***
Вечерний прибой, и медленно накатывающие на разум Уилла волны оставляли на камнях кровавые следы. — Грэм. Уилл. Уилл посмотрел по сторонам. Он находился в комнате для допросов, Беверли сидела за столом напротив и была рассержена. Он проверил часы — три часа, двенадцать минут. Я в поведенческом отделе, меня зовут Уилл Грэм. — Ты вообще слушал, что я говорю? — переспросила Бев. — Нет, — ответил Уилл, и не дожидаясь повтора с её стороны, повернул голову к зеркалу и спросил сам: — Алана или Ганнибал наблюдают? Беверли прищурилась и моргнула в сторону зеркальной поверхности: — Да, Блум смотрит. Уилл одарил зеркало горькой усмешкой. — Сделай ещё одну отметку, — позвал он, голос сочился сарказмом. Ну раз он теряет способность соображать, пусть это будет хотя бы смешно. Затем он обернулся к Беверли. — Итак, повтори свой вопрос. Бев недовольно скривила губы. — Это опросник Джека, а не мой. Я считаю его нелепым. — Она вздохнула. — Можешь описать, что ты увидел, когда зашёл в кабинет доктора Сатклиффа? — Во всех графических деталях? — прищурился Уилл, горько смакуя. — Коридор был полностью пустой. Сложилось впечатление, что в крыле не было вообще никого, такое редко случается в больницах. Я увидел тёмное пятно на полу, которое вполне могло являться кровью, и измазанную дверную ручку. Это определённо была кровь. Дверь оказалась приоткрыта на несколько дюймов, так, словно приглашала зайти внутрь. Я позвал доктора Сатклиффа и не услышал ответа, поэтому зашёл. Жертва лежала спиной на письменном столе, связана дюймовым стальным тросом. Трос натягивался лебедкой до тех пор, пока края столешницы не затрещали, а тело не треснуло, выпуская кишки наружу. И доктор был определенно мёртв. Я сел в холле и позвонил в полицию, не желая портить место преступления. Беверли вздохнула и скрестила руки перед собой. — То есть ты просто сидел в холле и ожидал нашего прибытия, верно? — Да. — Ты не сходил проверить, находишься ли ты в безопасности? Есть ли кто-то ещё в крыле? Уилл пожал плечами. — У меня не было оружия, поэтому да, я не проверял. — Если бы убийца был всё ещё на месте… — Он мог убить меня, пока я находился внутри аппарата МРТ. Ну или сразу же после, да. — Какие соображения по поводу того, почему он этого не сделал? Этого не было в опроснике Джека. Уилл слышал любопытство в её голосе. Он снова пожал плечами и хмыкнул сквозь сжатые зубы. — Мои догадки ничем не лучше твоих.***
Он погружался на дно и снова выныривал. Алана провела его домой и забрала собак к себе. Всю длинную поездку в машине они молчали. Уилл смотрел в экран телефона или за окно, наблюдая за тем, как меняется пейзаж. И вот он сидел на кухне Ганнибала, читая имейлы Ханны Рид к Маркусу. Это были не просто вырезанные куски событий, а будто он уже умер, и перед глазами прокручивались последние эпизоды из жизни. Ганнибал раскрывал гостям значение блюда. Они с Аланой непринуждённо болтали, и Уилл был этому только рад. Он даже не хотел вникать в суть беседы. Уилл и так тратил массу внимания на происходящие события, хотя следовало просто отпустить их и позволить течению нести его дальше. Горячая вода на коже вернула его в сознание очень быстро. Он был в душе и упирался сжатым кулаком в кафельную стенку. Что, если Подражатель зайдёт за ним прямо сейчас, сгребёт в охапку волосы, вдребезги разобьёт голову об стенку, так чтобы Уилл мог смотреть, как его собственная кровь стекает в канализационную трубу, пока Подражатель будет делать с ним всё, что только пожелает. Что бы это ни было. То, чего Уилл заслуживает. Тобиас не был достоин, зато достоин Уилл. Достоин разыгранного перед ним спектакля. Уилл растирал кожу до тех пор, пока она не стала розовой. Коротко подстриженные ногти и уже остывшая вода. Он закрутил кран, вышел из душа и вытерся насухо. Взглянув в зеркало, Уилл увидел там самого себя. Нет, это был не Уилл Грэм. Это был Хоббс. Это была Ханна Рид. Это был Ганнибал, открывающий дверь в его спальню. Слишком много отражений, и все — ошибочные. Во тьме под пальцами он ощутил горячую плоть и дёрнулся от неожиданности — это был всего лишь Ганнибал, он изгибался в его руках и дышал томно, чуть постанывая. Некоторое время заняло осознать происходящее, прежде чем Уилл прекратил ласкать рукой его член. Ганнибал почти лежал на нем, откинувшись спиной на его грудь, бельё и пижамные брюки приспущены, чтобы предоставить Уиллу более полный доступ. Он был болезненно твёрдый и влажный, собственно, как и сам Уилл, без каких-либо преград вжимаясь в его задницу. Кожа поверх гладкой кожи. Жар и покалывание вдоль позвоночника. Следы от укусов на плече, новые следы от укусов Уилла. Казалось, желудок сейчас пулей вылетит из тела. — Уилл? — спросил Ганнибал между вдохами. Он звучал слегка сломленным. Уилл никак не мог винить своё предыдущее «я» за потакание собственной слабости. Ганнибал был так близок к нему, наполнял всё его зрение, спина вдавливалась в грудь Уилла на каждом вдохе, а кожа была прохладной на ощупь. Он чувствовал член Ганнибала в своей руке, гладкий, пульсирующий, кудри седых волос щекотали внутреннюю сторону ладони. Уилл вдыхал опьяняющий запах кожи и ощущал плотные мышцы ягодиц, между которыми он двигал членом. — Я не знаю, насколько всё происходящее реально, — прошептал Уилл. В груди билась паника. Некоторое время Ганнибал просто дышал. Он слегка повернул голову, но так и не смог взглянуть на Уилла, грациозные очертания его лица сияли во тьме. — Возможно, нам следует принять это как сон, — проговорил он между вдохами. — Призрак в ночи, который будет изгнан с первыми лучами солнца. Это не был сон. Всё было настолько детализированным. Уилл одновременно ощущал злость на Ганнибала за то, что он поддался его поползновениям, и чрезвычайную вину перед ним за то, что всё происходит именно так. Наверное, чувство вины было всё-таки не настолько глубоким, как следовало бы. Присутствовало некоторое болезненное удовольствие в том, чтобы отказывать Ганнибалу, но при этом вынуждать его принять то, что даст ему Уилл. Он снова сжал пальцы вокруг члена, и Ганнибал застонал, слегка скривив губы. Звук отозвался дрожью по позвоночнику и заставил Уилла течь. — Если это сон, тогда я могу делать всё, что хочу, — спокойно ответил он. Паника нуждалась в выходе, а лезвие жестокости должно было резать остро и уверенно. Дыхание Ганнибала сбилось. — Я счастлив, что ты научился потакать собственным желаниям, — сказал Ганнибал с дрожью в голосе. Он медленно толкнулся вперед, в кулак Уилла, затем назад, потираясь об его член, и на этом движении Уиллу снесло крышу. Он вжался членом между ягодиц и принялся засасывать метку на коже, он дрочил Ганнибалу так жёстко, что тот извивался от боли, а не удовольствия. — Тогда я возьму то, что хочу. Он отпустил Ганнибала и взял в руку собственный член, толкнулся им прямо между разведённых ягодиц, потёрся головкой об вход. Уилл чувствовал, как внутренности пронзает холодное лезвие ужаса, но не мог осознать, это был его собственный ужас или отражённые чувства Ганнибала. — Уилл. Ганнибал казался полностью бездыханным, он шептал так беззвучно, будто Уилл снова его душил, как в тот раз, когда он душил его, оставляя кровоподтёки на шее. Когда Ганнибал обернулся через плечо, он был таким спокойным и податливым, ужасно, унизительно податливым, и перед тем, как Ганнибал закрыл глаза, Уилл прочёл в них раскаяние и покорность. Чёрные кончики рогов вдруг вспыхнули из глаз Ганнибала, и Уилл больше не был уверен, что он не спит. Его мозг работал так медленно, а Ганнибал двигался так быстро, сменив позицию и усевшись к Уиллу на колени, оседлав его. Рога всё росли, затемняя его лицо. — Да, — прошептал Ганнибал, обвивая Уилла всеми конечностями, голос подобно натянутой струне дрожал от удовольствия. Он охватил запястья Уилла и прижал в собственной шее так, чтобы они легли ровно поверх старых меток от удушения. Губы Уилла приоткрылись, выпустив стон, а возбуждение пламенем нарастало внутри, жаждало быть удовлетворённым. И он сжал шею Ганнибала, глядя на заросли чёрных рогов, которые некогда были его лицом. Он толкался бёдрами, возбуждение нарастало, пальцы погружались в горячую плоть на шее. Проснулся Уилл в гостевой, возбуждённый и насквозь промокший от пота. Сердце билось настолько яростно, что Уилл чуть не распознал в себе приступ панической атаки. Он начал снимать одеяла и простыни и стягивать через голову промокшую от пота футболку, а только потом проверил время. — Сейчас шесть часов утра и сорок четыре минуты, — проговорил он дрожащим голосом. — Я дома у Ганнибала Лектера, и меня зовут Уилл Грэм. Он чуть не споткнулся о порожек, когда заходил в душ. Он только моргнул и оказался в коридоре поведенческого отдела. Уилл остановился и взглянул на часы, чуть не расплескав кофе из пластиковой чашки. — Сейчас десять часов утра и двадцать одна минута, — прошептал он сам себе. — Я в поведенческом отделе, и меня зовут Уилл Грэм. И всё это блядский кошмар. Никого из его сопровождающих не было в поле зрения, так что Уилл просто продолжил идти в том направлении, куда следовал ранее. Он проверил телефон и порадовался тому, что сегодня хотя бы тот же день, что был с утра. Ганнибал ждал его рядом с кабинетом Джека. И он выглядел… обычным. Сшитый по фигуре клетчатый костюм, яркий галстук пейсли и золотой уголок платка в петлице — конечно же, он само совершенство. Лишь взглянув на него, Уилл ощутил себя снова в порядке, паника понемногу спала, и отчасти он ненавидел себя за то, каким слабым и зависимым становился рядом с Ганнибалом. И пусть Уилл понятия не имел, как выглядит конкретно в этот момент, но был уверен, что вместе с Ганнибалом они смотрятся очень странной парой. — Джек не согласился предоставить тебе охрану, — зафиксировал Ганнибал. — Все заняты розыском Ханны Рид. — Надеюсь, мой поклонник уйдёт в творческий отпуск. — Уилл глотнул кофе. — С 6:44 по 10:21. — Твоё умение держаться на плаву всё ещё замечательно, даже если твоя память подавляет такие большие промежутки, — отметил Ганнибал. Он достал из сумки блокнот и, нахмурившись, записал время. — Промежутки становятся всё более длительными. — Как я в это время выгляжу со стороны? — спросил Уилл. Ганнибал закрыл блокнот и уделил всё внимание Уиллу, взглянув на него знакомым профессиональным взглядом. — Ты кажешься относительно нормальным, необщительным. Отвечаешь на обращения, не путаешься в пространстве, принимаешь самостоятельные решение, как например, взять кофе. Временами ты будто бы не в себе, и мне это очевидно. Ты в рабочем состоянии, но без направляющей руки мог бы быстро запутаться в происходящем. Уилл кивнул. Было любопытно, что из происходившего прошлой ночью было реальностью. Уилл думал о том, что он мог так никогда не вспомнить их последний поцелуй. — Пойдём со мной, — сказал он и последовал по коридору. В уборной Уилл защёлкнул за ними дверь и толкнул Ганнибала так, что тот опёрся на стойку с раковинами. — Что ты делаешь? — резко спросил Ганнибал, когда Уилл начал расстёгивать его пиджак и жилетку. — Кое-что проверяю. — Уилл, всё это полностью неуместно. Он перехватил его запястья. — Что? Неуместно? — Уилл выдернул руки, и Ганнибал позволил ему это, как и снять с себя пиджак. — Было ли неуместным твоё предложение привязать меня к обеденному столу исключительно в терапевтических целях? Он бросил пиджак на стойку, а сам принялся расстёгивать пуговицы на жилетке и рубашке Ганнибала, который просто замер перед ним неподвижно. — Было ли неуместным, когда ты начал трахать собственного пациента, а? В зеркале Уилл мог видеть, как подбородок Ганнибала резко дёрнулся, а губы сжались. — Было ли неуместным, когда ты поощрял меня резать и ранить себя, если только мог это контролировать? Он стянул его одежду с плеч. — Я сказал тебе не позволять мне прикасаться к тебе… Слова замерли в его горле. На плечах не было никаких отметок. Никаких следов от зубов. Никаких засосов, а ведь Уилл точно помнил, с какой жадностью впивался в его кожу. Шок от увиденного был подобен пощёчине. — Я преграждал любые твои поползновения с тех пор, как ты сказал мне, — ответил Ганнибал с нажимом. — А сейчас это поползновение с твоей стороны? Боюсь, я должен ответить «Нет». Уилл упал головой в его спину, выпустив из рук помявшуюся рубашку. Он чувствовал, как внутри разбилось что-то ещё, хрупкое и болезненное. — Господи, — выдохнул он. — Я думал, что я… прошлой ночью. И вот теперь дошёл до этого. Он поцеловал кожу Ганнибала самими кончиками губ, но тот вздрогнул. — Как бы я знал иначе, что это настоящий ты, если бы не пометил тебя? Ганнибал цокнул языком, и Уилл ахнул от боли, впервые за день вспомнив о ранах на ногах. Ганнибал выпрямился и обернулся, натягивая рубашку на плечи. — Возможно, мне следовало бы воспитывать тебя получше, — ответил он, застёгивая пуговицы. — Этот период пройдёт проще, если ты будешь во всём меня слушаться. Уилл глупо улыбался, уставившись в пол. — Звучит так непохоже на меня. — Нет. — Ганнибал приводил себя в порядок, поправляя пуговицы и разглаживая ловкими пальцами дорогую ткань. — У тебя есть причины считать, что я могу воспользоваться твоим состоянием, и я это понимаю. И тем не менее мне не в чем раскаиваться. — Я думал, я… — Очки Уилла сползли от стекающего по лицу пота, и он снял их, протирая лицо рукой. — Я не приходил в твою комнату прошлой ночью? Спросив это, он вздрогнул от боли. — Нет, — ответил Ганнибал, и голос его звучал жёстко, а руки умело завязывали галстук. — Но для меня более чем очевидно, что ты хотел прийти. — Я не в состоянии, — пролепетал Уилл, едва не умоляя. — Моё желание — заботиться о тебе, — продолжил Ганнибал, надевая пиджак и поправляя его перед зеркалом. Собираясь в единое целое. Надевая маску. Уилл откинулся на стенку. Господи, насколько слабым делает его Ганнибал. Он желал, чтобы Ганнибал пришпилил его к стене и бил по щекам, пока Уилл не утратит способность соображать. Желал, чтобы Ганнибал нагнул его прямо над раковиной и использовал здесь и сейчас, лишая его всяких сил. Уилл открыл глаза и встретился с Ганнибалом взглядом через зеркало. Боже, он выглядит размазнёй. — Может, тебе следует связывать меня, чтобы я больше не делал попыток, — сказал он с сарказмом. Ганнибал держался изо всех сил, но жесты выдавали его состояние: сжавшийся кулак, принудительно расслабленное лицо. Конечно же, он хотел этого — они только установили взаимный интерес в связывании, как тут сразу же Уиллу потребовалась дистанция от Ганнибала. Для Ганнибала. Господи, его гениальный план разрыва мог сработать только при условии госпитализации, в то время как близость была невыносимой. Да и для Ганнибала это было сущее мучение, ведь ему приходилось постоянно сдерживать собственные порывы. — Дыши, Уилл, — произнёс Ганнибал, оказавшись внезапно прямо рядом с ним. «Я дышу», — попытался сказать Уилл, за тем исключением, что сказать этого он не мог. Каждые полсекунды он делал отрывистый вдох, от которого тряслась вся грудная клетка. Это что правда его тело, его дыхание? Он нырнул в красное жерло и ослеп, а когда открыл глаза, увидел нависающего над ним Ганнибала, тот не прикасался к нему, только громко дышал, чтобы Уилл мог настроиться на его волну. — Выдохни через три секунды, — проинструктировал его Ганнибал. Уилл попытался. Он так и сделал, а затем втянул воздух с такой силой, что аж заболело в груди. Это было невыносимо — он нуждался в том, чтобы восстановить дыхание, и ещё в том, чтобы Ганнибал прикасался к нему. — Ещё раз, — сказал Ганнибал, и Уилл наблюдал за тем, как его грудь приподнималась, а губы слегка приоткрывались, чтобы выпустить воздух. Уилл с силой выдохнул воздух из легких, но этого не было достаточно, и он снова начал судорожно захватывать кислород большими глотками. Это была его ошибка. — Прошу… — судорожно сказал он. Уилл дрожал, прижимаясь к стене, и взгляд Ганнибала был единственным, что удерживало его в вертикальном положении. Ганнибал сделал шаг вперёд и обхватил Уилла руками, плотно надавливая на грудь и инструктируя, как следует дышать. Вдох. Выдох. Уилл дрожал в его сильных руках, паника билась в груди, а сам он пытался понять и следовать командам. Пытался дышать. Рука Ганнибала успокаивающе гладила его волосы. Уилл не мог больше находиться рядом с Ганнибалом и поддерживать установленные им самим границы, которые он даже не хотел устанавливать. Либо всё, либо ничего. По сути ведь даже не было нормального разрыва, и вряд ли Уилл был бы на него способен… ведь по неведомым причинам Ганнибал хотел быть рядом с ним, хотя ему не следовало бы, ой как не следовало бы. — Почему… — начал Уилл, окончательно восстановив дыхание. Он сжимал кулаками пиджак Ганнибала и зарылся лицом в его шею. — Шшш, — успокаивал его Ганнибал, придерживая голову. — Просто продолжай дышать, ты всё делаешь верно. Уилл всхлипнул от собственной неловкости и напряжённости во всех мышцах. Было так хорошо поддаться прикосновению, положиться на чужую силу, рука Ганнибала на загривке была прохладной и так успокаивала. — Ненавижу это, — процедил Уилл сквозь стиснутые зубы. — Сконцентрируйся на самом себе и собственных потребностях, — продолжил Ганнибал. — Я вижу, что вызываю у тебя стресс. Я хочу, чтобы ты не волновался обо мне, Уилл, сможешь сделать это для меня? Уилл глубоко вжался в него, измождённый, обессиленный. — Проще сказать, чем сделать. Ганнибал продолжал гладить его спину, щекой потираясь о кудри волос. — Было бы проще, если бы ты передал эти волнения мне? — осторожно спросил он. — И пусть ты не можешь доверять себе самому, но ты доверяешь мне. Если ты не можешь отпустить это, давай просто облегчим ситуацию сейчас? — Да, — выдохнул Уилл, чувствуя дрожь во всех конечностях. — Я не сказал, что я не могу. — Ты хочешь, чтобы я заставил тебя? — мягко спросил Ганнибал. Как же сильно хотелось заскулить, но Уилл подавил это чувство. Он ведь мог просто махнуть рукой, правда? Позволить Ганнибалу взять всё под свой контроль? — Позволь мне забрать это у тебя, — шептали губы прямо ему в ухо. Внимательные, уверенные движения рук. Уилл наклонил голову, обнажив шею. Это была такая ужасная идея.***
Уилл смотрел на свои руки. Он представлял, что они испачканы кровью, а под ногтями — частички сорванной кожи, но воображаемые картинки исчезли словно призрак, стоило Уиллу сфокусироваться. Он держал галстук Ганнибала обеими руками, положив его на колени, обнимая им собственные бёдра. Осознание происходящего также не заставило себя ждать: они в Бентли, Ганнибал за рулем, на часах 12:07. Уилл сфокусировался на замысловатом узоре пейсли, будучи счастлив хотя бы от самой возможности сконцентрировать внимание на чём-то постороннем. Пусть это даже грёбанный галстук. Итак, реальность была такова: Ганнибал, центральная фигура в его мире, удерживал все части пазла вместе. Когда они припарковались рядом с офисом, Уилл взглянул на Ганнибала в ожидании инструкций. — Сверни галстук и занеси внутрь мой чемодан, — плавным тоном произнёс он. Уилл сворачивал шелковистый, бьющий яркими цветами галстук, пока он полностью не исчез в сложенной ладони. Было так просто следовать инструкциям. В кабинете Ганнибал указал ему, куда поставить сумку, затем остановился у рабочего стола и поманил Уилла рукой, убедившись, что тот знает, чего именно от него ожидают. Уилл начал двигаться, не задумываясь ни на минуту, просто следуя указанию, как кукла. — Завяжи на мне галстук, — ровным голосом произнёс Ганнибал, приподнимая подбородок. Уилл принялся рассматривать его шею: ранее оставленные Уиллом синяки оказались скрыты тональным кремом, тем не менее вблизи они были видны. Его метки. Дрожащими руками Уилл размотал галстук и приподнял воротник. Он обернул гладкую ткань вокруг шеи, отмеряя нужную длину, затем наложил один конец ленты поверх другого и начал завязывать галстук так, как предпочитал Ганнибал. От напряжения плечи поднялись, почти прижавшись к ушам, но Уилл старался выполнять свою работу максимально аккуратно. Он бережно разгладил узел и затем опустил воротник, следом за этим принялся застегивать жилет. — Умница, Уилл, — тихо ворковал Ганнибал, поглаживая его подбородок. — Ты делаешь всё правильно. Теперь присаживайся, и мы сможем пообедать. Эта небольшая похвала утешила Уилла. Он старался угодить Ганнибалу, и от него не требовалось ничего сверх этого. Когда Ганнибал принимал пациентов, Уилл сидел в приёмной, а на его коленях, под блокнотом из чёрной кожи лежал запасной галстук. Блокнот был из тех, в которые Ганнибал вносит данные о пациентах: мягкая кожаная обложка, плотная кремовая бумага, пористые края страниц, чтобы лишние записи легко было удалить. В эту записную книжку Ганнибал и Алана вносили свои наблюдения за ним, а сейчас Уилл открыл собственную страницу и проводил линию каждые десять минут. Сейчас 14:10, я в офисе Ганнибала Лектера, меня зовут Уилл Грэм. Сейчас 14:20, я в офисе Ганнибала Лектера, меня зовут Уилл Грэм. Сейчас 14:30, я в офисе Ганнибала Лектера, меня зовут Уилл Грэм, и у меня ощущение, словно я под арестом. Это было в высшей степени занудством, но зато помогало Уиллу оставаться в сознании. С тех пор, как у него поехала крыша, оставаться в сознании было скорее наказанием, чем показателем нормальности. Он пролистал несколько страниц назад, не то чтобы желая прочесть, что писали о нём его психотерапевты, сколько забавляя себя и сравнивая их почерк. Ганнибал был каллиграфичен, даже когда просто делал заметки, его писанина была просто отталкивающе идеальна. Какой типаж людей всё ещё мог придерживаться такой манеры письма? Почерк Аланы был более приемлемым для повседневной жизни и подходящим конкретно ей — круглые ровные буквы. Написанное же самим Уиллом было чёртовой неразберихой. Правда, он старался писать получше, поскольку студенты неоднократно обращались к нему с просьбой расшифровать произведённые им на свет божий каракули. Его студенты. Уилл даже не мог припомнить, какими были договорённости относительно преподавательской деятельности — нашли лектора на замену? Знает ли академия, что Уилл на больничном? Следовало бы спросить об этом Ганнибала. Каждый интервал в десять минут пробегал слишком быстро, но Уилл отличался прилежностью и не пропускал ни чёрточки. Время от времени мимо него проходили туфли пациентов: тут был вход, покидали кабинет они через другую дверь. Уилл надеялся, что никто не замечал выглядывающий из-под записной книжки галстук, который обжигал его бёдра подобно клейму. Что же, пока он сидел в офисе Ганнибала, незаметно прошёл день. Уилл передал Ганнибалу блокнот. Тот взял его из рук и просмотрел страницу. — Хорошо, — сказал он и вернулся к своему рабочему столу. Уилл не задумываясь последовал за ним. — Как ты себя чувствуешь? — Опустошённым, — ответил Уилл. Ганнибал сел, в обитом кожей кресле он смотрелся будто на троне, а взгляд его цеплял Уилла подобно крюку. — Понятно. Мне нужно сделать некоторые заметки, потом мы поедем домой. Присядь рядышком и держи галстук за спиной. Галстук. Он оставил его в приёмной? Да нет, вот он был в его левой руке. Его руки. Уилл обошёл рабочий стол и сел на колени рядом с креслом, как и требовалось, удерживая при этом галстук за спиной. Он сидел рядом с Ганнибалом словно верный пес. Хороший Уилл. Плохой Уилл. Дрессировка. Жар расползался по шее, если не считать, что тело горело уже давно. Ещё болела голова, но Ганнибалу он об этом не говорил. — Мне можно говорить? — тихо спросил Уилл. — Да, — ответил Ганнибал, пока делал записи в одном из блокнотов. — У меня болит голова, — сказал он, на каком-то уровне фиксируя, что сама формулировка напоминает о том, как жалуются маленькие дети. Но смущение от этого осознания было слишком отдалённым. Ганнибал отложил в сторону ручку и посмотрел на Уилла сверху вниз с выражением острого беспокойства. — Насколько сильно, от одного до десяти? — Эм. — Уилл облизал губы. — Семь. Шесть. Ганнибал приложил руку к его лбу. — Спасибо, что сказал мне. Жди здесь. Через минуту он вернулся с таблеткой и стаканом воды. Уилл открыл рот. Уилл сидел на полу во главе обеденного стола, Ганнибал — рядом с ним. Колени уже болели, а ещё тянуло между лопаток от длительного удерживания галстука. Стул был лишь слегка развёрнут в его сторону. Если бы Уилл подался на несколько дюймов вперёд, то мог бы положить голову на бедро Ганнибала. Вместо этого он вздохнул, всё глубже погружаясь в свою подчинённую позицию. Ганнибал повернулся к нему, протягивая вилку, а другой рукой придерживая, чтобы ничего не капнуло на пол. Уилл только раскрыл рот пошире. Господи, каким же это было… сокровенным, пошлым и постыдным. Внимание Ганнибала оказалось мощной силой, сужающей всё бытие, всю реальность Уилла до одного конкретного момента. Он никак не мог встретиться с Ганнибалом глазами, но с лёгкостью представлял открывшуюся ему картину: себя самого, сидящего на коленях и связанного одним указанием Ганнибала, себя самого, ожидающего, когда же его накормят. Каждый кусочек пищи Уилл принимал только под бережным контролем Ганнибала. Чувствовал зубчики вилки на своих губах и превосходный вкус мяса, просто принимал еду, поддаваясь всепоглощающим ощущениям. Жевать. Глотать. Дышать. Мясо, красное вино, зернышко перца. Тёмные и властные глаза Ганнибала, грациозность каждого его движения, плавность сдерживаемой внутренней силы. Ещё один кусочек, и голова Уилла закружилась, большой палец Ганнибала скользнул по губе — боже — а затем он поднёс его к собственному рту и облизал, засасывая. Уилл пододвинулся ближе к его бёдрам, широко открывая рот, и бурлящее внутри удовольствие стоном слетело с губ. Господи, он не должен… почему же… Уилл закрыл глаза. Он чувствовал себя словно пьяным, будто всё происходящее не было реальностью. Чувствовал, как пальцы поглаживали губы, а затем он запрокинул голову назад и открыл рот в немом приглашении. Ганнибал погладил его язык, и Уилл застонал, кожа пылала, голова пульсировала болью. Он закашлялся, когда два пальца толкнулись в горло, сомкнул губы и начал сосать. — Хороший мальчик, — прозвучал голос будто бы издалека. Похвала пронзила его насквозь, проходя все ослабленные форты и укрепления. Он был хорошим. Уилл задыхался, обхватывая пальцы, рот сочился слюной. Добавились пальцы, и он растянулся до невозможности широко (достаточно широко, чтобы можно было вставить внутрь гриф виолончели), целая рука вдавливалась вглубь, желая проникнуть в пульсирующее горло; открыть его с силой, разрывая мышцы, схватить, сжать в кулак и вытащить наружу все внутренности… Ганнибал протёр его рот салфеткой. Фантазии и реальность сливались в единое целое. Это была опасная дорожка, но следовать ею было так приятно, член уже выпирал сквозь ткань, и беспечно плывя на волнах саморазрушения, Уилл ощущал себя будто накуренным. Ганнибал касался его мягко, затрагивая локоть, поясницу, пробегая рукой по волосам и продолжая шёпотом нахваливать; он направлял его прикосновениями ладоней, а ещё мягкими и ясными командами. Разденься. Сложи свои вещи в корзину. Когда Уилл сел в ванну, вода была прохладной, он дрожал и сильнее сжимал направляющую его руку. — Так холодно, — пожаловался он. — У тебя снова жар, — пояснил Ганнибал. — Через минуту ты привыкнешь. Он сел позади ванной и поглаживал обнажённые плечи, набирая воду в сложенные руки и проливая её на Уилла снова и снова. Омывая его. Руки обхватывали его подбородок, массировали скальп. Уилл уже был возбуждён, яйца ныли и болели от длительного воздержания. Он нахмурился, а пальцы Ганнибала просто скользнули ко лбу, разглаживая складки. — Как хорошо, — прошептал Уилл, он не знал, как попросить о разрядке и неловко рассмеялся. — Ммм… Что такое? — спросил Ганнибал, выливая воду ему на затылок. — Я пытаюсь сформулировать свою просьбу так, чтобы получить разрядку, — ответил он машинально. Ох. Он даже не задумывался над вопросом, прежде чем ответить. Ну-ну. — Или же, — продолжил он, краснея, — как попросить, чтобы ты… одобрил это, или же просто у меня закоротило провода. Ганнибал пробежался по линии роста волос к затылку, царапая, задевая ногтями. Уилл вздохнул, словно импульс прошёл вдоль его позвоночника. — Я не буду препятствовать, — признался Ганнибал. — Но в мои намерения не входит принимать от тебя сексуальное вознаграждение в любой форме. Мои нужды должны быть отложены в сторону, чтобы я мог заботиться о тебе. Уилл скользнул вниз и надавил ладонью на член, облегчение наступило практически сразу. Он обхватил себя ладонью, но не дрочил. Всё было по-настоящему. — Ты не можешь просто взять и отбросить свои эмоции в сторону, — повторил Уилл произнесённые Аланой слова. — Считаешь? — переспросил Ганнибал с неприкрытым любопытством. — Что, если сейчас последний раз, когда ты можешь прикоснуться ко мне? — произнёс Уилл, запрокидывая голову на бортик ванной. — Вдруг я выздоровею и всё-таки решусь на разрыв. По большей части он просто дразнил, завлекая. В ответ Ганнибал прижался губами к его макушке, не целуя, только согревая дыханием. — Даже если ты больше никогда не захочешь спать со мной, я буду счастлив воспоминаниями о тебе. Но если ты захочешь дать мне больше, я с благодарностью приму это. Уилл застонал, сжимая болезненную эрекцию. Несмотря на то, что он был очень возбуждён, он не был уверен, сможет ли кончить. Медленно двинул рукой и зашипел. — Какой же ты безупречный, — прошептал он. — Ты не выключаешь свои эмоции, просто откладываешь их в сторону. Не позволяешь им влиять на тебя. Всего лишь один пункт договорённостей, но… ааа… Он дернул бёдрами, вбиваясь в кулак. — Я ведь провоцирую тебя, или не следует? — Следует, мой сладкий Уильям. — Ганнибал прижался лбом к его лбу, продолжая рукой ласкать шею. — И не нужно бояться. Ты в сохранности. — Страх стимулирует мою проницательность, помогает мне думать. — Он ахнул, выкручивая запястья. Колени упирались в бортики ванной, вода расплескивалась. Уилл начал дрочить себе быстро и жёстко, шёпот вырывался с глубин его горла. — Я не думаю сейчас, это только инстинкты. Чёрт, почему я не могу просто получить то, что хочу, пока мои руки… ааа! Почему эти руки… мои. Его разум белел по краям, то пылая от жара, то замерзая до стука зубов, мысли выстреливали настолько быстро, что он не успевал задержаться ни на одной из них. Словно черви, роящиеся под кожей. Он запрокинул голову назад, задыхаясь и подмахивая себе бёдрами. — Га… поцелуй меня, — прошептал он. — Стоит тебе поцеловать меня, и я… Рот Ганнибала опустился поверх его рта, поглотил его слова, губы мягкие, на вкус они были словно секс или власть; и он кончил, постанывая, когда Ганнибал погружался в него языком, оргазм был настолько жёстким, что заболели даже соски; все мысли пропали; контроль треснул подобно сухой ветке… и исчез.***
Следующий день прошёл с меньшим количеством перерывов, и Уилл с облегчением цеплялся за мысль, что среди худших дней должны быть и относительно лучшие. Сегодня он был с Аланой и слегка нервничал, не получая постоянных инструкций со стороны Ганнибала. Но насколько же было приятно увидеть собак. С ними можно было просто быть рядом и выключать все надоедливые мысли. Алана искренне улыбалась, наблюдая за тем, как Уилл носится со стаей по заднему двору. С собаками можно смеяться и играть от души, ведь им всё равно, какие глубокие эмоции ты скрываешь, хватает обычных команд — одобрения и порицания. Уилл всегда отлично знал, как добиться их расположения. Он задумался над тем, стоит ли рассказывать Алане про Ганнибала. Помутнение прошло, и своим внезапно просветлившимся разумом Уилл понимал, что их действия не то, чтобы категорично неверные, но точно относятся к разряду опасных. Опасных для них обоих, но в первую очередь для Уилла. У него не было всех способностей и талантов Ганнибала, но он просто мог не соглашаться. Мог, но не хотел. Было нечто захватывающее в том, чтобы рисковать, как и в том, чтобы позволить окружающему миру воплощать все его больные фантазии в реальность. В реальности с Ганнибалом правила были абсолютно другими. Он знал, что должен рассказать Алане. Но сможет ли она хотя бы понять, о чём речь? Они с Аланой направились проведать Эбигейл. Уилл попросил остановить в Балтиморе, чтобы взять с собой шашки го, так что теперь они все втроём сидели за столом в палате и пытались разобраться в правилах игры. Уилл концентрировался на круглых фишках на игральной доске, можно было не разговаривать, просто играть и получать удовольствие от происходящего. — Ну что, когда мы собираемся в поход? — спросила Эбигейл, сверкнув яркими голодными глазками. Уилл смотрел на неё и думал, как бы обрезать её волосы и запихнуть их ей же в глотку. Уилл Грэм (четыре часа пятьдесят минут по полудню, клиника Порт Хевен) сухо ответил нечто вроде «Когда потеплеет». Он пообещал себе держаться весь остаток дня, до момента, когда они с Ганнибалом сядут ужинать, и он сможет отпустить себя. Вот только. Уилл ехал в машине. Своей машине. Это означало, что он один. Была ночь, и шоссе казалось смутно знакомым, но сложно было понять, где он находится прямо сейчас. Он съехал на обочину и достал телефон. Тот был полностью разряжен. Ну конечно же. Он снял обувь, но там не было ни колючей проволоки, ни стекла, ни булавок. Он надел обувь и заправил шнурки под язычок. Уилл ехал вперед, пока не встретил дорожный знак и не опознал трассу, по которой двигался. Он не имел ни малейшего понятия, как очутился именно здесь, но хотя бы представлял, где находится. Следовало бы развернуться и поехать в Балтимор. На дороге не было других машин, но любопытство гнало вперёд. За сломанными деревьями сбоку трассы обнаружилась поляна с тёмным, куполообразным зданием. Кто-то дёргал за ниточки в его голове, позволяя катушке разматываться, и Уилл поддался. Припарковал машину. Выключил фары. Когда он открыл дверь, ночь будто бы сжалась вокруг: звук запутавшегося в деревьях ветра, наполненное звёздами небо и ещё что-то, что неотрывно жаждало его внимания. Проверил время — девять часов и двенадцать минут. Перед ним находилось здание обсерватории, и оно казалось смутно знакомым, хоть Уилл был уверен, что не бывал здесь прежде. Он прихватил фонарик и вытащил из кобуры пистолет. Фонарик оставался выключенным, поляна была залита лунным светом. Уилл осмотрелся и понял, что он не один. Вместо того, чтобы идти напрямую в обсерваторию, он вгляделся в линию деревьев. Прищурился: среди густых теней было заметно движение. Он двинулся большими шагами прямо через поваленные ветки. Ночь обтекала Уилла подобно бурному потоку воды, подрагивающему на краях, шум насекомых казался неуместным, ведь в марте они должны пребывать в своей личиночной стадии. Или же рядом была река? Вспышки красного света ритмично отбивались от поверхности. Линия воды покрылась рябью и появилось оно… Пернатый олень на дороге, сияющий в лунном свете, непостижимо громадный. Его перья шумели на ветру подобно крылышкам насекомых. Открылись красные глаза, они находились повсюду, на его голове, по бокам, в расщелинах рогов. Дрожащими руками Уилл поднял пистолет. — Видишь? — прошипел Хоббс изо рта оленя. Уилл сжал курок. Один выстрел, бесшумный, только отдача прошила предплечье. Картинка сломалась, словно расползлись в разные стороны мелкие кусочки стекла. Осколки зеркал отражали людей, которых он знал, но это был обман — тут не было ни Хоббса, ни Ханны, ни Уилла, ни Ганнибала. Ночь искривилась вокруг. Он смотрел на дорогу через лобовое стекло автомобиля, пистолет был направлен на фигуру на переднем сидении. Образ колебался, и было сложно определить, кто именно перед ним, но Уилл знал, это — его добыча. Фигура обернулась и показала краешек лица, но изображение быстро менялось, один облик превращался в следующий. — Отвернись, — огрызнулся Уилл. — Не смотри на меня. Фигура замедлилась, потом последовала указанию. Уилл был на грани обморока, глаза слипались… он встряхнул головой. Сконцентрируйся. Дуло пистолета прошло ниже подголовника и вжалось в шею спутника. — Поехали.***
Уилл еле держался, чтобы не скатиться, и отражающая поверхность зеркала была покрыта рябью: мир вокруг и всё тело Уилла пылало огнём, капли пота разъедали глаза. Конечности окоченели, пока Уилл вжимал пистолет в спину стоящей впереди фигуры. Ганнибал открыл дверь. «Здравствуйте, Уилл, будьте добры, проходите…», — всплыло в памяти, когда он пропускал своего пленника внутрь. — Уилл, что ты здесь делаешь? — спросил Ганнибал настолько спокойным голосом, что это выглядело даже подозрительным. — Я думал, ты с Аланой. Фигура села во главе стола. Это был Гаррет Джейкоб Хоббс. Уилл моргнул. И это была уже Ханна Рид, её лицо искажено, словно подставлено от кого-то другого. — Я не знал, куда ещё пойти, — запинаясь, начал пояснять Ганнибалу. — Мне…мне просто так тяжело думать. Голос треснул от страха. Он даже не смел взглянуть на Ганнибала, просто стоял между ним и гостем, пытаясь защитить его от сидящего за столом монстра. Желудок бурлил, в горле стояла тошнота. — Я чувствую себя так, словно схожу с ума, — задыхаясь проговорил Уилл. — Не знаю, что на самом деле реально. — Сейчас десять часов вечера и двадцать семь минут, — начал Ганнибал. — Ты в Балтиморе, Мэриленд. Тебя зовут Уилл Грэм. — Мне плевать, кто я такой, — едва не заскулил Уилл, чувствуя привкус пота на губах. — Скажи мне… Он направил пистолет на Ханну. — Скажи мне… этот человек реален? Ганнибал осторожно сделал шаг вперед. — Кого ты видишь, Уилл? — Гаррета Джейкоба Хоббса. Кукольницу. Я не различаю… лица. — Он нахмурился, а разум в это время подсказывал: что-то пошло не так. — А кого видишь ты? Ответ Ганнибала обрушился на него сокрушительным ударом. — Никого. Всё было слишком близко: стены гостиной, его собственная кожа, окружающий мир сжимался и заключал Уилла в ловушку. Слёзы наполнили глаза, боже, он словно попал в какой-то фильм ужасов. — Она. Прямо. ЗДЕСЬ. Уилл задыхался, сопровождая каждое слово взмахом пистолета в сторону сидящей за столом фигуры. — Там нет никого, Уилл. Его голос был спокоен. Чертовски спокоен. Уилл встряхнул головой. Он уставился на Ганнибала, и одна возможность видеть его подействовала на Уилла подобно выброшенному за борт якорю, это был шанс вернуться к себе настоящему. Затем он взглянул в изголовье стола, и это была Ханна Рид, всё было ясно как день, черты её лица уже не менялись, она просто сидела и спокойно смотрела на Уилла. — Ты лжёшь, — прошипел Уилл, его губы дрожали. — Здесь только ты и я, — ответил Ганнибал и направился в сторону Уилла, приближаясь к столу так, чтобы находиться в поле его зрения. — Ты приехал ко мне один. Помнишь, как добирался сюда? Уилл посмотрел на него, не фокусируя взгляд. — Прошу тебя, не лги мне, — сказал он с мольбой в голосе. — Ханна Рид до сих пор в розыске. Гаррет Джейкоб Хоббс мёртв. Ты сам убил его. Уилл сконцентрировал всю силу воли, чтобы собрать себя в единое целое. Его следующие слова были проявлением слабости, и они звучали со стороны, словно произносил их не Уилл, а кто-то другой. — Что случилось со мной… — У тебя был приступ. — Ганнибал теперь стоял рядом с ним и прикасался к его руке. — Я хочу, чтобы ты отдал мне свой пистолет. — Я сошёл с ума, — произнёс Уилл. Рукой он прошелся по лицу, погрузился в липкие и спутавшиеся волосы. А затем мир поплыл, а сам Уилл сполз на пол. — Присядь. Уилл сел. Пистолета не было. Руками он жёстко тёр собственное лицо. — Ты до сих пор её видишь? — спросил Ганнибал. Он сидел по другую сторону стола. Ханна Рид глядела поочередно на каждого из них. — До чего же увлекательно. Ее голос оказался гораздо более низким и скрипучим, чем ожидал Уилл. Он снова взглянул в её сторону. Ханна всё ещё была здесь и казалась настолько же реальной, как и всё окружение. И сколько бы Уилл не фокусировался, она продолжала оставаться реальной. — У тебя галлюцинации, Уилл, — произнёс Ганнибал. — Ты полностью в безопасности. — Она… смотрит на меня. — Уилл облизал губы и встретился с ней взглядом. Её глаза были пусты. — Разговаривает со мной. — Что же она сказала? — спросил Ганнибал, глядя исключительно на Уилла. Ханна скрестила руки перед собой и взглянула на них с лёгким раздражением. — Ребята, я вообще-то всё ещё здесь. Уилл сделал глубокий вдох. — Она сказала, что она здесь. Неужели ты и вправду её не видишь? — Я хочу, чтобы ты слушал, что она говорит, — продолжил Ганнибал, не отвечая на вопрос. — Говори мне каждое слово. Ханна склонила голову, изучая Уилла. Он знал её лицо по фотографии, но фото было недостаточно, чтобы прорисовать внешность в мельчайших подробностях. Кожа была словно натянута на скулы, нос пересекался шрамом и за счёт этого выглядел асимметричным. Ханна казалась полой изнутри. — Как ты нашёл меня, Уилл? — Я не помню, — ответил Уилл, а затем повернулся к Ганнибалу. — Она спросила, как я нашел её. Ганнибал кивнул. — Ты должен знать, — продолжила Ханна. — Если ты… внутри моей головы, тогда ты мне и скажи. Голова Уилла раскалывалась. Нет, её здесь нет, Уилл не нашёл её. Нашёл или нет? Обсерватория… — Уилл, сфокусируйся. Голос Ганнибала был острым как нож. — Если ты не вспомнишь, как нашёл меня, — нараспев поддразнила его Ханна, — свинки продолжат умирать. — Она сказала… что если я не вспомню, как нашёл её, погибнут другие люди… другие свиньи. — Звучит правдиво, — согласился Ганнибал. — Почему ты использовала свиней? — Уилл склонился вперёд на сложенные руки. — Это отсылка к Чесапикскому Потрошителю? И причём здесь я? Ханна призадумалась над вопросами и облизала губы. — За тобой следует тень. Мне было любопытно посмотреть, как кто-то другой натягивает нити… — Она медленно повернулась к Ганнибалу и широко улыбнулась. — Что ты собираешься с ним сделать? — Нет. Уилл ощутил, как примитивный ужас дёрнулся в груди. Её глаза. Хищные. Жаждущие крови. — Уилл, что она говорит? — Ганнибал был полностью сосредоточен на нем, и Уилл попытался зацепиться за реальность, но горячая паника бурлила в груди, а Ханна, тянулась в сторону Ганнибала, её рука дрожала, ударяясь о поверхность столешницы. — Ты должен убить его, — сказала Ханна. Уилл дрожал всем телом. — Она говорит, что я должен убить тебя. — Всё в порядке, Уилл. — Ганнибал мягко улыбнулся. — Ты в полной безопасности. Мысли ещё никого не убивали. — Если бы ты только знал, как это поможет тебе, — лукаво заигрывая, продолжила Ханна, она смотрела на Ганнибала, но обращалась к Уиллу, — ты определённо убил бы его. Ты знаешь, что может спасти тебя? Она потянулась к его предплечью. — Не смей прикасаться к нему! — прокричал Уилл, и в эту минуту мир перевернулся. Ханна стояла позади кресла Ганнибала, поглаживая резьбу, она свешивалась вперёд и усмехалась Уиллу, а Ганнибал сидел ровно, словно изображение на портрете, и Уилл вкладывал рыболовные крюки в его/её рот, чтобы растянуть губы в улыбке…***
Судорога настигла Уилла прямо в кресле, глаза закатились вверх, запах мочи присоединился к сладкому запаху пота. Ганнибал поднялся со своего места и обошёл стол, проверил зрачки и пульс. — У него лёгкий припадок, — произнёс он вслух. Ханна откинулась в кресле, наблюдая. — Ну что же, это было весьма забавно. Удовлетворённый тем, что Уилл не собирается умирать, Ганнибал обратился к гостье. — Ты и вправду хочешь, чтобы он убил меня? Ханна пожала плечами. — Я думала, это то, чего хочешь ты. Ганнибал стоял сбоку от Уилла и успокаивающими движениями поглаживал его плечо, пусть сам Уилл был не в состоянии осознавать его прикосновения. — Дело не в том, чего хочу я, — ответил Ганнибал, — а в том, чего желает Уилл. — Знаешь, да ты ведь реально его так прикончишь, — сказала Ханна, резко двинув подбородком. — Ты так туго натянул струны тут… Она ударила пальцем по собственному черепу. — … что ты едва ли вообще в состоянии контролировать происходящее. Твоя игрушка скоро рассыпется в прах. Ганнибал нахмурился. Уилл не был просто его игрушкой. — Свои ты ломаешь гораздо быстрее. — Но я абсолютно точно знаю, каким образом они сломаются, а ты не можешь распоряжаться тем, как именно сломается Уилл. Ганнибал прищурился. — Тебя скоро поймают, Ханна. — Знаю, — она усмехнулась. — Это звучит как клише, но в психиатрической клинике я буду местной знаменитостью. — Не рановато ли тебе уходить на пенсию? Какой позор. Ганнибал пробежался пальцами по кудрям Уилла. — У меня нет желания провести в бегах остаток своей жизни, — ответила она, скучающим взглядом окидывая комнату. — Звучит так утомительно. К тому же у меня нет средств покинуть эту страну и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. — Ты себя недооцениваешь. — Беспокоишься о том, что я могу рассказать им, когда меня поймают? — спросила она с раздражённым вздохом, разглядывая при этом потолок. — Это противоречит моему образу мыслей. — А моему нет. — Она внезапно взглянула на него флиртующим взглядом молоденькой девушки. — Ну что, собираешься убить меня? Ганнибал отпустил Уилла и сложил руки за спиной, полностью концентрируя внимание на собеседнице. — Если ты отправляешься на пенсию, с чего бы мне не последовать за тобой? — Неплохо было бы иметь союзника по ту сторону. — Она подалась вперёд и внезапно показалась грустной или просто задумчивой. — Ну же, доктор Лектер. Позволь показать тебе моё финальное выступление. Я хочу позабавиться с самыми умными докторами, которых они только смогут мне предоставить, хочу вылечить свою нервную анорексию***. Она опустила взгляд к столешнице и своим загрубелым ладоням с кровоточащей кутикулой. — Тебе забавно, да? Я думала, нам будет забавно. — Ты так переменчива, Ханна, — благосклонно ответил Ганнибал. — Если я подумаю, что ты угрожаешь моему благополучию, я заберу у тебя всё. Она взглянула на него сияющими углублениями вместо глаз. — Я нравлюсь вам, доктор Лектер? Ганнибал сделал шаг вперёд и погладил её по голове, словно она была ребёнком. — Ты очень мне нравишься, Ханна. Она улыбнулась. Примечания к главе: Зеркало Гезелла — стекло, выглядящее как зеркало с одной стороны, и как затемнённое стекло с другой. Зеркала Гезелла в действительности представляют собой стёкла, покрытые тонким слоем металла — так, что часть падающего на поверхность стекла света отражается, а часть проходит насквозь. При этом насквозь свет проходит в обоих направлениях. Если таким стеклом отгородить хорошо освещённое помещение от слабо освещённого, то со стороны светлого помещения оно будет казаться зеркалом, а с другой стороны оно будет выглядеть затемнённым окном. Такие стёкла часто используются архитекторами в конструкции новых зданий. Также они активно применяются для оборудования переговорных комнат, комнат служб безопасности, психологов. *психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате работы этого механизма человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним. Такая «диссоциированная» позиция защищает от избыточных, непереносимых эмоций. **приобретённое слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний и практических навыков и затруднением или невозможностью приобретения новых. В отличие от умственной отсталости (олигофрении), слабоумия врождённого или приобретённого в младенчестве, представляющей собой недоразвитие психики, деменция — это распад психических функций, происходящий в результате поражений мозга, часто — в молодости в результате аддиктивного поведения, а наиболее часто — в старости. ***расстройство приёма пищи, характеризующееся преднамеренным снижением веса, вызываемым и/или поддерживаемым самим пациентом, в целях похудения или для профилактики набора лишнего веса. Чаще встречается у девушек. Многими специалистами признаётся разновидностью самоповреждения. При анорексии наблюдается патологическое желание потери веса, сопровождающееся сильным страхом ожирения.