка с сыром гаррокса**, — пояснила официантка. — А также свежая тортилья. Ганнибал вежливо поблагодарил официантку за принесённое блюдо. Оно выглядело как треугольный омлет, покрытый тонкими ломтиками красной рыбы. — Это не похоже ни на одну тортилью, которую я пробовал прежде, — произнёс Уилл, приподняв бровь. — В Испании тортильей называют запеканку из яйца и картофеля, и единственное, что её роднит с мексиканской тортильей — это треугольная форма, — внёс ясность Ганнибал. Затем он взял измазанный томатной пастой сырный тост и аккуратно откусил. Уилл последовал его примеру. — То есть их на самом деле можно есть руками, — задумчиво произнёс он. Тем временем Ганнибал отвлёкся от сковородки и переключил внимание на тортилью, используя вилку и нож, чтобы переместить один из треугольников на свою тарелку. — Я подумал, что привычное тебе окружение вполне подойдёт для нашего первого свидания, — сказал он в ответ. Уилл усмехнулся. — Фух, ну слава богу, мне не пришлось выбирать между тремя видами вилок и вместо этого я просто ломаю голову, какие закуски можно есть руками, а какие — нет. Он только дразнился, но Ганнибал принялся терпеливо демонстрировать, как именно следует употреблять каждое из представленных блюд. — Это свидание, — тихо произнёс Уилл. — Именно так, — подтвердил Ганнибал. — Наш способ сблизиться сложно назвать шаблонным. И вот сейчас я задумался над тем, что странно было за всё время так и не сводить тебя куда-нибудь. Кто знает, может быть, при других обстоятельствах я добивался бы тебя приглашениями во все первоклассные рестораны Балтимора с красными дорожками. — В обстоятельствах, при которых такие свидания играли бы для меня какое-то значение? — переспросил Уилл. — Даже представить себе не могу. Со стороны я выгляжу как первоклассный зануда. — Думаю, у меня получится спроектировать такую ситуацию, при которой твоё желание угодить мне перевесит твою социальную неловкость. — Даже не сомневаюсь в тебе. Было практически невозможно представить любые другие обстоятельства, при которых они бы сошлись, потому что всё время их с Ганнибалом знакомства Уилл постоянно находился не в себе. Их отношения были неразрывно связаны с этим болезненным состоянием. — Но вместо этого мы сразу перепрыгнули к обмену властью, — продолжил Уилл, пригубив бокал и глядя на Ганнибала из-под опущенных ресниц. — И к связыванию. Блеснувший оскал зубов, загоревшиеся тёмным пламенем глаза. — Но мы с тобой и не являемся обычными людьми, — произнёс Ганнибал. Уилл приподнял бокал. — Даже слишком необычными. Они чокнулись бокалами и смотрели друг другу в глаза, разделяя удовольствие и белое вино. Принесли новые закуски, и Ганнибал познакомил Уилла с порядком потребления яиц-пашот и копчёных колбасок чоризо. Также в комплект были включены крокеты, жареный перец, фаршированные финики, а также мини-шашлыки из креветок и манго. Уилл заметил, что и сам наслаждается процессом поедания этой обманчиво простой и искусно украшенной еды. Он даже увлёкся экспериментом, сочетая, казалось бы, несовместимые блюда и пробуя одну закуску вслед за другой. — Кстати, говоря о нашей нетривиальности, — повседневным тоном продолжил Ганнибал. — Как именно ты желал бы, чтобы я тебя изнасиловал? Уилл ужасно покраснел и только силой воли заставил себя не поперхнуться. Он огляделся по сторонам, скрывая румянец за бокалом вина. — Э… эм. Я не думал, что мы будем обсуждать подробности прямо здесь. — Никто не слушает, — ответил Ганнибал. — И тем не менее, — осторожно добавил Уилл. — Кто-нибудь может услышать. — Ты обеспокоен такой перспективой? — спросил Ганнибал, поглаживая ножку бокала абсолютно бесстыжим движением. — Или тебя это заводит? Уилл силой заставил себя отвести взгляд от завораживающих движений пальцев вокруг изогнутого стекла. Да будет игра. — Ты хочешь, чтобы я играл на грани, — сказал Уилл, проигнорировав предыдущий каверзный вопрос. — Чтобы умолял тебя впиться в меня зубами. — Назовём это прелюдией, — ответил Ганнибал. — К тому же сейчас самое время обсудить детали представления, если ты желаешь разыграть его сегодняшним вечером. Он взял с керамического блюда кусочек чоризо и положил его на язык, прежде чем тот проскользнул между зубами. Уилл потёр рукой шею и осмотрелся на присутствующих в ресторане. Сегодня вечером. Сердце забилось быстрее. Никто из других посетителей не услышит их разговор, но вот обслуживающий персонал постоянно крутился рядом, заботливо подливая воду. Уилл снова взглянул на Ганнибала. Требовалась смелость, чтобы озвучить подобные фантазии вслух, а тем более — чтобы играть одному на публике. Это ощущалось неправильным. Грязным. А ещё забавным, ведь они обманывали всех присутствующих посетителей своими пошитыми на заказ костюмами и изысканными манерами. — Хочу, чтобы ты… — Уилл начал говорить, но слова застряли на языке. Он прикусил губу, не в силах произнести невысказанные между ними слова. — Я раздумывал над тем, как бы мы сделали это. — Я тоже, — довольным шёпотом отозвался Ганнибал. Он даже прекратил есть и полностью сосредоточился на Уилле. — И как, по твоему мнению, мы должны разыграть эту сцену? — спросил Уилл. — Как думаешь, что именно мне следует извлечь из неё? Ганнибал поджал губы и приподнял подбородок, дерзко глядя на Уилла с той стороны стола. Когда он заговорил, его слова сочились похотью и обещанием жестокости. — Полагаю, ты хочешь сопротивляться, — произнёс он наконец. — Хочешь бороться со мной и быть побеждённым. По этой причине нам не следует начинать с точки, где ты будешь в невыгодном положении, скажем, привязанным к моей кровати. Это было бы слишком просто. Уилл ответил небольшим кивком. Шею сзади ощутимо покалывало, а в животе расползалось тепло. Ганнибал продолжил: — Единственное преимущество, которое я хочу оставить себе, это внезапность. Уилл попробовал сглотнуть, но во рту пересохло. — Что именно ты имеешь в виду? — поинтересовался он, хотя последствия только что произнесённого Ганнибалом уже разыгрывались перед глазами, отдавались пульсирующим комком нервов в животе. В это время Ганнибал опустил переброшенную через колено ногу и будто бы невзначай задел обувью икру Уилла, молчаливо удовлетворенный зрелищем, как тот пытается скрыть свою реакцию на прикосновение, как сконцентрировано зажмуривает глаза и сглатывает, сжимая зубы. — Допустим, — начал Ганнибал. — Мы вернёмся ко мне домой после того, как закончим тапас, я позволю тебе войти первым, сходить в душ и приготовиться ко сну. Наедине, в тишине моего дома. Я могу быть очень тихим, стоит мне этого захотеть. Ты даже не узнаешь, что я проник в дом, пока не окажешься в моих руках. Кажется, вся кровь схлынула в пах, оставив Уилла с полностью опустошённой головой и приоткрытыми губами. — А потом? — спросил он, не в силах удержать собственное восхищение. Ганнибал слегка подался вперёд, его губы улыбались, округляясь вокруг произносимых слов. — А потом мне придётся обездвижить тебя. — Голос был больше похож на рычание. — Потому что ты не прекратишь бороться, пока я не доведу тебя до изнеможения. В ответ Уилл поджал губы и затянул их зубами внутрь, в то время как нечто, глубоко и тесно свернувшееся у него внутри, зверем забилось о прутья клетки. Слова Ганнибала жаром обжигали уши, огнём сползали вниз, к шее. На мгновение глаза сомкнулись, и волна воображения утянула Уилла на дно, поглотила полностью: как Ганнибал рычит от напряжения, как сам Уилл орёт до слез, утыкаясь лицом в простыни, как ногти царапают кожу. Когда он всё же открыл глаза, они были темны от страха и удовольствия. — Твой замысел… так схож с моим, с тем, о чём я размышлял прежде, — сказал Уилл. — Чтобы ты был вынужден овладевать мной силой. — Какая же предыстория приведёт нас к этой точке? — спросил Ганнибал. — Я буду собой или безымянным нападающим? Опустив глаза вниз, Уилл занялся разглаживанием лежащей на коленях салфетки. — Я хочу, чтобы ты был собой. Не заинтересован в ролевых играх. — Тогда нам всё равно следует проговорить ситуацию, которая приведёт нас к этому, — продолжил Ганнибал. — Почему я делаю это с тобой? Ткань салфетки едва не треснула в тесно сжатых кулаках. Ногти с силой впились в кожу. — Это наказание, — прошептал он. — Хотя… нет. Не наказание. Ты просто считаешь, что мне это необходимо, но я отказываюсь. В конце концов… — он с вызовом приподнял глаза, — ты сам знаешь, что является лучшим для меня. И я приму всё, что ты дашь мне. Улыбка Ганнибала светилась восхищением, тьмой и ещё немного самодовольством. Она расцветала на его заледеневшем лице, так что Уилл не мог не улыбнуться в ответ. Другим людям Уилл мог бы ответить короткой и дикой усмешкой, или рефлекторно отразить их улыбки улыбкой, которая не затронет глаз. Но Ганнибал улыбался так искренне, так утончённо, словно первые лучи солнца прорывались в дымке зари, медленные, незаметные, и обнаружить их можно только когда день засияет всеми красками. Осознание. Понимание. Тайная игра только для двоих. Янтарные глаза Ганнибала, временами такие огненные, что это сводило Уилла с ума, временами такие странные и отрешённые, словно их никогда не тронет улыбка. Ещё одно следствие внешней безэмоциональности. Его глаза не улыбались и не горели голодом. Такое случалось редко, но сейчас Ганнибал отвёл взгляд первым и скользнул по краешку столешницы. Он задумчиво-созерцательно прикусил нижнюю губу. Уилл уже и забыл, какими именно разговорами вызвал эту созерцательность. Официантка подошла и наполнила бокалы водой, Уилл поблагодарил её кратким кивком. Приоткрыв губы, Ганнибал уже готов был говорить, но глаза он смог поднять только после того, как произнёс: — Уилл… ты доверяешь мне? Туго натянутая струна прозвенела внутри Уилла, одарив его смешанным чувством страха и желания. Лицо Ганнибала не выражало ничего… он так прятался, опасаясь услышать ответ? Предоставлял возможность ответить без давления собственных ожиданий? Но дело было в том, что как бы старательно Ганнибал не скрывал от Уилла собственные эмоциональные реакции, Уилл всё равно думал в первую очередь о том, какой ответ Ганнибал ожидает, задавая такие вопросы, и как именно он желает, чтобы Уилл ответил. Более того — Уилла наполняла уверенность, что Ганнибал не хотел, чтобы Уилл доверял ему. Уилл должен сопротивляться этому. Ведь даже если Ганнибал хотел, чтобы Уилл высказывал возражения, разве сам Уилл не доверял ему? Разве не Уилл передавал себя постоянно под его контроль? — Не уверен, что это правильный вопрос, — сказал он наконец, изобразив на лице недоумённую улыбку. — Он может привести нас к карусели рассуждений на тему «да, но…». — Я обычно и не задаю подобных вопросов, — признался Ганнибал. — И тем не менее я хочу знать, как бы ты ответил. — Как бы я ответил, — повторил Уилл. — Не сам мой ответ. Знаешь ли, Эбигейл задала мне такой же вопрос, как и ты. Доверяю я тебе или нет. Ганнибал молчаливо ожидал, куда же приведёт их эта беседа. — Я сказал ей, что даже если не доверяю тебе, то буду действовать так, словно доверяю. Просто отдаю себя в твои руки и жду, что однажды увижу, как ты… — Он подбирал слова. — Уронишь меня. — Надеюсь, что твоё ожидание продлится вечность. — Жестом Ганнибал изобразил падающий самолет, как завершение той части предложения, которую не мог передать словами. Уилл прищурился. То ли стены в разуме Ганнибала вырастали из-под земли, то ли просто Уилл приблизился к ним на минимальное расстояние. — По какой причине ты спрашиваешь? — Мы будем вовлечены в практику, которая требует максимум доверия, — пояснил Ганнибал, словно такая причина не была очевидна Уиллу сразу же. — Ганнибал. Тот на минуту закрыл глаза и сделал медленный вдох. Когда же он взглянул на Уилла снова, глаза показались бездонными. — Временами я хочу рассказать тебе всё о себе, но тогда информация затопит тебя, словно прорвавшаяся дамба. Ты говоришь о собственном падении, а я думаю о… о том, как много падений уже нельзя отменить. О произнесённых словах, которые уже нельзя забрать назад. Несмотря на всю уязвимость, которую проявил Ганнибал, Уилл был позабавлен. Это всё было так мелодраматично. — Вероятно, ты ждёшь идеально прописанного момента в созданной тобой пьесе, чтобы рассказать мне такого рода вещи, — произнёс он в ответ. — Именно так. Уилл широко улыбнулся, опустив взгляд на бокал с вином. — Осторожнее, Ганнибал, — сказал он. — Ты произносишь эти слова таким голосом, словно боишься, что я отвергну тебя. Это и вправду так. Невероятно просто, Ганнибал Лектер, выдающийся хирург и психотерапевт, а ещё блестящий шеф-повар, обладающий такой самоуверенностью, чтобы повесить «Леду и лебедя» в столовой, мог волноваться о том, что Уилл его отвергнет. Тем не менее такое случалось сплошь и рядом, и оттого выглядело правдоподобным; а ещё это свидетельствовало о том, как высоко ценит его Ганнибал. Уилла накрыло двойственным чувством тёплой привязанности и необычайной гордости, от которой порозовели щёки. Он так и не посмел сказать Ганнибалу, насколько нелепы все его опасения. — Всему своё время, — просто закрыл тему Ганнибал.

***

Они заказали ещё несколько тапас и продолжили обсуждать детали, Уилл пил вволю, а Ганнибал всё ещё цедил второй бокал. Со временем Уилл обнаружил, что отвечает «Да» на любую пропозицию, он не желал быть ограничен никакими лимитами, и Ганнибал не критиковал такой выбор. Уилла возбуждали даже те предложения, которые звучали некомфортными или не приносили конкретно ему никакого удовольствия. Ведь сама суть в том, чтобы ему было некомфортно и страшно, чтобы Ганнибал разрушил его до основания. Суть была в том, чтобы оказаться за гранью, а затем справиться с этим и выжить. Обычно они не проговаривали настолько подробно детали игры и общую безопасность. Нарциссизм Ганнибала подразумевал, что ему всегда было известно, что лучше в том или ином случае, а саморазрушительные склонности Уилла и не думали его отговаривать от этой убеждённости, и к счастью, до сих пор они ни разу так и не навредили друг другу по-настоящему. Но сейчас они вступали на опасную территорию, так что Ганнибал проявлял повышенную осторожность, скрывая её под маской так называемых прелюдий. Жёсткие укусы? Да. Удушение? Да. Принудительный оргазм? Да. Да. Да. Каждая волосинка на теле стояла дыбом. Уилл забыл о том, что следовало бы иногда закрывать рот, и Ганнибал бесстыже рассматривал его губы, зубы и язык. Для игры с такой интенсивностью они решили использовать цветовой код, предоставляющий бо́льшую градацию: зелёный — продолжать, жёлтый — не знаю, красный — стоп. Красный исключительно на тот случай, когда Уилл ощутит невыносимость дальнейших действий. Конечно же, на таком этапе Ганнибал может принять решение продолжать, если посчитает, что так будет лучше. Обсидиан обозначал полное и однозначное требование прервать любые действия. В то время, когда они обсуждали код, Уилл уже знал, что не будет использовать его без побудительного толчка со стороны Ганнибала. Дай мне всё. Избавь меня от всего. Да. У Уилла было только одно ограничение. — Никаких бутылок, — сказал он, сглатывая стоящий в горле ком. Ганнибал нахмурился, ощутив его внезапный дискомфорт. — Хорошо. Я и не думал использовать предметы. — Нет… я не против игрушек, — произнёс он, спотыкаясь на потребности пояснять. — Но я не хочу… не хочу, чтобы она была с нами. — Но ведь разве не она стала причиной, по которой ты захотел разыграть сцену изнасилования? — спросил Ганнибал. Уилла передёрнуло. — Вроде того. Возможно. Я не планировал это, чтобы понять её в процессе игры, только чтобы избавиться. Прости, я не думал, что тебе бы понравилось, если бы с нами в постели был серийный убийца, поэтому я даже не стал упоминать о чём-то подобном. Ганнибал усмехнулся. — В каком-то смысле мы всегда берём с собой в постель того или иного убийцу. — Стараюсь оставлять их за порогом, — смущённо улыбнулся Уилл в ответ. — Не беспокойся. И спасибо, что сказал мне. Затем они пили десертное вино с пряным шоколадным муссом, а разговор перешёл на уровень полных желания озорных взглядов. Чуть позже Ганнибал вёз их на своём Бентли, а Уилл дышал, широко раскрывая рот от накатывающих волн тревоги и горячего неумолимого ожидания. Крепкая хватка Ганнибала вокруг руля. Уилл сполз по сидению и прижался макушкой к холодному окну. Страх, отвращение, возбуждение, стыд за то, что он посмел желать подобного, и одновременно стыд за ту часть себя, которая отрицала это желание. — Я не хочу всего этого, — произнёс он жалким, расстроенным голосом, в горле всё ещё стоял ком. — Хочу быть нормальным, ходить с тобой на свидания как нормальная пара, я чертовски устал не чувствовать себя в безопасности даже внутри своей головы. Ганнибал ничего не ответил, но Уилл мог безошибочно ощущать исходящее от его тела напряжение. — Я ненавижу это, — прошептал Уилл. — Ненавижу самого себя. Всегда на войне с самим собой. Всегда. Разве что он больше не боялся того, что рискует всё разрушить. Уилл стёр слёзы с глаз, прежде чем они потекли по щекам. Он не хотел плакать в присутствии Ганнибала, кроме как в случае полной безысходности, но ещё меньше хотел отталкивать его от себя. Поэтому нужно было поговорить. — Прости, — начал он. — Я не могу настолько просто принимать себя, как это делаешь ты. Я полон стыда. — Понимаю, — отрезал Ганнибал. — Мы не обязаны делать это именно сегодня. — Разве мы уже не начали игру? — спросил Уилл, пытаясь звучать шутливо. — Я говорю на полном серьёзе. — Знаю. И тем не менее я хочу всё сделать. Я уверен. Ганнибал слегка расслабился и сосредоточился на дороге. Уилл выпрямился в кресле и положил ладонь на бедро Ганнибала, плотно сжимая. Он нежно провёл рукой, пытаясь снять напряжение, словно этим жестом мог загладить неловкость от собственного переменчивого настроения. — Ты хочешь пройти через это сегодня? — спросил Уилл. — Да. — Вот и хорошо. Ганнибал заехал на подъездную дорожку. Несколько минут они сидели в тишине, позволяя тьме обвивать их, внутренне соглашаясь с грядущим. Уилл смотрел на Ганнибала: его руки были аккуратно сложены на коленях, а глаза закрыты. Большой кот отдыхал, но не спал. — Ты со мной? — тихо позвал его Уилл. — Да, — ответил Ганнибал, почти не пошевелившись. — Всегда. Уилл не знал, что ещё сказать. Стены были на месте, а может, именно так и должно было быть. Все восхитительные ожидания, которыми он тешил себя во время ужина, рассеялись, оставляя Уиллу одну неуверенность. Даже не неуверенность. Стыд. Так долго, на протяжении всей своей жизни, Уилл запрещал себе то, чего хотел, отталкивал собственные желания, чтобы защититься от боли, которую ощущаешь, когда так сильно хочешь, а тебя отвергают. Желание всегда было связано с уязвимостью, а сейчас о невозможности желать следовало позабыть. Уилл повторял эту установку снова и снова, пока она не показалась реальной. Я хочу, чтобы ты изнасиловал меня. Уилл вздрогнул. Он расстегнул ремень безопасности и повернулся на своём сидении к Ганнибалу, который продолжал пребывать в состоянии застывшей статуи. Уилл ласково потянулся к его лицу, погладил по щеке. Тот подался на прикосновение, и Уилл соединил их губы, целуя мягко, снова и снова. Ганнибал приоткрыл рот, поддаваясь настойчивости языка, Уилл проникал в него, исследовал, показывал свой голод, своё желание. Ганнибал отвечал на этот поцелуй, засасывая губу, языки танцевали и переплетались друг с другом. Уилл оторвался с печальным вздохом. Теперь глаза Ганнибала были открыты, и взглядом он искал Уилла. — Я хочу тебя, — выдохнул Уилл. — Пожалуйста, не сдерживайся. Зрачки вспыхнули искрой, спрятавшейся в глубине глазниц. Приманка в тёмных водах, леска, затягивающая Уилла в бездну. Ганнибал вручил Уиллу ключи от дома. Уилл покинул машину, направился ко входной двери и зашёл внутрь. В темноте он повесил пальто и снял обувь. Проследовал на кухню и включил свет, наливая стакан воды. Странно было находиться в доме Ганнибала без него самого. Зловеще тихо. Но Уилл уже знал расположение вещей и привык к нему, поэтому не ощущал себя чужим. Тем не менее это была полностью территория Ганнибала. Вычурные украшения. Паркет из твёрдой древесины. Полутень от резных деталей. Приглушённое жужжание кухонной электроники и обогревателей. Ни намёка на пластик. Уилл поднялся наверх, даже не думая включать свет, пока не добрался до спальни. Он щёлкнул выключателем и направился в сторону гардероба, развешивая одежду. Обнажённый, проследовал в ванную комнату, закрывая за собой дверь, но не защёлкивая. Включил душ. Уилл ступил под горячий поток, вода струйками стекала по телу, и звук наполнял голову изнутри. Никаких мыслей, лишь неминуемо расслабляющиеся от кипятка мышцы. Уилл потёр себя мочалкой. Вымыл волосы, используя привычный Ганнибалу дорогой шампунь и кондиционер. Он принимал душ дольше обычного, пока тело не наполнилось теплом и леностью. Затем вылез из душевой и ступил на тёплую плитку. Вытер себя потрясающе мягким полотенцем, перевязал его вокруг талии и направился к раковине. Из дома в ванную не долетал ни малейший звук, если они вообще были. Уилл почистил зубы и сполоснул рот. Он посмотрел на себя в гигантское зеркало, расположившееся над раковиной, и впервые с момента, как вошёл в дом, почувствовал, что ожидание остриём ножа приставлено к его горлу. Мужчина в зеркале напротив казался достаточно уверенным в себе, но уязвимым, будто этот внутренний комфорт достался ему не просто так. Передышка от стресса, осевшего в виде мешков под глазами и землистого налёта на коже. Уилл пробежался рукой по исчезнувшим синякам на плечах и груди, дольше всего сходили розовые следы от зубов. Следовало возобновить утерянное. Раны ему были к лицу. Он подошёл к двери ванной и опустил ручку, но колебался прежде, чем открыть. Сложно было бороться со своими инстинктами выживания, зная, что Ганнибал нападёт на него сегодня ночью. Душ был отличным прикрытием для любого шума. Ганнибал может находиться прямо по ту сторону двери. Сделав глубокий вдох, Уилл толкнул дверь и очутился в спальне. Никого не было видно. Всё ещё придерживаясь рукой за ручку двери, он навострил уши, но не услышал ни малейшего шума. Оглядываясь по сторонам, Уилл осторожно проследовал к гардеробу, который оставил открытым. У двери гардероба он перепугался до чёртиков, ошибочно приняв костюм за фигуру. Сердце молотом забилось в груди. Уилл тихо улыбнулся сам себе, натягивая пару пижамных штанов. Одевшись, он снова прислушался, и снова услышал лишь тишину. Сердце и не думало сбавлять свой бешеный ритм. Он закрыл гардеробную и вернулся в спальню. Стоило ему сделать всего несколько шагов в сторону кровати, как руки обернулись вокруг его шеи. Уилл закричал от шока и задёргался в хватке, но локоть крепко сжимался вокруг его горла. Понимание, что это был Ганнибал, пришло несколькими секундами позже, но хватка не ослабевала, и он практически не мог дышать. Уилл царапал обернувшуюся вокруг шеи руку, бил голыми ступнями по обуви Ганнибала, но всё было бесполезно — Ганнибал отклонился назад и приподнял Уилла на носочки, лицо побагровело, в глазах потемнело, так нужен был воздух… Уилл обмяк прежде, чем действительно потерял сознание, подавляя инстинкты и бьющий внутри адреналин. Ганнибал подержал его ещё немного и затем ослабил хватку, другой рукой обвивая плечо и грудь Уилла, удерживая его от падения. Уилл заставил себя вдохнуть не резко, а предельно медленно и беззвучно, пока Ганнибал опускал их обоих на пол. А затем он вывернулся и ударил локтём в грудь, так что Ганнибал закашлялся, а Уиллу удалось освободиться от хватки. Ганнибал сделал попытку поймать его снова, но Уилл уже поднялся на ноги и оттолкнул его, а затем спотыкаясь побежал к двери, воздух врывался в лёгкие с ощутимой болью. Но ноги подвели Уилла, и он обрушился на пол. Не подготовившись к падению, почувствовал привкус крови на губах, и в это время Ганнибал уже тянул его за ногу, а потом взобрался сверху и выкрутил руку за спину. Плечо обожгло огнём, и Уилл завыл, приподнимая грудь, чтобы уменьшить боль. — Почему ты убегаешь от меня? — прорычал Ганнибал, его хватка за запястье была настолько сильной, что там определённо будет синяк. Всем весом Ганнибал налегал на его бёдра, уже полностью возбуждённый, а второй рукой удерживал себя на весу, чтобы смотреть сверху вниз на свою добычу. — Ты напугал меня, — прошипел Уилл сквозь стиснутые зубы. — Ты, блять, чуть меня не задушил. Ганнибал цокнул языком и потянул руку, заводя назад, до тех пор, пока Уилл не заорал. — Следи за языком, — воркующим голосом проговорил он. — Слезай давай, — резко огрызнулся Уилл. — Что ты делаешь? — О, ты прекрасно знаешь, что я делаю, — замурчал Ганнибал, вбиваясь в его задницу. — Ты сам меня об этом попросил, и я просто выполняю твою просьбу. Уилл вжался лбом в пол, плотно закрыв глаза. Плечо и так болело невыносимо, и если он продолжит сопротивляться, Ганнибал снова дёрнет за него. — Я не подразумевал… — начал было он. — Тихо. Слово прошло сквозь Уилла подобно острому льду. — Я знаю, что ты хочешь, Уилл, — произнёс Ганнибал, и мёд в его голосе смешивался со змеиным ядом. — Даже если ты лжёшь самому себе, даже если пытаешься лгать мне. Ты хочешь, чтобы тебя использовали. Уилла передёрнуло от шеи до пальцев на ногах, он убеждал себя, что это всё гортанное рычание Ганнибала, а ещё боль и страх. Ганнибал лежал на нём сверху, дышал ему в шею, свободной рукой шаря по груди. — Я собираюсь трахать тебя до тех пор, пока ты не будешь кричать. — Он с силой прокрутил сосок, и Уилл дёрнулся. — Пока ты не будешь умолять меня остановиться. В то же время Ганнибал оттянул сосок сильнее и прокрутил его снова, так что Уилл чуть не задохнулся собственным воплем, бесполезно дрыгая ногами. — Пока ты не начнёшь умолять меня не останавливаться. Ганнибал повторил то же действие со вторым соском, и боль, казалось, расползлась по всей грудной клетке. Горячая. Лишённая удовольствия. Ганнибал засосал кожу на шее с низким рычанием, рукой расцарапывая грудь. — Плечо, прошу тебя, — судорожно вдохнул Уилл. Ганнибал стянул пижамные штаны так, чтобы они сползли ровно ниже задницы, а затем начал толкаться своей всё ещё покрытой тканью эрекцией вверх и вниз между ягодиц. Он расстегнул свои брюки и также приспустил их, чтобы затем продолжить делать то же самое, только кожа к коже. — Подожди, Ганнибал, — выдохнул Уилл. Всё происходило слишком быстро, большой твёрдый член Ганнибала, упирающийся прямо в него, в то время как сам Уилл был замёрзшим, слабым и дрожал от боли. — Я передумал, — отчаянно проговорил он. — Я больше не хочу, чтобы ты меня ранил. Пожалуйста, не делай мне больно. Господи, как же он устал от боли. Ганнибал застонал так, будто бы слова Уилла только раззадорили его, а затем укусил его за плечо. — Лжец, — прошипел он мрачным от злобы голосом. — Ты ранил самого себя и скрывал это от меня. Так что ты точно хочешь. Он раздвинул ягодицы и скользнул членом между ними, пристраиваясь. Уилл судорожно втянул воздух и его собственный член задёргался в ожидании. Вес Ганнибала всё ещё приходился на заведённую за спину руку Уилла так, что Уилл чувствовал натяжение мышц, другой рукой Ганнибал придерживал его за бедро. Он сухо вдавился в Уилла большим пальцем, и страх пронзил подобно стреле, заморозил кровь в венах. Он ведь собирался сделать это, действительно собирался. Вряд ли у Уилла есть хоть малейший шанс сбросить его с себя. Ганнибал потёр плотно сжатые мышцы и даже не озаботился тем, чтобы просто сплюнуть. Он хотел поранить. — Стой! — закричал Уилл, когда Ганнибал вошёл в него кончиком пальца, обжигая. Грубо его разрабатывая. Уилл сцепил зубы, когда Ганнибал погрузил в него целый палец, двигаясь кругами, чтобы растянуть его пошире. — Как же ты замечательно пахнешь, — выдохнул Ганнибал, лаская ртом его шею и одновременно оставляя на ней засосы. — Страх, адреналин. — Пошел ты нахуй, — прорычал Уилл. — Давай слезай с меня. Ганнибал вышел из него пальцем и цокнул языком. Затем он толкнулся уже двумя пальцами, и в глазах побелело от внезапной боли. Ганнибал входил внутрь снова и снова, анус горел от сухих проникновений, заставляя Уилла шипеть и дёргаться в попытках освободиться. Он завёл вторую руку и ухватил Ганнибала за волосы, дёрнув что было силы, в ответ тот зарычал от боли и выкрутил ему запястье. Спальня наполнилась стонами и вознёй. Уилл чуть не потерял сознание от боли в плече, а затем Ганнибал сжал зубы на загривке, и холод пробежал вниз по позвоночнику. Уилл заскулил и отпустил волосы, в то время как пальцы Ганнибала властно хозяйничали у него внутри. Зубы с силой прокусили кожу, затем последовал удовлетворённый, голодный стон. Пальцы пропали, и Ганнибал сменил позицию. Уилл чувствовал, как головка члена трётся между ягодиц, задевая его раздражённый анус, и воздух словно выбили из лёгких. Он замер в немом ожидании, словно тысячи приставленных ножей готовы были вспороть его кожу. Паника растекалась внутри подобно желчи. — Цвет, — произнёс Ганнибал низким голосом, демонстрируя, что держит ситуацию под контролем. — Господи, — запричитал Уилл. Дыхание спазмом застыло в груди. Он не знал, что ответить, он не мог сказать правильно, он был чертовски напуган. — Жёлтый, — выдавил он из себя. — Зелёный. Я не знаю, Ганнибал, прошу тебя… Уилл почувствовал давление на вход. Он снова запаниковал и начал заикаться, Ганнибал делал попытки толкнуться внутрь, и было так больно, больно как никогда прежде. — Аааа… Ты не можешь, я не смогу принять тебя. Ганнибал отпустил сдавленное запястье, и в момент, когда Уилл расслабился из-за исчезнувшей боли, он вошёл в него. Это было так, словно кожу сдирали живьём. Тошнотворная боль, которую Уилл ощущал каждой своей косточкой. Разрушительная боль. Ганнибал устроился внутри него и сначала зашипел от того, как плотно обхватывал его Уилл, затем бесстыже застонал. Рукой Ганнибал сдавливал загривок, и когда толкнулся ещё на несколько дюймов внутрь, Уилл истошно завопил. — Как же хорошо ощущать тебя так, — прошептал он, вбиваясь глубже. — Мой Уилл. Только мой. Ганнибал толкнулся бёдрами вперёд и проник в него по самое основание члена. Это было ни капли не похоже на ту наполненность, которую Уилл ощущал прежде. Он чувствовал себя не наполненным, а наколотым, полным ядовитой смолы, подстроенным под нужды Ганнибала. Изнасилованным. Ганнибал начал медленно его потрахивать, и каждая фрикция переполняла их обоих с головой. Никогда прежде Ганнибал не чувствовался настолько большим внутри него. Настолько неправильным. Настолько разрушительным. — Цвет, — снова приказал Ганнибал. Уилл смог вернуть руку в привычное положение, но та ощущалась безвольно лежащей тряпкой. — Жёлтый. Ему едва удалось выговорить это слово и не завыть. Ганнибал сделал глубокий вдох и продолжил свои медленные, минимальные по амплитуде толчки. С каждой фрикцией Уилл поскуливал. Стон застревал глубоко в горле, всё тело искрилось от боли и глубокого дискомфортного вторжения. Фантазия вернула его в клетку вместо реальности, Уилл был вжат лицом не в ковёр, а в бетонный пол, а Ганнибал не насиловал его, а вынужден был смотреть со стороны. В какой-то момент он просто сдался, исчезнул и позволил этому произойти. Может, стоило просто отпустить всё. Плыть по течению. Нет. Со внезапно нахлынувшим потоком внутренних сил Уилл подался вперед и врезал локтём прямо в лицо. Удар был удачным, так что Ганнибал ослабил хватку, и Уилл соскользнул с его члена. Перед глазами побелело, но адреналин гнал вперёд, подняться на ослабевшие конечности. Когда зрение прояснилось, Уилл вжимался в стену, а Ганнибал поднимался на ноги, отпихивая в сторону штаны. Член крепко стоял и выглядел пугающе красным на фоне живота. Уилл побежал в коридор, ноги горели так, словно это был марафон, но Ганнибал догнал его за считанные секунды, схватил за талию и опрокинул наземь. Уилл извивался, Ганнибал тянул его, запихивал под себя, пока не покрыл его полностью. Потом он схватил его горло, ногти впились в кожу. — Стой, — прорычал Ганнибал. — Или сейчас будет в разы больнее. Уилл всхлипнул. Он извивался и корчился от боли под сдавливающим его телом. Ганнибал уклонялся от трепыханий Уилла и сдавливал его всё сильнее. Голова кружилась, адреналин затуманивал взгляд, а паника накрывала с головой. Все конечности были словно чугуном налиты. Бессильные. Ганнибал бил его по щекам, приводя в чувство. Уилл обнаружил себя лежащим и скрученным на матрасе. Руки связаны за спиной. Он даже пропустил момент, когда Ганнибал извлёк верёвку. — Такой дикий, — с придыханием произнёс Ганнибал. — Тебя следует приручить, не так ли? Укротить. Любопытно, получится ли это у меня, либо же я просто тебя сломаю. Он несколько раз провел рукой по собственному члену, задевая раздражённую дырку Уилла и издавая при этом глубокий грудной стон. — Взгляни же, насколько ты красив, когда покорён. Ганнибал с силой толкнулся внутрь. Обжигая изнутри, пронзая насквозь. Звук, с которым проскользнул член, был оглушающим, мучительным. Ганнибал вбивался в него в удобном ему самому ритме, теперь он мог позволить себе это, когда Уилл больше не рисковал убежать. Шлепки кожи о кожу, стоны боли и удовольствия наполнили комнату до краёв. — Ты так подходишь мне, — неразборчиво пробормотал Ганнибал. — Словно ты был создан для того, чтобы я тебя использовал. Похвала сделала своё дело, воспламеняя стыд и удовольствие. Уилл ощущал себя словно сломанным, работающим с перебоями механизмом — когда Ганнибал выходил из него, он чувствовал временное облегчение, которое вслед за тем сменялось ощущением резкой боли. Он уже не сможет просто отключиться и уплыть. Ганнибал сменил угол так, чтобы с каждым движением потирать его простату, а Уилл мог только рычать и материться на него. Дискомфорта было слишком много, словно ногтями он царапал бетон, и это чувство было глубоко под кожей. Несмотря на все неудобства и боль, его собственный член поднялся, что было неизбежно при сочетании стимуляции простаты с внешним воздействием ласкающей его руки. Боже. При постоянном ритме стало проще принимать Ганнибала внутрь, но раздражённый анус продолжал пылать на каждом толчке. Ганнибал приподнял бёдра, вновь и вновь насаживая Уилла на свой член. Это настолько отличалось от их обычных занятий сексом, потому что Ганнибал был полностью сконцентрирован на своём собственном удовольствии… и на нарастающем дискомфорте Уилла. Ганнибал был громче, чем обычно, он стонал и рычал, как животное, и эти звуки заставляли Уилла сочиться на простынь. Отстранённо Уилл раздумывал над тем, как Ганнибал всё ещё держится, когда по всем меркам он должен давно уже кончить. Блять. Таблетки. Уилл застонал, когда понял, что его ожидает. — Пожалуйста, — выдохнул он. — Остановись. Ганнибал прекратил толчки и замер глубоко внутри Уилла. Он поглаживал и сжимал его задницу. Облегчение волной накрыло Уилла, и он забормотал: — Прошу тебя, возьми смазку, сделай со мной что-нибудь другое, только не то же самое, господи. — Но ты уже так удобно растянулся вокруг меня. — Большим пальцем Ганнибал очертил покрасневшую кожу в том месте, где они соприкасались. Сейчас она была слегка скользкая от его преякулята. — Ты уже полностью приспособился под меня. Ганнибал сделал круговое движение бедрами, и перед глазами Уилла замерцали звёзды. — Прошу тебя, — умолял Уилл. — Используй взамен мой рот. Ганнибал мягко выдохнул и сделал ещё одно резкое движение бёдрами. — Ты грязнуля, — произнёс он в изумлении. — Значит, одной дырки для тебя уже недостаточно, да? — Это вовсе не то, что я имел в виду, — пояснил Уилл с сердитым видом, и Ганнибал рассмеялся. Он выскользнул из Уилла, и тот упал на живот, рыдая в подушку от облегчения. Уилл ощущал себя таким пустым, и тело болело сразу в нескольких местах, но хотя бы прекратились грубые ритмичные движения. Ганнибал обошёл его, и Уилл услышал, как открывается аптечка, а сам Ганнибал роется в принадлежностях. Можно было убежать, он всё ещё мог убежать, вот только полежит ещё одну минуту в постели, сделает ещё один вдох… Ганнибал распоряжался его телом так легко, словно Уилл был простой тряпичной куклой. Он перекинул его через край кровати, опустив коленями на пол и уселся позади, растирая руками его спину, двигаясь снизу вверх и снова вниз. Уилл ненавидел то, какими успокаивающими казались эти движения. Он услышал звук, с которым открылась бутылочка смазки и, к его разочарованию, опустилась на пол. Но на этот раз в анус вжался не член, а нечто меньшее в диаметре, твёрдое и холодное, но, слава всем богам, хотя бы скользкое. Ох. Не такое уж и меньшее, как оказалось, только зауженное на конце. Уилл стонал, растягиваясь вокруг пробки, пока не почувствовал её основание. Анус всё ещё болел, но по крайней мере он был смазан, да и на простату ничего не давило. Причиняемый его телу дискомфорт начал меняться, принимать другую форму. Ганнибал сел на краешек кровати и положил голову Уилла себе на колени. Он мягко поглаживал его кудри, расчёсывал их в том месте, где от пота они прилипли ко лбу. — Ты очень хорошо держался, малыш, — сказал Ганнибал. — И заслужил немного удовольствия для себя. Он мягко сжал кудри и приподнял голову, направляя в сторону своего члена. — Открой, — приказал он. Уилл открыл глаза и увидел красную, выпуклую головку члена, свободную от крайней плоти, истекающую смазкой и подрагивающую. Тот самый член, который принес ему столько боли, который опустошал и разрывал его изнутри. Блять. Уилл раскрыл рот пошире и высунул язык, а Ганнибал направил его так, чтобы ударять членом по губам и языку, вызывая стоны у них обоих. Уилл потянулся вперед до ощутимого натяжения в волосах, и лизнул его член, обхватывая головку губами. Он был словно в бреду. Такой благодарный за то, что Ганнибал больше не трахал его, и боль в воспоминаниях казалась даже приятной. Возможно, если бы он вёл себя получше, Ганнибал был бы с ним более милосерден. Отстранённая часть Уилла рассмеялась тому, как, оказывается, просто его приручить. Ганнибал подался вперёд, так что его член скользнул по языку, а Уилл инстинктивно обхватил губами ствол. Ганнибал двигал его голову вперёд и назад. Связанные за спиной руки невольно подрагивали, спина болела, но он сосал настолько старательно, как только мог, массируя нижнюю сторону члена своим языком, он стонал от облегчения, потому что это и было облегчение, не так ли? Ганнибал использовал его рот, мягко хвалил его на неизвестных языках, скользил между его губ, то погружаясь полностью, то отступая. Вот сейчас Уилл и вправду возбудился полностью и истекал смазкой на ковёр. Ганнибал зафиксировал голову двумя руками и начал просто трахать его рот, вдавливаясь настолько глубоко, что Уилл незамедлительно стал задыхаться. Он давился, горло расширялось от проникновений, из глаз текли слёзы. Ганнибал поднялся на ноги и толкался в горло, преодолевая точку удушья. Уилл просто не мог дышать, вкус смазки и ощущение, что Ганнибал наполняет его полностью… Уилл был на грани. Он бесстыже стонал, обхватывая член Ганнибала. Ритм был воистину изнурительным, в глазах темнело. Ганнибал прошептал нечто неразборчивое, и Уилл поднял взгляд вверх, чтобы увидеть его плотно нахмуренные брови и взъерошенные волосы, когда он крепко держал Уилла, вбиваясь в него… Уилл кончил и лишился каких бы то ни было чувств. Реальность возвращалась волнами. Он задыхался. Лицо Ганнибала то попадало в фокус, то снова становилось нечётким. Ганнибал гладил его по лицу и ласково целовал. Обнимал его. Неужели всё прошло? Ганнибал всё ещё возился с пробкой, а Уилл обессиленно рухнул. Переводил дыхание. Вибрации пронзили тело, возвращая к реальности. — Боже, — проскулил он, дёргаясь в обхватывающих его руках Ганнибала. — Блять, нет, прошу тебя. Слёзы текли из глаз, внутренности обжигало огнём, вибрации игрушки накладывались на конвульсии от только что случившегося оргазма. Уилл превратился в одну подрагивающую массу, он скулил и вгрызался в плечо Ганнибала, умоляя его, чтобы всё кончилось. Ганнибал держал его в руках и гладил, слизывал пот с его шеи и бормотал иностранные стихи в изгиб его кожи. Он целовал его, упиваясь мольбами и вторгаясь в его рот. Уилл едва разбирал собственные ощущения от переполняющих тело вибраций. Ганнибал потянул зубами его нижнюю губу, грубо засасывая. Крепко сжимая его самого. Обхватывая его, словно он был чем-то ценным. А ещё Ганнибал регулировал угол наклона пробки, пока вибрации не обратились в жидкую боль, и щедро покрывал Уилла влажными поцелуями, так что тот возбудился снова. После этого Уилл помнил оставшуюся часть ночи только фрагментарно. Должно быть, его мозг решил, что эти воспоминания слишком яркие для памяти. Как он сосал пальцы Ганнибала, насаживаясь на пробку так, чтобы снова достичь оргазма. Как Ганнибал дрочил им обоим, соединив их вместе. Уилл кончил слабо и болезненно, заливая его руку и член. Лицо Ганнибала, чертовски прекрасное, когда он пытался контролировать напряжение и корчил гримасы. Волны, проходившие по его плечам и спине, когда он толкался в Уилла. Ощущение безвольной тряпичной куклы. Пальцы Ганнибала на его члене и его одобрительное воркование, когда он сломал Уилла вновь. Отблески зеркала, когда лицом он втирался в шёлковые простыни. Ганнибал, удерживающий его под душем, тщательно отмывающий и так заботливо осматривающий нанесённые повреждения. Слёзы, когда распутался клубок противоречий внутри. Глаза Ганнибала, тёмные, беспощадные и невыносимо красные, разрезающие его и привязывающие всё сильнее. И травма, которая с такой точки зрения показалась даже забавной. Уже позже Уилл осознал (это осознание было подобно Богу, сбросившему Люцифера на землю, бесконечное падение в нарастающее безумие), что эта ночь стала смесью всех тех ночей, которые он не помнил. Того, что Ганнибал делал с ним во сне, под гипнозом. Это всё было топливом для травмы. Опасная смесь. Уилл помнил, что хотел сказать Ганнибалу, как сильно любит его. Он молил бога, чтобы эти слова остались только в его воображении.