Как синева, в глазах глубина — Будет на дне тепло. Как уголь, черно твоё кимоно, Моё, как снег, бело. Искры ночей всё горячей, Плавится хрупкий наст, Занялся мох, но наш лисий бог — Он не оставит нас.
Со стороны ступеней на верхние этажи слышен звонкий смех. Знакомый голос! Серебряный Лис спускается лёгким прыжком ко всем присутствующим подле трона, обращая голову на звук, и вскоре в тронном зале появляются они: Принц тенгу в чёрно-красных одеждах с большими рукавами, задранными до локтей, с переливающимися от солнечного света в зелёный и синий на целых и здоровых крыльях перьями, с маленькой маской ворона с серебряной окантовкой вокруг выреза глаз сбоку головы — отличительным знаком принадлежности к королевской крови, — и Белый Лис Дазай-сан собственной персоной в белом с голубой окантовкой кимоно с шестью видными хвостами по правую руку Его Величества, со сверкающими клыками в широкой улыбке, с острыми белыми ушами. Собратья-лисы и демон-тигр видели Лиса в белом лишь пару раз — в первые дни после свадьбы, осенью и сейчас. Наверное, его заставили надеть это под предлогом красивой выходной одежды — в конце концов, понадобилось почти полгода, чтобы лесные духи приняли приглашение расторгнуть вражду и пришли на осмотр новых, открывшихся им под владение и свободное передвижение земель. Господин Дазай-сан был инициатором союза леса и гор, Принц был идейным вдохновителем и исполнителем, но, кажется, никто и не был против. Мороки, правда, было по горло, запрягли даже Белого Лиса. Все были настороже, но точно не в гневе. В конце концов, новое не всегда является синонимом к плохому, да и выход к лесу теперь был освобождён от мнимой границы.Белое на белом. Демон в белоснежной одежде. Всем, кто ещё хоть раз захочет покуситься на жизнь Его Величества, стоит подумать дважды, а то и трижды, нужно ли это делать, когда по правую руку от нового Короля сам девятихвостый дьявол с шерстью цвета снега, не окроплённого ничьей кровью. Пока не окроплённого. Белый всегда означает смерть. Белый Лис был на редкость ужасающим монстром, так что, наверное, лучше всего — нарядить его в белое, будто бы повесить предупреждающую деревянную табличку: «Не прикасайся — убьёт».
Белый Лис развёл уши в стороны, взмахнув рукой в приветственном жесте и крикнув: «Мы уже вас заждались!» Серебряный демон стоял за Королём тенгу, не спуская глаз с приближающегося к ним Принца и лесного духа, и оба — и Серебряный, и будущий Король Воронов — преклонили друг перед другом головы в знак взаимного уважения. По голубым глазам Чуи видно, что он удивлён увидеть столь крупных лисиц в своём дворце, но всё-таки Принц улыбается. Улыбается, обидно удивляясь ещё и тому, что ни разу не видел Дазая в его настоящем облике хвостатого демона. Не задавать вопросов насчёт спрятанной под кимоно тройки хвостов — это, значит, пожалуйста, Накахара идёт навстречу, а как предупредить о том, что все его собратья придут сюда в истинных обликах, так это никто ничего не знает! За всё то проведённое с Белым Лисом бок о бок время он вообще отвык от того факта, что все духи имеют своё истинное обличье, и неважно, к какому виду они относятся, просто не всем удобно обращаться в изначальные формы. Тенгу, например, неудобно. Или тем же цуру. Нэдзуми не любят своих форм, хоть и не скрывают своего происхождения, как и тануки. А вот кицунэ, инугами, неко — пожалуйста. Нахальная лисья морда! Чуя обещает себе поговорить с ним об этой несправедливости и прижать к стенке за это. Образно прижать. Хотя, конечно, можно и не образно… Отговорки с линькой и жаром толстой шкуры не пройдут. Подлый зверь, подлый зверь. Из-за появления лис во дворце Накахара долго переводит взгляд с собратьев лесного духа на Дазая и обратно. Надо же, даже спустя столько времени умудрился обвести вокруг пальца! — Фукудзава-доно, Йосано-сан, рад вас видеть, — Лис довольно мурлычет, спрятав когтистые руки в рукава. Кицунэ в ответ кивают головами: тёмная лисица приподняла переднюю лапу, вытягивая её и снова пряча за хвост, Серебряный отводит уши назад и снова их выпрямляет. — Добился своего? — Принц глянул на Белого Лиса, и тот сначала долго смотрел в глаза своему вожаку, а потом перевёл взгляд на Ворона и усмехнулся. — Все нервы истрепал. — Как ты недоброжелателен ко мне! — Дазай драматично прикладывает ладонь тыльной стороной ко лбу и вздыхает, вторую уложив Принцу на плечо. — Ты никогда меня не ценил. — А ты необычайно догадлив для самого глупого в своём роде, — Чуя закатывает глаза, скрестив руки на груди, и переводит взгляд на вожака лис вновь. — Мой народ рад вашему присутствию в нашем городе. Надеюсь, наш союз никому не навред- Улица взрывается шумом. Выкрики, бег. Звуки далёкие, доносятся из города, но всё равно привлекают внимание: обитатели дворца поворачивают головы все как один на раскрытые двери и переглядываются. Фукудзава-доно не сводит глаз, Дазай только ушком дёрнул, спрятав руки в рукава и покачнув шестью хвостами, Мори нахмурился, Чуя приподнял бровь. Когда тёмная лисица легко извернулась в прыжке и ветром пронеслась по тронному залу, оказываясь у главных дверей и поворачивая на оставшихся позади голову, за ней двинулся Серебряный Лис, цокая когтями по полу. «Я даже как-то и не спрашивал, почему Осаму подчиняется ему, — Принц смотрит вслед крупному, с клочковатой шерстью и густым мехом на груди, серому демону, невольно задумавшись. — У лисиц же статус и положение в стае определяется количеством хвостов? У моего же девять, а у вожака их восемь. И надо ему скрывать это?.. Ещё печётся так о том, чтобы секрет не раскрыли, — он смотрит на навострившего уши Лиса, смотрящего в другую сторону. — Вот насколько нужно быть противным, чтобы скрывать этот факт? Хотя… Ладно, я не удивлён. Это же Дазай». — Что там? — Белый демон фыркнул и пошёл следом, не упустив момента прикоснуться кончиками хвостов к Принцу, проведя ими по его спине, заманивая за собой. — Молись, чтобы ничего плохого, — Накахара практически сквозь зубы прошептал это, шагая за Королём и Советницей, выходя на свет на крыльце и прикрывая глаза рукой — слишком ярко нынче светит зимнее солнце. — Что-то мне подсказывает… — Акутагава, выпрямив, размяв крылья и снова сложив их за спиной, горестно вздохнул. — Что это всё из-за Рампо-сана, да? — Ацуши неловко смеётся, инстинктивно разводя руками в стороны и снимая с себя все подозрения за догадку. Рюноскэ едва заметно кивает, следя за Принцем почти последним. Кому-то случилось наступить на обломки древка копья, грустно лежащие у самого входа на крыльце. На перилах-ограждении сидит тёмная лисица, глядя вниз, на город. Серебряный Лис стоит, смотря туда же, куда и Король, и Советница; голова Серебряного склонена низко к плечу Чёрного Ворона. Белый Лис прищурился, наблюдая за творящейся внизу вакханалией, и незаметно кладёт Чуе руку на плечо, пользуясь всеобщим отвлечением и придвинув к себе — Накахара раздражённо рыкнул, дёрнул плечами и опёрся руками на деревянную перекладину. Дазай только хотел подойти, уже руку протянул, но вдруг ему по лицу шаркнули чёрные перья, застревая в приоткрытом рте и клыках: демон плюётся, утирая губы и отскочив, встряхивая головой, Чуя же только довольно улыбается. Ну, а что? Он всего лишь расправил крыло, чтобы его не слепили солнечные лучи. Он не виноват, что Осаму слишком близко к нему прилез. По-прежнему ярко сверкает лишь небольшое кольцо на его безымянном пальце левой руки. Кольцо как кольцо, подумаешь. Романтическая формальность. Не это сейчас важно: важно то, что там, внизу, по площади носится бурое пятно с пятью хвостами и с лентой разноцветных флажков в пасти, развешанных между домами над улицами и сорванных с крыш, развевая их по ветру за собой — дети воронов с визгами радости носятся следом, пытаясь поймать не то ленту флажков, не то бурые хвосты. Лис скачет по улице, тротуару и крышам аккуратно, бесшумно, легко, встряхивая головой и создавая верёвкой волну, покачивая ими из стороны в сторону. Судя по тому, как разошёлся в стороны взрослый народ, наблюдающий за происходящим, они не против. Накахара даже вздохнул с облегчением. Мало кто замечал неподвижно сидящую на одной из крыш светлую фигуру палевого Лиса, замершего в одной позе со склонённой вниз головой, следящего за всем, что происходит. В какой-то момент сверкают его зелёные глаза, и со стороны дворца ему отвечает таким же сверканием тройка пар чужих глаз. — Мне кажется, я знаю, кто точно спелся с нашим народом, — Принц улыбается и потягивается руками вверх, чувствуя, как расправленное его крыло отодвигают рукой в сторону. Дазай, намеренно подходя близко, недовольно смотрит в глаза и показательно зажимает в клыках одно из чёрных перьев за стержень, перекусывая его пополам и разводя уши в стороны. Чуя торжествующе ухмыляется уголком губ. На самом деле, это сильно облегчило волнение — всё-таки хищники не всегда уживаются рядом с птицами, таков закон природы. Дазай на это замечание о своём собрате только уши назад отвёл, ссутулившись и скрестив руки на груди, надув щёки. Ну да, точно, бурый Лис был первым, кто нашёл общий язык с тенгу. Раздражённо раскачивает хвостами, отвернувшись и глядя на площадь внизу искоса. Советница Короля гладит по голове тёмную лисицу, подставляющуюся под ладонь и благоговейно опустившую уши. Дазай был прекрасно осведомлён о том, что Йосано-сан часто бегала к холмам предгорья, когда время близилось к рассвету — лисы бодрствовали ночью и днём предпочитали отдыхать в тени раскидистых дзелькв возле озера. Он знал и о том, что кицунэ влюблена в эту тенгу, ещё до того как встретил Принца. Ну, вернее, не встретил, а тот сам ему на голову свалился в прямом смысле слова. Лис, ведя отшельничий образ жизни в заброшенном храме в самой чаще леса, был наблюдателем многого, и сейчас, вспоминая о том, как раньше проводил целые месяцы, ничего не делая, совершенно не сожалеет о прошедшем: ему никто не запрещает в любой момент вернуться туда и снова окунуться в пучину безделья, пахнущего дождём и персиком. Он сделает это в скором времени, как только снег спадёт — не хочет, чтобы его следы видели, да и тяжело это: когда хвост намокает от налипшего на него снега, он становится непосильной ношей. Лисы никогда не опускают хвост при ходьбе или беге, чтобы не тащить за собой ворох ненужного мёртвого груза. — И всё же мы вынуждены признать, что первым общий язык с нами нашёл кое-кто другой, — Чёрный Ворон делает это замечание несколько неожиданно, разворачиваясь и неспешно уходя во дворец, перед этим потрепав Серебряного «Волка» по мохнатой щеке. За ними наблюдает тёмная Лисица, Серебряный Лис жмурится, поморщив нос. — И все мы знаем его имя. — Я не знаю, — Дазай выпрямил уши и выкрикнул эту невинную ложь, пряча руки в рукава и смотря вслед Королю. — Подскажите, ваше величество! — Тебе подскажет Принц, — следом за Вороном зацокал когтями по каменному полу серый демон, волоча за собой вереницу хвостов. Коё на это усмехается, прикрывая рот ладонью и почесав за ушком чёрную кицунэ, разворачиваясь и уходя, и спустя какое-то время с перил на деревянный пол спускается Акико-сан, бесшумно и легко следуя за Советницей. Снаружи остаются только Принц с Лисом и его личный охранник с мальчишкой Королевским Тигром. Ацуши-кун с блеском в глазах наблюдает за происходящим внизу, радуясь новым краскам и горизонтам, Дазай же вместе с Накахарой смотрят на то, как на Тигра смотрит Акутагава. Взгляд Ворона говорит сам за себя, и лучше Чуи вряд ли кто-то может заметить изменения в непоколебимом и нетронутом эмоциями лице тенгу. Принц молчит, чувствуя ладонь огненного демона на своём плече, и ухмыляется уголком губ, поставив руку на бок. Рюноскэ совершенно не умеет делать комплименты или ещё что-то в этом роде, неспособен правильно показывать свои чувства, но, пожалуй, его действия говорили, говорят и будут говорить сами за себя. Накахара пихнул локтем Дазая в бок, призывая склониться, и шепчет ему на ухо, притянув одной рукой за воротник: «Твоему котодемону однозначно повезло». Лис сначала посмотрел ему в глаза, потом перевёл взгляд на них, подумал и, расплывшись в улыбке, кивнул в знак согласия. Акутагава всё ещё смотрит на Ацуши, периодически поглядывая вниз, на площадь, где бурый Лис всё не унимается развлекать народ и развлекаться самому, и Накахара не может оставить это без внимания. Сегодня особенный день, как-никак. — Акутагава, — Рюноскэ сразу обернулся на голос, как преданный пёс. — Я думаю, что в ближайшие несколько часов я обойдусь без охраны. — Вы уверены? — Ворон вопросительно вскидывает бровь. — Это моя работа. — А я давал когда-нибудь повод для сомнения в своих словах? — ответ вопросом на вопрос — лучший вариант. Собеседник начинает сомневаться в логичности заданного собой вопроса первым. — Как скажете. Я Вас понял. — Считай, что до конца этого дня ты полностью свободен, — естественно, что этот разговор Чуя затеял не просто так. Он видит, как на них смотрит Тигр, и думает, воспользуется ли стражник возможностью провести с демоном время и побыть с ним наедине. Плохо только то, что Рюноскэ совершенно не понимает никаких намёков, и именно поэтому Принц говорит в присутствии Королевского Тигра — Тигр как раз понимает всё, к чему Принц тенгу клонит. Чуя не раз становился свидетелем того, как Акутагава на что-то отвлекается. Он не смел отпрашиваться с поста охраны и уж тем более просить о чём-то, всегда молчал и держал любые просьбы при себе, якобы не нуждаясь ни в чём, но после лисьей свадьбы там, в лесу, его поведение несколько изменилось. Первое время Накахара не понимал почему и чуть было не спросил, но Дазай успел его одёрнуть, зачем-то начиная рассказывать о демонах-тиграх и о том, что дружелюбная кошка может совершенно спокойно довериться птице. Впервые Чуя увидел Ацуши-куна на одной из ночных вылазок за пределы гор вместе с Лисом, когда тот вёл прогуляться к полночному озеру и внезапно с кем-то поздоровался в лесной чаще — из-за зарослей кустарника показалась белая голова с круглыми полосатыми ушами, сверкнули во мраке жёлтые глаза. Королевский Тигр не был таким, каким его представляли в легендах — большим, страшным, смертоносным, злым; Накаджима Ацуши-кун оказался скромным, немного неуклюжим, но самоотверженным и почему-то жутко тощим. «Познакомься, — сказал тогда Дазай, обхватывая Тигра за плечи. — Демон-тигр собственной персоной, прошу любить и жаловать». Ворон не видел в нём никакой угрозы или подлости. Казалось бы, юноша как юноша, демон как демон, ничего примечательного, но бросилась в глаза лишь одна незначительная деталь: зажатое в когтистой руке чёрное перо. Сначала Чуя грешил на свои крылья — мало ли, зацепился пером за ветку. Спустя время он сопоставил постоянные столкновения с тигром на спуске с горы и поведением Рюноскэ. Ах, вот оно что. Акутагава никогда бы не рассказал о подобном, а Ацуши не умеет врать даже одним своим видом. С лета Дазай и Накахара чувствовали себя кем-то наподобие сводников: по обоюдному плану Осаму порой отлучался в лес, заманивая к себе Ацуши-куна под любыми предлогами, а позже к ним в сопровождении личного охранника слетал со скал Принц тенгу. Оставить их наедине было несложно: Акутагаве было достаточно приказать при особом сопротивлении, Накаджима и так полностью терялся в его присутствии. Оставалось только скрыться в чаще самим, а Ворон и Тигр сами пусть разбираются. Словом, всё это веселье во имя избавления от скуки прошло не впустую. В какой-то момент глаза Ацуши и глаза Чуи встречаются взглядами, и Накахара кивает. За-би-рай. — Я Вас благодарю! — Накаджима улыбается, тотчас хватая Рюноскэ за руку и ступая вниз на ступень, ведущую вниз, в шумный город. Он тянет Ворона за собой, улыбаясь и шагая чересчур быстро, совершенно не смотря под ноги… и спотыкаясь. Если упасть с длинной лестницы, ведущей во дворец, можно легко сломать шею. Акутагава успевает расправить крылья, взлетая и держа Тигра за руки, недовольно рыкнув. Неуклюжая кошка. Накаджима поджал ноги и зажмурился, будучи готовым долго и больно катиться кубарем вниз, уже успев надумать в своей голове количество синяков и сломанных ребёр, но раздаются лишь хлопки крыльев. Единственное, что Тигр сделал, как настоящий кот — вцепился мёртвой хваткой в держащие теперь его руки, царапая когтями и вздыбив шерсть на хвосте и ушах. Дазай звонко смеётся, Накахара прикладывает ладонь к лицу — без неудач никак нельзя. — Почему ты всегда такой неаккуратный, — злобно проворчал Рюноскэ, дожидаясь, пока Ацуши наконец взглянет на него, но опускать ногами на ступени уже не стал: взмахнул крыльями, рывками поднимаясь вверх, над крышей дворцовой пагоды, Лис вместе с Принцем остаются наблюдать, как в застывшем прохладном воздухе на фоне светлого неба слетает прямиком в город на расправленных чёрных крыльях Ворон и как держится за его руки мальчишка Королевский Тигр, поджав ноги и отвернув голову от встречных порывов ветра в лицо. — Они неплохо вместе смотрятся, — Дазай закидывает руки за голову, потягиваясь и жмурясь. — Акутагаве нужен был друг, — Чуя зевает, прикрыв ладонью рот. — Друг? Ты уверен? — Лис не удержался, нехорошо хихикнув. — Я буду считать тебя другом в таком случае. Чуя оборачивается, гневно сверкнув синими глазами, и резко вытягивает левую руку тыльной стороной ладони вперёд, едва не ударив Лиса по лицу и остановив палец с кольцом на уровне его нахальных глаз. Кицунэ даже не вздрогнул: Принц не ударит. Он знает. — Скажи это вот этой вещи, тобою же подаренной, неотёсанное ты животное, — Ворон цыкнул, тряхнув кистью перед чужим лицом ещё раз и скрещивая руки на груди, презрительно прищурившись. Демон только хвостами качнул, перехватывая левую руку и снова вытянув её к своему лицу, целуя фаланги пальцев и хитро сверкая глазами. — Я лучше скажу что-нибудь тебе. Что-нибудь хорошее, — Лис только что не мурлычет, но Чуя брезгливо руку одёргивает и фыркает. Кицунэ мягко касается ладонями щёк тенгу, легко касаясь губами губ и довольствуясь недовольным мычанием, отодвигаясь и наблюдая хмурое лицо. Хмурое, но не настолько злобное. — От тебя ничего хорошего нельзя услышать, - Чуя пробурчал, потирая щёку тыльной стороной ладони и морща нос. — Любишь же ты отрицать всё то очевидное, что связано со мной, — Накахара намеревается уйти во дворец обратно. — И даже мою искреннюю любовь к тебе отрицать станешь? Ах, подлец. Больше лжи и лести Лисы обожают провокационные вопросы. Ворон останавливается, ничего не делая, только голову через плечо поворачивает на вопрошающего. — Прости, — Накахара улыбается, его губы растягиваются в ухмылке, — я не воспринимаю слово «твоё» и слово «искренность» в одном контексте. Город не замолкал до вечера. Что ж, встреча народом чужаков из леса прошла более чем успешно, королевская чета не ожидала такой теплоты приёма. Бурому Лису в особенности понравился город: разнести не разнёс, но многие украшения улиц, повешенные не так и стоящие не в том месте и не в то время, красиво сверкали теперь в совершенно других местах — на черепицах крыш, например, или на тротуаре, или в чьём-то доме, но за последнее кицунэ не ручается, всё это растаскали птенцы тенгу. Палевый Лис, дождавшись истечения двух часов после полудня, дремал на крыльце дворца в тени крыши, пригревшись на согретом солнцем дереве, вытянув передние лапы и периодически поднимая голову, вслушиваясь в окружение, выцепляя глазами на общем фоне скачущее по площади бурое пятно и снова складывая голову на лапы, потягиваясь, засыпая заново. Мало кто видел, но, на самом деле, зелёные глаза Доппо Куникиды-сана сверкали на солнце так ярко исключительно потому, что в светлой шерсти на острой и длинной морде не видно было линз очков. Он чувствовал бесконечное спокойствие. Не сказать, что ему нравилась вся эта затея, но пока ничего из ряда вон выходящего не происходило: в горах, в городе небесных божеств, объятых деревьями дикой вишни, и пахнет по-другому, и дышится, и живётся. Конечно, все эти планы идут вразрез с идеалистическими взглядами демона на мир, но, возможно, перемены даже к лучшему — переменившееся тоже можно довести до ума, если взяться за новое как следует. Но это будет потом. Сейчас Лиса окружает лишь далёкий успокаивающий шум, чистый воздух, согретое солнцем крыльцо вороньего дворца и вечерняя дремота. Королевская Советница сидела на крыше, расслабив крылья, позволяя тёмной Лисице лежать на её коленях. Пушистый демон вытянул вперёд длинные тонкие лапы, не сопротивляясь поглаживанию головы и почёсыванию за ушком. Покачивает хвостами, свесив их с края крыши — здесь полого, можно не напрягаться, чтоб зацепиться когтями за черепицу. Отсюда прекрасный вид на тёмно-розовое закатное небо, окаймлённое холодным фиолетовым мраком с вкраплениями снежных капель и мерцающих звёзд. Солнце клонится к горизонту, плавится жидким оранжевым огнём в мерзлоте белых облаков — казалось, такое же белое облако спустилось Лисице на белоснежную грудь, обмакнув в белизну и кончики хвостов, и края ушек. Акико поднимает голову, потягиваясь, раскрывая пасть и зевая, отведя уши назад, щёлкнув белыми клыками-ножницами и моргая, глянув на Коё. Её нежным рукам позволено делать с мягким мехом буквально всё, и почёсывания шеи ощущаются просто великолепными. Озаки улыбается, и Йосано-сан, склонив голову к плечу, дёргает им и вдруг переворачивается сначала набок, а потом животом кверху, поджимая передние лапы и вновь закрывая глаза. В шутку Ворона называла такую лисью позу «Гладь меня и побольше, иначе смертельный кусь». Животы, как известно, у диких зверей — самое чувствительное место, которое они берегут от чужих прикосновений, но любимой женщине многое позволено. Можно даже разрешить сжать пальцами тёмные подушечки лап. Можно даже вытянуть лапу и мягко коснуться мягкой подушкой щеки. В лисьих глазах отражается закатная синева, в них словно сокрыта целая вселенная, в которой можно утонуть. Возможно, Коё всего лишь кажется. Она оглаживает Лисицу по мягким мохнатым щекам и склоняется над ней, и демон льнёт к носу мокрым носом невесомым прикосновением. Постепенно задувают промозглые ветра, но лесные духи очень тёплые. Советнице совсем не холодно. Её согревает её Лисица. Под раскидистыми вишнёвыми деревьями королевского сада сидит угрюмый и молчаливый Ворон и уставший, но сытый и довольный Тигр. Сидят бок о бок, плечо к плечу, и Ацуши невольно то сжимает, то разжимает в пальцах несколько чёрных перьев в крыле, обхватывающем и укрывающем его с другой стороны. Акутагава согнул одну ногу в колене, сложив на неё руку и глядя куда-то вдаль, думая о чём-то своём, пока Накаджима от нечего делать считает блестящие от света заходящего солнца красные ягоды вишни над его головой. Ему хорошо. Здесь, в горах, даже трава другая — низкая, шелковистая, мягкая, холодная. Тигру непривычно. В лесу можно спрятаться в зарослях кустарника, притаиться, в секунду взобраться на дерево и оставить после себя только ковыль качаться на ветру; в высокой траве можно наблюдать за людьми, сверкая глазами из темноты, или можно залечь на дно, пережидая свои поиски чужаками или собратьями — последнему научил Дазай-сан (Накаджима до сих пор помнит, как тот лежал звездой на склоне холма в высокой траве и утянул Тигра за руку полежать рядом, приказывая молчать, пока Куникида-сан искал Белого Лиса по всей чаще — кицунэ смотрел на облака и жевал тростинку, ни о чём не беспокоясь и игнорируя гневные выкрики своего имени). Ворон и Тигр молчали. Они уже наговорились за этот день, вернее, Ацуши наговорился, а Рюноскэ проронил едва ли больше пары стандартных фраз за весь день. Он чудом сдержался, когда на главной площади ему прилетело лентой флажков по лицу из-за пронёсшегося мимо демона Лиса, и периодически стряхивал со своих перьев яркие кружочки конфетти или обрывки разноцветных бумажек. Ацуши радовался происходящему, и именно поэтому Акутагава молчал. Сейчас ему было даже спокойнее — с наступлением темноты и холода притупляются все звуки, город готовится к тёплым кострам ночи, да и юноша-демон рядом. — Эй, тигр, — Ворон глухо окликает, и Ацуши поворачивает к нему голову. Рюноскэ по-прежнему не изменил позы, даже не обернулся. — Что такое? — Скоро настанет холод. Нам нужно уходить. — Скоро — не сейчас, — Ацуши возит чёрно-белым хвостом по траве. — Посидим ещё немного. Акутагава не отвечает. Ладно. Холодный ветер треплет траву, перья на крыльях, шерсть хвоста и ушей. Отросшая белая прядь волос Тигра с правой стороны его лица колышется, Ацуши встряхивает головой, когда она начинает лезть в глаза. В розовых кронах королевской вишни виднеется сиреневое небо, усыпанное звёздами и серебристыми слезами — снежинки кружат над головами, попадая на ладони и пальцы. Накаджима приподнимает руку, рассматривая крупицы небесного снега на руке, улыбается своим мыслям, встряхивая кистью и снова опуская на землю, вытянув ноги. Новое всегда красиво, если в этом новом к тебе доброжелательны. Тонкий пряный аромат гонит волнения прочь — ветер качает ветви, осыпая на траву розовые лепестки, Ацуши дёргает ушком и ёжится. — Ладно, уговорил. Пойдём, — юноша уже хотел было приподняться, потирая плечо ладонью, но чувствует, как его руку на земле накрывает другая рука. Холодная, шероховатая. Накаджима даже замер, посмотрев сначала на опущенную на его кисть руку Ворона, а потом ему в глаза. — Ты чего? Вопрос риторический, потому что Акутагава практически никогда не отвечает на подобное. Демон-тигр смотрит глаза в глаза, видя приблизившееся лицо Ворона, и чувствует прикосновение тонких и сухих губ к своим. Сердце билось так быстро, будто юноша прятался от людей в кронах деревьев, замерев и стараясь не издавать ни звука, лишь наблюдая свысока. Это… Это было?.. Рюноскэ медленно отодвинулся, долго глядя в глаза вновь, а затем усмехнулся и поднялся, разминая крылья. Ацуши, кажется, было уже совсем не холодно: лицо пылало, шерсть на ушах и хвосте встала дыбом. Это было неожиданно. — Идём, а то к земле примёрзнешь, — тенгу неспешно уходит, спрятав руки в рукава, словно ничего и не было, и Тигр сначала смотрит ему вслед, сидя на земле, а затем подрывается, ёжась и прося подождать. Темнота сгущалась. Следом за Акутагавой и Накаджимой во дворец проскользнула тёмная Лисица, отряхиваясь от осевшего на мех снега, и за ней зашла Советница, потирая свои плечи руками, чтобы согреться. Акико-сан забавно распушилась, встряхнув головой и уходя вдаль по коридору и тронному залу, принюхиваясь к запахам и водя носом по воздуху, оборачиваясь на следующую за ней Коё. Возле самого входа, но уже внутри, лежал на каменном полу палевый Лис, сонно щурясь на далёкий огонь, и рядом же сидел бурый демон, широко расставив передние лапы и опустив голову, отряхиваясь от снега. Они, Лисы, любят холод, в толстой шкуре слишком жарко, а сейчас на холодном камне им остывать самое то (Советница опасается, что эти ночные демоны устроят полный кавардак во дворце, как только времени перевалит часа за три ночи). Во дворце было уже темно, стража плотно закрыла двери и окна, и там, в одной из дальних комнат, горел свет — тени от тёплых языков пламени плясали рыжими пятнами на стенах. Это покои Короля. За широкими и закрытыми дверями-сёдзи в отблесках каминного огня видна высокая и крупная тень лохматого демона, сидящего и сгорбившегося над небольшой по сравнению с ней тенью тенгу — Его Величества Мори-сана. На мгновение четверо вошедших останавливаются, замечая движение теневых фигур: лохматый зверь только голову приподнял, когда рука Чёрного Ворона потянулась к его острой морде. Кажется, кто-то совсем не любит прикосновений. Мори тяжко вздыхает, когда в очередной раз Фукудзава-доно отодвинулся от него. Совершенно неприступный Лис. Демону было жарко возле огня, но он не двигался с места, напряжённо смотря на протянутую ладонь. Даже не напряжённо, а презрительно. Морщит нос. Ворон смотрит же прямо в глаза, склонив голову к плечу и всё-таки коснувшись рукой мохнатой щеки, оглаживая и сжимая на шерсти пальцы, потрепав и отпустив. Лис фыркнул и встряхнул головой, разводя уши в стороны и ложась на пол, складывая лапу на лапу. В бликах от каминного огня шерсть блестит, будто действительно сделана из серебра. Маска на ленте, снятая с головы, лежит на полу. Завтра она по праву перейдёт наследнику. — Всегда Вы такой, Фукудзава-доно, — Ворон потягивается руками вверх, выгибая спину и сидя на полу в позе лотоса, как вдруг охает, замерев и медленно согнувшись обратно, схватившись рукой за поясницу. Жмурится. Стрельнуло. Сразу после этого раздаётся единственный гортанный смешок — Мори злобно сверкнул глазами, повернув голову, Лис отвернулся и смотрит в другую сторону. — Какой Вы всё-таки… Нехороший человек. Демон что-то прорычал в ответ, приоткрыв пасть, и дёрнул рваным ухом, снова глядя на Короля тенгу. Тот потирает спину, морщась и потихоньку выпрямляясь, и отвлечением на боль в спине пользуется Лис, немного подумав, встав и подойдя ближе, улёгшись за спиной у Мори и прижимаясь тёплым боком аккурат к пояснице. Хвосты вереницей лежат по левую руку Короля на полу, как подушка, Чёрный Ворон смотрит вправо, наблюдая, как демон, вытянув одну лапу и сложив на неё другую, уложил на лапы голову и смотрит на огонь. Больную поясницу всегда лучше держать в тепле. Огай усмехается. Кицунэ прикрывает глаза, не сменив положения, но тотчас их открывает, стоит чужой ладони коснуться его головы и погладить. — Фукудзава-доно, не рычите, — Ворон чешет за серым ухом аккуратно, слыша гортанное ворчание, но при этом демон не двигается с места. Он не скалится, но и не закрывает глаз снова. — Я не пытаюсь сделать Вас ручным дьяволом, можете не переживать. Лис недовольно отвёл уши, но замолчал. Его острые лопатки поднимаются над мохнатой спиной, его хвосты медленно метнулись в сторону, повозились по полу и замерли снова. Мори не смотрит на него, просто положил ладонь на его мягкую голову, вздохнув. Шумно вздыхает вдруг и демон, поднимая голову, вытягивая лапы — потягивается — и подбирая под себя, уложив вдруг голову Чёрному Ворону на колени. Тенгу молчит, удивлённо вскинув бровь и глядя на серую морду, даже не гладя. От Лиса исходит тепло. Он мерно дышит, лёжа на коленях Ворона мохнатой щекой. — Большой, старый и независимый Фукудзава-доно, — Король тенгу провёл пальцами по острому серому уху. Мори едва склоняется к нему, чувствуя резь в спине, останавливаясь и проведя ладонью у Лиса под мордой, держа за нижнюю челюсть, ненавязчиво приподнимая и вынуждая глянуть в глаза. — Юкичи-сан. Зрачки демона сузились. Он смотрит внимательно, не моргая и не сводя взгляда, как вдруг резко поднимает голову, вскакивает на свои длинные лапы, сгибается и прыгает вверх, через Ворона, не задевая его головы и хвостами. Мори даже не успевает среагировать, только жмурится, слегка отклонившись назад и опустив крылья. Тишина. Тенгу осматривается одним глазом, не видя Лиса, и оборачивается через плечо, невольно глядя наверх: в покоях за его спиной стоит уже не мохнатый серый демон Серебряный Лис, а самый настоящий Юкичи Фукудзава-доно, легендарный кицунэ: зелёное кимоно, лохматые седые волосы, потрёпанное левое ухо и усталый строгий взгляд. Его восемь хвостов едва касаются пола, пока он стоит. Когтистые руки спрятаны в рукава. Огай улыбается, Юкичи только хмыкнул, подходя ближе и бесшумно усаживаясь рядом, складывая хвосты позади себя веером. — Давно не видел Вас в таком облике так близко, — Мори усмехается, прикрывая глаза. От огня в покоях тепло и клонит в сон. — Давно Вас не видел, — голос Фукудзавы глух и низок, он дёргает ушками. Когда Ворон снова потирает поясницу, Лис придвигается ближе, махнув вереницей хвостов в сторону тенгу и складывая их, мохнатые и тёплые, у его спины, как обогревающую подушку. Отблески языков пламени скачут по стенам, переливаясь оранжевым и красным, словно кровь закатного солнца. Тенгу сложил голову на плечо Лису, опустив руки и зевнув, пригревшись бок о бок. Чёрная одежда Ворона вся в седых шерстинках с меха лежащего на его коленях Лиса. Фукудзава не пытается встать или стряхнуть Короля с плеча, чувствуя себя в компании со спящим Вороном комфортно. Как в старые добрые… Совсем как в старые добрые времена, пока дорога на разделилась на две — волчьей тропою в лес и крутым восходом в скалы. Чёрный Ворон дремлет, кицунэ тихо вынимает из рукава кимоно старое чёрное перо, перевязанное красной лентой на стержне. Дряхлое, осыпается, но Юкичи хранит его уже очень, очень, очень давно. Когда-то молодой тенгу протянул перо из своего крыла одному дикому лесному демону, говоря, что они ещё обязательно встретятся. Блестящие красно-карие глаза смотрели тогда прямо на Лиса, сильный холодный ветер жестоко трепал перья крыльев, задувал в уши, и рука Ворона потянулась к лесному духу, касаясь пальцами щеки: «Нам случится встретиться, я обещаю, — он взмахнул крыльями, отрываясь ногами от земли и зависая в воздухе, прикрывая от ветра лицо рукой, и из одного его крыла сорвало перо, уронив его серому Лису прямо в руки. — Просто помни об этом!» Шумными хлопками крыльев небесный дух поднимался всё выше и выше, постепенно скрываясь в затянутой низким серым дымом вышине, а Лис всё смотрел, задрав голову, пока в ушах не остался гудеть только завывающий ветер. Кажется, обещание Ворона, данное много лет назад, всё-таки сбылось.Лисьи следы у кромки воды, Инеем тает смех. Нету нам дна, прорубь-луна Настежь открыта вверх. Танцуй со мной, играй со мной, Узнай мою свободу! Иди, не стой, на запах мой, Испей меня, как воду.
— А ну-ка иди сюда. — Меня напрягает твой тон. — Я что сказал? Сюда подошёл. — Я не исключаю возможности, что ты прячешь за спиной клинок, которым хочешь меня пырнуть. — Ты или подходишь, или ночуешь на улице. Дазай вздыхает, неодобрительно щурясь на Чую, но всё-таки отходит от стены и осторожными тихими шагами подходит к Принцу ближе. Накахара сидит перед своим маленьким столом на полу, нервно стуча стержнем пера, которым писал, по чистой бумаге и хмуро смотря на лисицу. Осаму сложил руки за спиной, покачивая девятью хвостами и смотря сверху вниз, навострив уши. За окном сейчас темнота и завывающая вьюга, бьющая снежинками в стекло. Сонная тишина во дворце, не спят только в покоях его будущего Величества — коронация уже завтра. В тёмных покоях горят лишь несколько свечей. — Ползи давай быстрей. — Если ты хочешь что-то сказать мне, ты можешь сказать это и на расстоянии. У меня, знаешь ли, глаза зоркие, острый нюх, чуткий слух, всё такое. — Сел. — Ты слишком категоричен. — Сидеть, Дазай, — Принц злобно прищурился, со стуком положив перо на стол. — Не заставляй меня повторять дважды. — Мне уже даже интересно, где я так накосячил, — Осаму усмехнулся, усаживаясь в позу лотоса и складывая хвосты веером за своей спиной. — Я весь внимание. — Почему я никогда не видел тебя в твоей истинной форме? Лис только брови в удивлении вскинул, повернув голову и смотря Чуе в глаза. Принц поставил локоть на свой столик, подпирая ладонью щёку, и тарабанит пальцами второй руки по полу. Его крылья расслабленно опущены на пол. Если долго присматриваться, видно, что одно из них немного искривлено в плечевой кости — последствия падения со скалы. Летать это ему не мешает, боли не доставляет, да и невооружённым глазом изъяна не разглядишь. Когда осенью наконец-то сняли стягивающие повязки, которые ему всё-таки нужно было носить для полного исцеления, Принц был настолько счастлив, что, расправив крылья, чуть не снёс дорогую вазу во дворце, подаренную народу тенгу народом цуру. — Дазай? — Чуя протянул к его лицу руку, щёлкнув пальцами. — Ты меня игнорируешь? — Нет, я наслаждаюсь твоим прекрасным голосом. — Я серьёзно, — Накахара раздражённо фыркнул, скрестив руки на груди. — Все твои сородичи показались в настоящей форме, один ты как белая ворона. — По отношению ко мне, первому белому лису в королевстве тенгу, сравнение с белой вороной звучит ещё более комично. — Не увиливай от темы, животное. — Я боюсь пробить головой потолок. Чуя сначала приоткрыл рот, чтобы что-то произнести, но так ничего и не сказал. Долго смотрел на кицунэ, а потом только брезгливо прыснул со смеху. — Да брось. Я же видел твоих собратьев, они не крупнее нас, тенгу. — Если бы я говорил неправду, я бы придумал что-нибудь получше. — Серьёзно? — Принц утёр слезу с глаза, глубоко вдыхая и успокаиваясь. Он, улыбнувшись, ещё и придвинулся ближе, вытягивая руку и хватая демона за воротник, хитро смотря в глаза. — А я не верю. — Да что ты? — кицунэ тянет лыбу в ответ, елейно мурлыкая и склонив голову к плечу. — Поспорим? — И чего же ты хочешь взамен того, что покажешься мне лисицей, жалкий смертный? — Накахара огладил ладонью по плечу, не смотря в глаза и заползая рукой под лисье белое одеяние на груди, касаясь пальцами шершавых бинтов и раздражённо цыкая. — Мм… Я думаю, его величество само догадается, чего я хочу, — Лис проводит кончиками когтей по подбородку Принца, наклонив голову и прикоснувшись носом к носу, оставляя лёгкий поцелуй на уголке губ. — Тц. Уговор не равносилен, — Чуя отталкивает кицунэ от себя, закатив глаза. — Я подумаю. — Что только не сделаешь для его величества, — кицунэ вздыхает, качая головой, и встаёт. — Отвернись. — Ты раздеваться будешь, что ли? Так я всё видел уже. — Я очень стеснительный. — А я летать не умею. Ври больше, — Накахара потирает глаза пальцами и всё-таки поворачивается к кицунэ и дверям в покои спиной, дёрнув крыльями. — Ладно. Давай уже. Демон не ответил. Воцарилась тишина. Чуя даже глаза закрыл ради интереса, сложив руки на колени, и ждёт, но позади будто ничего не происходит. Секунда, две. Превращение занимает много времени? По полу будто прополз сквозняк, ероша перья — Накахара покосился на свои крылья одним глазом, вдруг замечая, как порывом ветра вмиг погашены все свечи в комнате. Что? Окно же закрыто. Становится как-то не по себе в абсолютной темноте. В комнату проникает лишь лунный свет из окна, слабый, подёрнутый чернотой лохматых туч. Когда за спиной раздаётся громкий одинокий вздох, Чуя вздрагивает, распушив перья крыльев и обернувшись. Дыхание перехватило. Он не ожидает увидеть настолько… большого демона. Кицунэ сидит, пригнув упирающуюся в потолок голову и расставив передние лапы, глядя большими раскосыми глазами на Ворона. Вереница его пушистых хвостов распласталась по стене. Густой мех груди и щёк, поджарое брюхо, шерсть клочками — клочками, потому что тело перетянуто бинтами. Получается, Дазай не соврал? Накахара нервно сглатывает, изумлённо разглядывая демона, медленно поднимаясь с пола и подходя ближе. — Я… Я не думал, что ты не лжёшь насчёт упирающейся в потолок головы, — Ворон с опаской протянул руку вперёд, касаясь мягкого плеча, но Лис только глянул. Просто… Ну, мало ли, вдруг с истинной формой меняется и поведение? Видимо, нет. — Почему ты такой исполин? Лис в ответ приоткрыл пасть и что-то проворчал, наблюдая за тем, как Принц тенгу трогательно щупает руками его мех и оглаживает по боку. — Это всё из-за количества хвостов?.. — Чуя подходит к голове Лиса, заглядывая в глаза, и тот только моргает в ответ. Девятка ведь у кицунэ самое наибольшее число. Почему-то Накахара только сейчас осознаёт настоящую силу, которой владеет этот демон. Он может быть огненным штормом и нести тысячи смертей за собой, пачкая кровью белоснежный мех, но… Но Дазай спокойно смотрит на протянутую к его морде руку, легко прикоснувшись мокрым и шёлковым розовым носом к ладони, прикрыв глаза. Чуя только улыбнулся, оглаживая мохнатый нос и хватаясь руками за мохнатые щёки. — Ах ты пушистый зверь, — Принц приглушённо смеётся, прижимаясь к мягкой лисьей голове и почёсывая шею. Кажется, Лису так приятно, что он стучит задней лапой по полу, задирая голову. — Такой мягкий. Точно не плюшевый? Кицунэ на это что-то гортанно проворчал, вытянув передние лапы, и завалился на бок, вытягиваясь почти во всю длину и переворачиваясь на спину. Накахара в итоге садится на пол, опираясь спиной на мохнатую грудь и притягивая себе руками мягкое белое ухо, вынуждая демона повернуть к нему голову и уложить её на лапы. Чуя, если честно, чешет за ухом только ради интереса, но, когда Лис начинает урчать, становится даже забавно. — Какой хороший мальчик, — Накахара, признать, доволен. Он не знал, что Дазай в истинной форме настолько большой, но теперь хотя бы понимает, почему тот, скрывая количество хвостов, не превращается в огромного зверя на глазах своих сородичей. Зачем ему это, интересно? Какую-то тайну он всё-таки да скрывает, но, наверное, если не рассказывает, Ворону знать и необязательно. Принц снова треплет Лиса по мохнатой щеке и оглаживает по носу, придвинувшись и сев прямо напротив острой морды — зверь опускает уши, смотрит прямо в глаза. — Если не хочешь показываться им, мне бы мог показаться хоть раз. Дазай в ответ на это только тихо поскулил и вытянул лапу, коснувшись подушечкой колена тенгу. Чуя даже скрестил руки на груди, строжась, и Лис скулит погромче, отведя уши назад и приподняв голову, вдруг приоткрывая пасть и размашисто проводя слюнявым языком Ворону по лицу. Накахара чуть ли не взвыл, тотчас отодвигаясь и утираясь рукавом, встряхивая головой, вскакивая на ноги. Демон низко тявкает, раскрывая пасть, перевернувшись на спину и, видимо, по-лисьи хохоча с того, как Принц пытается вытереться от слюны и шипит, ругаясь. И всё бы ничего, но перо из чёрного крыла от скачков по комнате вылетело — Лис тут же замолк, наблюдая за вертящимся в воздухе небольшим пёрышком, как охотящаяся кошка. Оно медленно падает вниз, как вдруг… попадает прямо на розовый нос. — Чёрт бы тебя побрал, лисица, — Чуя вытер лицо полотенцем, переводя дыхание и переведя взгляд на Лиса. Тот жмурится, странно то раскрывая, то закрывая пасть, поджимая лапу, поднявшись и сев. — Дазай, что ты… Ох, только не это. К его носу прилипло чёрное перо. — Не смей! Ты всех разбудишь! — Накахара отчаянно шипит. — Замолчи! Лис глубоко вздохнул, замерев с раскрытой пастью, и внезапно успокоился. Чуя расслабленно выдохнул, стряхивая со лба упавшую рыжую прядь. Кажется, пронесло, щекотать переста- Кицунэ чихает так громко, что сносит со стола бумаги и письменные перья, звучно стукнувшись головой о потолок, Принц закрыл уши. Дазай моргает, шмыгая и потирая лапой макушку, на нижних этажах слышатся звуки разбуженной стражи. Чуя сначала прислушался, а потом, понимая, что к нему поднимаются, быстро оказался возле Осаму, пихая в грудь и отталкивая: «Превращайся обратно! Живо!» К сожалению, немного не рассчитал. Когда Акутагава во главе стражников заглядывает в тёмные покои, хрипло выкрикивая имя Его Величества и спрашивая, что произошло, под огни фонарей попадают лежащий на полу на локтях супруг Принца в белом кимоно и сидящий на нём Ворон, упирающийся ладонями в его грудь и не сразу сообразивший, что на них смотрят. Рыжий потирает голову и только после этого оборачивается через плечо на свет, вздрагивая. Глаза смотрящего на фонари Лиса сверкнули в темноте вслед за синими глазами. — Акутагава, я- — Понял, хорошей вам ночи, — стражник мгновенно закрывает двери в покои, оставляя Принца злиться на дурацкий случай. Оба молчат, пока шаги за стенами не утихают и свет не удаляется, погружая коридоры вновь в темноту. Чуя раздосадованно рыкнул, от гнева стукнув кулаком Дазаю по груди, и тот на мгновение оскалился, ойкнув и потирая ушибленное место. — За что? — Лис хныкнул, прижав к голове уши. — Всё из-за тебя! — Накахара встаёт, отряхиваясь, и поправляет волосы, отойдя к окну. — Ну конечно, — Осаму улыбается, вставая с пола и качнув хвостами, встряхнув головой и выпрямляя завернувшееся назад ушко. — Я сам тебя на себя уронил. — Для язв выход близко, — Чуя резко указывает рукой на окно. — Холод, говорят, мысли в порядок приводит, тебе полезно. — Не злись, — Дазай вновь елейно мурлычет, подходя ближе и вытянув руки, чтобы обнять сбоку, но Накахара резко распахивает крылья, хлестнув перьями по лицу, и отходит к своей постели, садясь на край и закидывая ногу на ногу. Лис только уши в стороны развёл, потирая щёку и фыркнув. — Каждый раз, когда ты незаслуженно бьёшь меня, моё сердце разбивается. — Нет у тебя сердца, кого ты обмануть пытаешься? — Ах, подловил, — Осаму пожал плечами, подходя ближе и присаживаясь на край рядом, складывая руки на постель. — Зло-обный бука, — он тычет пальцем Чуе в щёку, но тот рычит и отмахивается. — Твоё место на полу. — Простите, ваше обиженное величество, но я создан, чтобы нарушать законы, — Лис склонился к самому уху, касаясь кончиками хвостов руки Накахары с другой стороны и переходя на шёпот: — Что же ты сделаешь? Арестуешь меня? — Мне достаточно щёлкнуть пальцами, и все твои хвосты будут висеть воротниками на площади на продажу. — А ты умеешь кардинально решать проблемы, — кицунэ усмехнулся, выдыхая в самое ухо и перехватывая потянувшуюся отодвинуть его лицо руку за запястье, целуя ладонь. — Преступника угроза не остановила. Что будешь делать дальше? — Стража нашинкует твоё тело копьями и стрелами, — Ворон морщится, чувствуя прикосновение губ к своей шее и то, как когтистая рука скользнула с его руки на плечо и вниз. Лис вжимает ладонь в постель по другую сторону от Чуи, слегка прикусывая кожу на шее. — И голову твою продаст за мешок монет. — Я обещаю сдаться в плен сам, только завтра, — Лис наваливается, вынуждая улечься спиной на постель, и смотрит в глаза сверху вниз, хитро ухмыляясь. Чёрные крылья распластались по покрывалу, раскрывшись и касаясь пола маховыми перьями. — Как вам такая сделка, ваше величество? Чуя только злобно прищурился, презрительно хмыкнув и хватая демона за воротник левой рукой, приподнимаясь на локте, притягивая ближе. — Завтра коронация. Только попробуй раскрыть свою мерзкую пасть и оставить своими клыками след на мне — я проткну твою грудь ядовитым ножом, — Чуя внимательно смотрит в глаза, почти не моргая. Лис не прекращает довольно улыбаться, отцепив левую руку Принца со своего воротника и целуя в кольцо на безымянном пальце. — Ваше слово для меня давно и поныне закон, Ваше Величество.