Тем, кто хочет видеть, Он даёт достаточно света. Тем, кто видеть не хочет, Он даёт достаточно тьмы… (Блез Паскаль) Пришли и стали тени ночи На страже у моих дверей! Смелей глядит мне прямо в очи Глубокий мрак её очей… (Я. П. Полонский)
Гермиона первый раз за всё время со дня Финальной Битвы чувствовала себя легко и спокойно, даже серое утро и густой туман не могли испортить ей настроение. Она любила и была любима. Вчера, благодаря княжне Лиговской, она всё для себя решила и во всём разобралась. Но, всё равно, страх не покидал её. Она боялась будущего, боялась настоящего… Что будет, когда придёт пора возвращаться? Как и когда она сможет вернуться? За завтраком Батильда Бэгшот восхищалась Гермионой и Геллертом («Какая красивая пара») и несколько раз намекнула, что очень хочет поняньчить их детей. Гермиона смущалась и краснела, а Геллерт довольно улыбался, всё было замечательно, но чувство тревоги не покидало девушку. Ближе к полудню заявился Альбус и сообщил, что нашёл способ вернуть Гермиону в своё время. Сердце Грейнджер замерло… Дзинь! Дзинь! Чашка с горячим кофе выскользнула из её дрожащих пальцев им со звоном разбилась… «Домой?!» — спрашивает разум. «Домой! Домой!» — в ответ, отбивает чечётку сердце. — Но артефакт нужно сейчас запустить, а сработает он, примерно, через неделю, — добавил Дамблдор. — Ты же говорил, что не нашёл ещё способ вернуть её?!! — встал с кресла Геллерт. Альбус повернулся к другу: — Я нашёл его только вчера… Что тебя так это взволновало? — Ровным счётом — ничего! — Грин-де-Вальд вышел, хлопнув дверью. В комнате остались мадам Бэгшот, Альбус и Гермиона. Будущий директор поднялся и прошёлся по комнате: — Я не знаю, что происходит между вами, но советую решить все проблемы за эту неделю… Я сегодня завожу часы… У вас неделя… — Неделя… А если я захочу остаться здесь? — Оставайся… Я думаю, что ты и так изменила ход истории… Ладно, я пока не буду настраивать артефакт, а вы пока разберитесь в своих чувствах. Дамблдор совершенно не удивился, узнав, что между его другом и «гостьей из будущего» что-то есть. Молодой человек даже, в некотором роде, был рад за друга… НО! если она уйдёт, Геллерт опять начнёт искать способы захватить власть в мире. Ради общего блага… А общего ли? Когда-то, Геллерт загорелся идеей найти легендарные Дары Смерти. Идея эта была совершенно избитая (многие чистокровные волшебники искали их, потому что считали, что Дары существуют и что соединённые вновь, они позволят человеку стать повелителем Смерти). Ослеплённый обещанной властью, Геллерт решил заполучить их во чтобы то ни стало. Он проникся идеей господства волшебников над маглами и считал, что, как «наивысшие» существа, они должны безраздельно над ними господствовать. Его даже отчислили из Дурмстранга, но он не прекращал поиски. Вовремя появившаяся девушка смогла отвлечь его от этих идей, заставить немного приоритеты. У Геллерта есть тяга к власти, как там говорил Ницше: «Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостает воли к власти, там упадок. Я утверждаю, что всем высшим ценностям человечества недостает этой воли, что под самыми святыми именами господствуют ценности упадка, нигилистические ценности». Но в тоже время Грин-де-Вальд — охотник. Такому, как он, человеку может казаться, что его мечты недостижимы, и, тогда, они превращаются в заветные грезы в цели, которые он постарается достигнуть несмотря ни на что… Гермиона правильно поступила, когда быстро разобралась в своих чувствах и смогла ответить на чувства Грин-де-Вальда, иначе она бы стала для него всего лишь добычей… Конечно желанной, но всего лишь добычей…***
Гермиона постучала в закрытую дверь и, недождавшись ответа, вошла. У стола, лицом к окну стоял Грин-де-Вальд. Когда девушка открыла дверь он обернулся, но тут же отвернулся. Откашлялся: — Тебе что-то надо? — Поговорить… О нас… — О нас? Нет никаких нас, наверное это было ошибкой… Гермиона сглотнула подступивший к горлу комок: — Не было?! — Не было и нет. — Почему ты постоянно лжёшь?! Причём лжёшь сам себе! Тебе не надоело? — руки девушки дрожали, но она держалась изо всех сил. — Ты вообще из другого времени, ты не можешь ни осуждать меня, ни судить о моих поступках, — резко бросил парень. — Моё время не сильно отличается от твоего! Просто, что пойми, безобидной лжи не бывает, она сама по себе противна и претит человеческой природе! Она разлагает душу и убивает в ней свет! Как ты можешь день и ночь убеждать и внушать себе всякий бред?! — Сразу видно, что ты — гриффиндорка… Ты слишком наивна… На самом деле наше представление о мире — ложь… Мы все видим лишь то, что хотим видеть. Мы видим мир в искажённой нами самими форме. Никто не видит всё таким, каким оно является на самом деле, отсюда и разочарование, ненависть и зависть. Все эти отрицательные эмоции — результат восприятия всего, что нас окружает: мира, других людей, — он говорил резко и зло. — Совсем недавно ты говорил совершенно другие вещи! С чего это так резко поменялась твоя точка зрения?! — подошла к нему девушка — Это неважно… Совершенно тебя не касается. — Теперь я понимаю, почему ты одинок… — Я вовсе не одинок. Я не интересовался твоим мнением по данному вопросу, так что оставь его при себе. — Нет, ты опять врёшь! Ты очень одинок. — Они сами отвергли меня! У меня есть друзья, которых мне вполне хватает… — Твои друзья на это никак не влияют. Ты переоцениваешь свою значимость, ты привык к обилию внимания… Может быть, тебя однажды предали, и, теперь, ты ходишь в гордом одиночестве и любуешься сам собой. Ты сам выстроил эту стену вокруг себя! Ты окружил себя гордостью и язвительностью, превратился в гордого и честолюбивого человека… Геллерт стоял у письменного стола и барабанил по нему пальцами, вся его фигура была очень напряжена. — А может, когда ты говорил, что любишь меня, ты также врал?! — бросила девушка. Он повернул голову в её сторону: — Не говори глупостей… — Я просто тебе уже не верю… — Я тогда не врал, впрочем, делай и думай, что хочешь, мне всё равно! Мужчина повернулся вокруг своей оси и исчез, оставив девушку одну. Гермиона опустилась в кресло и закрыла глаза, ей надо было подумать и сделать выбор. В разлуке есть высокое значенье: Как ни люби, хоть день один, хоть век, Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье, И рано ль, поздно ль пробужденье, А должен наконец проснуться человек… (Федор Тютчев)