Итачи никогда не жаловался на свой сон — ему было достаточно одного звука, чтобы проснуться. С тех пор как появились неспокойные дети, приспособиться и высыпаться было трудно, но он научился различать каждый звук в доме даже во сне. Открыв глаза, он угрюмо смотрел на потолок. Его что-то оторвало от сна, но что именно — он пока понять не мог. Итачи внимательно прислушался к звукам в доме, и до него наконец-то стало доходить. Он слышал плач. Сначала в голову пришла мысль, что это Саске, но он сразу отмёл её. Его брат находился сейчас в другом штате и ещё три дня даже не планировал возвращаться. Джуго переехал, а остальные... Сакура! Не успел мозг ещё переварить эту информацию, как ноги Итачи сами повели его в комнату девушки; по дороге он только прихватил пистолет. Если Сай здесь и снова сделал ей больно, он пристрелит этого ублюдка. К большому разочарованию или счастью, в комнате девушки никого не оказалось — она спала. Учиха уже было развернулся, чтобы уйти, но его остановило то, что он услышал: «Итачи, не покидай меня», — и снова всхлип.
Так значит, она плакала. Медленно подойдя к кровати девушки, он положил глок у её подножья и присел на край.
— Вишенка, проснись! — он осторожно погладил девушку по голове и отпрянул назад от того, как она резко вскочила.
— Итачи? — удивлённо прошептала Сакура. — Итачи! — воскликнув от счастья, она кинулась к нему в объятия и снова заплакала. — Ты жив, ты не там, ты тут. Не покидай меня больше. Не умирай!
— Тш-ш, — он успокаивающе гладил её по спине и тихо шептал, приобнимая. — Это был всего лишь сон. Я жив, вишенка, и никогда не покину тебя.
Если честно, Учиха-старший не понимал, что происходило: да, ей приснился плохой сон с его смертью, но такая реакция вводила его в ступор. Он несмело поцеловал её в макушку, шепча нежности и прося успокоиться. Сакура стала затихать, вцепившись в него мертвой хваткой.
— Я люблю тебя, — всхлипывая, призналась она. — Я хочу быть с тобой. Прости, что не успела сказать и ты умер.
— Хэй, вишенка, я жив, — он отстранил её от себя, чтобы посмотреть в глаза, и поцеловал в лоб, — и я тебя люблю, моя маленькая, поспи.
Харуно упорно замотала головой, сильнее сжимая его футболку, и опустила голову.
— Хочешь, я останусь рядом? — он получил кивок.
Осторожно уложив девушку обратно на кровать, он лёг рядом и приобнял её. Сакура положила голову ему на грудь, обняла поперёк торса и закинула на него ногу, чтобы быть уж точно уверенной, что он не сбежит. Итачи ухмыльнулся, ведь давно не чувствовал себя мягкой игрушкой в постели. Харуно всегда поражала своей способностью даже во сне закидывать на него все конечности и держать так, что не вырвешься. Чтобы проверить свою догадку, он попробовал пошевелиться, и почти спящая девушка сильнее прижалась к нему и чуть нахмурилась.
«Определённо, утро будет весёлым».
С этой мыслью Итачи заснул, приобнимая своё чудо.
Утро для этих двоих выдалось очень бурным и ранним. Проснувшаяся Сарада заплакала, разбудив своих братьев. И это в пять утра.
Первым как всегда открыл глаза Итачи, через секунду — Сакура. Почувствовав более-менее свободу действий, Учиха легонько прикоснулся к макушке, привлекая к себе внимание, и улыбнулся.
— С добрым утром, вишенка, — он молился, чтобы она не устроила скандала.
— В пять утра? Оно явно не доброе, — она прикоснулась устами к его губам и встала, прямиком направляясь в детскую напротив.
«Значит, начинаем всё по новой. Хм, лучшее решение».
Итачи, встав с кровати, быстро заправил её, умылся и направился на кухню — разогревать детям молоко и сделать кофе.
Харуно была в замешательстве: она так ярко помнила сон и боль утраты, но не могла возродить в памяти приход Итачи. Может, те слова, что она произнесла во сне, были произнесены в реальности? Медленно качая все три кроватки и напевая мелодию, она судорожно думала, продолжать его ненавидеть или всё забыть. Глупо отрицать тот факт, что она сама хотела вернуть отношения. Ей не хватало его.
От продолжительных мыслей девушку отвлёк поцелуй в шею; она на автомате закрыла глаза и склонила голову набок, открывая больше простора для поцелуя. Руки старшего Учихи скользнули вдоль её талии, поглаживая.
— Теперь всё будет хорошо, да?
— Да, вишенка. Теперь только смерть разлучит нас.
