мы с тобой одной крови, мы с тобой одной породы. нам не привыкать к боли, если имя ей — свобода. где же ты, мой брат? где же ты, мой друг? где же ты, моя любовь?
Земля гиблая, сухая, зелень плотно смыкается густой кроной над головой, пропуская лишь небольшие солнечные блики на тёмную траву, всё редеющую и редеющую к низу оврага. Там, книзу — крутой склон, а дальше — густая чаща, в которой нога человеческая не ступала, да и звериная лапа бывает редко. Овраг считался границей между лесом, куда всё ещё проникал яркий свет, и чащобой, куда зайдёшь — не выйдешь. Опасны даже не хищники — духи, которые там обитают. Скрывающиеся во тьме демоны опасны не только для смертных — опасны и для своих собратьев; озлобленные, коварные, хитрые, агрессивные, сильные. Как правило, многие ушли в темноту, потому что им осточертело окружение, а значит, за вмешательство на их территорию они могут и убить; некоторые не переносят света и живут в глубоких норах. Здесь много хэби, ёкаев-змей, чей яд опаснее обычного яда кобры, порой появляются мудзина и тануки, множество жутких цутигумо — пауков. Не попадёшься в липкую паутину — провалишься в змеиную нору. Но это там, далеко, в самом сердце тьмы. А здесь, на границах, всё ещё греет зелень солнечный свет. Он знает, ему говорили не ходить сюда, но кто он такой, чтобы слушать правила? Шуршит листва по самому краю из стороны в сторону, затихает, шуршит снова — зверь ходит по каёмке, будто высматривает добычу у подножья, но спуститься не решается. В солнечных лучах мягко блеснули крылышки голубой бабочки, показавшейся из-за кустарника и полетевшей дальше вниз. В кустах сверкают два звериных глаза, устремлённые прямо на неё, и всё стихает в одно мгновение: с края оврага выскакивает маленький и белоснежный лисий дух, пригнув уши к голове и вытянув передние лапы вперёд. Зубы клацают в мышином усике от бабочки, промахнувшись, но вот проблема: юный ёкай не рассчитал, что земли под лапами больше не будет. Секунда осознания текла медленно. Добыча улетела, а вот демон, проскулив от того, что сейчас рухнет, падает прямо на покатый склон, стукнувшись несколькими своими хвостами о землю, перекувыркнувшись через голову и улетев с шелестом и хрустом веток прямо в высокие кусты можжевельника. Кто-то резко и коротко взвизгнул, отскакивая в сторону из зарослей и сбрасывая со спины внезапно рухнувшего на него чужака, и встревоженный комок меха вздыбился, выгнув спину и оскалившись, пока лисий дух от испуга распушился сам и попятился в сторону, дыбя загривок. Вот говорили ему сюда не соваться, говорили же! Но, действительно, кто он такой, чтобы слушать старших демонов… Лис впервые, если честно, видит такую уродливую лисицу: два торчащих из-под носа жёлтых клыка друг рядом с другом, округлые лысые уши, длинный хвост без единой шерстинки, вообще какая-то неправильная для кицунэ фигура и окрас шерсти совсем лисе несвойственный — чёрная голова и чёрная спина, зато грудь и живот белые. Вот ведь страшилище! Белоснежный ёкай прищурился, предостерегающе тявкнув и вскакивая на четыре лапы. Крыс знал, что демоны-лисы не похожи на них, но чтобы у них вместо одного хвоста было ещё несколько лишних, ещё и таких мохнатых и наверняка тяжёлых и бесполезных, и эта острая морда, из которой наверняка всё вываливается, и мохнатые уши, и больших резцов чтобы не было… Сложно ему, наверное. Он щурит красные глаза, угрожающе вставая на задние лапы, и от неожиданности лис пригибает уши к голове ещё сильнее, глядя на это внезапно вытянувшееся вверх чудовище. Он не падает? Нет. Ну уж нет. Чтобы кицунэ — и сдавались? Да ни в жизнь. Лис вдруг шипит, раскрыв пасть, и выпрыгивает вперёд, стуча лапой по воздуху и размахивая когтями перед жуткой мордой, скалится и машет хвостами, так сильно пригнув голову к земле, что делает кувырок на спину, вскакивая на лапы снова и отскакивая в другую сторону, но «уродливую лисицу» он так и не задевает. Крыс, наблюдая за чужаком злым взглядом и только слегка втянув голову в плечи, не сдвинулся с места, не сводя с духа взгляда, но в итоге просто сел на задние лапы, так и не дождавшись никакого удара. Лис ещё попрыгал вокруг, агрессивно тявкая, но вскоре отошёл в сторону, сев тоже. Два ёкая смотрели друг на друга, будто ждали, когда кто-то из них начнёт убегать или нападать, но не двигался ни тот, ни другой. Неа, страшный демон! Попался на пути — будь же одолённым! И Лис яростно зарычал, как только могут рычать юные демоны, в секунду собравшись и набросившись. Крыс зашипел, пригибаясь, чувствуя, как его прижимают к земле когтистыми лапами за плечи, но мешкать не стал и вдарил задними лапами в живот, подкидывая атакующего с себя вверх и мгновенно переворачиваясь, меняясь позициями — и кицунэ бьётся тёмным затылком о землю, застыв в недоумении и глядя в красные глаза сверху. Мальчишка с чёрными волосами, прямыми и достающими до плеч, но сейчас свисающими вниз, прижал округлые уши к голове, хмуря тонкие чёрные брови и вжимая в землю за плечи мальчишку с бурыми прядями — белые уши стояли торчком, и в карих глазах читалось удивление. Крыс, осмотрев жертву, удовлетворённо хмыкнул, утерев нос длинным фиолетовым рукавом. Ого… А он совсем не такой угрожающий, каким выглядит его звериный облик. — Я победил. — Чт… Слезь с меня! — Лис, вдоволь насмотревшись на напавшего, тут же очухался, нахмурился и дёрнулся, вырываясь, сталкивая мальчишку в сторону, поднимаясь на руках и встряхивая бурой головой. На ухо налип зелёный лист. — Ты кто такой? — Я? — Крыс отошёл, отряхнув полы фиолетового ханьфу и встав — его длинный хвост лежал у ног. Ёкай пока отряхивался, сгребая с головы травинки и листья, и соперник не убирал с него пристального взгляда. Они оба одинаковые. — Я белка. — Да что ты? У белок хвост пушистый, а у тебя огрызок какой-то, — Лис, не чувствуя больше опасности и смотря на лысый хвост соперника, но продолжая быть настороже, только насупился, скрестив руки на груди и отведя уши назад. — Не ври мне. — Ладно, ты меня раскусил, — в красных глазах Крыса читалась усмешка. У него лицо бледное и зубы передние почему-то не выглядывают из-под губ; у кицунэ просто иногда видно его клыки, вот внимание и пришлось обратить. Лис нахмурился ещё больше. — На самом деле, я куница. Лис, промолчав, непонимающе склонил голову к плечу. Крыс вопросительно вскинул бровь. — Не знаешь, кто такая куница? — Это… — кицунэ наморщил нос, думая. Он многих демонов встречал там, наверху: цуру-журавли, тануки-еноты, инугами-собаки, часто приходящие со стороны людских поселений, нэкомата-кошки, оками-волки, вечно озлобленные. Один раз он даже видел огромного демона-медведя, уходящего куда-то в чащу, и один его вид отбил всякое желание ходить в гиблые земли, но это было давно… Ах да, ещё тэнгу-вороны, но приближаться к их горе запрещено тоже — они, мол, агрессивные и сами могут полезть в драку всей стаей. Этот не похож ни на пса или волка, ни на кошку, ни на зайца. — Это как барсуки или еноты? Этот своими ушами напоминает мышь. Неужели тот самый зверёк, за которым охотиться себе дороже? Когда юные демоны видят, как что-то шелестит в траве, и начинают мышковать, более старшие просят не заниматься чем попало и обратить внимание на куда более крупную добычу: человеческая еда — хорошо, но самому тоже нужно уметь искать пищу. — Скорее, как соболи или норки… Ла-адно, забыли, — Крыс потёр пальцами переносицу, разведя уши в стороны. — Я нэдзуми, глупый кицунэ. — Нэдзуми? — Лис, переспросив, встал наконец на ноги, покачав хвостами. Нэдзуми? Кажется, о них он слышал краем уха, но за неимением возможности посмотреть на них забыл. — Это кто такие? Мыши? — Идиот… — Крыс раздражённо фыркнул, закатив глаза, и проигнорировал обиженное лисье: «Сам такой!» Мышь он, ага. — Откуда ты такой одарённый, что крыс никогда не видел? С севера, что ли? — Я не… И ничего я не с севера! — Лис злится и дыбит шерсть на ушах. Так вот почему этот странный демон ни на одного известного демона не был похож… Нэд-зу-ми. Не мышь. Крыса. — Север — это далеко и холодно, а я недалеко живу, где тепло. Вон там, — и махнул наверх, в сторону склона. Нэдзуми сразу посмотрел туда, куда указал кицунэ, и отвёл уши назад. Там много света и больших демонов, а ещё негде хорошо спрятаться. Ему советовали туда не соваться, но ведь он и не совался прямиком через границу? Он просто… рядом. — Сразу раскрываешь свою нору? — тут уже Крыс удивлённо склоняет голову к плечу. — А ты жизнью совсем не наученный. — А что такого? — Лис улыбнулся, потерев щёку рукой. — Там место хорошее, красиво, вода рядом, еды много. А знаешь, персики какие вкусные? Крыс ничего не ответил, только улыбнулся и кивнул. Кицунэ, лохматый и всклокоченный, но румяный и довольный, подошёл поближе, заинтересованно покачав хвостами. Живёт он, значит, где-то возле персиковых деревьев. — А ты живёшь где-то тут? — лисий дух огляделся по сторонам, глянув туда, откуда выскочил новый знакомый, и указал пальцем на кусты: — Там? — Ага. И солнечным светом питаюсь, — Лис не сразу понял, что над ним посмеялись, и нахмурился, соответственно, не сразу, насупившись снова, разведя уши в стороны. — Ну и пожалуйста. Не хочешь говорить — не нужно, — и отвернулся, демонстративно скрестив руки на груди. — Я вот тебе сказал, а ты… — Далеко, — неоднозначно бросил Крыс, вздохнув. Мальчишка-кицунэ выглядел безобидно, не как все местные, учитывая, что только с местными нэдзуми обычно и якшаются. Дух дёрнул ушами, повернув голову. — Почти за лесом. — За ле-есом? — вопросительно протягивает Лис, задирая голову куда-то кверху и о чём-то задумываясь. Кажется, он даже не знает, где кончается лес с той, запретной, стороны. И там же вроде люди живут… Поглядев по сторонам ещё раз, он тихо, насколько умел, присвистнул. — Это же, ну… Очень далеко, да? Что ты тут тогда делаешь? Заблудился? Круглые уши встали торчком, но Крыс только головой отрицательно покачал, неуверенно пожав плечами. Чтобы крыса — и заблудился? Вздор. — Да вроде нет… Лис подозрительно прищурился, поставив руки в боки. Ну уж нет, лисьего духа не проведёшь! — А что ты тогда тут забыл? Не поверю, что гулял. Слишком далеко. — Я нэдзуми, глупый кицунэ. Я предпочитаю знать все дороги, по которым я могу передвигаться. — Я не глупый! — Хорошо, Не Глупый, приятно познакомиться, — и Крыс усмехается. — Я Фёдор. Кицунэ резко замолк. Этот язвительный нэдзуми только что представился ему по имени? Лис смерил его взглядом ещё раз, будто не успел достаточно рассмотреть до этого, и усмехнулся уголком губ, прищурившись и сверкнув карими глазами. — Не обманешь. Ты же говорил, что ты белка. Крыс улыбнулся. Ладно, один-один. Лис не такой уж и глупый. Кицунэ протягивает ему когтистую руку, тут же пожимая, не дожидаясь, пока нэдзуми вынет свою из рукава. — Дазай. Осаму Дазай, — и, не отпуская руки, хватает её своей второй, смотря в глаза и читая от этого жеста во взгляде Крыса удивление: — Пойдём со мной. Тебе же нужно знать все тропы там, наверху? Фёдор нервно сглотнул, поглядев наверх снова и переведя взгляд на Лиса. — Я не совсем уве- — Мне скучно одному. Пошли! У нэдзуми не осталось выбора: его потянули за собой, пока не разжали хватку на руке и не оставили уже наверху склона. Крыс никогда не переходил границу. Он до оврага-то не добирался раньше, просто так получилось, а тут только прилёг отдохнуть в укромном тёмном месте — и сразу на твою голову в буквальном смысле обрушивается снег. Вернее, Фёдору только изначально показалось, что это снег, когда перед глазами мелькнуло что-то белое, но это белое зашипело и вздыбилось, и сразу стало ясно — лиса. Правильно его остерегали от хождения в чащу, правильно говорили не забираться так далеко, правильно советовали не приближаться к выходу наверх… Вот так и бывает: приближаешься к максимально допустимой черте — и на тебя тут же падает лиса. Лиса Предостережения. Нэдзуми юркнул за дерево, чувствуя себя в его тени более комфортнее. Всё вокруг незнакомое. Деревья стояли чересчур далеко друг от друга, солнце светило отовсюду, отражаясь зелёными бликами на земле, свистели наверху птицы — Крыс несколько раз вздрогнул от него, прежде чем привык. Там, внизу, ему всё было знакомо; ну, или по крайней мере он знал, чего от того места ожидать. Здесь всё было новым и не то чтобы враждебным… Просто непривычным. Новый друг с несколькими хвостами вскарабкался на ближайший пень, встав в полный рост и смотря на нэдзуми, выглядывающего из-за дерева, сверху вниз. — Ну, как тебе? — Лис раскинул руки в стороны, улыбаясь и сверкнув маленьким клыком. — Всё, чего касается солнечный свет — мои владения! — Твои? — Фёдор хрипло усмехнулся. — Не смеши меня, ты тут не один. — Подумаешь. Уже и помечтать нельзя, — кицунэ фыркнул, вздёрнув нос. — Вот вырасту и стану самым сильным демоном, и меня будут все бояться. — То, что ты упал на меня, ещё не означает, что тебя стоит бояться. — Неправда! — дух топнул ногой, возмущённо вздыбив шерсть на ушках. — Сейчас я тебе покажу всю свою силу. Смотри и учись! Лис сжал руки в кулаки, очень сильно на чём-то сосредоточившись и отведя уши назад. Крысу показалось, что воздух вокруг него от напряжения накалился, но продолжил наблюдать, пока тот не хлопнул в ладоши, вздыбив все хвосты. Фёдор только бровь вскинул, склонив голову к плечу, пока не увидел крохотное сиреневое свечение в когтистых лисьих пальцах. Дазай совсем чуть-чуть разжал ладони, концентрируя настоящий огонёк между рук, и, глянув на него одним глазом, широко улыбнулся. — Смотри-смотри, у меня получилось, получилось! Кажется, Лис сам не верил. Нэдзуми уже хотел было что-то сказать, но огонёк вдруг резко ярко вспыхнул и взорвался сотней маленьких искорок — кицунэ, охнув от неожиданности, свалился с пня спиной назад, и нэдзуми не смог сдержать смешка. Оглядевшись, он вышел из-за дерева, взбираясь на пень и заглядывая туда, куда свалился новый друг, сверкнув красными глазами. Дазай лежал, задрав ноги кверху и удивлённо глядя в небо — кажется, он не ожидал хлопка. — Ну ты же видел, видел, да? — заговорил он, как только Крыс показался сверху. Нэдзуми подпер щёку ладонью. — Да я просто в ужасе. — Вот! А я говорил, что стану самым сильным, а ты не верил. — Если ты будешь продолжать лежать и пялиться в небо, сильным ты не станешь, — Фёдор усмехается и протягивает руку. Дазай засмеялся, схватившись за неё и поднимаясь. Для него вся жизнь — игра. — Ладно. Но я вырасту, и вот тогда ты увидишь, — Осаму отряхивается, встряхнув головой, и смотрит Фёдору прямо в глаза, упёршись ладонями в пень и хитро щурясь. — Спорим, ты меня не догонишь? — Я-то? — Крыс удивлённо вскинул брови. — Шутишь? Я тебя ещё и перегоню. — Врёшь! — Лис отскочил в сторону, показывая язык. — Я быстрее. — Да с чего ты взял? — А я доказать могу. Догоняй! Дазай оказался быстрым и юрким. Да, свалиться — свалился, но на деле показал себя не таким уж неуклюжим, как показалось сначала. Фёдор сначала только наблюдал, как лисий дух, обратившись, скакал вдоль троп и через поросли кустов, ловко перемахивал через камни и ни разу ни обо что не запнулся — и гордость ущемилась. Чтобы какая-то лиса — и опережала? Да, нужно было быть осторожным на новой территории, и инстинкт подсказывал для начала найти укромное место, в которое в случае опасности можно было спрятаться, но азарт взыграл первее: нэдзуми быстро набрал скорость, разбегаясь и обращаясь на бегу, и теперь кицунэ видел, что Крыс ему ни капли не уступает; только вот если Дазай предпочитал забираться куда повыше и отталкиваться в прыжке чуть ли не от стволов деревьев, Фёдор легко пробирался по низинам, под корнями, и часто скрывался из виду, затихая где-то в густой траве. Даже хвост кверху не торчал! Но в какой-то момент Фёдор внезапно пропал из виду. Лис замер в траве, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Где-то далеко вспорхнула птица, стрекочет кузнечик. Кицунэ пригнулся к земле, готовый напасть в любую минуту на соперника, но сверху тихонько хрустнула ветка — и Дазай обернулся. С ветви дерева на него с хитрой ухмылкой спрыгнул Крыс, незаметно вскарабкавшийся наверх, и оба скатились до кустарников клубком, пока нэдзуми не отскочил в сторону, смеясь, а Лис не остался лежать на спине. — Но я же спрятался! — кицунэ перевернулся на живот, встряхнув головой и чихнув. — Как ты меня нашёл? — А ты свои хвосты ещё повыше задирай, может, птицы с неба заметят тоже, — Крыс широко осклабился, выпятив белую грудь вперёд, и его передние клыки показались ещё более большими. — Если хочешь оставаться незамеченным, припадай к земле всем телом. — Ой-ой-ой, выискался советчик, — Лис высунул язык между клыков и вдруг вскочил на четыре лапы, рыча. В шутку, конечно же. — Спорим, я тебя сейчас одолею? — Э? — нэдзуми только бровь вопросительно вскинул, тушуясь. — С чего бы? — Ну чего ты? — кицунэ фыркает, дёрнув ухом. — Давай подерёмся? Крыс подозрительно прищурился. — Зачем? — Чтобы не было скучно! — Лис даже приподнялся, обиженно смотря на нового товарища и выпятив губу вперёд. — Ты что, играть совсем не умеешь? — Разве можно драться, — Крыс склоняет голову к плечу, — играя? — Можно, конечно! — кицунэ утёр лапой нос, снова припадая к земле и скалясь: — Давай драться. А-а-а, или ты боишься, что я тебя одолею? — …Не одолеешь, — Крыс, осклабившись, сам вскочил на все четыре, пробуя подхватить азарт, пригнув голову к земле и разведя уши в стороны: — Мой народ может одолеть смертных одним щелчком зубов, а я тебя и подавно! — Одним щелчком? Врёшь! — Лис клацнул зубами и снова прыгнул на Крыса, зарычав, как настоящий злой хищник. Но Крыс оттолкнул задними лапами в живот точно так же, как уже отталкивал, и кицунэ вновь оказался прижатым к земле. Фёдор довольно улыбнулся, дёрнув ушами, Дазай наморщил нос. — Я победил. Снова. — Это нечестно. — Просто признай, что ты не можешь меня одолеть. — Ещё чего! — Осаму, поморщившись, быстро вывернулся, откатившись, стукнул хвостами по крысиной морде и рванул в сторону. — Не догонишь! — Я догоню и… — договорить не получилось: белые шерстинки попали в нос и сильно защекотали. Пришлось чихнуть, шмыгнув. — Догоню и откушу тебе ухо! Лис был быстрым, но Крыс не уступал. Фёдор задумался о количестве хвостов Осаму, когда они лежали возле небольшой реки — из-за больших листьев папоротника воду было почти не видно, но опытным путём выяснилось, что она не только холодна, но ещё и глубока: опытным путём Дазая, который с разбегу грохнулся с брызгами и визгом прямо в реку, пока Фёдор успел затормозить, но был безбожно утянут в воду следом. Крыс забавно выглядел, когда отряхнулся и немного подсох — шерсть в разные стороны, глаза удивлённые и недовольные, уши торчат в разные стороны. Лис больше напоминал мокрую тряпку с нависшей на глаза шерстью и тащащимися следом тяжёлыми мокрыми хвостами. За такую подлость он был столкнут в воду ещё раз, и сейчас, чуть-чуть обсохнув и свесившись с края берега, внимательно следя за мелкой серебристой рыбой и пытаясь ловить её лапой, он лежал, и его хвосты были задраны кверху, и с кончиков капала вода. Крыс расположился на камне, нагретом солнцем, и сох, не отрывая взгляда от качающихся перед глазами хвостов, пока не схватил один зубами. Хватка слабая, через шерсть Лис даже не сразу почувствовал, что его хвосты деловито перекладывают из одной лапы в другую и считают. — Четыре… пять… пять, — Фёдор, отряхнувшись ещё раз и выглядя с торчащей в разные стороны шерстью ещё смешнее, пошевелил усами и сел на задние лапы, отпуская лисьи хвосты. — Я думал, у вас поболее хвостов бывает. — Подожди ещё. Вот вырасту, вот увидишь… — Лис внезапно напрягся, замерев и смотря куда-то в воду, и резко, как стрела, сунул голову в речную гладь. Крыс хотел было что-то спросить, но его перебила мысль о том, что кицунэ решил утопиться. Но Дазай так же быстро вынул голову из-под воды, и в его пасти задёргалась здоровая рыба, стуча хвостом по белой лисьей морде. Кицунэ зажмурился, когда очередной удар прилетел под глаз, и бросил добычу на землю, придавив лапой и высунув язык. — Дуфацкая фыба… — он поморщился и, отшвырнув лапой рыбу Крысу прямо в зубы, склонился к воде и сунул в неё длинный нос, избавляясь от чешуи на языке. Фёдор совсем не ожидал, что добычу кинут именно ему, и получил рыбьим хвостом прямо по носу, прежде чем схватил лапами и рухнул на спину. Лис засмеялся, встряхнув мокрой шерстью. Крыс лежал на камне и думал о том, что впервые в жизни получил оплеуху речным карпом.предрассветное утро пахнет и весной, и волей. сны мои в тигровых шкурах в маковом гуляют поле. кто же ты, мой брат? где же ты, мой друг? где же ты, моя любовь?
Солнце светило ярко. Раскидистые дзельквы бросали тень на холм, ветер шевелил свежие зелёные листья — прошла зима, вокруг пахло свежестью и распускающимися цветами. Молодой тануки только фыркнул, смахнув лапой с чёрного носа розовый персиковый листок, пока его хвост нещадно жевал юный кицунэ. Он деловито ворчал и трепал полосатый бурый в чёрную полоску мех, пока от скуки наконец не вздохнул, угомонившись и просто улёгшись на хвосте енота. — Невкусный ты, — Лис разочарованно разводит уши в стороны и начинает поскуливать, пока тануки только глаза раздражённо закатывает. — Одасаку-у, мне скучно! Там, у самого ствола дерева, лежал бурый пёс с рыжеватыми подпалинами на ушах и боках. Он приподнял голову на зов, вскинув одно ухо кверху, и зевнул, щёлкая пастью, прежде чем встать и потянуться передними лапами вперёд, затем — задними назад. Высокий, шерсть густая, лапы длинные, спокойный взгляд. Кицунэ и тануки следят за тем, как пёс подходит к ним ближе, тихо шурша высокой травой. Инугами — собачьи боги, демоны-псы. Смертные часто имеют питомцем божественную собаку, когда прибегают к их помощи, но этот ёкай тянулся к людям ровно настолько, насколько же и был отрешён от человеческого мира. Не был агрессивным, не был резким, не рвался в драки и не причинял вреда. Дазаю порой казалось, что Одасаку страдает от своей демонической натуры — демонической, которая по природе своей при прямом контакте со смертными приносит им зло. Люди боялись больших лесных собак — в их взглядах было что-то человеческое, не было звериного, и это пугало. Поэтому Лис справедливо посчитал, что этому Псу нужна компания куда более дерзкого духа, чтобы он не печалился. Рядом со спокойным и добрым душой ёкаем-собакой и ворчливым, но рассудительным и серьёзным ёкаем-енотом Лис был бунтарём и часто рисковал, пробуя рождающиеся в нём силы. Но Пёс и Енот не были единственными, с кем кицунэ разделял досуг. Где-то за деревом, со стороны леса, зашуршала высокая трава у кустарников, и Лис дёрнул ухом, глянув в ту сторону. Не успел он среагировать, как выпрыгнувшая из зарослей тень выскочила из-за тонких переплетений ветвей и сбросила с хвоста пригнувшегося енота шестихвостого демона. Сцепившийся клубок покатился со склона кубарем, раздвигая травяную поросль и вспугивая мелких насекомых и птиц, пока не грохнулся внизу. И два красных глаза сверкнули сверху, когда Лис раскрыл свои. — Ха, победа за мной. Первое время Дазай не мог поверить глазам, замерев с раскрытой в удивлении пастью. С тех пор как выпал первый снег и лес накрыло пургой, он больше не видел того, с кем провёл остаток тёплых дней осени и не только тёплых. Первое время Лис ещё ходил по холодному белому налёту зимы на край оврага, не в силах спуститься в глубокую пропасть и боясь провалиться по горло в снег, но потом понял, что нэдзуми больше не придёт. А теперь он здесь. — Одна зима, — говорит вдруг Крыс, довольно прищурившись и махнув длинным хвостом, видя непонимание в глазах кицунэ. — Предупреждая твоё «сколько лет, сколько зим». — Пф. Я думал, ты издох, — кицунэ фыркнул, когда давний знакомый сошёл с него и улыбнулся всеми своими клыками, сверкая на солнце жёлтыми передними резцами. Фёдор ничуть не изменился, только здорово вытянулся в длину и высоту и стал ещё более худым и угловатым: острые плечи, острая морда, все суставы видно на лысых лапах. Только взгляд не изменился: такой же довольный собой и победоносный. Читается в нём лёгкое презрение ко всему живому, но при взгляде на Дазая красные глаза блестят. — Удивительно, что этого не сделал ты, — Фёдор усмехнулся, покачав головой и продолжая улыбаться. — Что, думал, я тебя не найду? Осаму отряхнулся, ничего не отвечая и поднимаясь на все четыре, и лишь на секунду закрыл глаза. Открыв их, он уже не увидел огромного Крыса — черноволосый юноша в чёрном, как смоль, ханьфу с рваными краями. А разница в человеческом облике заметна больше, нежели в демоническом. Лис прищурился, хмыкнув, когда Фёдор с ухмылкой потрепал его по белой голове, и обратился тоже — своему синему цвету в одежде он не изменял. Дазай улыбается, пряча руки в рукавах. Нет, он не скажет, но встрече он рад. Он машет рукой стоящим наверху Одасаку и Анго, наблюдающими за воссоединением с холма, и довольно щурит глаза. Тануки, видя нэдзуми, отводит уши назад — Крысы никогда не славились честностью и хорошим качествами. Инугами следит издалека, ожидая от ёкая темноты чего угодно, но не ожидая того, что кицунэ с такой лёгкостью останется с ним там, внизу. — Я думал, тебя снегом где-нибудь присыпало до весны, — язвительно говорит Лис, ухмыльнувшись, и Фёдор хмыкает, не прекращая лёгко улыбаться. — Или ты хвост отморозил и не хотел мне показываться? — Отморозить свои хвосты можешь только ты, Дазай-кун, — голос Крыса стал слегка ниже, но в целом почти не изменился. — У тебя их много, парочку не будет жалко. — Не жалко на что? Тебе на воротник, чтоб не мёрз? — Лис довольно дёрнул ухом, смотря в красные глаза. — Так и быть, ради тебя не жалко отдать какой-нибудь захудалый. Помнится, я намедни в лужу каким-то вляпался… Но Фёдор не ответил. Осаму периферией зрения замечает, как тот загибает когтистые пальцы на руке, немо шепча «три, два, один…», и вдруг слышит, как где-то сверху кто-то с шорохом вылетает из-за деревьев. Тануки и инугами, стоящие наверху, обернулись и синхронно пригнулись — над ними в прыжке пролетают палевый и серый нэдзуми, вот только первый с невнятным радостным вскриком приземляется на все четыре лапы и скатывается по склону вниз, у самого низа неожиданно развернувшись и приехав сидя спиной вперёд, а второй спустился более аккуратно, тут же глядя на Лиса. Палевая крыса, обернувшись, вскочила и засмеялась, прыгая прямо за спину Фёдору — по другое его плечо сразу же показался юноша со светлой косой до лопаток, широко улыбающийся и выглядящий несколько растрёпанным. Серый Крыс сначала кругом обошёл Дазая, присматриваясь, и только затем зашёл за спины Фёдора и светлого юноши, выходя по другое плечо таким же человеком с длинными седыми волосами. Фёдор улыбается. — У будущего короля должна быть свита, тебе ли не знать? — его клыки показываются из-за губ, и, кажется, это он про то, что Дазай когда-то сам заявлял себя «самым сильным демоном». Осаму осмотрел двоих нэдзуми не без интереса и только после этого взглянул на старого друга. — Дост-кун, Дост-кун, это тот лис, о котором ты говорил? — светлый заговорил звонким голосом, показываясь из-за спины Фёдора совсем и поставив руку в бок. — Я думал, лисы рыжие. — Лисья шерсть бывает не только рыжей, — серый Крыс фыркнул, покосившись на собрата, и отвёл уши назад. — В моём окружении нет ни одной ры… что ты? — Дазай не успел даже внятно ответить, видя, как палевый Крыс с косой подскочил к нему, обойдя со спины и перебирая его хвосты, считая себе под нос. — Их шесть. — Вижу, что не девять. Не такой уж ты и сильный, — Крыс усмехнулся, когда Лис резко повернулся назад и клацнул зубами перед его носом, и отскочил подальше. — Не бойся, ещё вырастут! — Вот и вырастут, — Дазай вздёрнул нос, поставив уши торчком, и распушил хвосты, качнув ими и почти ненарочно стукнув по коленям счетовода. — И вообще, Фёдор-кун, ладно я, сильный и безупречный огненный демон, но ты-то с чего станешь королём? — Я стану сильнее всех прежних крысиных королей, — Крыс ярко сверкает красными глазами. Дазаю на мгновение кажется, что он даже не думает сомневаться в словах друга, внимательно следя за его действиями, и тот вдруг касается когтистым пальцем лисьего носа: — И повергну в страх даже тебя, большой и страшный лис, — но стоит тануки и инугами быстро спуститься со склона, оказываясь рядом с Лисом, Фёдор тут же остепенился. — Не думал, что нэдзуми настолько организованы и умны, чтобы иметь своих королей, — тануки, обернувшийся парнем с тёмными волосами и прищуренными серыми глазами, пригнул круглые уши к голове. Фёдор нахмурил тёмные брови, скрестив руки на груди. — Идём, Дазай-кун. Чтобы быть королём, нужно иметь побольше шерсти на теле, а не быть ободранной крысой. — На месте не менее ободранного енота я бы так не говорил, — Фёдор, фыркнув и поморщив нос, отвернул голову, скрестив руки на груди. На мгновение Одасаку и Дазаю показалось, что у енота над головой отчётливо сверкнула молния, когда он медленно обернулся. — Что ты сказал? — Я сказал… — нэдзуми складывает руки кольцом вокруг рта, резко пришагнув ближе и говоря громче: — Когда я стану королём, ты услышишь МОЙ ГОЛОС ОТОВСЮДУ! Тануки взъерошился, втянув голову в плечи, но, после того как Фёдор ехидно ухмыльнулся, Анго, тихо зарычав, брезгливо отряхнулся. — Что-то я не слышу в этом никакого резона, — его голос по-прежнему был ворчливым, и взгляды Одасаку, Дазая и палевого с серым крыс переметнулись с Анго на Фёдора. — Только крысиный писк. — Когда я стану королём, — Фёдор, в один оборот вокруг себя обращаясь зверем, в один прыжок перепрыгнул тануки над головой. Анго, пригнувшись, только хотел заворчать, повернувшись к крысу лицом, но позади его перепрыгнули заодно и два других, — тогда и поговорим об этом. — Самовлюблённый демон. До этого тебе ещё расти и расти, — он бросает взгляд на Одасаку, и тот пожимает плечами. — И вообще-то… Дазай? — мальчишка, внезапно оказавшись белым комком меха, с задорно горящими глазами, перепрыгивает через его голову. — Что ты- — Я буду решать, что мне делать, безо всякой помощи, — голова чёрного крыса вдруг появилась рядом. — И я не буду обязан кого-то слушать. — Короли без советников — самодуры, которые долго на троне не держатся, — Анго оскалил клык. — Целый день смогу делать, что хочу. — И гулять, где хочу! — не ожидая, что Дазай начнёт поддакивать, тануки развёл уши в стороны и глянул на Лиса — тот виновато усмехнулся, после того как перестал глядеть на Крыса из низины блестящими глазами. — Вы бы хоть оба послушали, что вы оба говорите, — Анго злобно прищурился, махнув хвостом. — Королям совершенно ни к чему слушать чужие советы, — Крыс нахально, самодовольно улыбался, и было хорошо видно его жёлтые передние клыки. Он, качая своим лысым подобием хвоста, встал на задние лапы: — Посмотрите влево! Анго не рухнул наземь, сбитый палевым и серым крысом, только потому, что красно-бурый Пёс схватил его за шкирку зубами, приподняв. — Посмотрите вправо! — Дазай, словно издеваясь, поднялся на задние лапы сам и встал плечом к плечу своего подозрительного друга. На этот раз Одасаку пришлось подпрыгнуть самому, чтобы пронёсшаяся в другую сторону крысиная братия не сбила с ног. — Все кругом в восторге, — Фёдор сверкает красными глазами, хитро глянув на Осаму рядом, — и кричат мне "Браво!" — И да осветит путь царёв земля, — палевый Крыс, улыбаясь, появился у Фёдора за одним плечом. — Мы будем вечно славить короля, — появился за другим плечом серый крыс. Лис осклабился, слушая. — Славить Дазая-короля. — Нет, Фёдора, — чёрный Крыс прищурился. — Дазая. — Фёдора. — Дазая! — Лис, огрызаясь, толкает Крыса в сторону, но тот изворачивается, не падая плашмя. — Короли не могут быть бесхвостыми. — Я в полном собрании. — А я сейчас его тебе отгрызу! — Лис рычит, скаля зубы, и прыгает вперёд, щёлкая зубами, но Крыс подпрыгнул вверх, стукнув задними лапами по длинной лисьей морде и рванув вперёд. Дазай, вскочив, отряхнулся и погнался следом. — И лапы тоже! Палевый и серый крысовья переглянулись, и, когда Палевый улыбнулся, оба поспешили за Фёдором. Одасаку, поставив Анго на ноги, лишь проводил ушедшего вслед за демонами низин друга взглядом. Ну, он всё равно жаловался, что с ними ему скучно…встретимся ли мы снова там, за поворотом круга? мы с тобой одной крови, отражения друг друга.
— Идём-идём, — Лис, выскочив к холму с персиковым деревом, сверкнул глазами. — Тут никого нет, чего ты боишься? — Я не боюсь, — голос с хрипотцой раздался из кустарников, прежде чем из-за них показалась голова. Федя, опасливо озираясь, осторожно вышел. — Я просто настороже. — Ой-ой-ой, поглядите на него. Опасаешься, что кто-то на твой хвост покусится? — Дазай засмеялся, взбираясь по холму вверх спиной вперёд. Здесь, на поляне, лунный свет освещает всё вокруг, будто днём. — Здесь только я, ты и мы с тобой. — Я вижу. — Ну так поторопись! — Лис развернулся, прибавляя шаг. — Всю красоту пропустишь. Признать честно, нэдзуми было комфортно, когда здесь днём были не только его собратья, но и демон-пёс с демоном-енотом со стороны кицунэ. Да, темнота — его друг, но друг она только там, на околицах и в низинах, а здесь она может скрывать тысячу врагов. — Ну что ты как черепаха? — лисовин сложил руки у рта, стоя на холме. — Слизняк обгонит тебя быстрее! — Сам такой, — Крыс фыркнул, сжав руки в кулаки и вбежав наверх, невольно щурясь от яркого лунного света. Звёздное небо, стоило поднять голову кверху, было изрешечено тёмно-розовыми цветками персика, и нэдзуми — не скрывает — засмотрелся. Очнулся только после тычка в локоть. — А я говорил тебе? Говорил, что красиво? — Лис улыбался, усаживаясь прямо на траву, удобно сложив вереницу хвостов, как подушку. — Скажи ещё, что ты высоты этого холма боялся. — Ничего не боялся, — Лиса не переспорить, но Крыс постарался бы, если бы Дазай не утянул его за рукав прямо на свои хвосты, усаживая рядом. — Эй. — Садись давай, будет он разглагольствовать десять тысяч лун подряд. — Здесь много места, куда можно сесть. — Сиди, пока разрешаю! Хвосты у Лиса действительно мягкие. Фёдор пристроился на самом краю, поднимая голову кверху и дивясь тому, как чисто бывает небо без переплетений на нём чёрных и корявых ветвей. С одной стороны, они защищают от внезапного нападения сверху, а с другой — так много скрывают. Звёзды отражаются в красных глазах маленькими искрами. — Смотри, — Лис откинулся на свои хвосты спиной, закладывая руку за голову и указывая другой вверх, — вон те звёзды похожи на яблоко. — Хм? — нэдзуми прищурился, дёрнув ухом и чуть наклонившись вперёд. — По мне так больше голову барана напоминает. Причём отдельно от тела. — Какой-то ты не романтичный. — Зато логичный. — Пф, — Лис фыркнул, отводя взгляд в другую сторону. Луна похожа на белый лотос среди бескрайнего чёрного озера. — О, о, смотри, вон те звёзды похожи на… — Цветок шиповника. Лис озадаченно глянул на Крыса. — Какая точность. — Что вижу, то и говорю, — Фёдор пожал плечами, посмотрев на Осаму и, пододвинувшись, улёгся на лисьи хвосты тоже. — В начале лета его цветки видно отовсюду. — Всезнайка, — Лис зевает, закинув ногу на ногу. — Как ты думаешь, звёзды — это что? — Ну… — Крыс развёл уши в стороны. — А ты что думаешь? — По мне так это мириады духов, павших в бою за свою жизнь. Ярче всего каждую ночь горят те, о которых прямо сейчас вспоминают. — Неплохо, — Фёдор чуть приподнялся, полусадясь. — А я слышал, что звёзды — это не просто духи, а великие короли прошлого, смотрящие на нас даже днём, только днём из-за солнца их не видно. Дазай ответил не сразу. Он помолчал, о чём-то задумавшись. — Думаешь, мы тоже когда-нибудь там окажемся? — Ну, я-то точно, — Фёдор ухмыльнулся и качнул хвостом. — Я же стану королём. — Я тоже, вообще-то! — Лис толкает Крыса в плечо, и тот хрипло хихикает. — Я спихну тебя на горизонт, там солнце восходит раньше, чтоб тебя не видеть. — Напугал. Я же сильнее, это я тебя спихну. — С каких это пор ты сильнее? — Лис клацнул зубами, приподнимаясь на руках, и Крыс смотрит на него с ухмылкой. — Защищайся! Дазай только и успел схватить за плечи, сваливая на траву, как одним толчком перекувыркнулся через голову и оказался прижатым за плечи к земле. Фёдор склонил голову к плечу. — Я снова победил. — Так нечестно, — Дазай нахмурился, не понимая, как он снова такое допустил, и спихнул нэдзуми с себя в сторону, садясь на траве. — Ты мухлюешь. — Лишь ловкость рук и никакого мошенничества, — у Фёдора довольно стоят торчком круглые уши. — Я говорил тебе, что я сильнее. — Я просто не с той руки поднялся. — Ну-ну, и луна сегодня не в том положении, — Лис прижал уши к голове, скрестив руки на груди и надув губы. Крыс только вздохнул, поглядев на небо и положив руку Дазаю на плечо: — Лучше посмотри туда, на то скопление звёзд. — Не буду. — Посмотри, я тебе говорю. Оно на тебя похоже. — Правда? — Лис мгновенно оживился, вскинув уши и поглядев вверх. — Где? Я не вижу. — Оно тусклое. Присмотрись, — Фёдор поворачивает голову Дазая за макушку одной рукой немного вправо. — Это созвездие лисицы. — Ну… что-то не похоже. — Знаю, но это скопление звёзд так и называется — лисица. — Да ты выдумал. — Делать мне больше нечего. — Тогда… — Дазай быстро окинул звёздное небо взглядом, цепляясь за каждое хоть небольшое скопление, и даже встал на ноги, отойдя чуть в сторону, а затем, радостно распушив хвосты, ткнул пальцем вверх: — Смотри-смотри, там созвездие крысы! — Чего? — Фёдор нехотя поднялся, подходя ближе. — Ты в курсе, что не бывает таких созвездий? — Бывает, — Лис хватает Крыса за лицо, указывая прямо куда-то возле Лисицы. — Вон, смотри: уши круглые, хвост из пяти звёзд, нос самой яркой звездой. И не говори, что не похоже! — Ну-у… — Крыс прищурил глаз. — Ладно, твоя правда. Немного похоже. — А я говорил, — Дазай улыбнулся, усевшись на траву снова. — Ты просто видеть красивые вещи не умеешь. — Я вижу их там, где они есть, — нэдзуми с улыбкой смотрит, как между белых ушей приземляется розовый цветок персика. Кицунэ не сразу замечает, на что демон так смотрит, и дёргает ухом — цветок с головы слетает на ладонь. — Это тебе, — Дазай, фыркнув и отвернувшись, протягивает его Фёдору, но тот только с удивлением смотрит. — Это красивая вещь, вот и смотри на неё. — Какие-то у тебя странные понятия о красоте. — Её нужно видеть в мелочах. — Уже видел. Дальше Дазай не ответил. Нет, он хотел, просто на его голову вдруг рухнул персик, стукнув между ушей, от чего Фёдор засмеялся, но вдруг получил персиком по плечу, и засмеялся уже Осаму. Мгновенная карма! Когда ещё несколько персиков падают на землю перед ними, оба поднимают головы кверху — и с ветки, свесившись вниз головой, почти касаясь длинной косой травы, показывается Гогору, улыбаясь. — Я уж думал, вы никогда не замолчите, — зажав персик из руки в зубах, он спрыгивает на руки и встаёт на ноги, отряхнувшись. Следом за ним с ветки, но уже более аккуратно, спрыгивает Ваня, и в его волосах видно много застрявших розовых цветков и зелёных лепестков. — Кто там, говорите, за нами с неба смотрит? Дазай и Фёдор только между собой переглядываются, кивая друг другу: — Ты. — Эй! — И это, похоже, единогласно, — серый крыс хихикнул, прежде чем Нико на голову падает ещё один персик.вьются колодцы лиловыми звёздами, мир опрокинут в небесное дно. ночи свиваются в тёплые гнёзда, и звери — они идут над землёй, звери — они идут за тобой! рано ли, поздно ли? стой! но мы же крови одной?
Сумерки сгущались над белёсым туманом, ползущим сквозь густую высокую траву. Здесь, на окраине леса, ни одной живой души, лишь мелкими огнями мелькают в зарослях кустарников звериные глаза. Ружейные выстрелы вчерашнего дня распугали всех птиц в этих краях, придясь далеко не по вкусу обитающим у окраины духам — не дело это, когда явившемуся на глаза человеку демону леса между ушей прилетает пуля, срезая шерсть и пугая до полусмерти громким звуком. Никораи, выглянувший посмотреть, откуда шум, почти и не стал этой жертвой, отлетев в кусты и спрятавшись за дерево — ему показалось, что он оглох, пока Фёдор и Ваня что-то обеспокоенно у него спрашивали. Звон в ушах прошёл, как и страх, появилось лишь желание поскорее ретироваться, а вот чёрный Крыс затаил обиду. Да, в этих краях водятся цутигумо, но это ведь не значит, что нужно палить во всё, что движется? Неясно было, случайно он бросил ли, нарочно ли, но Белый Лис прознал о его намерениях и потому спешил сейчас, в сумерках, на место, о котором Дост-кун случайно ли, нарочно ли проговорился. И спешил не с пустыми ру- лапами. Лапами. Человеком в зарослях и поваленке низины не пройдёшь. Знакомая чёрная спина с выпирающими позвонками и чудным отсутствием репейника на шерсти — вот ведь надо так уметь пролезать сквозь чапыжник, чтоб выйти идеально чистым! — виднелась у крайней гряды зарослей можжевельника, и Дазай бы почти бесшумно подошёл, если бы сразу несколько хвостов не запутались в мелких шипастых ветках. Когда нэдзуми, дёрнув ухом, нехотя обернулся на шум, заранее зная, кто пришёл, он невольно замер с удивлённым, скептичным взглядом — в пасти Лиса, вытянувшего к нему голову и ухмыляющегося, висела туша кролика. Дост-кун, прищурившись, озадаченно поглядел на мясо, затем — на охотника, и наморщил нос, одним своим видом спрашивая, к чему это. — Я сыт, если ты об этом, — голос с хрипотцой прозвучал в еле проглядывающемся мраке, и Крыс, качнув лысым хвостом, отвернулся. — Брось, сейчас не до этого. Дазай, опустив уши и сев, фыркнув, разжал пасть — тушка зайца, выпав из зубов, мгновенно ожила, огляделась, удивляясь такой смене привычной окружающей обстановки с зелёного леса на неприветливые низины, и в один быстрый прыжок исчезла в зарослях. Лис подошёл ближе, пытаясь выглянуть в тот же прогал ветвей, что и Дост-кун, но попытка успехом не увенчалась, и кицунэ попытался встать на задние лапы, упираясь в плечи нэдзуми. С тихим скулежом он так же резко, как поднялся, рухнул на лапы вниз, потому что Фёдор его стряхнул и шикнул. — Мне не видно. — Тихо, — Крыс шикнул ещё громче сквозь свои жёлтые зубы, а затем отодвинулся, позволяя посмотреть. — Видишь постройку? — Это называется домом, — Дазай, прищурившись, чтобы не сверкать глазами в темноте, смотрит на небольшой деревянный домишко — он стоит как бы на отшибе от поселения и близко к лесу. — Ещё хаткой это назови. — Неважно, — Крыс недовольно скрипнул зубами. — Нам нужно пробраться в открытое окно. Лис задумчиво дёрнул ухом, посмотрев на домишко ещё раз. Выглядит не очень, да и не похоже, чтобы там сейчас кто-то был. Похоже, лесной дух затаил на смертного крепкую обиду, раз решил пролезть в его дом. Интересно, в людском фольклоре проникший в дом дух — это к добру или к худу?.. Раз на раз не приходится, если знать, зачем священный дух вновь явился перед твоим взором. Учитывая, после какого к нему отношения демон решился отомстить, добра явно ждать не следует. Дост-кун в полной мере оправдывал свою крысиную шкуру: невидной тенью прокрался по мраку ближе к человеческому дому, прислушиваясь к окружающим звукам, и подобрался к одному из окон с распахнутыми ставнями, вставая на задние лапы. Дазай наблюдал издалека, не сразу показываясь на свету, — да, все демоны и духи скрываются от людей, но бояться? — но, видя, как нэдзуми не может запрыгнуть наверх, поспешил на помощь: Фёдор упирался в стену когтями задних лап, не в силах подтянуться, пока под ним не появилась лисья спина. Длинноногий кицунэ, выпрямившись, едва не закинул Крыса внутрь, и тот, оказавшись в темноте человеческого убежища, замерев ненадолго и прислушавшись вновь, быстро огляделся, сверкая красными глазами. В этом месте ему нужна была всего лишь одна вещь, и одним взглядом её можно было бы обнаружить на раз-два, если бы Лис, вскочив на подоконник, с грохотом не рухнул вниз, цепляя хвостами кувшины на столе, роняя и их. Фёдор, обернувшись человеком больше от испуга, нежели по своему желанию, резко обернулся: Дазай потирал рукой голову, пытаясь вытащить придавленный углом упавшего стола рукав. — Тише! — нэдзуми шикнул, злобно сверкнув глазами, но Осаму даже ухом не повёл: кое-как поднялся на ноги, отряхивая полы синего ханьфу, и встряхнул руками, оглядываясь. — Ты хочешь, чтобы сюда сбежалась вся округа? — Ты что, струсил? — Лис усмехнулся, легко зажигая на ладони сиреневое пламя и освещая тёмное помещение. — Если нас и заметят, они могут кинуть в нас мешком денег или чем-нибудь ещё, что они приносят в храмы земли. — Что-то я не припомню, чтобы они возводили храмы в честь демонов мрака. — Ну… — Дазай деловито, оглядевшись, подошёл к маленькой деревянной статуэтке лисы на полке, кое-как достав в прыжке. Обыкновенная статуэтка, каких сотни в людских домах наравне с почитанием образов демонов неба или воды. Сиреневое пламя зависло над головой кицунэ, когда он деловито начал отгрызать острые уши деревяшки и отламывать хвосты. — Футь-футь подделафь, футь-футь переделафь… И готово, — Дазай, выплёвывая кусочки дерева, обернулся, протягивая к нэдзуми неказистую, переделанную под образ крысы фигурку. — Как тебе? — Ничего не трогай здесь, мы здесь не за… — Фёдор, оглянувшись на демона и увидев, что ему показывают, развёл уши в стороны. — Ты серьёзно? — А что не так? Вполне себе красиво, — Осаму, покрутив переделанную статуэтку в руках, с довольной улыбкой поставил её на место. — А что мы ищем? — То, что ты не должен трогать, — Крыс фыркнул, оглядевшись ещё раз, понимая, что искомого он не видит, и внезапно замер, услышав шаги на крыльце вне человеческого жилища. Когда дверь, распахнувшись, отворилась, и тень смертного хозяина дома появилась на пороге, сиреневое пламя погасло, мальчишка с красными глазами молча поднял взгляд, а мальчишка со звериными белыми ушами на голове пригнул их, как испуганная собака, втянув голову в плечи. В руках у человека было ружьё. Дост-кун нервно сглотнул. — А вот и оно… Наставленного на него дула Дазай ожидал меньше всего. К-как же так? Люди ведь приносят подношения к храмам, потому что любят и уважают… От выстрела и от ступора кицунэ оттолкнул нэдзуми, и оба демона, на глазах у человека обрастая шерстью и обращаясь животными, мгновенно бросились врассыпную: огненный дьявол подскочил на месте, едва не сбив спиной полку со статуэткой, и чёрный дьявол бросился на стену, отскакивая от неё, как каучуковый, и цепляясь за потолочные балки. Человек совсем не ожидал, что демонические твари, оберег от которых подвешен над дверью, проберутся через окно, и дрожащими руками направил дуло на красноглазого, сам смотря на Белого Лиса. Кто же мог угадать, что семихвостый дьявол, засветившись сиреневым пламенем на шерсти, бросится прямо в лицо? Дазай, на самом деле, никуда не целился, просто попал лапами прямо в человеческую голову, отводя от второго демона выстрел, раздробивший дерево крыши аккурат между крысиными ушами, но и Фёдор ждать не стал: Крыс, спрыгнув сверху, вцепился зубами в ружьё, вырывая его из чужих рук и роняя на пол, и Лис, тут же спрыгнув с не менее испуганного человека, поднимая ружьё с пола, сперва попытался выскочить в окно, но стукнулся о стены взятым горизонтально в пасть оружием. Нэдзуми только и успел покачать головой, перехватывая оружие и выскакивая боком, сверкнув красными глазами на взгляд поваленного человека, прежде чем исчезнуть в темноте — за ним скрылся семихвостый кицунэ, растворившись во мраке, будто их и не было здесь. От удара когтистой лапы о ставню с полки на пол рухнула изгрызенная лисья фигурка, напоминающая теперь обезображенную крысу. Отдыхать времени не было. Фёдор на ходу, еле успев нагнуться под шипастыми ветками, обернулся человеком, прижимая ружьё к себе руками и чудом успевая притормозить у спуска в овраг и часто-часто дыша. Остановиться-то успел, а вот отойти в сторону от влетевшего в его спину второго беглеца — нет, и оба, столкнувшись, кубарем полетели вниз. Человеческое оружие, выпав из рук, описало в тёмном воздухе красивую дугу и с шорохом рухнуло куда-то в кусты ещё до того, как на землю упали демон-лис и демон-крыс: перекувыркнувшись друг через друга, мальчишка в синем глухо рухнул на рыхлую землю, мальчишка в чёрном — на него, и оба в непонимании таращились друг другу в глаза, осматриваясь и по сторонам. Чистое звёздное небо проглядывало сквозь густые чёрные кроны в абсолютной тишине. — Я победил, — Фёдор, отдышавшись, ухмыльнулся, и Осаму, нахмурившись, прищурился. — Нашёл время. Нэдзуми слез, садясь на колени, кицунэ отполз в сторону, вытягивая одну из ног, а вторую сгибая в колене. Оба в листьях, пыли, на белые хвосты нацеплялся репейник. Оба молчали и не двигались, приходя в себя, и крыс даже попытался определить, куда упало ружьё. Затем они посмотрели друг на друга, и… Дазай рассмеялся. — Я не… не… — Лис развёл уши в стороны, утирая слезу и пытаясь сказать хоть что-то сквозь смех; Дост-кун невольно улыбнулся, выглядя спокойно. — Я поверить не могу, что ты полез в чужой дом за этим. — Будут знать в следующий раз, как наставлять свои огненные палки на духов. — И что ты с ней будешь делать? — Осаму еле перевёл дыхание, складывая веером хвосты и опираясь на них спиной. — На людей охотиться? — Мне оно ни к чему, — Крыс отмахнулся. — Отдам Гогору, пускай сам с ним разбирается. — И не поспоришь. Фёдор ещё немного посидел на месте, отдыхая, а затем поднялся на ноги, отыскивая в зарослях человеческое оружие. Он даже знать не хочет, насколько больно оно жалит, но то, что оглушает одним шумом, который издаёт, это бесспорно. Прошло время, прежде чем Крыс предложил уйти, но Лис, задумавшись, смотрел куда-то в сторону. Пришлось окликнуть мечтателя, чтоб тот очнулся и пошёл следом — не одному же ему в темноте оставаться, тем более в таком неприветливом для живой души месте. Но думал Дазай вовсе не о каких-то своих мечтах. Он думал о том, как лицемерно со стороны смертных поклоняться им, духам, а при встрече с ними лицом к лицу палить из своих огненных палок с надеждой если не ранить, то убить — кицунэ не проверял, но почему-то был уверен, что, раз этим можно обороняться, то и болезненно оно ничуть не менее лисьего огня. В ту ночь ярко полыхал дом на окраине, застилая небо чёрным дымом. Языки пламени блистали в лунном свете сиреневым и синим, и очень трудно было разглядеть в дыму сидящего на крыше демона с несколькими хвостами и горящими глазами. Если не уважают, то пускай боятся.у луны на мягких лапах золотые колокольцы, в облаках полосатых за клубком бежит солнце. кто же ты, мой брат? кто же ты, мой друг? где же ты, моя любовь?
Тёмные, скрюченные ветви деревьев больше напоминали когти, впившиеся в сереющее, затягивающееся тучами небо и норовящие разорвать на части. Эту чащу многие обходят стороной, не заходят ниже спускающегося к ней оврага; здесь нельзя встретить ни цуру, ни нэко, ни даже оками и кицунэ, предпочитающих тьму дневному свету. Лисью стаю в полном составе можно было нередко встретить у озера посреди священного леса, и лишь один Лис всегда был сам по себе. Увидеть хотя бы кончик его хвоста — большая удача, но это если не знать, где его можно встретить… Тануки, раздражённо прижав уши к голове и слепо щурясь, спрятав руки в рукава ханьфу, переглянулся с инугами рядом, повёдшему носом по воздуху. — Он там, — Одасаку не изменяет своей непоколебимости даже перед лицом колючего мрака враждебной чащи, и Анго раздражённо рычит. — Это зашло уже слишком далеко. Ему лучше хотя бы попытаться соврать, что это не он, — енот, покачав головой, обращается зверем, спрыгивая в овраг. Ода, проследив за ним до самого низа, спрыгнул следом, вот только небольшому зверьку в дебрях и зарослях явно сподручнее, чем длинноногой собаке… Запах дыма чувствовался отсюда. Анго никогда бы по доброй воле — да и по неволе тоже — не пошёл в эти злачные места, полные ядовитых хэби и липких паутин цутигумо, но пожары целых линий улиц в людских поселениях не случаются ни с того ни с сего без всякой на то причины. Огонь никогда не играет сиреневым на кончиках языков, лижущих небо, если это простой огонь, и его обладателю лучше бы объясниться. Никогда его ещё разбойничества не вырастали до таких масштабов! Тануки старался держаться подальше к псу, шагая на задних лапах и зыркая серыми глазами по сторонам: с самого их вступления на порог темноты чащи он замечал за своей спиной красные огни во мраке. Они всегда были на одном расстоянии и не приближались, периодически исчезая в одних местах и появляясь в других, и вокруг шорохи, шорохи, шорохи, даже, кажется, смешки и щелчки зубов. Ода скалится, негромко, но весьма угрожающе гортанно рыча, и его хвост опущен к самой земле — Анго знает, что без причины демон не атакует и никогда не лезет в драку первым, но если уж понимает, что драке быть, может одним точным ударом вгрызться в горло, встряхнуть и отшвырнуть в сторону. Молчаливые наблюдатели и не думают нападать, давая понять лишь одно: гости с верхнего леса не остались незамеченными. Анго не знает, что лучше: просто надеяться на то, что драки с обитателями мрака не будет, или знать, почему именно обитатели мрака не атакуют. Они просто… уже знакомы. Тануки опускается на все четыре лапы, увеличивая шаг и стараясь не смотреть по сторонам: красных глаз вокруг слишком, слишком много. В нижнем лесу никогда не будешь один, за тобой всегда будет кто-то следить, даже если ты сам являешься демоном-духом этих мест. Инугами в какой-то момент резко хватает одну из ветвей на своём пути зубами, сделав рывок и отшвырнув в сторону — в зарослях, куда кинута палка, тут же разбежалось всё живое, а перед глазами открылось логово большого зверя. Заросшее, заброшенное. И единственное, что свидетельствует о жизни здесь — свежие кости, скрытые листвой и высокой тёмной травой. Анго брезгливо отряхивает лапы и в несколько прыжков оказывается на пороге логова, обращаясь человеком. Ода прошёл, стараясь не наступать на хрупкие кости маленьких черепов, и, отряхнувшись на пороге от влаги и листьев, встал на задние лапы, принимая человеческий облик. Пахнет здесь, что удивительно, не затхло — пахнет благовониями, перебивающими сырость, и от этого запаха ни приятно, ни отвратно. Хочется лишь поскорее убраться отсюда. Хотелось в принципе не знать дорогу в это место, но… кто знает, когда поселение людей загорится в следующий раз? Белые змеи тонкого дыма завивались под потолком и свивались в сладкий туман перед глазами. Инугами несколько раз чихнул, пока перед ними показался слабый свет. Десятки светлячков, сидящих на земляной крыше, очерчивали силуэты не только нескольких фигур, но и множества мешков с поблёскивающими внутри монетами, обрывков дорогих тканей ворохом, чужой одежды, посуды, драгоценностей. Тануки и слова сказать не успел, как зажглась цепочка сиреневых огней, и в прояснившем мрак свете показался Крысиный Принц в тёмной меховой накидке, положивший одну из рук на белое подобие шапки рядом с собой (кажется, недавно Дазай хвастался, как подарил своему Крысу какой-то такой головной убор, вытащенный из разорённой повозки), сидящий, согнув в колене одну ногу, на примятом лежбище прежнего хозяина логова и курящий трубку, держа её в бледных и узловатых когтистых пальцах, а на его плечо, сидя рядом, откинул голову сам Восьмихвостый Лис, прикрыв глаза с длинными ресницами и покачивая кончиками вереницы белых хвостов. Чёртова проклятая идиллия. Дазай, дёрнув ухом в сторону и увидев своих знакомых, слегка изменил положение, сложив Дост-куну на плечо бледные когтистые руки с виднеющимися из-под рукавов бинтовыми повязками на предплечьях и уже на них уложив подбородком голову. — Дазай-кун, мы пришли к тебе. Нэдзуми не изменился в лице, зато во мраке с двух сторон от него и Лиса появились две пары ярких глаз — это те самые, вечные его собратья, Никораи и Иван-чан. Ода спокоен лишь внешне: на его загривке встала дыбом шерсть. Анго раздражённо качает хвостом, но нэдзуми не боится. — Скольких я порезал, скольких перерезал… — Палевый Крыс, улыбаясь и хитро щурясь, едва слышно говорит это. — Скольких проходимцев пере- Крысиный Принц взмахивает рукой, и демон замолкает, не убрав с лица улыбки. — Мм? — Лис глянул на них одним глазом, улыбаясь, и наклонил голову, утыкаясь макушкой с ушами в шею Крысиного Принца. — Ты пришёл выразить свой восторг моим фейерверком, Анго-ку-ун? Правда красиво? — Ты… Ты даже не попытался соврать? — тануки возмущённо вскинул бровь, сделав шаг ближе, но вместе с ним с одной стороны приблизился и серый крыс, мирно улыбаясь и заложив руки за спину. — Зачем? Зачем ты это сделал? — Что я сделал не так, Анго-кун? — Лис прикрывает глаза, подняв голову и отведя уши назад, и Фёдор-принц, поглядев на него искоса, перекладывает трубку в другую руку и пальцами освободившейся осторожно берёт кицунэ за подбородок, проводя большим пальцем по нижней губе. Дазай улыбается, и Анго морщится — никогда ещё такого не было, чтобы благородные демоны огня якшались с демонами низин и окраин. — Эти люди должны были поплатиться за содеянное. — Все те люди, дома которых загорелись следом? — тануки прижал уши к голове, и в его голосе нарастала злость. — У-у-у, Анго-кун, я не хотел, — Лис притворно меняет голос на раскаивающийся, выпрямившись. — В любом случае теперь никто не станет продавать лисьи хвосты на меха простым смертным у самой лесной окраины под статуей в честь меня. Да и, к тому же, теперь некому стоять на дорогах, обжитых и обхоженных крысиным народом, правда, Фёдору? Анго прищурился ещё больше, хорошо теперь видя лукавость в карих лисьих глазах, но против ничего сказать не мог. Он прекрасно понимал, что это всё — влияние Крыса, способного сотворить такое на раз-два и соблазнившего на это Лиса, но как теперь объяснить ему, что чем больше он вредит людям, тем больше люди станут его бояться и могут навредить ему сами? Вроде и несёт смертным возмездие за их же дела, а вроде и себя беречь тоже нужно — духи потому и скрываются от людей, потому что чтят это правило. Как объяснить ему, что все вещи человеческого мира, раскиданные по логову — мешки с деньгами, ткани, кувшины, украшения, — всё это, награбленное лично азартным Лисом, принёсшим всё это в их общее с Крысами убежище, демонам не нужно? Дазай говорит, что это весело, а с безделушками потом можно делать всё, что захочется. Как объяснить ему, что Крысиный Принц его… использует? — И почему же мой дорогой Анго молчит? — Лис вдруг улыбнулся, не дожидаясь ответа, и красиво поднялся на ноги, подходя ближе и вставая между ним и инугами. — А мой дорогой Одасаку? Разве вы бы не указали глупым смертным их место, когда они бы покусились на ваши собственные хвосты? — когтистые руки прошлись по плечам обоих, и покуда белый хвост прошёлся по шее и подбородку тануки, свою руку Лис положил демону-псу на плечо, проводя когтистыми пальцами по его подбородку. — Я хочу услышать, что думают мои дорогие друзья. — Дазай-кун, мы беспокоимся не о них, — Ода не изменился в лице, переведя взгляд с чересчур близкого лица Дазая, вставшего на носки, на крыс — приспешники Крысиного Принца расселись по обе стороны от него, причём один на колени, несправедливо честно, а второй — вальяжно, вытянув одну из ног, а на колено другой закинув руку в перчатке. По этому цилиндру и длинной косе, по этим длинным серебряным волосам и не скажешь, что это — человеческие образы самих нэдзуми. Когда пальцы Лиса прошлись по щеке, намекая посмотреть в лицо, взгляд пришлось отвести. — Мы беспокоимся о том, что ты можешь влипнуть в неприятности или даже опасность, часто появляясь на их глазах. — Они ничего не посмеют сделать их священному огненному демону, — Дазай усмехнулся, лизнув демона-пса в щёку и невесомым прыжком оказываясь вновь подле Фёдора-принца, перекинув ноги через его ноги и положив голову на его плечо. Точно также на его коленях сидели девушки с улиц Красных фонарей, когда он заявлялся в бордели поздними вечерами после очередных пожаров и разгромов, обаятельный и дерзкий, способный зажечь пламя на ладони одним щелчком когтистых пальцев, угощающий бесконечной выпивкой и великолепный в постели. — А если и сделают, им не избежать гнева другого демона. Правда? — Крыс не смотрит на него, слабо улыбаясь и выдыхая изо рта дым, но кивает. — Дазай-кун, я бы не надеялся на кого-то другого, когда вокруг тебя — разъярённая толпа людей, — тануки хмурится, протягивая руку. — Разъярённая толпа, наплевавшая на то, кому она поклонялась и приносила подношения. — На месте этих демонов я бы не обесценивал силу других, — Фёдор впервые подал голос, сверкая красными глазами, вскинув голову. От его взгляда становится не по себе, а Никораи с Ваней смеются. Страшнее, что сам Дазай улыбается, словно вторя крысиным смешкам. — Если силы неизвестны, не значит, что они не могут выкосить любой народ по щелчку пальцев. Сказанное Фёдором-принцем звучит в тишине угрожающе, но Анго, нервно сглотнув, не отступил. Спорить с демонами низин — себе дороже. — Самонадеянно, — тануки фыркнул, убирая руки в рукава и повернувшись вполоборота. — Дазай-кун, идём с нами. Тебе нечего здесь делать. — Но ведь Анго-кун сам сказал, что пожары всё ещё бушуют, — Дазай прикладывает палец ко рту, глянув в потолок, а затем, ухмыльнувшись, вновь кладёт голову Принцу на плечо, и его лицо теряется за выдохнутым Крысом дымом. — Будет ли мне безопасно в верхнем лесу? Вы ведь сами сказали, что однажды люди могут восстать против их бога. — Мы защитим тебя, — инугами, вновь подав голос и оглянувшись, чувствуя, что ему не по себе от скопившихся демонов низин и сырости за спиной вне логова, всё-таки опустился на колено, протягивая Лису руку. — Или ты нам не доверяешь? Лис, озадаченно поставив уши торчком, глянул на черноволосого нэдзуми, в нерешительности протягивая Псу руку. Как жаль, что нерешительность эта не от того, что Дазай может им не доверять — им, с которыми знаком больше, чем с этим курящим трубку дьяволом, — а от того, что он не уверен, хочет ли расстаться с Принцем. Ода не дрогнул, не согнув пальцев, и Лис всё же вложил в руку Пса свою ладонь. — Идём, Дазай-кун, — Одасаку улыбается, и Анго, глянув на его спину, слегка прижимает ногой к земле его хвост, заходивший в разные стороны. — В случае чего ты можешь на нас положиться. Кицунэ встал, когда его потянули за руку, но подбородка Фёдора-принца коснулись белые хвосты, прежде чем Белый Лис склонился к нему, взяв когтистыми пальцами за подбородок, не убирая руки и из ладони Пса. — Зови меня, когда я буду нужен, — Крыс смотрит на него спокойным взглядом, держа трубку в пальцах. — Я приду с ночным покровом. Люди, знаешь ли, по ночам спят, и опасности мне не будет. — Мы будем ждать! — воскликнул звонким голосом Гогору, взмахнув рукой в перчатке и тут же прижимаясь к одному из плечей Фёдора-принца с прежней широкой улыбкой. — Обязательно возвращайся, — Иван-чан щурится от света, помахав рукой и склонив голову к плечу. Лис всегда возвращается, что бы ни говорил. Крыс ухмыльнулся уголком губ, не говоря ни слова, пока Лис, Енот и Пёс не оказались на пороге логова. Небо совсем потемнело, и вдалеке, кажется, гремел гром. — Приходи к нам, если начнётся дождь, — бросил он негромко напоследок, затягиваясь и закрывая глаза. Лис его слышит, как и Енот, и Пёс. — Приходи ко мне. Укрою. Укроет он. Анго не глух. Енот раздражённо скрипнул зубами, сжимая руки в кулаки. От чего он его укроет? Почему-то каждый раз, когда Лис в опасности, бегут к нему далеко не нэдзуми, а тануки и инугами. Почему-то каждый раз, засыпая в тени раскидистого персика втроём, просыпаются на том же месте только двое, а в воздухе стоит запах сырости и цепочка следов уходит в заросли кустарников; почему-то каждый раз, когда Лис готов сорваться в пропасть или рухнуть в ледяную воду, рядом с ним Крысиный Принц; каждый раз, когда на Дазае появляются новые раны, рядом с ним Крысиный Принц; но каждый раз, когда он пойман в полёте или вытащен на сушу, отдохнув и заскучав, он бежит к нему снова.на двоих одно сердце, девять королевских судеб, и бесшумные звери, и бесстрашные люди.
— Эй, Анго, — Лис лежит на своих хвостах, закинув руку за голову и ногу на ногу, жуя персик. — Как думаешь, что есть звёзды? — Когда тебя в последний раз интересовали такие вещи? — тануки весьма скептично бросил сказанное, сидя под отцветающим персиковым деревом. — Я полагал, тебя интересуют только звёзды из квартала Красных фонарей. — Я серьёзно! — Лис развёл уши в стороны, недовольно кинув на енота взгляд. — Одасаку, скажи ему? — Сказать что? — Пёс отвлёкся от своих мыслей, оглянувшись через плечо. — Ты меня даже не слышал! — Дазай, раздражённо рыкнул, перевернулся на живот, всё ещё лёжа на своих восьми хвостах. — Вот что ты думаешь о звёздах? — Ну… — Ода пожимает плечами, вскинув кверху одно бурое ухо. — Я думаю, что звёзды — это массивные газообразные шары, излучающие свет и удерживаемые в состоянии равновесия силами собственной гравитации и внутреннего давления. Кицунэ и тануки недоумевающе переглянулись. Инугами, чувствуя молчание за спиной, посмотрел на обоих, и его хвост перестал возиться по траве из стороны в сторону. — Что? — Ничего, — Лис встряхивает головой, усевшись на траву и сложив ноги лотосом. Его хвост стоит веером за его спиной. — А ты, Анго? Ты, надеюсь, думаешь иное? — Утешаю себя насчёт этого тем, что это сотни тысяч светлячков, освещающих нам путь под покровом ночи. — Это хотя бы не страшно слышать, — Дазай усмехнулся, выкидывая косточку персика за плечо. — А ты что об этом думаешь, Дазай-кун? — Одасаку наконец повернулся полубоком, упёршись руками в траву. Его хвост снова раздвигает траву позади него в разные стороны. — Что об этом думаю я?.. — Лис задумчиво бросает взгляд вверх. — Когда-то давно я слышал, что звёзды — это короли прошлых столетий, наблюдающие за нами и днём, и ночью, только из-за солнца на голубом небе их не видно. — На твоём месте я бы давно выбросил это из головы, — Анго дёрнул ухом. — Короли прошлого… Будто у нас есть короли. — Ну, мало ли, — кицунэ пожимает плечами. — Лучше глянь: вон то созвездие похоже на цветок шиповника в июне. — По-моему, это больше напоминает яблоко, — тануки, приглядевшись, опустил руки. — Одасаку? — Кость. Это кость. — Кому что, — Дазай усмехнулся, вновь задрав голову кверху и вдруг откинувшись спиной на траву. — Идите сюда. — Я уже слишком стар для этого. — Анго, ты свеж и молод, — тануки фыркнул, подходя ближе и ложась на спину по левую сторону. Пёс улёгся справа. — Куда смотреть? — Вон туда! — Дазай поднимает руку, когтем очерчивая силуэт на небе. — Это созвездие Лисицы. В честь меня. — Не приукрашивай, — енот приподнялся на руках, скептично глядя на Дазая сверху. — Ты не единственный лис в этом мире. — Какой ты скучный, — Лис фыркнул, сложив руки на груди. — Ода-Ода-Ода, смотри, — он указывает рукой куда-то рядом с Лисицей, — это ты. Такая же собачья голова. Нос самой яркой звездой. — Не бывает таких созвездий, — тануки фыркнул, щурясь, и ему по лбу прилетело белым лисьим хвостом. — Ты просто не видишь красоты в мелочах, — Лис повернулся к нему. — Вон, видишь, пять звёзд подряд? Это твой хвост. А выше — твои круглые уши. — Как-то не особо похоже. — Развивай фантазию! — Лис смеётся. — Вот, думаешь, почему у тебя там глаз не видно? — Потому что это не созвездие, а ты выдумываешь на ходу? — Неа. Потому что ты наполовину слепой, вот звёзды и тусклые. — Как смешно. Одасаку, — тануки бросил взгляд в его сторону, — я слышу твой смех. — Дазай-кун хорошо рассказывает. — А ты верь его словам больше. Кицунэ смеётся. Рассказывать что-то, глядя на белые звёзды, всегда интересно. В любом возрасте, с любым окружением… Красных звёзд не бывает, он знает точно, поэтому, стоит Лису глянуть в сторону, в темноту деревьев, две красных звезды тотчас гаснут, не позволяя себя увидеть.кто же ты, мой брат?
кто же ты, мой друг?
кто же ты, моя любовь?