***
Сидя вдвоем возле кабинета травмпункта, на нас искоса поглядывают люди. И мы обе не понимаем в чем основная причина столь ярого любопытства. Ведь мы даже за руки не держимся, но каждый взгляд будто говорит: «чертовы лесбиянки». А может это развивается паранойя? Когда наконец до нас доходит очередь, мы, назло прожигающим нас взглядам, заходим в кабинет вдвоем. Врач очевидно удивляется, потому что его брови взметнулись вверх, но он тут же активирует свою профессиональную вежливость и оглядывает нас, приспустив с переносицы очки, выискивая причину нашего визита. __________________________________ Из травмпункта мы выходим с «апгрейдами»: я — с ногой в лангете, а Лекса — с рукой. Мы прекрасно дополняем друг друга. Вы бы только видели лица тех самых «взглядов», когда мы покинули кабинет. С лангетами, но необычайно счастливые. Но о причине наших улыбок вряд ли кто догадался, я так думаю. А причина проста — мы просто счастливы, что есть друг у друга. Небо Лос-Анджелеса покрыто серыми грозовыми тучами и мы запрыгиваем в автомобиль Лексы (точнее — к ее личному водителю). До ужина с матерью и Дэвидом остается уже каких-то два часа и мне, честно, даже не хочется приводить себя «в порядок». Эбби с порога встречает меня, поторапливая. Я оказываюсь втянута в подготовительный процесс по приготовлению ужина. Готовить я безусловно умею и даже вполне хорошо, но изощряться и из кожи вон лезть ради Дэвида и его дочери у меня нет никакого желания. Однако, когда я выражаю категорическое нежелание помогать Эбби в приготовлении ужина, понимаю, насколько сильно я обидела ее. Приходится взять себя в руки и все же реабилитироваться в глазах мамы, приняв полное участие в сей подготовительной процессии. Когда мне приходит сообщение от Лексы ободряющего содержания, я немного расслабляюсь и даже приготовление ужина для меня становится уже не столь тягостным. Лекса: «Желаю тебе не быть врединой и благополучно пережить этот ужин :) А завтра тебя ждет приятный сюрприз:*» Я: «Ну вот, теперь не смогу спокойно сидеть — заинтриговала!» Л.: «Интрига — моё второе имя. Удачи, милая. Завтра поделишься, насколько прекрасным или ужасным получился этот вечер. Целую.» Я: «Уж не сомневайся — поделюсь. Я тебя обнимаю и целую мыслями:* Спасибо, что ты есть», — отправив сообщение, завершаю оборачивание мясного рулета в фольгу и задвигаю противень в духовой шкаф. — Кларк, ты в этом собираешься сидеть за столом? — обращается ко мне мать, заправляя соусом салат. — Да. Тебе не нравится мой внешний вид? — Ну, могла бы хоть платье надеть или юбку. А то выглядишь как пацанка… — Ма-а-а, не начинай! Ты ведь не хочешь, чтобы я чувствовала себя в компании незнакомых людей дискомфортно? В джинсах и рубашке я себя чувствую куда более уверенно, нежели в этих всех девчачьих нарядах. — Хорошо. С тобой стало уже невыносимо спорить и в чем-либо переубеждать бесполезно, — закатив глаза, Эбби вздохнула. — Именно. Вся в отца. Я уже взрослая девочка, мам, и не нужно говорить мне, что я должна носить, как я должна выглядеть и так далее. — Просто я всерьез обеспокоена переменами, происходящими с тобой. Еще эта девушка… — Лекса? — Да, Лекса Ньюман. Ведь у нее влиятельный отец? И она явно лесбиянка. Держись лучше от нее подальше.., — грустное осознание того, что Эбби явно настроена против моей девушки не дает моим мыслям спокойно утрамбоваться, понимаю, что просто кровь из носу необходимо реабилитировать Лексу в глазах моей матери. — Кстати, мне завтра нужно вернуть личное дело в школу..,— как бы между дел говорю я, обращаясь не то к Эбби, не то к пустому пространству, игнорируя предыдущие высказывания матери в адрес Лексы. — С чего бы это? Мне уже помогли найти подходящую школу. — Нет, мам. Благодаря Лексе мне удалось восстановить мое доброе имя и я возвращаюсь с завтра в "Ланкастер". — Я рада, конечно, что она помогла тебе с восстановлением, но эта девчонка снова будет рядом… Ох, Кларк. Будь осторожна. Эти лесбиянки… — Даже если Лекса и лесбиянка, то что? Чем она отличается от других людей? Мам! Я не думала, что ты настолько не толерантна к гомосексуалистам. — Мне просто не хочется, чтобы и ты втянулась в эту лесбийскую свору. — Ты реально так говоришь, будто лесбиянки — это какие-то моральные уроды! — меня уже пробивает на эмоции. «Так, Кларк, спокойно. Главное — держи себя в руках, иначе окажешься на грани своего каминг-аута», — приказываю себе, начищая столовые приборы. — Для меня все эти лесбиянки не больше, чем просто игра на чувствах. Однополые отношения противоречат всем принципам. — И ты не веришь в то, что девушка может любить девушку искреннее, чем любой другой мужчина? — меня словно завели и я не могу прекратить этот дурацкий, грозящий вылиться в нечто серьезное, разговор. — Не верю. Так было и будет всегда. Мужчина и женщина — по-другому никак. И будь я президентом этой страны, ввела бы уголовное наказание за проявление гомосексуальности, — вот такая реакция моей матери на лесбиянок пугает меня. Зато теперь я точно знаю отношение Эбби, и придется быть осторожнее при любом разговоре о Лексе. Моя мать может не принять меня, если узнает о том, что я влюблена и встречаюсь с девушкой. Настроение к вечеру у меня падает ниже плинтуса и когда в дверь позвонили, Эбби дает мне наставление открыть и поприветствовать гостей, потому что она еще в душе и будет готова через 10-15 минут. — Отлично, вообще! — громко говорю, неохотно плетясь к двери. Открыв ее, первым делом вижу Дэвида — высокого статного мужчину в деловом костюме, в галстуке. Я сразу оценила его внешние параметры и они, надо заметить, на высоте. Из-за спины появляется и его дочь. В какой же шок я оказываюсь повергнута, когда вижу ЕЕ. — Найла? Какого х.., — осекаюсь тут же, когда замечаю недоуменное выражение на лице Дэвида. И кажется, что Лекса говорила о том, что Найла в клинику угодила. Или все не так критично и ее уже выписали? Но не суть! Что?! Как она вообще… Как такое возможно-то?! Теперь перспектива возможного замужества моей матери толкает меня в еще бóльшую пропасть негодования и неприятия реальности. Ведь если Эбби и Дэвид поженятся, то мы с Найлой станем… Блять! Только не это. Не желаю банально даже видеть этого человека, не говоря уж о том, чтобы быть с ней сводными сестрами. «Оке-е-ей… В конце концов дом будет моим и мне не придется жить с ними» — утешаю я себя, вобрав побольше кислорода в легкие и сделав глубокий вдох, выдыхаю. — Всё в порядке, девочки? — Дэвид явно превосходит по многим параметрам свою дочь. Он интеллигентен, красив и просто кажется вполне добрым человеком. Сразу назревает вопрос — в кого Найла такая сука? Должно быть в мать. Недаром Дэвид одинок. — Да, пап, все окей, — спешит успокоить отца Найла, играя напускную заботливость и вежливость. — Просто мы с Кларк учимся в одной школе… Да уж… Если бы Дэвид и Эбби знали, что именно из-за этой суки меня поперли из школы, и что из-за нее мы с Лексой много настрадались. Моя интуиция подсказывает мне, что вечер, определенно, выдастся «веселым». — И вы даже ни разу не общались? — с удивлением спрашивает Дэвид, обращаясь к нам обеим, присаживаясь на диване. — Как бы сказать… — начинаю я было говорить, но ощущаю резкий толчок под ребро. Найла пытается меня остановить от стремящейся сойти с моего языка правды. — Мы лишь несколько раз пересекались, но до знакомства дело не дошло. Теперь, возможно, мы даже подружимся, — очень натянуто улыбается Найла. — Правда, Кларк? — снова резкий толчок в бок. — Пра-а-а…, — Бергс ткнула меня пальцем, — ...а-а-вда! — я почти вскрикиваю, потому что это «подталкивание» оказывается особенно болезненным. Сука же… Ожидая пока Эбби наконец выйдет к Дэвиду, я достаю смартфон и начинаю набирать сообщение Лексе. В этот момент Дэвид подходит к барной стойке, чтобы поставить подарочный продолговатой формы пакет (очевидно с каким-то элитным алкоголем). — Только попробуй всё испортить, Гриффин, — шикает на меня Найла. — А то что? Ты думаешь я боюсь тебя? — с прищуром всматриваюсь в серые глаза. Найла очевидно пытается взять меня на понт. — К сожалению, я не знаю, за что судьба настолько немилосердна, что решила так наказать нашу семью и мой папаша повелся на твою мать, но я слишком люблю его, чтобы ставить палки в колеса в его отношениях. Тем более, отец и без того слишком долго был одинок и он словно расцвел, когда познакомился с Эбигейл. Но даже их возможный брак не заставит меня передумать на твой счет и не поколотить тебя как следует, Гриффин, — Найла продолжает кидать мне угрозы, а я рассматриваю свои ногти, пытаясь фильтровать весь этот шлак, сходящий с языка этой глупой стервы. — Тебя учили смотреть на собеседника, когда с тобой разговаривают? Я знаю конечно, что ты приперлась из Кентукки… — Во-о-оу, да ты даже, оказывается, знаешь мою биографию? — у меня действительно от удивления слегка приподнимаются брови. — Не льсти себе. Просто Лекса слишком много знает о тебе и очень много упоминала фактов про тебя — интересных и не очень. И Эбигейл отцу рассказывала о вашем переезде. Я до последнего надеялась, что мой отец не встречается с твоей матерью, но мои молитвы не были услышаны. — М-м-м… — я продолжаю разглядывать свои ногти, избегая зрительного контакта с Найлой. — Смотри, блять, на меня! — блондинка слишком громко отдает «приказ», что избежать привлечения внимания Дэвида не удается. — Что такое происходит, Найла? Почему ты повышаешь голос на Кларк и материшься? Где твои манеры? И не забывайте, леди, что все-таки мы в гостях, тем более первая встреча. Я не хочу, чтобы ты испортила мнение о нашей семье перед Кларк и Эбби. — Окей, пап. Не занудствуй… — Да что с тобой такое? — я ожидала, что Дэвид — спокойный человек, но понимаю, что это далеко не так, когда он повышает голос на собственную дочь. Хотя, такая сучка кого угодно заставит злиться. — Со мной все в порядке… — громче говорит Найла. — А с тобой… — почти шепотом обрщается ко мне блондинка, стискивая зубы от злости, — а с тобой мы позже поквитаемся, Гриффин. Когда наконец Эбби присоединяется к нам, Дэвид вручает ей цветы и дарит вежливый поцелуй в щеку. Что я, что Найла кривим от недовольства губы — слишком все мило и романтично. Заняв противоположные, напротив друг друга, места за столом, Найла весь вечер то и дело пытается меня поддевать и словесно, и ударяя ногой под столом по моим лодыжкам. Пару раз и я врезаю ей так, что блондиночка даже резко дергает ногой, опрокинув бокал с вином прямо себе на белое платье. А вырядилась она, как на праздник. Такой ангелочек. Сука. — Кларк… Будь добра, дай Найле во что-нибудь переодеться из своей одежды… — вежливо обращается ко мне Эбби, не понимая, какая кошка пробежала между нами. Напряжение за столом не стремится сходить на нет. — Боюсь, что моя одежда будет маловата… — Ах ты… — в ответ на высказывание Найлы, я ударяю под ее ногой под столом, взглядом говоря, чтобы та заткнулась. Эбби встревоженно обменивается взглядами с Дэвидом. Родители определенно не понимают, что вообще происходит между мной и Найлой. — Ладно… Пошли, — я встаю из-за стола и направляюсь на второй этаж, в свою комнату. Нехотя за мной тянется и Найла. — Ты что это творишь, сука? — как только мы оказываемся в комнате, Найла вдавливает меня в стену и закрывает мне рот своей ладонью. — Ты на что нарываешься? Хочешь сладкой жизни? Я тебе ее разом устрою! Мне не составит труда… — я ловлю запястье Найлы и сжимаю его что есть силы, отодвигая ее ладонь со своего рта. — Рискни. Тогда и я не останусь в долгу… — и тут мне прилетает оплеуха и я сталкиваюсь снова со стеной, сползая по ней на пол. Найла присаживается передо мной на корточки и берет меня за скулы с брезгливым выражением на лице и резко отталкивает от себя, в результате чего мой затылок ощущает глухой ноющий удар. — Сука! — От суки слышу! — и тут мои нервы сдают и я хватаю с прикроватной тумбочки настольную лампу и та уже летит в Найлу, точно ей в плечо. Блондинка хватает со стола книгу и запускает ею в меня. — Не забывай… — говорю я, готовясь к тому, чтобы запустить еще каким-нибудь предметом в Бергс, — ...что ты находишься у меня дома…, — запускаю в нее кубком с соревнований по волейболу, — и мои вещи — это мои вещи, запомни! — А ты, видимо, бессердечна сама в отношении своих вещей… — следующая на очереди книга летит в моем направлении и я успеваю уклониться от удара, но сбивается увесистая стеклянная рамка с фотографией, где запечатлена моя семья. Стекло разбивается вдребезги, отлетая к моим ногам. Один маленький осколок все же попадает мне под кожу, судя по всему, задев капилляр, потому что по колену на пол стекает кровь. — Блять! И как мы… — не успеваю я договорить, как в комнату влетает Эбби, за ней следом и Дэвид. — И как мы… все это объясним? — заканчиваю я свое предложение очень тихим голосом, но все слова услышаны. — Почему здесь такой беспорядок? И что за шум ты устроила, Кларк? — я никогда не видела Эббигейл такой злой. — И почему у тебя кровь? Кто-нибудь из вас объяснит, что вы не поделили? Уже глупо отпираться. — У нас, видите ли, с Кларк взаимная неприязнь, миссис Гриффин… Пап… В клинике я оказалась из-за нее… — Найла делает вид невинной овечки, а глаза Дэвида наливаются кровью. Казалось, за дочь он готов убить любого. Моя мать явно не способна на такие жертвы ради меня. — Как это понимать, Кларк? — никогда мне не доводилось испытывать такой неловкости перед людьми. — Я знаю, что Найла была в клинике, но я без понятия из-за чего она туда угодила. Честно! —с надеждой на поддержку, смотрю на Эбигейл. — Врешь! — блондинка продолжает подставлять меня. — Отвали! — хищный рык вырывается из меня неожиданно даже для меня самой. — Кларк! — Эбби никогда так не кричала и мне становится не по себе от того, что виноватую делают из меня. — Пожалуй, тебе нужно подумать над своим поведением. — Мам! Мне не 5 лет и я имею право… — Не имеешь ты никакого права, — Эбби строгим взглядом окидывает меня, выражая полное разочарование во мне и крах наших с ней доверительных отношений. — Пойдем вниз. Дэвид, Найла? Я остаюсь одна в комнате, обозлившись на несправедливость этого треклятого вечера. Почему постоянно лишь я оказываюсь крайней? Ведь это Найла заварила всю эту историю, хотя она обещалась не испортить этот ужин. В итоге же получается, что испортила его я. Покинув комнату, я смотрю вниз, перекинувшись наполовину корпуса за перила, и прислушиваюсь к голосам. — Просто она очень многое пережила в последнее время. Простите, пожалуйста, за такое ее дурное поведение. Дэвид… Не волнуйся. Я с ней поговорю и они еще подружаться… «Черта-с-два я с ней подружусь! И какого хера ты оправдываешься перед ними, мам?» — мне обидно от того, что Эбби приняла не мою сторону, а выставила меня виноватой в испорченном ужине. — Что же… Спасибо, мама! Огромное! — я быстро проношусь по лестнице вниз, крикнув слова «благодарности» и громко хлопаю дверью. На улице очень темно и почему-то освещение включено лишь в квартале от моего дома. Пока я иду в сторону более освещенной улицы, набираю Лексу. Та сразу чувствует в моем голосе подавленность в настроения. Я ей все рассказываю, с трудом удерживая слезы, и брюнетка не слушает моих отговоров приехать, поэтому уже минут через пятнадцать приезжает за мной на своем черно-бордовом "дикобразе". — Почему ты на мотоцикле, а не с охранником, на машине? Тебе ведь запретили… — начинаю вспоминать предписания полиции и врачей Лексы, чтобы та не покидала дом без своего секьюрити, поскольку подельник Фаррена все еще гуляет на свободе. — Ты мне позвонила и я приехала настолько быстро, насколько смогла… — Но я просила тебя не приезжать, — говорю я несколько в грубой манере, чем несомненно задеваю Лексу. — Но я очень счастлива видеть тебя… Спасибо, что приехала, — мне удается загладить свою оплошность и брюнетка крепко обнимает меня, а затем целует в губы. — Мне нужен был лишь повод, чтобы без промедления сорваться к тебе, и я надеялась, где-то в глубине души, что ты мне позвонишь после ужина. Хоть я и просила тебя рассказать что да как прошло, но обычно ты бы отписалась в WhatsApp, если бы ничего страшного не случилось. Блять! Я поверить не могу, что твоя мама выходит замуж за Дэвида Бергса. Такого явно никто не мог ожидать. И смешно, и как-то не очень, насколько тесен мир. Сочувствую тебе. — Я просто охереваю над тем, как они все обыграли, что я оказалась виноватой, — мы уже сидим с Лексой в городском парке на скамейке «влюбленных» и девушка внимательно слушает меня, а вернее — мое нытье. — А еще Эбби не нравится, что я общаюсь с тобой, потому что она подозревает тебя в «лесбиянстве», — я никак не ожидала подобной реакции от Лексы, которая лишь прыскает смехом. — Ничего себе! Ты серьезно? — улыбается брюнетка, поглаживая мою руку своей здоровой рукой. — Не переживай. Все родители против, просто кто-то смиряется с этим фактом, а кто-то так и остается в неприятии. Даже если твоя мама однажды узнает, что мы с тобой встречаемся, поверь, что со временем она все же простит тебя, потому что кроме тебя, ну теперь еще и Дэвида, у нее больше нет более близких людей. Хотя я бы на твоем месте не спешила с выводами относительно семейки Бергс. Отец Найлы — крутой мужик и, возможно, что он даже начнет со временем нравиться… — Но мой отец… — Отец твой не при чем, пойми же ты. Его нет уже несколько лет с вами и Эбигейл хочет любви… мужской надежной любви. Любовь нужна каждому. — Неужели? — я от удивления приподнимаю брови. — От кого я это слышу? — Давай сейчас без сарказма, Кларк. Я сейчас настроена на серьезный разговор, — и по тому, как Лекса расположила свои руки и по ее взгляду, я понимаю, что девушка действительно многое переосмыслила за последнее время и намерена обсудить со мной серьезную тему. — Прости, — нахожу уместным извиниться за свое ерничество. — Ты, возможно, помнишь, что до тебя я встречалась лишь с одним человеком... «Вот и настал тот момент, когда Лекса решила открыться мне и рассказать о своей первой любви...» — желание услышать правду от своей девушки одолевает меня, но я чувствую, что с моей природной ревностью мне будет не совсем приятно слушать о бывшей пассии Лексы. — Да, помню. Костия… — С Костией я встречалась с 14 лет. Она была младше меня почти на год. Ее убили в мой День Рождения… Ты можешь себе представить, насколько меня это растоптало? Уже третий год, как я не отмечаю вообще этот праздник, который для меня является трауром. Каждый год, 4 июля становится днем, когда я не веселюсь, устраивая пати с друзьями. Вообще, я не люблю лето и разлюбила его 13 лет назад, когда не стало мамы, — впервые я вижу, как Лексу немного потряхивает и на ее глазах выступают слезы. — Не знаю, за что приходиться мне терпеть все это дерьмо? Почему мое детство прошло в одних тренировках, приемах самообороны и сопутствующих им гематом и травм? Я постоянно задаюсь вопросом, почему у меня не было нормального радостного беззаботного детства? Неужели я была таким плохим ребенком, что не заслужила даже простой отцовской любви? Я осторожно касаюсь руки Лексы, словно боясь спугнуть ее от проявившейся откровенности со мной. Девушка смотрит не на меня, а куда-то сквозь, но ее пальцы реагируют на мои прикосновения и она сжимает мою ладонь в своей. Сейчас передо мной беззащитный ребенок, которого хочется обнять и сказать, что все будет хорошо. Но я-то знаю, что это лишь минутная слабость Лексы и она снова будет пытаться казаться сильной. Она сильная, правда. Понимая, что ничего не будет хорошо, потому что ей уже не вернуть к жизни ни маму, ни Костию, Лекса обреченно запускает в свои волосы пальцы и опускает вниз голову. — Кларк… Я боюсь. — Чего? — Что где-то может… Я каждый чертов день живу в страхе, что я или любой дорогой мне человек можем стать следующими в списке жертв. Я боюсь за тех, кого я люблю… — Лекса наконец смотрит мне в глаза и вновь берет меня за руку, крепко сжимая. — Я не могла ожидать, пока охранник подаст мне машину, когда ты была на улице одна, почти среди ночи. Больше никогда не выходи одна на ночь глядя — это моя единственная просьба. Я не хочу потерять тебя, Кларк, — изумрудного цвета глаза опускают свой взгляд на землю, а я пододвигаюсь вплотную к Лексе и обнимаю ее настолько крепко, насколько мне позволяют мои физические силы. Затем мои губы чувствуют соленый привкус слез брюнетки и я нежно прикусываю нижнюю губу, очень мягко, без дерзости, просто едва касаясь нежной мякоти губ. — Я люблю тебя, — приостанавливает меня Лекса и смотрит мне в глаза настолько пристально, что мое сердце выбивает из грудной клетки от силы этого взгляда. — Люблю тебя и не отпущу. Не позволю тебе уйти из моей жизни. Я все готова отдать, лишь бы ты была всегда рядом со мной, Кларк. — Я тоже люблю тебя. То, что ты говоришь…про «всегда быть рядом». Мне тоже этого хочется. Меня, наверное, стоило бы ударить по голове за то, что я вообще втянулась в отношения с той, которая меня едва ли не растоптала в первые дни в этой школе. — Ну пожалуйста, Кларк, давай не будем этого вспоминать. Я сама себя готова убить за то, что когда-то так поступила с тобой. Я не горжусь прошлой мной и я была отвратительна. Мне хочется забыть о той своей жестокости, которая жила во мне до встречи с тобой. — И даже после встречи со мной… — Ладно, ладно. Ты можешь хоть каждый день меня наказывать за мое прошлое, но я… — мой указательный палец касается пухлых губ Лексы, повелевая ей заткнуться. — Поехали к тебе? — предлагаю я, сама того не ожидая от себя. — Я ждала от тебя этого вопроса очень давно, — губы Лексы приподнимаются в улыбке, а затем она хватает меня за руку. — Поехали! — резко вскочив с лавочки, Лекса тянет меня за собой к своему припаркованному "железному коню". ______________________________________ Наверное, мы едем на самой максимальной скорости, потому что адреналин охватывает меня взрывной волной. Оказавшись возле кирпичного забора особняка, Лекса не спешит сканировать сетчатку глаза. Она стоит перед сканером как вкопанная. Позже я замечаю причину беспокойства Лексы. Капли крови… Они даже на сенсорном датчике сканера и на кирпичной кладке ограждения. — Поехали в полицейский участок… — тихо говорю я, аккуратно одергивая за руку Лексу в сторону мотоцикла. — Нет. Все слишком просто… Если бы хотели заманить меня домой и устроить там ловушку, то не оставили бы таких очевидных следов… Что-то здесь не так, Кларк. Пойдем. — Не стоит, — пытаюсь отговорить Лексу от опрометчивого шага. — Стоит. У меня нехорошее предчувствие, но сейчас там нет никого, — и брюнетка, отсканировав сетчатку, уверенным шагом направляется к парадному входу. Дверь оказывается закрыта. Все время девушка не выпускает моей руки из своей и, несмотря на бесстрашие, которое проявляется сейчас в ее действиях, она все равно чего-то боится, но не за себя, а скорее за меня, о чем говорит моя сжатая до боли ладонь в ее пальцах — настолько она крепко меня держит, что я принимаю теперь ее слова «не отпущу» в прямом, буквальном смысле. Действительно, дом оказывается пуст. Лишь охранник и служанка спускаются со второго этажа на шум открывшейся двери. — Мисс Ньюман, — обращается мужчина в костюме, обращаясь к Лексе с деланным уважением. — Звонил Ваш отец и просил меня, чтобы завтра вы улетели в Германию. С утра я отвезу Вас в аэропорт. Билеты уже куплены. — Уайт, передай пожалуйста, что никакой Германии. Никуда я не полечу, — я никогда не думала, чтобы Лекса обращалась на повышенных тонах с обслугой. — Но, мисс. Мистер Ньюман отдал распоряжение, чтобы… — Я никуда не полечу, Уайт. У меня учеба, куча неразрешенных вопросов. Я не могу все бросить, можешь так и сказать отцу. И с чего вообще такая спешка? — Я думаю, что вы догадываетесь обо всем, мисс Ньюман, — холодок от этой фразы распространяется по моему телу. Во взгляде Лексы я читаю тот страх, который больше всего терзает ее и о чем она недавно поведала мне. Девушка кричит на охранника, а я, воспользовавшись моментом, покидаю особняк и как можно скорее ловлю первое попавшееся такси. — Полицейский участок, пожалуйста…***
Лекса выбегает на улицу. Где Кларк? Как она могла упустить момент, когда та исчезла? Куда она ушла? — Блять! Уайт! Помоги мне ее найти, я… — позвав на помощь своего охранника, Лекса разворачивается всем корпусом, встречаясь с дулом пистолета, направленного прямо ей в лоб. Служанка лежит на полу не то без сознания, не то убитая, но крови нет и Лекса надеется, что миссис Клайфид жива. — Я полагаю, что твоя подруга сбежала от нашей перепалки. И полагаю, что сбежала к копам. Вы с ней, без сомнений, увидели кровь на сканере сетчатки глаза, но я не рассчитывал, что ты окажешься настолько смелой и безрассудной, потянув следом к опасности и свою подругу. — Но… Уайт… — Лекса оказывается парализована таким поворотом событий, окутывающих тайну, скрывавшую истинного виновника убийства ее близких. — Ты работал на отца всю жизнь… Почему именно сегодня? — Четырнадцать лет, Лекса. Посчитай… Год я втирался к вам в доверие. Был мальчиком на побегушках. Любая просьба Николаса относительно его ненаглядной дочурки — и я тут, как тут. Все к вашим ногам. Каждая услуга для вашей семьи служила дополнительным бонусом для меня. Очень странно сейчас осознавать, не правда ли, что тот, кто спасал вас и вашего отца на протяжении четырнадцати лет оказался тем, с кем вы больше всего опасались встретиться лицом к лицу. — Мразь! — оскалив белые зубы, Лекса собирается оттолкнуть Уайта, но ощущает тут же обжигающий удар ребром пистолета по виску. Оперевшись о стену, не позволяя себе упасть, Лекса вспоминает крайний разговор с Кларк, надеясь, что он не был последним. Никак она не могла ожидать, что ее мысли и переживания настолько быстро материализуются. Говоря о своих страхах за Кларк, говоря об убийце ее матери и первой любви, Лекса словно ускорила наступление неизбежной встречи с главным виновником всех бед ее семьи. Она знала, что однажды это случилось бы, но только не сегодня, в день, когда девушка только что открылась перед Кларк, поделилась самыми тяжелыми воспоминаниями и опасениями. — Тебе лучше присесть. Так будет лучше, — фальшиво-заботливым голосом обращается к Лексе охранник, который подхватывает ее под локоть и толкает на диван. Девушка наблюдает за передвижениями охранника, который словно чего-то выжидает. Затем он достает наручники, опускается к Лексе и заводит ее руки за спину. Браслеты защелкиваются на тонких запястьях. — Отец не простит тебе. Он сделает все, чтобы уничтожить тебя и все, что тебе дорого. — Дело в том, что угрозы твои бессмысленны. Твой отец давно лишил меня всего того, что мне было дорого. И я не убью тебя сегодня, Лекса, лишь по одной причине. — Что за причина? Можешь убить меня, без всяких причин, только не причиняй вреда Кларк! — Ты удивишься, но ты — моя сестра. По отцовской линии… — Что за херню ты городишь?! — на девушку наваливается гора недопонимания. — Какого хера? — Твой отец. Наш отец. Из-за него моя мать была вынуждена отказаться от меня сразу после моего рождения, потому что он не хотел никогда детей. Ни-ког-да. Ты понимаешь? Даже скрыв мое рождение, она не смогла удержать его рядом с собой. Она его безумно любила. Когда я оказался в детском доме, первые годы моей жизни я ничего не знал. Но когда мне открыли правду, первым моим обещанием себе было то, что я отомщу за мать и сделаю ее однажды счастливой. Но я стал не нужен никому. Мать не вспоминала даже про меня, а когда меня уже отпустил детский дом, я узнал, что женщины, что подарила мне жизнь, больше нет. Ее убил цирроз печени, потому что она спилась с горя. А отцу было на все плевать! Плевать на то, что женщина, любившая его до беспамятства, умерла. Из-за него! Я ненавижу его с детства! И я поклялся, что точно так же лишу его самого дорогого и бесценного в его жизни. Когда твою мать убили, я упивался страданиями отца. Он стал еще большим говнюком, не правда ли? С тех пор, как он потерял любовь всей жизни, ему и на тебя ведь стало плевать. Хотя сомневаюсь, что он вообще тебя любил когда-то по-настоящему. Я наблюдал за тобой, видел как ты постоянно приходила из школы побитой. Но Николасу всегда ведь было плевать. Он лишь пытался смастерить из тебя бойца. Он не видел в тебе маленькую девочку, которой нужна забота и отцовская любовь… Лекса сжимает пальцы в кулаки и не будь сейчас ее руки скованны, она бы уже набросилась на Уайта. Глаза предательски щипет от нахлынувших воспоминаний. Ей и без того тяжело задается этот вечер, потому что, рассказав историю своей жизни Кларк, Лекса словно заново пережила самое страшное. — А теперь останется небольшой лишь стришок, который окончательно расставит все точки над i в плане моей мести отцу… — Уайт смотрит в экран телефона и затем его губы вытягиваются в безумной улыбке. — А твоя подруга и правда поехала в участок. — Что? — холодной волной страха накрывает Лексу с головы до ног. — Какого хуя? — парадная дверь распахивается и в нее вваливаются двое копов, придерживающих под руки обмякшую Кларк. — Девчонка сопротивлялась. Пришлось ее утихомирить, — говорит один из «оборотней-копов», помогая сбросить на пол бессознательную Кларк. — Вот и эта точка, Лекса. Самое страшное для твоего отца — видеть, как его дочь угасает, уходит из жизни медленно… Ах да… Его же почти никогда не бывает рядом, но теперь он точно будет рядом, Лекса.— Уайт опускается на колени рядом с Кларк и бьет ту по щекам. — Он будет рядом, когда ты потеряешь смысл жизни. Смерть первой любви, как ее там… Ах Да! Костия… Бедняжка. Погибнуть такой юной и ради чего? — Лекса поднимается с дивана и согнувшись в корпусе, бьет головой прямо в солнечное сплетение Уайта. Достаточно твердый пресс охранника вызывает перед глазами Лексы звездочки, а затем удар по ее животу приходится от Уайта.***
Очнувшись от обжигающих ударов по щекам, мои глаза встречаются с глазами охранника Лексы. Что вообще происходит? — Смотри, твоя подруга очнулась, — улыбка этого мужчины теперь мне противна. Я вижу Лексу, сидящую на диване с разбитым виском. Позади нее стоит один из копов, который скрутил меня неожиданно в полицейском участке, как только я начала рассказывать о причине моего «визита». Другой «коп» сидел рядом с Лексой, перекинув нога на ногу, и поглаживая брюнетку по волосам, на что та резко отталкивает его плечом. — Только тронешь ее пальцем и ты — труп… — с оскалом процеживает Лекса, не сумев сдержать дрожащие от страха губы и мечущийся от меня к Уайту взгляд. — Ты не успеешь ничего сделать, малышка, — мужчина выдергивает из кармана брюк пистолет и взводит курок, со смаком растягивая процесс. Холод металла касается моего затылка. — Я сделаю все, о чем ты попросишь. Пожалуйста, не трогай Кларк… Уайт! Ты не можешь быть таким бессердечным! Мы оба злы на отца! Но чем я заслужила все это дерьмо?! — А чем я заслужил оказаться в приюте, будучи полноценно развитым ребенком?! — дуло пистолета то и дело упирается мне в затылок и каждый раз у меня пробегает вся жизнь перед глазами, в ожидании, что вот он — конец. — Почему он не был против твоего рождения?! Почему моя мать не оставила меня, а сдала как бездомного котенка в приют? — Отец не любил ее, ты же сам это сказал, Уайт! Убери пистолет, я тебя прошу… — но от этих слов я все больше напрягаюсь от упирающегося в мою черепную коробку холодного ствола пистолета. Воспользовавшись моментом, пока все были отвлечены на Лексу, в том числе и «копы», сдерживающие норовящую подняться с дивана девушку, я вытягиваю телефон из заднего кармана и набираю 911. Вызов принимают и в динамики доносятся звуки перепалки Уайта с Лексой. Я быстро подношу смартфон к уху и успеваю только сказать: «убийца в доме», назвав адрес и не сбрасываю вызова. Пристраиваю телефон обратно в карман, но последнее действие не проходит мимо одного из копов и тот стремительно оказывается рядом со мной. Достав мой телефон, он размахивавает им перед носом Уайта: — Пока вы тут орали, девчонка вызвала полицию! И вот он — прощальный момент. Уайт еще раз взводит курок и дальше для меня все происходит как в замедленной съемке. Звук спускового крючка… Я прикрываю глаза, слыша последнюю мольбу Лексы оставить меня в живых. Щелчок… Сердце уходит в пятки и я быстро открываю глаза, чтобы последний раз посмотреть на свою девушку.