Когда цветёт вишня

династия обезглавлена, ты можешь узреть призрака сегодняшней ночью.

…Чего только люди не придумают, чтобы завлечь детей выдуманной сказкой. Однажды, если верить древним людским иносказаниям, случилось так, что очень хитрый Лис влюбился в строптивого и холодного сердцем Ворона. Сытый зверь нашёл в один прекрасный и солнечный день на земле чёрную птицу с переломанными крыльями, уставшую и голодную, и решился её выходить, укрыв в своём логове под раскидистой дзельквой, только со временем больно к нему привязался: не мог ни пасти на него раззявить, ни когтистой лапой замахнуться, ни оскалиться. Даже когда Ворон вредничал, забиваясь в угол лисьей норы, и показывал свой характер, Лис ни капли не злился на птицу за то, что тот щиплет его за усы и мохнатые щёки или громко гаркает прямо над ухом, не давая спать, стоит сумеркам опуститься на лес. Хищник прощал вестнику могил и смерти даже то, что тот клевал его в нежный розовый нос, когда Лис подходил слишком близко. «Жалеешь ли ты, что решил вылечить меня?» — ехидно спрашивал крылатый демон, смотря прямо на белого лесного духа. «Ничуть!» — бодро отвечал хищник, сверкая глазами цвета тёмного мёда из каштана или цикория. «Твои глаза кажутся на вкус сладкими, — не унимался Ворон. — Прямо как вересковый мёд. Не боишься, что однажды ночью я тебе их выклюю?» «Ничуть», — всё также спокойно отвечала девятихвостая лисица, улыбаясь своей длинной, острой мордой. Ворон стал очень капризным, когда понял, что лисица не причинит ему никакого вреда. То ему принеси, это ему принеси, то подай, вот так сделай, не дыши, не сверкай глазами, не маши хвостом. И Лис беспрекословно выполнял все его просьбы и прихоти, ничего не требуя взамен. Чёрной птице со временем стало нравиться такое отношение. «Луна похожа на сыр, — гаркал Ворон. — Если я захочу попробовать кусочек луны, ты принесёшь мне его?» «Принесу», — кивал Лис. Птица только довольно пушила перья, и опахала её блестели тёмно-синим в лунном свете. «Звёзды похожи на сладкие молочные конфеты. Если я захочу попробовать звезду, ты мне её принесёшь?» — спрашивал Ворон, довольно щуря глаза. «И её принесу, — покорно отвечал Лис, взмахнув хвостами. — Собью своим длинным хвостом ворох с неба и целую горсть принесу». «Нет, я так не хочу, — покачала головой птица. — Не хочу пробовать звёзды в твоей шерсти. Посади меня обратно в гнездо на дереве, я сам хочу их достать». И Лис тут же вскарабкался на дерево по веткам с птицей в зубах, чтобы Ворону было удобно. «Но как же я буду спускаться с дерева со сломанными крыльями? — Ворон смотрел на белого ёкая своими чёрными глазами-бусинками. — Как же буду есть и пить?» «Не волнуйся об этом. Я останусь здесь и буду тебе помогать», — отвечал Лис. Раненый Ворон был лёгкой добычей других хищников и охотников. На покалеченную птицу в гнезде на высокой ветке пытались напасть соколы, не зная, что с Вороном рядом дремлет Лис: Ворону — защита, плотоядному Лису — пища. Если на беззащитного Ворона с неестественно лежащими в гнезде крыльями пикировал с неба орёл, лисица одним точным прыжком сбивала хищника и лапами прижимала к земле, скручивая орлу шею. Когда ночью на ветку заползала ядовитая и очень голодная змея, она не видела, что в гнезде, на которое она охотится, не дремлет наземный хищник, через пару секунд готовый, зашипев, раскусить ползучей твари голову и не дать ей коснуться клыками Ворона. Люди очень удивлялись и даже ходили смотреть, как там поживает Лис на дереве. Слухи о большом раненом Вороне в гнезде на высокой дзелькве расползлись по всей деревне, и вскоре под деревом появились охотники. Первый выстрел оставил в гнезде огромную дыру, второй — прошелестел между маховыми перьями птицы, а на третий Лис не вытерпел и спрыгнул прямо на ружьё, защищая Ворона. Прогремел выстрел, были слышны человеческие крики и лисье тявканье, а потом охотники и Лис скрылись за кустами, и воцарилась тишина. Нет первого выстрела, нет второго, нет третьего. Всполошился Ворон, кое-как по кривой слетел на землю, шлёпнувшись на лапы, и заглянул за кустарники бересклета: на поляне лежал, распластавшись на боку, белый Лис с красным пятном на животе и не двигался. Убит. Тогда Ворон взмолился, вскинув крылья к небу: «О, если бы я только мог хоть чем-нибудь тебе помочь! Но вся моя помощь не сравнится со всем тем, что ты для меня сделал». Но как только Ворон поник головой, послышался тихий голос: «Ты можешь отплатить мне сполна». Это говорил Лис, слегка приоткрыв глаза. «Что? Что мне сделать?» — Ворон думал, что это будет последнее желание благородного и бескорыстного зверя, но ответом ему было: «Если выйдешь за меня замуж». Хитрый Лис справился с охотниками, спрятав их за дальними кустами, и измазал бок соком красных ягод, притворяясь мёртвым. Ворон, обескураженный хитрым поступком, был вынужден согласиться. Безумству храбрых поём мы песню, а о хитрости смекалистых только сказки и слагать.

***

— Ты совсем сдурел? — Чуя был крайне недоволен, когда к нему в постель среди ночи вдруг пробрался настырный Лис. — Марш обратно на свой коврик. — Я достоин большего! — Ворон не желает даже смотреть на Дазая, но уверен, что тот обиженно-демонстративно дует губы, разведя уши в стороны. — Разве ты меня совсем не лю-юбишь? — У меня иногда возникает такое ощущение, что ты бредишь, а не говоришь, — Чуя раздражённо цыкнул и отодвинулся к краю широкой постели настолько, что даже кончики маховых перьев кицунэ не касаются. — У тебя есть минута, чтобы сделать вид, что ты оговорился. — Но я не оговорился, — Осаму фыркает там, сзади, морща нос, и касается ладонью чёрного крыла, погладив. — Ты совсем не ценишь сильного лесного духа, заставляя меня спать возле входа на коврике! — Так, Дазай… — Принц вздыхает, через некоторое время, нахмурившись, приподнявшись на локте и повернув голову к Лису. Он лежит, сверкая карими глазами, смотря на Чую и свернувшись в клубок, поджав колени к животу и помахивая кончиками некоторых хвостов. — Мне кажется, ты немного переступаешь границу. Не видишь берегов, проще выражаясь. То, что тебе позволено спать в моей комнате, пока ты не уйдёшь, уже можно считать чем-то нереальным. Ни тебе присмотра стражей в покоях непосредственно, ни беспокойства Короля, и, казалось бы, о чём ещё может мечтать посторонний гость? Ни о чём. А ты устроился так, будто живёшь здесь и вообще свататься ко мне пришёл. Тебе выделен футон на полу, вот там и спи, а ко мне не лезь. Чтобы через минуту тебя на моей постели не было, грязная лисица. Маленькая гневная тирада от Чуи произвела не то чтобы фурор или вызвала не то чтобы резкую перемену настроения, но Осаму, закатив глаза и что-то ворча себе под нос, скатился с постели и рухнул прямо на футон под ней, ещё и лицом вниз. Должно быть, это больно, Чуя даже поморщился, представляя это, но Лис не шевельнулся, только его хвосты улеглись. Сейчас около трёх часов ночи. Чуя и его ушастый гость вернулись около полвторого, и Король, не спавший, пока шёл фестиваль в честь возвращения Принца и наблюдающий за празднеством, тактично промолчал, когда наследник со своим девятихвостым компаньоном объявились на пороге. Каждый улыбался, они о чём-то шутили и разговаривали между собой. Можно было даже подумать, что один из них точно в лёгком подпитии, но лесные демоны пьянеют из рук вон плохо, а Принц не мог такого себе позволить на глазах у собственного народа — у них обоих просто хорошее настроение. Неплохо сдружились. Король наблюдал за ними бесшумно, слуги и стража — его глаза и уши, и то, что наследник куда-то исчез почти на целый час во время празднования не прошло мимо. Мысли всегда могут завести куда угодно, и Его Величество сам себя заставил склониться к версии того, что юный Ворон с его верным Лисом просто сумели уйти от присмотра и гуляли по крышам, если их там и обнаружили в самый разгар веселья. Кицунэ вёл себя слишком спокойно и мирно для огненного демона, лисы — это не услужливые собаки и белокрылые птицы, это юркие, хитрые и сладкоголосые хищники, способные охмурить, а потом захлопнуть свои зубы на чужой шее. Слепо доверять ему — класть голову в открытую львиную пасть. Даже охрана удивлялась, делясь впечатлениями, что Лис уж слишком пацифист и безобидный шутник. Сомнений не оставалось: это не Вóроны в своей собственной резиденции следят за каждым шагом девятихвостого зверя, это больно мозговитый ёкай с ними играет и позволяет установить за собой слежку. Когда нужно будет, он сам незаметно исчезнет, прихватив с собой то, что приглянулось его сверкающему глазу, и никакие псы с чутким нюхом лисицу не выследят. Этот Лис или чересчур привязан к наследнику-Ворону и взаправду готов кинуться грызть глотки его недоброжелателям, или просто невероятно умён и просчётлив, ожидая, когда будет наиболее лучшая возможность напасть. Кто знает, что у этого кицунэ в голове? Король полагался только на то, что Принц был не по годам мудр, а вдобавок к этому — силён, и, если мудрость подведёт, удар в нижнюю челюсть и резко локтём по лопаткам точно выручат, не зря ведь наследника тренировали и учили боевому искусству. За дверьми его спальни стоит бесшумная стража, выставленная в ночной дозор. Любой подозрительный шорох или хрип, и в покои ворвётся вооружённая тройка, зычным приказом вынуждая остальную охрану сбежаться в сердце дворца. Лис будет наказан лишением головы, случись что с наследником по его злому умыслу. Не уйдёт. Но Дазай уходить что-то не особо торопился. Лис был таким обходительным и верным Его Младшему Величеству, так не отходил от него ни на шаг на протяжении всего празднества, что, казалось, непрошеный в резиденции небесных духов девятихвостый гость заделался в его преданные охранники, выигрывая даже на фоне стражи. Забавно вилял хвостами, когда развеселённый Принц поднимал руку и ерошил его волосы, почёсывая между ушей, мило улыбался, увлечённо с Его Величеством разговаривая, кто-то даже видел, как белый кицунэ протягивал свои длинные руки сзади на плечи Накахары-сана, кладя голову подбородком на его макушку, уставши вздыхая, но тенгу только отмахивался и стряхивал ёкая с себя, что-то ворча и щёлкая пальцами по его лбу. Демон жмурился и морщил нос, но ничего не отвечал. Очередной лебезящий прислужник, наверняка что-то выпрашивающий, подлизываясь — как же, спас самого будущего Короля, почти что на руках и пешим ходом вернул его домой на вершину горы, а теперь явно добивается благодарности. Господин никогда не позволит такому зверю ночевать рядом с ним, Накахара-сан широко известен своей холодностью по отношению ко всем, не подпуская потенциальную пару близко, даже, кажется, и не желая подпускать, а тут ещё и чужак из непроходимого леса под горой. Только глупец пустит огненного демона в свои священные покои! Только глупец пустит огненного демона в свои священные покои у всех на виду. Дворец уже наполовину погрузился в дремоту, а Лис с Вороном вернулись в абсолютной тишине. Их даже Король не встретил. Как только они закрылись в комнате Принца, Чуя без стеснения разделся до пояса — а чего уже стесняться-то? — и лёг на свою постель. Подушка была взбита, одеяло откинуто углом к середине, а значит, что слуги позаботились о комфорте господина. Лис даже несколько удивился, что у тенгу такие огромные кровати на одну персону, но это явно для того, чтобы было место вытянуть уставшие за день крылья. Ворон не сразу сообразил, что его достопочтенному гостю негде спать, потому самостоятельно выудил из-под кровати лежащий под ней футон. Принц помнит, откуда он здесь. Когда Ворон был маленьким, в темноте ему мерещились всякие монстры и преследователи его титула, ему всё казалось, что за ним, слишком юным и беззащитным, могут прийти враги и недруги, потому слёзно просил служанок стелить ему футон между кроватью и окном — так ему думалось, что, во-первых, он будет видеть свет луны, а во-вторых, что ворвавшиеся в комнату убийцы увидят пустующую кровать, не догадавшись заглянуть за неё. В любом случае Воронёнку так было гораздо спокойнее, но прошло около семнадцати лет, а футон так и остался лежать под кроватью. Вот и пригодился. Лис даже не спрашивал, откуда, просто улёгшись на нём, пока Чуя укладывался на своём месте. Укладывался, засыпая, и проснулся буквально через полтора часа, когда кицунэ зашуршал и прилез к его спине. Одиноко ему, видите ли, и холодно. Пусть скажет ещё, что голодно. Земному духу на земле и место. — Дазай, — хрипло и недовольно протянул Чуя, приоткрыв глаза вновь. Казалось, под ними уже были тёмные тени от недосыпа. — Ты задрал шуршать. Угомонись. — Мне неудобно! — Лис иногда своим поведением напоминал ребёнка, хныкая напоказ и изображая из себя страдальца. — Я достоин спать на кровати, а не на каком-то коврике. — В чём дело? — Чуя готов сбросить на Осаму что-нибудь, но под рукой ничего нет потяжелее. — В своей чащобной лачуге ты спокойно спал на полу, на точно таком же футоне или что там у тебя было, даже ночевал под крышей не всегда, а теперь что за капризы? Казалось, если бы Ворон не был таким уставшим и сонным, он бы давно встал и опустил ледяные ноги прямо на живот Лису, как на околопостельный коврик, ещё б и пнул или потоптался, чтобы затих, но сейчас сил совсем не осталось. Хотелось просто забыться сном и хоть несколько часов не вспоминать о произошедшем. Фестиваль наверняка не только из Принца высосал всю энергию, поэтому можно было предположить, что в обычное утро, когда королевство начинает просыпаться, улицы будут пустынны, а оторванные флажки, блёстки конфетти, остатки празднества будут кататься по тротуарам под порывами ветра. Чуя планировал поспать подольше, править всё равно в столь раннее время было некем, но Осаму не унимался. Противное ночное животное. — Я хочу спать с тобой! — огненный демон лежал на спине, сложив руки на животе, и покачивал кончиками всех хвостов зараз. Сверкал глазами, разведя уши в стороны, и выглядел настоящим щенком, просящимся в кровать хозяина. — Тут очень одиноко и скучно… — Чего тебе ночью веселиться? Скучно ему, — Чуя цыкнул и отвернулся, лёг крыльями в сторону Лиса на коврике, прикрывая голову подушкой. — Заткнись и спи. Лис что-то ещё ворчал в ответ, но Ворон настолько хотел спать, что просто швырнул в кицунэ подушкой, с головой уйдя под одеяло и поджав ноги к животу. Не сказать, что во дворце было холодно, но чувства безопасности и защищённости только больше предрасполагали ко сну. Чуя ничего не слышал под ворохом одеял и пуховых перин, пускай его и учили, раз он царская особа голубых кровей, всегда быть начеку, даже ночью — кто знает, стража не всегда обеспечит полнейшую безопасность королевского драгоценного камня. Принц почему-то глупо понадеялся на то, что спит не один — кому вздумается пробраться в царские палаты, когда оттуда доносится возня и непрекращающаяся болтовня? Только глухому. Этот Лис такой шумный, что кажется, что его из другого конца коридора услышать можно. Ёкай дует щёки, прижимая кинутую в него подушку к лицу, сжимает пальцами и всячески теребит, ворочаясь с боку на бок: на левом лежать устал, на правом — тоже, на спине спать веер пушистых хвостов мешает, на животе дышать нечем. Чуя наверняка уже провалился в крепкий сон, и достучаться до него возможным не представляется до ближайших одиннадцати утра, говорить не с кем, доставать некого, чтобы слышать чарующий голос, словом, скука. Сначала было жарко. Лис задрал кимоно до колен и лёг в позу звезды. Пять минут. Десять. Перевернулся, улёгшись ногами на место головы и головой — на место ног. Восемь минут. Ложится поперёк, ища прохладное и ещё не нагретое телом место. Летом, в жару, огненный демон проклинал свою меховую ношу позади, прячась возле затерянных в глубокой чаще болот и скрытых папоротниками озёр, чтобы хоть как-то было прохладно, но сейчас не разгар душного июля, а жар временный. Ему всегда говорили просто спокойно полежать, чтобы температура тела пришла в норму. Лис лежит, чуть ли не затаив дыхание. Пять минут. Десять. Теперь стало холодно. Лис приоткрывает глаза, заснув буквально на несколько минут, а потом осознав, что мурашки бегут по телу от колючей прохлады. Съёживается, перевернувшись набок лицом к вороновой постели, головой на её законное место, и поджимает ноги, накрываясь хвостами и пряча руки под подушкой. Становится теплее, а мысли уже не мечутся так хаотично, всё медленнее и медленнее сходя на нет и как бы намекая ушастой голове, что пора бы и заснуть. Лис за этот день исчерпал столько своей энергии, сколько за месяцы не тратил — в лесу он привык жить размеренно, никуда не спеша и абсолютно ничем не занимаясь, полностью отдаваясь праздному греху и жуя персики. Здесь же вместе с цветом розовой вишни и ураганом чёрных перьев обычное течение спокойных дней превратилось в целое приключение: хитрый ёкай успел забраться на высокую гору небесных демонов, побывать в тюрьме, объесться красной ягодой, насмотреться фейерверка до ряби в глазах, прижать Принца к стене тёмного проулка, совсем чуть-чуть поворовать взять в долг навсегда кое-каких забавных вещичек и теперь с чистой душой раскинуться на полу, как собака, и пытаться поспать. Уснёшь после такого, как же. Лис честно старался крепко заснуть, но сна ни в одном глазу. Дикие звери спят чутко. Любой посторонний и неосторожный шорох разбудит хищника, рассказывая, кто пришёл и с какими намерениями явился. Мышь то или гораздо крупнее охотник — изворотливая лисица будет притворяться до последнего, а потом вскочит и бесшумно задушит клыками, даже не рыча. Птиц спугнуть гораздо проще: от неаккуратного движения или подозрительного скрипа они всполошатся и с громкими хлопками перьев полетят вперёд, на выход, в лицо встревожившему их покой, крича и царапая стержнями перьев. Чуя спит, неслышно дыша, накрывшись здоровым крылом, инстинктивно стараясь спрятаться, будучи раненым, даже во сне, а второе его крыло спокойно лежит на постели, выглянувшее из-под одеяла и ни разу не вздрогнувшее, забинтованное. Закрыл голову подушкой, чтобы не слышать лисьей болтовни и хорошо выспаться, ведь если Его Величество Мори-сан ничего не спросил Принца по возвращении, то обязательно поинтересуется положением дел завтра — нужен моральный отдых. Нужны силы отвечать уверенно, если вопросы зайдут в тему будущей коронации. Вдох. Выдох. Чуя был уже большим мальчиком, но все эти рассказы о покушениях на царских особ и наследников во имя крушения правления и захвата власти сильно впечатлили его в далёком детстве, юного тенгу часто мучили кошмары о нападении, он кричал, думая, что его душат или бьют, когда всего лишь спал лицом в подушку или падал с кровати. Конечно, будучи двадцатидвухлетним, вероятность нападения кажется не такой большой, но бдительность терять нельзя в особенности тогда, когда всё хорошо и спокойно. Потеряй её, и ситуация покажет, враг тебе твой рядом спящий друг или пасть за тебя готов — Принцем может быть только один, второй всегда будет слугой. Дикие звери спят очень чутко. Упавший от дуновения ветра осиновый лист разбудит спящую сову; замрёт на ветке филин, заслышавший шуршание мыши далеко внизу, под холмом в густой траве; будет неслышно красться голодная лисица с поджарыми боками, замирая с поджатыми лапами, слушая шипение маленькой ящерицы в камышах у болота; остановится незаметной тенью волк, преследующий хромую косулю, забывая дышать и чутко нюхая воздух; змея никогда не развернётся из своего чешуйчатого клубка под камнями, пока глупая жертва не подойдёт слишком близко. Звери всегда всё слышат и чуют, просто не подают виду, ожидая самый подходящий момент напасть. Писк мышки-полёвки разомкнёт глаза дремлющей рыси, койот или гиена замрут на долгие часы, не дыша и ожидая, когда фермерский пёс заснёт, а ягнята будут беззащитны. Больные хищники часто нездоровы разумом, ничего не боятся, ни ружья и ни псарни, рвутся в атаку с пеной в клыках ради атаки, а не ради добычи, а если и ради, то всеми способами, с прорешечённым пулями брюхом и оторванной нижней челюстью. Целеустремлённые самоубийцы. Умные, как люди, и озлобленные, как звери. Мудрые, умеющие оценивать свои действия, как люди, и кровожадные, как звери. Словом, демоны. Взбешённого волка остановит только самый преданный и самый полоумный пёс, лежащий в хозяйских ногах. Закон гласит, что в каждом идеальном государстве всегда найдётся недовольный. Следствие из этого закона подлости — за одним недовольным всегда найдётся другой. Какой бы восхитительной и справедливой власть не была, издревле повелось, что найдутся или те, кому эта справедливость пришлась не по душе, или те, кто полагает, что власть в его руках будет куда более лучшей. Синдром бога. Есть и второй закон, самый гадкий и мерзкий: всегда осуществляются либо самые сокровенные желания, но не так, как хотелось бы, либо самые потаённые детские страхи, переросшие в фобию. Потаённые детские страхи — они сбываются в период от двух до четырёх утра, самое мёртвое время, когда даже самый огромный дворец погружается в умерший и недвижимый сон, разбавляемый только сквозняком из-под дверей. Хищники никогда не подадут виду, что услышали шорох своей добычи. Звери всегда чувствуют, когда меняется ветер и когда к ним подкрадывается гораздо более сильный враг, и неважно, готовятся они ко сну или нет. Дазай слышал абсолютно всё, просто не реагировал. За дверью спокойно и глубоко дышали стражники, возможно, кто-то один из них дремал, пока второй с третьим стояли на посту. Возможно, дремлют все. Не стоило больших усилий догадаться, что это именно королевская стража — им поручено ходить за Его Младшим Величеством хвостом, пока Лис отирается рядом. Мало ли, зубки у лисиц острые. Веки тяжёлые, ни одна чётко построенная мысль не лезет в голову, ни у одного хвоста нет силы дёргаться, возиться по постели, оставляя белые шерстинки на футоне. Кицунэ не видит ничего, что может случиться у двери — у Воронов высокие постели, они непривыкшие спать на полу, как и подобает летающим птицам, а демону постелено аккурат между постелью и стеной. Он ничего не видит, как и его абсолютно не видно из дверного проёма. Кому вообще может в голову прийти, что благородный Ворон голубых кровей вдруг уложит подле своего ложа уличного пса? Кто знает, где этот пёс таскался, быть может, у него клещи в ушах и блохи на хвосте. Ему только в прачечной и ночевать, где-нибудь на самых нижних этажах. «Интересно, что ему снится, — Лис сложил руки на животе, перевернувшись на спину, и лежит с закрытыми глазами, слушая тихое сопение Принца в одеяле. — Может быть, я? Как жаль, что я не могу смотреть чужие сновидения. Быстрее бы засыпал, — кицунэ потягивается руками вперёд и бесшумно зевает, повернувшись набок. — Вот бы Чуя-кун опустил руку, мне было бы спокойнее… Почесал бы… за ушком…» Но мысли прерываются. Один из стражников за дверью резко вдохнул и замер. Лис дёргает ухом, постаравшись унять шум сердца и повнимательнее прислушаться к происходящему, чтобы составить полную картину в своей голове. Маленький просвет между кроватью на коротких ножках и полом — Лис приоткрыл глаз, прищурившись и напряжённо вглядываясь в темноту возле закрытых дверей. Сверху на них падала серебряная полоса лунного света, можно было различить даже бежевый цвет входной двери. Тишина. Слышатся очень тихие и осторожные шаги, такие, какими ходят, чтобы не разбудить кого-либо спящего — либо своего господина, либо льва в его логове. Чуя был и тем, и тем. Странно, что стража засуетилась, заходив туда-сюда, среди ночи. Едва различимый стук мешка об пол или чего-то такого, что кладут вниз очень аккуратно, словно в положенной вещи что-то ценное и хрупкое. Лис замечает, что он уже не такой сонный, как был раньше. Ему даже интересно стало, что там такое происходит. Неужели Принцу готовят какой-нибудь подарок? Вот чудеса. Какой заботливый и любящий свою власть народ у королевской династии Воронов! И Лис бы действительно приятно удивился, если бы его нюх не взбудоражил тонкий, почти неуловимый запах жидкого металла. Так пахнет свежая кровь, дикому зверю ли не знать этого запаха лучше всех живых существ. Уши прижаты, хвосты замерли, тело напряжено. Что-то не так. Кто-то порезался обо что-то? Сильно порезался? Мысли успокаивают всего лишь на пару секунд, а потом подвергаются сомнению и вообще отвергаются. Слишком слащавые и идеальные эти Вороны, если действительно делают что-то наподобие. Сон как рукой сняло. Дверь медленно приоткрывается, как в тягучем сне, отъезжает в сторону, не издавая ни одного звука, и теперь на освещённый пол падает чья-то тень, расползлась тёмным пятном и замерла, вглядываясь. Затаившийся Лис видит лишь обувь вторгнувшегося. Не может различить, стражник то или нет. Пахнет всё теми же небесными духами, только запах смешан с кровью. Густой кровавый запах. Нехорошо. Дазай старается не дышать, пытаясь не выдавать своего присутствия. Если это друг, на Чую будут косо смотреть, ведь тот приютил в своих ногах опасного демона; если это враг, Осаму может спровоцировать лишнюю тревогу и спугнуть непрошеного гостя — вот уж кто непрошеный, так это именно враг, а не притаившийся у кровати ручной зверь. Хозяин тени двигается очень тихо, как гадюка, шагает осторожно, проверяет подошвой скрипучесть пола и только тогда ступает. Что ж, этот незнакомец явно не хочет, чтобы его хоть что-нибудь выдало. Подозрительный тип. Ах, Чуя, и почему именно сегодня ты решился накрыться одеялами и подушками, чтобы отгородить свой слух от шороха и посторонних звуков? Лис смотрит, не моргая. Взгляд падает на ещё несколько промелькнувших теней за дверями, молчаливых и тихих. Это всё ещё подготовка подарка? Это слуги что-то затеяли? Казалось, даже лунный свет замер, не дрожит, испуганный сильным кровавым запахом, боящийся вздрогнуть, чтобы не привлекать к себе внимания, и оглушительно звенит тишина, в которой даже чужого дыхания не слышно. Напряжно как-то. Вторгнувшиеся в покои Принца не разбудили ни слуг, ни остальную стражу, оставшись незамеченными в заснувшем дворце. Лису даже кажется, что ему всё причудилось или снится, но он отчётливо чует чужое присутствие, а галлюцинациями от переедания сладким никогда не страдал. Что же это за дрянь такая? Возможно, всё в порядке и беспокоиться не о ч- Сверкает сталь острого клинка, резко поднятая над постелью спящего наследника. Сверкает в темноте не спящая пара карих глаз с пляшущими дьявольскими огоньками за радужкой. Руку с оружием мгновенно хватает когтистая лапа, когда незнакомая и нежданная тёмная демоническая фигура в мгновение ока появляется возле окна, вырастает чёрной тенью со злыми и горящими глазами и блеснувшими на секунду клыками в открытой пасти. Чужак вздрагивает и замирает, испуганно разглядывая неожиданное препятствие и даже не пытаясь сопротивляться. Видимо, вторженцы совсем не предугадали присутствие бездомной шавки, притащенной с леса, подле царской кровати, ожидая её где-нибудь в низах. С тихим звоном отлетает на пол в сторону оружие несостоявшегося убийства будущего Короля, когда владелец когтистой лапы с бередящим душу хрустом выворачивает чужую кисть, наблюдая медленную агонию на незнакомом лице, не сводя с него глаз. Чужак. Враг. Ему не место в этой жизни после покушения, этому наглому ублюдку. Огненный демон давно завязал со своим прошлым, но сейчас внутри барахтается то самое чувство колющего лёгкие удовлетворения, когда перед твоими глазами кто-то мучается от твоих собственных рук, мечется и кричит, а ещё лучше, если не может кричать и страдает, прикусив язык до крови. Дрожащее на самом лезвии падения молчание, гнетущее и готовое сорваться в любую минуту, когда королевская лисица схватила клыками чужую руку и перегрызает кости. На защитника устремлены ещё три пары незнакомых глаз из-за двери — хотят ринуться пресечь попытку защиты своей цели, хотят развернуться и бежать прочь, но шуметь нельзя, а без шума тут не обойтись: либо девятихвостый дьявол прибьёт всех предателей с холодным равнодушием, либо на звуки сбегутся слуги и проснётся Принц, узрит виновников своей несостоявшейся расправы и тотчас же наверняка снесёт им головы. Чужак со сломанной рукой обливается слезами от боли, изо всех сил стараясь не стонать и не вопить, зажимая второй рукой искривлённый гримасой боли рот, пока Лис продолжает смотреть в его глаза испепеляющим взглядом, говорящим, что смерть взбунтовавшегося предателя имеет девять белых хвостов и два ушка-треугольничка. Дикие глаза. — Ты не ворон, — со стальными нотками в голосе еле слышно произносит кицунэ, всё ещё смотря, как у предателя ноги подкашиваются. — Ты падаль, на которую даже стервятники не посмотрят. Как посмел ты покуситься на Его Величество? — глаза настоящего демона заглядывают в душу и пожирают её, вынуждая забыть, как дышать. — Подохни же наконец. Фраза гипнотизирует. Подельники медленно отшагивают назад, когда на кровать Принца льётся кровь тёмными сгустками из порванной лисьими когтями шеи, а обмякающее тело сползает вниз. Чёрные крылья дёргаются в судороге, начинают громко хлопать по полу, пока предатель захлёбывается и задыхается. Слышны голоса на нижних этажах. Оставшиеся подельники замешкались, начиная отступать, как вдруг сзади, со стороны лунного света, появляется ещё одна тень. Она, обескураженная, встречается только с безумными глазами зверя, на неё направленными. Лис сгорбился, повернув голову через плечо. Мерзавцы. Схема убийства, казалось, отточена: оглушить или даже убить стражу, затесавшись в её ряды или как-то так, зарезать спящее тело и покинуть место преступления через окно. Мотивы? Чёрт их разберёт. В схему явно не вписывался земной дух, оказавшийся подле постели Принца верно дремлющим псом. Если подумать… Лис значительно поменял ход покушения. Не будь его, Чуя спал бы спокойно и чутко, наверняка бы услышал приближение врага и сам справился с предателями, а если и не сам, то возня точно разбудила бы дворец. Кто, правда, знает, как сопротивлялась бы птица со сломанным крылом и что бы вышло из этого всего, потому что сильный, здоровый, сытый огненный демон из леса под горой явно кажется победителем. Он не стал пытаться поймать пятого подельника за окном — спустился на верёвке, чтобы не разбудить мешающих делу слуг хлопаньем крыльев, вороньи крылья не бесшумны, как совиные. Лису было достаточно взглянуть на жалкого мерзавца, чтобы дать понять, что их операция не состоялась и с грохотом провалилась. Казалось, подойди он вплотную и скажи «Бу» без особого энтузиазма, предатель сорвётся и шмякнется оземь со звуком упавшей мокрой тряпки, но кицунэ таким не занимается: он бесшумно перемахивает через кровать Принца, не удосужившись её обойти, уже не заботясь о том, что кого-то пробудит ото сна, и стремится догнать остальных мерзавцев. У-у-у, паршивые ублюдки. Сегодня точно не ваш день. Вряд ли ещё кто-то позарится на установление разрухи в резиденции, если узнают, что последние недовольные вторженцы растерзаны в кровавые ошмётки непонятным существом. «Догоню — вырву руки и по самое не балуй запихаю, летучие вы гадёныши».

У Чуи бешено бьётся сердце, когда он видит лужу крови на своей постели и убитого соплеменника рядом.

Принц подскакивает мгновенно, сбивчиво дыша и скинув одеяло. У убитого Ворона вспорота шея, как у жалкой шавки, и кровь заливает светлый пол. Это не стражник, это незнакомый ему простолюдин в довольно хорошей одежде. Хуже убитой птицы для тенгу нет ничего, их начинает тошнить и воротить от кровавого зрелища, и Накахара бы успел сотню раз пожалеть обо всём, что было прошлым вечером, если бы не блеснувший в загоревшемся свете, когда слуги ворвались в покои, металл ножа, скромно лежащего возле кровати, будто упавший или кем-то оброненный. Ворон нервно сглатывает, шокировано отходя к окну, приложив руку к голове и совсем не понимая, как такое могло произойти. Он будто увидел мёртвого монстра из своих кошмаров в своей собственной комнате. Никак не реагирует на вопросы и оклики слуг, всё ли с ним в порядке, но выглядит Принц просто резко разбуженным и испуганным, следов расправы нет. Сердце громко бьётся, отдаваясь канонадой в висках. Нет, нет, этого не может быть… Дазай? Принц, вдруг вспомнив, смотрит на футон возле своей кровати у окна. Ожидаемо, что он пустует. Что происходит? Что за чертовщина происходит?! Оглушительный визг служанки выводит из ступора, и Чуя, очнувшись, выбегает в коридор. О господь… Стражники с аккуратно перерезанными глотками сидят у стен обмякшими мешками и закатившимися глазами. Тонкий и ровный порез свидетельствует об очень осторожном и явно запланированном убийстве. Мятеж. Чуе становится душно от скопления людей в помещении, он опирается рукой о стену и глубоко вздыхает, прикрыв глаза. Это просто какой-то тихий ужас. Он слышит голос Короля, но тоже не отвечает. Дворец разбужен, свет горит везде, льётся тревожным жёлтым в уходящей ночи. — Господин, там, внизу! — раздаются задыхающиеся от бега наверх голоса слуг. — Вам нужно взглянуть… Первую минуту наследник смотрит в сторону оклика уставшим взглядом, а потом, встряхнув головой, резко проталкивается сквозь толпу, встретившись глазами со взором Его Величества и пройдя мимо. Он даже не подвергает сомнению то, что внизу точно находится Лис, причём… неизвестно, в каком состоянии. Живой? Мёртвый? Принц, казалось, никогда ещё не видел, чтобы в главном зале столпились абсолютно все обитатели дворца. Расступаются, мешкая и толкая друг друга, перед Его Младшим Величеством, пропуская вперёд. Толпа как бы и окружила виновника торжества, но в то же время боится подойти близко. Принц замирает на месте, видя ворохи окровавленных перьев, красные капли на полу, а потом — ужасную картину в виде трёх растерзанных тел, издали напоминающих тенгу. Крылья оторваны полностью или висят на красных венах, как на нитках, словно те у Воронов пришиты, как у плюшевых игрушек. Шеи свёрнуты. У кого-то она же вспорота, у одного лишь несчастного, видимо, он слишком долго сопротивлялся и попался под горячую руку самым первым. Открывшийся вид просто… обескураживает и лишает дара речи. Жестокое убийство во дворце… — Я что, чёрт возьми, в какой-то бульварный роман попал?! — Чуя громко выругивается, ошеломлённый. Его привычка — все эмоции переиначивать на гнев, чтобы не выглядеть испуганным и скулящим щенком. Походка тверда, шаги громкие и отчётливые, когда Принц выходит на улицу — шаги громкие, чтобы унять дрожь в ногах и тремор рук. Жутко от осознания. Мысли мечутся в голове роем, ни одна на язык не цепляется. Чуя даже уже не удивлён, когда свет фонарей у входа падает на выпрямившуюся фигуру Лиса, прижимающего к земле ногой ещё один труп. У тела выцарапаны глаза и весь рот в крови. Не хочется больше смотреть на масштаб остальных повреждений, Принц просто молча стоит, не пытаясь ничего сказать. Страшно. Он не знает, от чего ему страшно: или от увиденной картины жестокой расправы, пробирающей холодом прямо до глубины души, или от осознания того, что без Лиса положение Ворона-наследника могло быть гораздо плачевнее, чем сейчас. Растерзанные и убиенные люди — не слуги и не высокопоставленные чиновники. Бунтари. Сумасшедшие? Недовольные властью? Принц опирается плечом на косяк, прикрыв ладонью глаза. Слуги за его спиной замолкли. В темноте перед замком блестят только горящие лисьи глаза. — Это всё… Фестиваль был устроен не просто так, верно, — дрожаще выдыхает Принц, шумно вдохнув носом и опустив здоровое крыло волочиться по полу. Всё равно. Ему глубоко всё равно. Король стоит с ним рядом и тоже не произносит ни единого слова. Эта притащенная из дикого леса лисица защитила наследника и нагнала несостоявшихся убийц, заставив их в секунду пожалеть о своём решении. Восемь жизней взамен одной унесла эта ночь. У Лиса руки по локоть в крови. В прямом смысле слова. Он медленно двинулся вперёд, поднимаясь по ступенькам к дворцу, и только Чуя не отступил назад, слыша его шаги. Подоспевшие стражники из сада не смеют подступить ближе. Жуткая ночь. Дазай вытирает ладонью щёку, размазывая по лицу кровавые разводы. Принц смотрит в его глаза как-то мученически. Тенгу чувствует себя просто ужасно. Как же, сегодня вместо его одного убиты его люди и предатели, и это учитывая ещё то, что никто толком не знает, что произошло, кроме демона. Глаза лисицы больше не горят красноватым огнём в бешенстве, он просто немного устал. Запах вишни смешался со стальным запахом крови. Кровавый рассвет мягко освещает молчаливый дворец. Король отозвал слуг от Принца, приказав разобраться с телами и отдать днём случившемуся громкую огласку. Чуя не сопротивлялся, даже ничего не ответил по поводу услышанного. Да, правильно, пусть все знают, что с этого дня чуть не случилось огромное падение всего королевства небесных духов. Тенгу ещё долго стоял недвижимо, вперив взгляд куда-то в никуда впереди себя, пока Лис вытирал руки поданной тряпкой и не мешал ходу его мыслей. Вряд ли он заснёт в ближайшие несколько ночей, если только… Если только огненный демон не будет всю ночь сидеть рядом, не сводя со спящего глаз. Спас дважды. Как низко. Как позорно. Слуги видели, как кицунэ, склонившись к уху Принца и обняв одной рукой за плечи, что-то долго говорил ему шёпотом.

А потом ушёл восвояси, стоило солнцу взойти.