***
По прошествии четырех дней после выхода из комы, Лекса вернулась ко мне домой. Она по-прежнему слаба, но по крайней мере, снова улыбается, а видя ее очаровательную улыбку, могу улыбаться теперь и я. — У тебя такой милый ежик, — лежа утром в постели, я поглаживаю голову Лексы, и та, зажмурившись от солнца, нахмуривается и ее бровки смещаются в "домик". — Только не говори, что лысой я тебе нравлюсь, — проведя ладонью по своему затылку, брюнетка с горечью поджимает губы, тоскуя по своим длинным слегка вьющимся локонам. — Я считаю тебя красивой. Тебе идут и длинные волосы и короткие… — Лысая. Говори «лысая», — выжимает грустную улыбку Лекса, проведя еще раз, чисто машинально, своей ладонью по затылку. — Так непривычно… — Волосы — не зубы, — я устраиваюсь на груди своей девушки и вожу кончиками пальцев по ее обнаженному бедру. — Главное, что мы до сих пор идеально смотримся вместе. — Твиксы настоящие, — ухмыляется Лекса, целуя меня в макушку. — Ага, сладкая парочка, — я приподнимаюсь на локтях и дотягиваюсь губами до губ брюнетки, вовлекая их в поцелуй. — А что там с Уайтом? Я ничего не упустила, пока была в коме? — Пока что ничего. Суд перенесли на другую дату. Он все еще под надзором, — вспомнив предателя семейства Ньюман и то, что Уайт оказался еще и братом Лексы, мои нервные окончания словно защемило. — Что с тобой, милая? — обращается ко мне с переживанием девушка, поглаживая подушечками пальцев мою щеку. — Упоминание об Уайте просто ужасно неприятно. Как он мог так поступить с вами? — Ответ на этот вопрос мы не получим. Он просто до сих пор злится на отца и вряд ли, даже с годами, эта агрессия утихнет. — Надеюсь, его упекут пожизненно. — Пожизненно вряд ли, но за одно убийство мамы ему не выйти из-за решетки молодым. Посчитав тему Уайта слишком животрепещущей, мы решаем поговорить о чем-то более приятном и отдаленном.***
Первый день после выписки Лексы из больницы мы просто проводим в постели, наслаждаясь друг другом и обыкновенными беседами. Секса у нас еще не было, хотя нам обеим с трудом удается сдерживаться. Несомненно, занятие любовью оздоравливает организм и даже укрепляет его, но Лекса все еще слаба, чтобы испытывать себя на предельные эмоции. Через три дня должна уже состояться свадьба Эбби и Дэвида, что, с одной стороны, радует меня и, следовательно, фактически освобождает от надзора матери, а с другой — Найла станет мне сводной сестрой и молодожены, желая побыть хоть несколько дней наедине, спровадят блондинку. — Пусть они отправят ее куда-нибудь отдохнуть, — недовольно бурчу Лексе о возможных предстоящих перспективах принять на несколько дней у себя в доме новоявленную «родственницу». — Ага, в Тундру бы ее. Но пока не беги вперед паровоза, Кларк. Вряд ли Бергс сама будет гореть желанием пожить с нами несколько дней. Поверь, ей ох как несладко придется здесь. Еще учитывая и тот факт, что она спровоцировала мою кому, вряд ли она возжелает находиться рядом со мной даже в радиусе десяти метров. — Это точно. Но в безвыходном положении она легко может явиться сюда. — Может. Но это будет где-то минимум через несколько дней, а пока мы с тобой одни, давай наслаждаться этими моментами и не думать о будущем. О будущем можно думать, но только о нашем совместном. Например, о предстоящей поездке в Вегас, где мы с тобой пройдем церемонию бракосочетания и ты станешь моей женой, пускай пока еще и не на полных законных основаниях. — Да, мне тоже нравится твое предложение подумать о нашем совместном будущем. И ты в курсе, что нам завтра в школу? — Только тебе, — улыбается довольно Лекса. — В смысле? Ты не пойдешь? — У меня есть освобождение на неделю, так почему бы им не воспользоваться? — А может быть мне тоже заболеть чем-нибудь и остаться с тобой? — эта сумасбродная идея неожиданно посещает мою голову. — Кларк. Ты серьезно думаешь прогулять школу, когда и без того много пропустила? Да и кто будет мне помогать потом адаптироваться по всем пропущенным знаниям? — Ты не хочешь, чтобы я побыла с тобой эту неделю? — обиженным тоном спрашиваю я у Лексы, которая уже драматично закатывает глаза в манере «ну во-о-от! ты снова меня не так поняла». — Я очень хочу быть с тобой каждую минуту, любимая. Но у нас вся жизнь впереди и я не хочу, чтобы твоя школьная жизнь тормозилась из-за моей болезни. — Уговорила, — недовольно пробормотала я себе под нос, наигранно обидевшись, а руки Лексы, обхватив меня за талию со спины, притягивают к себе и теплые нежные губы касаются моего предплечья, затем шеи, вызывая табун мурашек по коже. — И все-то тебе так сходит с рук… — Не сходит, но все же-е-е... да! У меня бонус раково-больных, — улыбается саркастически брюнетка, за что сейчас мне так и хочется влепить ей подзатыльник. — Ведь ударила бы сейчас, ей богу, — я припечатываю на Лексе свой сердитый взгляд, и девушка, кажется, осознает сказанную ею глупость. — Хотя лейкемия и достигла ремиссии, но во мне по-прежнему находятся раковые клетки и мы не можем этого отрицать и забывать, что я все еще остаюсь больной. Просто процесс размножения белых кровяных телец на какое-то время приостановлен. — Иногда мне серьезно хочется тебя побить, — сквозь зубы процеживаю я, отвернувшись лицом от Лексы и устремив взгляд на стену. Руки брюнетки снова обнимают меня со спины и притягивают к себе. Горячее дыхание с губ девушки ласкает мою шею и мне почему-то неожиданно хочется заплакать. Странное желание... — Так побей, если хочешь. Тем более будет уже не в первый раз, — и снова этот сарказм с языка Лексы слетает в мой адрес, и я вспоминаю, как размахивала кулаками и колотила ими свою девушку, когда та рассказала о своей болезни и хотела уйти от меня, чтобы я возненавидела ее за это. — Давай просто не будем вспоминать, а? — приняв максимально строгое выражение лица, я наконец разворачиваюсь к Лексе и вглядываюсь, слегка прищурившись, в ее изумрудные глаза. — А я первой, между прочим, бросила тебе это предложение. Еще тогда, как сообщила тебе о своей болезни. — Значит договорились. И да.., — я устремляю вновь несколько грозный, по моему мнению, взгляд на Лексу, — ...ты все-таки та еще вредная сучка. — Ну-у-у, что было, то есть, то и осталось, — искривив губы в усмешке, я осознаю, что именно за эту чопорную дерзость я и полюбила эту девушку. Даже когда она меня не раз подставляла в начале нашего общения, все равно что-то не поддающееся объяснениям притягивало меня к ней. — И тебе это… нравится? Боже-е-е, Кларк. Вот именно за это ты мне изначально понравилась, что ты не как все. Ты любишь опасность, никогда не ищешь легких путей, даже претерпевая насилие. — Ты… — я набрасываюсь на Лексу, вжимая в кровать и заведя ей руки за голову. Брюнетка по-хищному смотрит на меня, проведя быстро языком по своим слегка иссохшим губам, что заводит меня, признаюсь, не на шутку. — Я?.. — прикусив нижнюю губу, Лекса делает резкое движение руками, пытаясь вырвать их из моих тисков. — Ну?.. — Ты заводишь меня… Я безумно хочу… — Кажется, мы хотим одного и того же. И уже не можем отрицать, что без секса нам приходится нелегко.., — Лекса пользуется моментом, пока мой взгляд блуждает по комнате в поиске необходимого предмета, и когда я уже вижу свою цель, Лекса вскакивает из постели (на удивление она очень шустра, несмотря на все еще ослабленное состояние) и, поймав мой сфокусированный взгляд на лежавших на комоде наручниках, направляется в их направлении, опережая меня. — Но… — не успеваю даже подняться, как Лекса приковывает мое левое запястье к металлическому изголовью. — Что «но», Кла-а-а-р-р-рк? — боже, этот голос, это ее «р» просто атомное оружие для моих внутренних клеточек. — Я ведь угадала твои намерения? — Угадала. Но... как? — я всматриваюсь в зеленые глаза, следящие за мной с горящим огоньком и возбужденным интересом. — Мы ведь с тобой связаны… единой нитью мыслей. Твои мысли — мои мысли… А мои… — Лекса проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра и сквозь меня проходит подобный электрическому импульс. — …ты, наверное, сможешь предугадать, что я хочу сейчас сделать… — Хочу, чтобы ты наказала меня… — За твою идею прогулять занятия в школе и сымитировать болезнь? — прикусив губу, Лекса хватает стек и легким движением проводит им по моей скуле. — Да… и за мою идею заняться с тобой любовью, приковав тебя к этой чертовой кровати. Только вот… — Я опередила тебя и на моем месте оказалась ты… — Я… — Ты… — Лекса проникает пальцами под мои стринги и касается моего клитора, который на взводе, собственно, как и все мои мышцы в данный момент. — Ты такая влажная... — Я… — Ты такая горячая… — Ты… — Я сейчас сделаю с тобой… Что мы повторяемся с этими наручниками, в самом деле? — Лекса резким движением отстегивает мою руку от кровати и я с недоумением в глазах смотрю на нее, спрашивая взглядом: «Какого хера ты тормозишь процесс?». Лекса уходит в другую комнату, но возвращается с распорками-кандалами для ног, а другими — для рук. Я порываюсь спрыгнуть с кровати, но Лекса толкает меня, возвращая на место. Нависнув надо мной, брюнетка прикусывает свою нижнюю губу, пальцами нажимая на свой клитор через ткань трусиков. Наблюдая за тем, как девушка сама себя начинает заводить, у меня скручивает спазмами низ живота. Я снова делаю попытку дернуться, но Лекса хватает распорку и продевает мои запястья в кожаные петли, затягивая их поочередно. Затем хватает меня за лодыжки, продевая их в петли ножной распорки и вот, я уже во власти хищной сексуальной девушки. — Я люблю… — Лекса хватает меня за подбородок и покачивая головой, вытягивает из открытого ящичка гардероба кляп. — Молчи. Позволь мне, — пытаясь попасть шариком мне в рот, Лекса, в конечном счете, затягивает ремешки на моем затылке и теперь уже точно мне некуда деваться, кроме как отдаться на растерзание своей девушке. Как же я скучала по прежней своей Лексе, с ее горящими глазами от возбуждения, хищными ногтями, вонзающимися в мою кожу. Сейчас та Лекса здесь, сейчас, командует мной в постели, защелкивая зажимы на моих сосках и облизывая свои пухлые губы, приближаясь ко мне своим обнаженным горячим телом и тем самым пробивая меня насквозь электро-магнитными импульсами где-то внизу живота. Я пытаюсь как-то дернуться, но не способна на это сейчас чисто физически. Лекса хватает меня за подбородок и резко отталкивает от себя. — Ты хотела прогулять неделю занятий. Ты понимаешь каким наказанием тебе это грозит? — обращается ко мне брюнетка, отбивая кончиком стека по своей ладони и покусывая свою нижнюю губу. — Ты понимаешь, что легко тебе не отделаться даже за одно намерение, за одну мысль прогулять кучу занятий? — я киваю головой и предпринимаю очередную попытку дернуться, за что получаю удар стека по ребрам. Легкое жжение еще больше меня распаляет. От этой девушки я готова переносить любую боль… приятную боль. Лекса вдоволь наслаждается и буквально упивается моей беспомощностью, наказывая меня по полному разряду. Освободившись от распорок, я уже не в силах сдерживать себя и наваливаюсь на Лексу, заламывая ей руки за спину. Я вижу, как ее губы игриво вытягиваются в улыбке, а левая щека вдавлена в подушку. Венки пульсируют на ее висках и почему-то мне стало немного страшно. Ведь Лекса еще не отошла полностью от операции и перенапрягаться сейчас точно будет излишне. — Ты чего замерла, Кларк? — развернувшись в мою сторону, брюнетка пытается посмотреть на меня, но из-за того, что я нахожусь сверху, эта возможность оказывается несколько затрудненной. — Я… боюсь. — Чего? — Лекса резко спихивает меня с себя и уже строгим взглядом смотрит на меня. — Кларк? Ты хоть понимаешь, что таким поведением нихера не улучшаешь моего самочувствия? Я каждый день пытаюсь забыть про эту чертову лейкемию, а ты только и делаешь, что проявляешь ко мне жалость и напоминаешь, что я больна! Ты знаешь, что я не выношу, когда меня жалеют. — Знаю, но ты еще слаба. — Это мне виднее. — Я просто забочусь о тебе и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! — я уже срываюсь в слезы и пытаюсь поймать Лексу за руку, но она резко одергивает от меня руку. — Знаешь, я не собираюсь жить каждую минуту под надзором, а не случится ли что со мной. Если что случится, значит тому быть суждено и от этого ничего не изменится. От твоего надзора моя жизнь не лишится прежних проблем и опасений. Блять, Кларк! Я реально думала, что ты меня понимаешь… — Любимая… Я понимаю тебя, но я боюсь сделать тебе больно. — Нихера ты не боишься. Ты делаешь мне больно тем, что ведешь со мной так, будто я нахожусь на смертном одре. Но, ау, я жива, видишь? Да, я не в полной мере здорова, но я счастлива, а ты сейчас обрываешь мой кайф. Если ты намерена и дальше вспоминать про чертов лейкоз и возиться со мной как с маленькой, то мне ничего не надо. Мне никто тогда не нужен. — Что… — ком встревает поперек горла, а глаза застилает слезами. — Ты бросаешь меня? — Ты не ответила, собираешься ли дальше возиться со мной или дашь мне возможность решать самой как мне будет лучше, — зеленые глаза темнеют и я не вижу в них ни намека, что все это проверка. Лекса всерьез готова расстаться, если я не позволю ей самой решать уничтожать себя физическими нагрузками или нет. — Я не могу не заботиться о тебе. Я люблю тебя… — слезы стекают по моим щекам, а глаза напротив немного просветляются. — Иди ко мне… — Лекса пододвигается ко мне на край кровати и прижимает к себе.— Прости, прости! Я тоже люблю тебя. Больше этой чертовой жизни, но пожалуйста, не делай из меня инвалида. Во мне полно физической силы и энергии, поэтому во время наших развлечений отключай полностью свою заботу. Ты ведь помнишь, что я любила, люблю и буду всегда любить тебя… твою грубость со мной, когда мы занимаемся любовью. — Я тебя услышала. Ты меня тоже прости… Мне самой было бы обидно, если бы из меня делали немощную… — Вот именно. Ты вспомни наше противостояние в первые месяцы. Ни ты, ни я, мы не слабые. Мы всегда идем к вершине, даже если для этого нужно изодрать руки и ноги в кровь. А сейчас, малышка, давай спать… Вот здесь ты можешь позаботиться обо мне и позволить заснуть в твоих объятиях. — На это тебе не нужно никакого разрешения, — я целую Лексу в висок и устраиваюсь поближе к ней, чувствуя тепло ее тела и аромат ее кожи. — Я люблю тебя, — шепчу я на ушко девушке, которая уже мирно посапывает и на ее лице царит умиротворение. ______________________________ Потягиваясь утром в постели, я понимаю всю красоту жизни, когда впереди еще один выходной и твоя любимая еще видит сны, прижавшись к твоей груди и крепко обнимая. Я провожу подушечками пальцев по ее заостренным плечам. — Доброе утро, родная, — мурлычет еще сонная брюнетка, но уже вовлекая меня в сладкий поцелуй. — Как хорошо, что сегодня тебе не надо на учебу и мы побудем вместе. Я так отвыкла от человеческих условий и привыкла к больничным стенам, что просто не верю своему счастью. — Лекса выскакивает из постели и встает перед зеркалом, проведя ладонью по своей голове, и я снова становлюсь свидетелем изменения настроения своей девушки. В последнее время брюнетка вообще свела к минимуму зеркалоразглядывание. — Они скоро отрастут, любимая, — читаю мысли Лексы, которая оборачивается ко меня. — Ты представляешь, сколько еще им расти? Я за всю жизнь не отстригала волосы больше, чем на 5 сантиметров, а тут… — Вот увидишь, через год уже будут по плечи. Тем более сейчас полно средств, ускоряющих рост волос… — Химия. С меня химии на всю жизнь вперед хватило. — Почему химия? Натуральные экстракты растений. Мы можем слетать в какую-нибудь страну лично и насобирать разных трав. Погуглим в интернете какие, и что с чем едят, как говорится. — В тебе всегда было больше оптимизма, Кларк… Несмотря на то, что в твоей жизни ничуть не меньше моего трудностей. Ладно, ты действительно права. Потеря волос — это минимум, что я потеряла в борьбе с лейкемией. Главное — выжить. — Но надо именно жить, а не выживать. — И в этом ты права. Жизнь — не только борьба за выживание, — Лекса снова плюхается на кровать, обнимая и целуя меня. — Ты — главное самое сокровище в моей жизни. Я благодарна судьбе за то, что она свела меня с тобой и едва не свела с ума от тебя. Без улыбки сейчас я и не могу вспоминать, как мы не переваривали друг друга. Как мы долго шли к тому, что сейчас между нами, — касаясь моих губ своими губами, Лекса прихватывает меня за шею и начинает слегка душить, а я же воспринимаю это легкое удушение как предвестника секса. — Я ведь серьезно не переваривала тебя и ты меня… — пальцы сильнее сжимаются на моей шее, что я невольно начинаю хватать ртом воздух. — Лек... са… — хриплю я, пытаясь ослабить пальцы девушки на своей шее, но они будто сильнее окольцовывают мое горло. — Лекса-а-а… ты меня… сейчас… задушишь нахрен.., — я не понимаю, что происходит и почему девушка смотрит мимо меня. Когда мне наконец удается освободиться от хватки Лексы, я осторожно отталкиваю ее в сторону. Она будто впала в прострацию и не слышит меня. Приходится зарядить ей неслабую пощечину, на что она резко возвращается в реальность. — Кларк? Почему ты плачешь? — изумрудные глаза смотрят на меня с непониманием, а слезы у меня просто идут от того, что я едва не задохнулась несколько минут назад. — Ты серьезно не помнишь? — удивляюсь я, касаясь своей шеи и замечаю испуганный взгляд Лексы, которая тут же прикасается к моей покрасневшей с отметинами от пальцев коже. — Что с твоей шеей? — Лекса боится услышать ответ и поглаживает кончиками пальцев следы от пальцев на моей шее. — Только не говори… — Да, ты меня чуть не задушила! Что с тобой произошло? — я срываюсь на крик от непонимания происходящего. — Прости. Я правда не знаю, что случилось… Я вроде вспоминала наше прошлое и потом, будто какую-то фазу заклинило и дальше лишь темнота. — Ты словно впала в лунатизм и меня это пугает, — я настороженно сижу рядом с любимой девушкой, от которой сейчас не знаю даже чего ожидать. — Я думаю, что надо рассказать об этом Эбби. Боюсь, что это может быть каким-то звоночком в твоем выздоровлении. — Ты права. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. — Я бы тебя все равно простила, милая, но я переживаю, что это может быть каким-то побочным эффектом от лекарств, которые ты до сих пор принимаешь. Они ведь, по сути, оказывают психотропное воздействие и вполне вероятно, что когда ты меня начала душить, это стало неконтролируемым процессом, какой-то галлюцинацией, вхождением в прострацию. ____________________________________ Вечером к нам с Лексой заезжает Эбигейл, но не одна, а с Дэвидом, за что я очень на нее сержусь. Мало того, что Найла теперь тоже в курсе болезни Лексы, так еще и Дэвида она посвятила в наши проблемы. — Привет, Лекса, — здоровается мужчина с моей девушкой, которая не меньше моего удивлена этому визиту. — Очень рад с тобой познакомиться. Эбби мне многое о тебе рассказывала. А ты, Кларк, как у тебя дела? — я потихоньку закипаю от этой приторной показной вежливости маминого ухажера, пытаюсь заставить ненавидеть его еще больше за что-то, нужен лишь повод, но позже осознаю, что он и правда какой-то слишком правильный. Пожалуй, буду ненавидеть его за его правильность. — Как ты сейчас себя чувствуешь, Лекса? — обращается Эбигейл к брюнетке, которая сидит на барном стуле и раскачивает левую ногу. — Я чувствую себя в меру здоровой, но странно то, что я не помнила, как чуть не задушила Кларк, это меня пугает... Пугает, что мои действия выходят из-под моего контроля и я не помню произошедшего. — Завтра нужно будет съездить в больницу и просканировать твой мозг. — Мам… Ты же не думаешь, что?..— страшные мысли затевают в моей голове неудержимую паранойю. Я боюсь, что мозг Лексы затронула опухоль, потому что провалы в памяти и состояние аффекта являются частыми признаками рака мозга. — Мы лишь убедимся, что Лексе ничего не угрожает и это всего лишь влияние таблеток на ее психическое состояние. Произошедшее я могу связать лишь с мозговой деятельностью, активностью. Но реакция зрачков хорошая и это явно не передозировка лекарств… — говорит медленно Эбби, подсвечивая фонариком глаза Лексы и проверяя их на реакцию. Вечер мы проводим вчетвером: я, Лекса и Эбби с Дэвидом. На пару с матерью мы приготовили быстро ужин, а Дэвид купил две бутылки белого сухого вина. И на удивление, я действительно прониклась общением с маминым избранником, хотя мои мысли все равно хаотичны и я думаю лишь о предстоящем завтра обследовании Лексы. И я боюсь. Страх уже становится неистребимой частью моей повседневной жизни, страх потерять Лексу преследует меня постоянно и я не знаю, как с ним ужиться и совладать.***
День, когда у Лексы обнаружили лейкемию, отпечатался в сознании девушки крепко, но теперь ей был нанесен новый удар: обследования и рентген выявили первичную опухоль головного мозга. Это было удар, в первую очередь, для меня, для моих нервных клеток. Врачи дали направление Лексе на лечение в Германии, поскольку эта страна ускакала далеко по науке и медицине, а учитывая, что Николас Ньюман теперь живет там, вопросов никаких уже не возникло. Курсы лечения обещают быть очень продолжительными. — Полгода? — со слезами на глазах, я, окаменев, сижу и просто смотрю не отрываясь на Лексу, будто заранее стараясь сохранить и пропечатать в своей памяти черты ее лица. — Я… Это так тяжело не видеть тебя, даже день... Просто невыносимо… — К сожалению, это необходимость. Частная клиника имеет свои распорядки и туда не пустят навещать меня даже отца. У них все лаборатории донельзя продезинфицированы. Идеальная санитария. Ты думаешь, что я сама в восторге вернуться в больничные стены? Думаешь я рада перспективе оставить тебя? До этого я хотя бы имела возможность видеться с тобой, ты всегда была рядом... — Лекса нервным движением проводит ладонью по своим уже слегка отросшим волосам и со всей силы заряжает ребром ладони по столу. — Это несправедливо! — Это несправедливо, что ты через все это должна снова проходить, и еще вдобавок ко всему, без поддержки.., — я не сдерживаю своих эмоций и слезы просто бесконтрольно опускаются вниз по щекам. — Я хочу поехать с тобой. — Ты знаешь, что от этого мало проку, когда тебя даже не пустят в палату интенсивной терапии. Поверь, мне еще сложнее было согласиться на это лечение, ведь и гарантий на то, что операция пройдет успешно никто не дает, несмотря на то, что ее будут проводить лучшие врачи Европы. Я боюсь, Кларк. Впервые я по-настоящему боюсь, потому что когда я чуть не умерла в прошлый раз, я не была к этому готова, а сейчас я осознанно лягу под нож и не знаю, проснусь ли вновь, не говоря уже о надежде избавиться от опухоли навсегда. Боюсь, что уехав в Германию, я больше не вернусь и не увижу тебя... — мне слишком больно видеть, как тяжело Лексе даются эти слова. Она не хочет думать о наихудшем, но отпуская Лексу в другую страну на полгода я сама уже уверена не настолько остаюсь верна своему оптимизму. — И когда ты... улетаешь? — стараясь успокоиться и смахнув очередные слезы с ресниц, я смотрю в изумрудные радужки и от этого еще больше начинает щемить на душе и сердце. — Я не хочу, чтобы ты улетала, но я знаю, что иначе нельзя… — притягивая к себе любимую, я снова не сдерживаюсь в эмоциях. — Через пару дней. У нас еще есть немного времени, — с грустью произносит Лекса, поглаживая меня по спине и устроив свой подбородок на мое плечо. — Я хочу, чтобы… — брюнетка слегка отодвигается от меня и наши взгляды встречаются. — Если со мной правда что-то случится… — Прошу, не говори… — мне становится в стократ больнее от этих слов девушки, которая уже будто прощается со мной. Это можно понять, потому что с ее языка эти слова также с трудом сходят, как они врезаются в мое подсознание. — Если я не вернусь, я не хочу, чтобы ты грустила... Погрустишь и все пройдет. Чтобы ты нашла новую любовь… Я хочу, чтобы ты была счастлива, со мной или без меня.., — и тут мою водонапорную башню срывает и я прижимаю к себе Лексу, что есть силы, и просто плачу, уткнувшись ей в грудь. — Мне никто не нужен другой. Только ты! Никто не сможет заменить тебя. Я тебя люблю больше жизни. Ты и есть моя жизнь и я не хочу даже думать о том, что потеряю тебя. Я не позволю этим параноидальным мыслям захватить меня. Все будет хорошо, слышишь? Мы увидимся вновь. Пройдет полгода и ты вернешься ко мне, я встречу тебя в аэропорту с огромным букетом цветов и крепко обниму, еще крепче, чем сейчас. — Жаль, что мы так и не попали в Лас-Вегас и не поженились… — Лекса опускает голову и заламывает пальцы, будто нарочно пропуская сказанные мной слова мимо ушей. Я чувствую уже сейчас непреодолимую боль разлуки. Лекса не хочет улетать в Германию, потому что по-настоящему боится оставить меня. Оставить одну и не вернуться.***
Два дня до вылета Лексы в Дюссельдорф пролетают как один час. Мы практически не спали все это время, не желая тратить драгоценные минуты на забвение во снах, поэтому в аэропорт направляемся, клевая носом. Закидывая сумку в багажник "кадиллака эскалейда", я забираюсь на заднее сидение, чтобы быть рядом с Лексой. Эбигейл с Дэвидом периодически наблюдают за нами в зеркало заднего вида. Не знаю, в какой такой момент Дэвид стал частью нашей семьи, но ему удалось тихим сапом вклиниться. Всю дорогу до аэропорта мы с Лексой не расцепляем пальцев рук, совмещенных в замок. Последнее время руки девушки очень прохладные и меня это настораживает не на шутку. Остановившись на парковке близ аэропорта, Дэвид вытаскивает сумку Лексы и перекидывает ее через плечо. Мы идем в полном молчании, потому что у каждого из нас сейчас свои переживания на уме. У Лексы — страх неизвестности, у меня — страх, что я последний раз вижу ее, у Эбигейл — страх за то, как я буду переживать отсутствие Лексы в моей жизни, пускай и временное, у Дэвида переживания смешивались и за меня и за Эбби. — Уже объявляют мой рейс… — сглотнув комок в горле, Лекса говорит очень тихо и почти мне на ухо. — Боже… Как это трудно. Не думала, что когда-то испытаю подобные чувства. Миссис Гриффин, мистер Бергс… Надеюсь, увидимся через полгода и вы уже будете мужем и женой, — Лексе с большим трудом удается надеть маску радости и улыбнуться. — Кларк… Я люблю тебя, как никого никогда не любила. Лас-Вегас никто не отменял и он нас ждет. Считай, мы просто отложили поездку, но это не дает тебе права искать новую невесту, — желваки на скулах Лексы нервно пульсируют, хотя она и сделала попытку пошутить, но в ее глазах стоят слезы, которые ей ещё удается как-то сдерживать, в отличие от меня. — И я тебя люблю, родная… — наши губы сливаются в очень продолжительном поцелуе и мне тяжело проявить инициативу разорвать его (хотя, очевидно, Лекса на это рассчитывает), но все же инициатива оказывается за брюнеткой и, обняв меня на прощание и поцеловав в щеку, она уже идет вперед, в сторону трапа самолета. Уже через пару минут я полностью теряю свою любимую из виду, она слилась с толпой пассажиров, спешащих на посадку, а я остаюсь стоять посреди здания аэропорта как вкопанная, смотря до сих пор в ту точку, в которой растворилась моя Лекса. — Все будет хорошо, милая, — Эбби обнимает меня за плечи, затем я ощущаю, как на левое плечо ложится еще одна ладонь. — Да, Кларк, время быстро пролетит и вы встретитесь вновь. Только Лекса будет уже здоровой и все будут в полной мере счастливы, — Дэвид смотрит на меня впервые взглядом, схожим с отцовским. Он действительно переживает за меня и за то, что станет с моей любимой. — А теперь, поехали домой? Я вяло плетусь следом за Эбби и Дэвидом, ничего не слыша вокруг. Уши словно закладывает и кажется я вот-вот упаду в обморок. Дойдя таким образом до "кадиллака", я буквально запихиваю себя в салон как безжизненную тушу и всю дорогу молчу, ловя периодически переживающие взгляды матери и ее будущего мужа. — Кларк? Может быть поедем к нам? Тебе, наверное, непривычно будет в доме одной, пожив изрядное время с Лексой, — я понимаю, что Эбби беспокоится за меня, но сейчас этой заботой она вызывает во мне только агрессию. — Она не умерла, чтобы я ехала к вам, боясь напоминаний о ней, — выпаливаю я со шкворчащим, как масло на раскаленной сковороде, гневом, чем удивляю Дэвида, который предпочитает промолчать и не встревает в нашу семейную перепалку. И правильно делает. — Отвези меня домой. — Я хотела как лучше. Как скажешь, — в голосе матери я улавливаю обиду, но не спешу к ней с извинениями за свою резкость. Наконец оказавшись дома я понимаю, что Эбби оказалась права и, увидев вещи Лексы, которые она оставила на кровати, в спешке собираясь в аэропорт, я просто выпадаю в осадок. Ее рубашка, еще хранившая тепло и аромат ее кожи, кружит мне голову и запускает вновь мой слезный поток. Прошло всего полтора часа, как я попрощалась со своей девушкой, а мне уже ужасно ее не хватает. Я сижу как чокнутая, сжимая в руках рубашку Лексы, и плачу в себя. Единственное, что нам теперь доступно на расстоянии — это телефонная связь и интернет, хотя, признаюсь, утешает меня сей факт совсем на толику, но все же это лучше, чем вообще не слышать и не видеть Лексу. Я уже с нетерпением ожидаю, когда любимая выйдет на связь. Ждать приходится немного-немало еще около 6 часов, прежде чем я сдвигаю на сенсоре указательным пальцем блокировку и читаю сообщение в мессенджере. Лекса: «Малышка:*Я уже на месте и меня определили в палату. Еще в самолете я начала дико скучать по тебе. Как же мне тебя мало и как не хватает:(» — читая первое сообщение Лексы в WhatsAp меня снова пробивает на слезы (сколько же их во мне, в конце-то концов?). Задаюсь вопросом, зачем и почему мы должны проходить через это все заново? Разве мало нам было трудностей? Я: "Еще в аэропорту я очень остро ощутила тебянехватание. Знаешь, а ведь это новая болезнь. Я болею тобой... Надеюсь, условия в палате будут человеческими и тебя не замучают там. Как бы мне хотелось быть сейчас рядом. Это мое самое огромное и единственное желание. Я люблю тебя, родная:*" Больше полутора часа Лекса ничего не отвечает и лишь когда я уже собираюсь написать ей «спокойной ночи», она вновь выходит со мной на связь. Одно утешает, что за моей девушкой ведется уже надлежащий присмотр и эти полгода будут стоить того, что ко мне она вернется уже полностью здоровой. Самым главным на данном этапе наших отношений является именно возвращение вновь жизнерадостной Лексы. Решив все же не находиться сегодня в полном одиночестве, я набираю Октавию и подруга приезжает ко мне вместе с Линкольном, где-то через полчаса после моего звонка. Я давно не разговаривала с подругой кроме как в школе, потому что проблемы Лексы со здоровьем напрочь меня отгородили от остальных людей. Посвятив О в курс дела и почему Лексы снова не будет в школе, подруга лишь искренне сочувствует мне. — Конечно, нельзя так говорить, но будто Лексе отливается за все дерьмо, что она творила раньше, — язвит в итоге шатенка, чем очень сильно задевает меня за живое. — Не кипятись только, Кларк. Но ведь первые месяцы Лекса вытирала об тебя ноги, да и не только ты страдала от ее выходок. — Тогда она была другой. Сейчас она совсем иной человек. Ее характер в корне изменился, — начинаю защищать всеми силами Лексу перед подругой. — Ты можешь сколько угодно ее оправдывать, но она была раньше той еще сукой. Сейчас, не спорю, она действительно другая, и скажи мне раньше, что однажды я буду дружить с Ньюман, я бы посчитала, что все вокруг сошли с ума. Я искренне надеюсь, что она поправится. Не хочу, чтобы ты себя изводила ожиданием результатов операции и процедур, пока она перед тобой не отчитается. — Октавия приобнимает меня и поглаживает мои руки, которые я устроила на коленях. — Линк, милый… Может быть ты купишь нам вина и чего-нибудь к нему? Сыр, например... — Сразу бы сказали, что молчали? — улыбается лучезарно парень, который до этого момента полностью сохранял серьезность выражения лица. — Только ты не будешь выпивать, окей? — Октавия дарит Линкольну слегка небрежный поцелуй в краешек губ и отправляет его в супермаркет за вином. — Ну Кларк… Ты совсем раскисла. Больно смотреть на тебя. Пока Линкольна нет, я делюсь с Октавией всеми своими переживаниями относительно своего будущего с Лексой и о нашей с ней свадьбе. Когда парень Октавии возвращается уже с вином, мне трудно себя контролировать и я слишком быстро осушаю первые два бокала. Ближе к ночи, засидевшись изрядно и уже напевая караоке, я чуть не сокрушаю половину своего дома, в слезах и криках. Если бы не Октавия с Линкольном, кто знает чем бы обернулся для меня этот вечер.***
Каждый день я стараюсь как можно больше занимать себя чем-нибудь, пока Лекса не выходит на связь. Уже на протяжении трех месяцев я как белка в колесе. Учебе теперь уделяю особенное внимание, а также занимаюсь разработкой своего сайта по графическому дизайну, надеясь на этом как-то заработать. Изучая финты web-дизайна, я чувствую каждый раз, как мысли мои упорядочиваются, растворяясь во множестве html-кодов и символов. Я позволяю загрузить себя по максимуму и не растрачивать впустую время. Я хочу, чтобы по возвращению Лексы из Дюссельдорфа у меня был уже работающий сайт по дизайнерским услугам. Безусловно, раскрутиться быстро не получится, но по крайней мере я буду все время занята работой, которая, надеюсь, принесет в будущем мне если не горы несметных богатств, то хотя бы приличный опыт в навыках дизайна, а при поступлении в университет искусств у меня поднакопится уже солидное портфолио. Вечерами я делюсь по WhatsApp с Лексой своими маленькими достижениями, а она радуется за меня и рассказывает, уже не с радостью, о том, как проходит ее обычный день, напичканный кучей процедур и лекарств. — Ты похудела ещё больше, любимая, — я недовольно морщу нос, наблюдая за Лексой на экране моего смартфона. — Тебя там вообще кормят? Это не клиника, а Бухенвальд какой-то, вот правда… — Нет, меня кормят здесь даже лучше, чем я питалась в Лос-Анджелесе, — Лекса замечает, как я уже приоткрываю рот в готовности выразить свое возмущение. — Милая, я про период, когда мы с тобой не жили вместе. Когда я переехала к тебе мой рацион конкретно изменился. — Ладно, поверю, — наигранно надув губы, я вновь неожиданно чувствую, где-то внизу живота, насколько я скучаю по мимике Лексы вживую, по ее жестикуляции, которая всегда приходится к месту, а ее эмоциональный порог соответствует конкретной ситуации. — Уже три месяца как я не целовала тебя, не обнимала, не вдыхала твой аромат тела и волос… Мне очень хочется тебя к себе, или меня — к тебе… Неважно, — Лекса наблюдает за мной в камеру и я читаю по этим "цифровым" глазам, что ей не меньше моего хочется все бросить к чертям и вернуться ко мне. — Половину уже выдержали. Я рада, что пока мне разрешают пользоваться интернетом и разговаривать с тобой. Но через неделю будет первая операция… Кларк, мне страшно, — даже на расстоянии я чувствую, как волнуется моя любимая, а ее страх передается и мне. — Я не знаю, что будет после операции, но если я пропаду больше, чем на день, значит либо мне не разрешают пока разговаривать по интернету, либо… — Молчи! Я не хочу думать о «либо». Трудно, конечно, без выхода на связь с тобой даже на половину дня, но мы все выдержим, ведь так? И у нас еще впереди вся жизнь, мы все наверстаем. — Да, родная, наверстаем, — хотя девушка и улыбается, эта улыбка кажется мне фальшивой. Лекса старается не расстраивать меня, но сама, похоже, сейчас ни в чем уверена. И я ее понимаю. Операция по удалению опухоли всегда несет огромные риски. Мало было Лексе лейкемии, так еще и все это вкупе навалилось. __________________________________ Всю ночь после этого разговора с Лексой мне сложно заснуть. Кошмары не позволяют мне погрузиться в оздоровительный сон, и таких ночей у меня впереди еще будет очень много, до дня первой операции. И когда наступает день Х я не могу даже пить, не то что есть. Эбби не на шутку встревожена моим состоянием. За последнюю неделю я сбросила в весе где-то килограмм шесть, а за эти почти уже четыре месяца, в сумме, около десяти килограмм. Что-что, а аппетит действительно пропал, когда Лекса улетела в Германию. Я конечно стараюсь кушать, но очень малыми порциями и не часто. На нервной почве килограммы продолжают испаряться и Эбби уже готова повести меня к психологу, боясь, что такими темпами я доскачу и до анорексии. Когда Лекса отправляет мне sms, что ее через час начнут подготавливать к операции, я вообще впадаю в транс. Мне очень страшно, а еще я чувствую даже на расстоянии переживания своей девушки, поэтому мне сейчас вдвойне, втройне страшнее. Время неумолимо бежит и, посмотрев на часы, понимаю, что операция уже идет. Я сижу раскачиваясь корпусом на кровати, поджав под себя ноги и скрестив руки в молитве, мои губы на протяжении нескольких часов шепчут имя любимой и чтобы операция прошла успешно. Собственно, морально я готова уже была к молчанию Лексы после операции, поэтому в конце дня так и не дождавшись ни единого сообщения от Лексы и когда в комнату заходит взволнованная Эбби, в горле проскакивает тяжелый каменный ком, что кажется вот-вот проломится пол подо мной. — Только, пожалуйста, милая, не паникуй. Я вижу ты уже испугалась, — тихо говорит Эбигейл, присаживаясь рядом со мной и взяв за руку. — Операция по удалению опухоли прошла успешно, но не без последствий. Они временные и, я уверена, Лекса скоро снова сможет ходить… — меня пробивает на рыдания. Больше всего девушка боялась именно этого — лишится подвижности. Когда она была слаба и ездила в инвалидной коляске после химиотерапии это значительно влияло на ее нервную систему. Лекса ненавидит слабость в любых ее проявлениях и я боюсь, что из-за этой операции девушка просто оттолкнет меня, когда вернется в Лос-Анджелес. — Лекса впала на фоне всего происходящего в послеоперационную депрессию… Поэтому, какое-то время Лекса захочет просто побыть сама с собой, наедине со своими мыслями. — Я не буду держаться от нее в стороне. Я все равно буду ей писать и звонить, — говорю более убедительным тоном для матери, хотя сама предчувствую, что мои намерения к Лексе останутся без внимания. — Только если она сама этого захочет, Кларк. — Ты не договариваешь ещё чего-то? — До операции… Лекса попросила врачей передать одну вещь Николасу Ньюману и выслать ее тебе экспресс-отправлением… — Эбби сжимает в руках маленькую бархатную коробочку лилового цвета. У меня сердце падает в пятки, когда я открываю ее. Кольца и к ним маленькая записка мелким почерком: «Кларк. Я не знаю, что будет дальше, но я хочу, чтобы они хранились у тебя…до моего возвращения. Я оттягивала этот момент и стараюсь всё ещё верить в лучшее. В любом случае, я уверена в своём предложении к тебе, но вдруг спустя полгода ты найдёшь в ком-то опору…» — и тут я прекращаю дальше читать и во мне закипает ярость, смешанная с горячими слезами, бегущими из моих глаз. — Как она может такое писать, мам?! — со слезами на глазах я обращаюсь к Эбби, которая не понимает причины моей злости. Откуда ей можно понять, что сейчас я чувствую? — Она думает, что пока находится в Германии, я найду себе другую. Когда я не могу ни минуты не думать о ней и не переживать, она пишет такое! — я стараюсь взять себя в руки и дочитать послание. «…и поддержку, я пойму. Просто помни, что ты изменила меня, мою жизнь и я до конца буду любить только тебя. Эти кольца, если не окажутся на наших пальцах, будут просто напоминанием тебе о том, что когда-то мы были счастливы. Любящая тебя навеки, Лекса» — из глаз моих текут слезы и меня разрывает изнутри от душевной боли. Почему она так поступает со мной? К чему это все? Это что, новая форма благотворительности? Неужели Лекса сомневается в моих к ней чувствах? — Мам, можно я побуду одна? — сквозь слезы, не смотря на Эбби, я опускаю лицо в ладони, сдерживая всхлипывания. — Конечно, милая.., — мать целует меня в щеку и, наконец, оставляет одну, позволяя моим эмоциям в полную силу вырваться наружу. Трясущимися руками я набираю сообщение Лексе, без надежды на то, что в ближайшее время она ответит что-то мне: Я: «Я получила кольца. Почему ты написала так? Ты не уверена в моих чувства к тебе? Я люблю тебя больше жизни и я в сто первый раз тебе об этом говорю и пишу. Ничего не поменялось и не поменяется. Наши кольца будут у меня до твоего возвращения. Я жду тебя каждую минуту. Мечтаю обнять и поцеловать тебя… Напиши пожалуйста, как сможешь. Как себя чувствуешь? : * Люблю тебя и безумно скучаю…»***
Мои опасения воплотились и Лекса не дает о себе знать почти неделю. Я схожу с ума, лезу на стену от переживаний и тоски. С каждым днем все сильнее во мне возрастает желание закончить это все, прекратить свои страдания. Моя любимая оттолкнула меня и не дает ничего знать о себе. Узнав только от Эбби, которая позвонила Николасу, что Лекса жива, я злюсь, сжимая до побеления пальцы в кулаки. Меня убивает, что Лекса не распрощалась со своими принципами и намеренно держит меня на расстоянии во всех смыслах этого слова. Меня ломает без единого сообщения от моей любимой. Ломает не на шутку, и я бы окончательно свихнулась, съехала бы со всех катушек, если бы не Октавия, которая, несмотря на мое нежелание находиться с кем-то рядом, все равно со мной, даже прямо сейчас. Каждый вечер я пытаюсь забыться в алкоголе и спустя две недели молчания Лексы я устраиваю дома вечеринку, а точнее, пьяный дебош, который вышел бы мне боком. Мало того собранный народ из школы почти разнес половину утвари, так еще я встряла в несколько потасовок, в которых мне нанесли с десяток не весьма тяжких, но весьма телесных. Вызывали даже полицию. Вызывали скорую. Четыре наложенных шва и два перелома, куча ушибов и разбитый нос с губой вылились мне двумя неделями постельного режима. Я не помню даже причин этих драк, в которые оказалась втянутой, потому что находилась под воздействием алкоголя и травки, выкуренной не знаю в каком количестве. Несмотря на мое херовое поведение, Октавия даже после этого случая находится все еще рядом и всячески меня поддерживает. — Она больше не вернется, — всхлипывая и вытирая слезы тыльной стороной ладони, я смотрю пустыми глазами на Октавию, которая прилегла рядом со мной на кровати. — А я уверена, что все у вас наладится. У Лексы сейчас депрессия и это не может длиться вечно. После операции, особенно с последствиями моторно-двигательного аппарата, всегда посттравматический шок. А учитывая, что вся жизнь Лексы — это постоянное движение, активность, то лишение подвижности нижней части тела ударило по ее психике кувалдой. — Я все понимаю, но почему она оттолкнула меня и игнорирует мои сообщения? — А ты еще писала ей, помимо того вечера? — Конечно… я написала ей еще раз через два дня после операции и потом еще дня через три… и еще… Я очень много писала, но она никак не реагирует. Я даже пыталась звонить. — Просто дай ей время… Она сама вернется. Вот увидишь. Лекса очень любит тебя и я уверена, ей не меньше твоего больно оттолкнуть тебя и не отвечать на твои сообщения. Может быть, своими сообщениями ты вгоняешь ее еще в более глубокую депрессию… — Октавия с грустью смотрит на меня, уткнувшуюся в телефон, а я просто продолжаю смотреть в одну точку. — Она… Она написала это.., — в этот раз у меня уже нет слез, потому что я мертвецки устала. — Читай… Лекса: «Привет, Кларк. Мне было очень трудно все это время молчать. Я очень изменилась после операции… и я не про свою невозможность ходить. Побыв вдалеке от тебя почти пять месяцев я поняла, что не испытываю к тебе прежних чувств. Я очень долго обдумывала это решение и пришла к заключению, что лучше для нас обеих будет расстаться». — Она что, с дуба там рухнула?! — возмущенно кричит Октавия, но заметив, что я просто нахожусь в прострацию, переходит на шепот. — Кларк? Послушай. Я не верю ни единому ее слову в этом сообщении. Не верю, хоть убей. Лекса — очень упертая и порой бесяче принципиальная. Не может ходить и все — ее слабость никто не должен видеть. Уверена, что причина только в том, что она не готова снова принять твой уход за ней. Но как только она встанет на ноги, увидишь — она вернется. И посмотри… во многих словах куча дублирующихся букв и символов. Она явно нервничала, а может плакала, набирая тебе это сообщение. Это не конец. Я в этом уверена. — А я уверена в том, что это конец… — я выхватываю обратно телефон из рук Октавии и швыряю его об стену, снова поддавшись слезам. Только в этот раз это походит не просто на сцену душевной боли, а мощный выброс истерии. Я схожу с ума, я бью кулаками стены, несмотря на свои еще не зажившие травмы, полученные в драке. Октавия сдерживает меня от нанесения мне самой себе увечий и усаживает на кровать, сдерживая меня за талию и устроив свою голову на мое плечо. — Кларк… Я знаю, что слова есть слова, но все будет хорошо. Не знаю почему, но я в это верю, — подруга обнимает меня и целует в щеку. — Прекрати истязать себя. Это на данный момент никому ничем не поможет. — Спасибо, О, что всегда рядом… — Всегда пожалуйста, дорогая.***
Проходит еще почти три недели после того, как я получила сообщение Лексы с предложением расстаться, на которое я так и не смогла ответить ничего. Девушка не выходит на связь, а я нахожусь в глубокой депрессии, забив на занятия и на себя. Лежа в кровати который день, уставясь в потолок, в дверь звонят. На пороге стоит Найла с пакетом в руках, а я растягиваю пальцами и без того растянутую майку, нервничая от нежеланного визита. — Привет… Знаю, что не самое удачное время наладить наше общение, но я думаю, что пора зарыть топор войны между нами. В конце концов, завтра свадьба наших родителей… — Черт, я совсем забыла.., — совсем безэмоционально отвечаю я Найле, удивляясь лишь тому, насколько быстро бежит время, когда ты избегаешь смотреть на числа в календаре. — Я позаботилась обо всем. Эбби мне помогала. Вот твое платье и туфли, — блондинка вытряхивает содержимое пакета на диван. — Мы обе посчитали, что на тебе они будут идеально смотреться… — Отлично. За меня уже решают, что надеть… — Не злись. Мы хотели как лучше, понимая всю ситуацию… Ваше расставание… — А ты, должно быть, ликовала, когда узнала... — процеживаю злобно сквозь плотно сжатые зубы. — То-то и стала такой доброй… — Кларк… Я искренне сочувствую, что у вас так сложилось… точнее, не сложилось. — Это еще не конец, я уверена, — говорю я назло Найле, сама не уверенная в том, что говорю. — Возможно и не конец, но я знаю Лексу дольше… — Слушай. Может быть пойдешь туда, откуда пришла? Я не хочу ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой. И да — мы с тобой никогда не станем подругами. Только через мой труп, — впервые я вижу, как зацепила Найлу и та срывается резко с места, набрасывая куртку и хлопая парадной дверью вслед. — Вот и славно, — говорю я вслух, вновь наслаждаясь пребыванием в одиночестве. — А вот пакет забыла забрать. Не хочу я на эту свадьбу! __________________________________________________ Сегодня как раз тот день, когда Лекса должна была возвратиться в Лос-Анджелес. Вернулась ли она или осталась в Германии? Я пребываю в растерянности, у меня нет моральных сил ни на что. Мне больно каждый день из-за невозможности увидеть вновь свою любимую и коснуться ее. Когда в дверь звонят поздно вечером, я думаю, что нелегкая снова принесла Найлу, но это Дэвид. Он чем-то расстроен, но я не решаюсь даже издалека поинтересоваться чужими проблемами, потому что мне хватает и своей депрессии. — Кларк… Мы с Эбби очень расстроены, что ты не хочешь приходить на свадьбу. Если ты считаешь меня недостойным своей мамы… — Ну нет! Только не это. Я вовсе не хотела, чтобы избранник Эбби думал, что причина моего нежелания быть на свадьбе — их брак. — Я не из-за вас не хочу идти… Мне просто никуда не хочется. Я не смогу все равно веселиться, когда... — Я знаю о вашем расставании с Лексой и что тому послужило причиной… — тут мои брови поднимаются вверх от удивления, потому что об истинной причине я и сама не знаю по сей день, хотя догадываюсь. — Это тяжело осознавать, что возможно ты никогда не встанешь на ноги и будешь прикованным к инвалидному креслу до конца жизни, а проявлять беспомощность — не в духе Лексы. Я лично с ней не так знаком, но понял, что больше всего Лекса не признает поражений. — Так и есть. Значит Лекса бросила меня из-за своей временной инвалидности? — Временной? — и тут по выражению лица Дэвида я понимаю, что не обо всем знаю. — Эбби виделась сегодня с Николасом. Он прилетел в Лос-Анджелес, чтобы договориться с ней о присмотре и наблюдении за Лексой. — Она вернулась? — слезы уже прожигают мои глаза. Обида сидит затаившись внутри меня, но резко выпрыгивает как чертик из коробочки, потому что все скрыли от меня возвращение Лексы в Лос-Анджелес. — Да. Но я не должен был тебе этого говорить… — Понятно. — Кларк… Помни, что мы завтра ждем тебя на свадьбе, — и тут мне более ничего не остается, кроме как смириться с неизбежным. Это конец. Конец нашим отношениям. Даже вернувшись в ЛА, Лекса не поставила меня в известность, а значит решила оборвать все нити, связывающие нас. — Хорошо, Дэвид. Я буду на вашей с мамой свадьбе… — Вот и договорились, — мужчина приобнимает меня на прощание, а в моей душе не остается ничего, кроме разбросанной внутри боли. Написав сообщение Октавии о том, что Лекса в городе, подруга разочаровывается не меньше моего, понимая, что я оказалась права и это — конец нашей с Лексой истории. Мы обе в глубине души надеялись, что вернувшись, Лекса даст о себе знать. Я прошу Октавию пойти завтра со мной на свадьбу, потому что мне просто будет необходима хоть какая-то группа поддержки. Веселиться у меня точно не получится…