Только бы план Дазая сработал и на этот раз!..
Величественные горы уходили в кольцо тумана, растворяясь в сером небе. С них веяло прохладой и снегом, веяло неизвестностью и холодным одиночеством — складывалось ощущение, что это вовсе не скалы, а гребень огромного дракона, уснувшего на этом месте столетия назад и покрывшегося мхом, травой, поросшего лесом и обледеневшего на вершине своего закаменевшего хребта. Испепеляясь, тяжёлое небо опустило на землю белую испарину, клубясь дымом над зелёной травой и застилая взгляд вперёд; Князь демонов низин остановился, принюхавшись и внимательно слушая окружение. Он знает, что нэдзуми верно следуют за ним, но сейчас он вышел вперёд и стоял, ожидая знака или постороннего звука. Но — ничего. Он уже готов был ринуться в направлении вытоптанной тропы к вершине горы, как вдруг из тумана впереди показался фиолетовый огонёк, вспыхнувший белым светом изнутри и словно поманивший за собой. Фёдор склонил голову к плечу, прежде чем одинокое пламя плавно подлетело к нему, обжигая теплом, облетело вокруг головы, покачалось на одном месте и застремилось к тому месту, откуда вылетело — и Крыс понял, что его зовут. Здесь, на каменном плато в расщелине между скалами, где заканчивалась трава и откуда скрытая от посторонних глаз пещера вела в самое сердце горных предтеч, поросшая мхом и спрятанная за низкими ветвями и угрюмым выступом сверху, не было ни души, и лишь нечеловеческий взор мог видеть запертые завесой священных демонов ворота-тории, сверху которых сидел лесной дух с лисьими хвостами, спустивший одну из ног книзу и держащий на раскрытой когтистой ладони фиолетовое пламя. Манивший Фёдора-князя огонёк взметнулся кверху, рассыпаясь искрами над лисьей головой, и вышедший из тумана Дост-кун, развёдший руки в стороны в приветственном жесте, только хмыкнул, смотря глаза в глаза. — Всё-таки жив, — Крыс усмехнулся, раскачивая длинным бесшёрстным хвостом. Лис, не сводя с пришедшего взгляда, только ухмыльнулся уголком губ. — И давно духи неба стали брать духов земли на должности принеси-подай? — Скажем, это была моя личная инициатива, — Лис осклабился, распуская веер хвостов за спиной и проводя пальцами под своим подбородком, держа локоть на колене согнутой ноги. — В конце концов, я просто выполняю свою работу проводника, приписанную мне как духу леса. — Тогда я, считай, выполнил свою работу, приписанную мне как демону в облике крыса, — Князь нэдзуми дёрнул ухом. — Али не веришь? — Верю-верю, потому ничего и не говорю, — кицунэ, устало вздохнув и мягко спрыгнув на землю, спрятал руки в рукава, и на момент из-под всколыхнувшегося ворота ханьфу показались чистые белые бинты, перевязывающие грудь и переходящие к животу. — Так что, идём со мной? — Сразу после того, как скажешь, куда ты меня ведёшь, — Крыс не сдвинулся с места, приложив руку к подбородку, и, казалось, туман позади его спины слегка подёрнулся, когда кто-то из его невидимой в тумане орды голодных демонов низин качнул хвостом. — М, а я думал, Крысиный Князь будет поумнее, нежели станет задавать подобные вопросы, — лисьи глаза хитро сверкнули, стоило съязвить, но демон не шелохнулся. — Неужели не знал, что чужую землю, именуемую резиденцией, просто так забрать нельзя, если не хочешь навлечь на себя гнев других демонов? Или, быть может, даже богов… — на лицо Князя упала тень, но перебивать он не стал. — Священная земля должна быть отдана по праву, прописанному в священном свитке, спрятанном в таком месте, которое не обнаружит простой смертный и которое не обнаружит простой демон, если ему не укажут сюда путь, — Лис выдержал паузу, прикрыв глаза, и продолжил: — Чтобы ты по праву получил её взамен отмены своего проклятия, необходимо окропить свиток своей кровью. Ну, знаешь, чернила можно свести, а кровь почуешь, даже если она сотрётся от времени. Так понятнее, куда я тебя веду? — Никогда не слышал о священных свитках, тесно связанных с территориями определённых демонов, — Крыс прищурился. — Ты и не мог, ваш род кочевный, — Лису, казалось, доставляло удовольствие между слов проводить границу между ним и крысами. — Мы, кицунэ, обитаем в каждом уголке леса, потому нам тоже неведомы такие заморочки. А вот тенгу или цуру, облюбовавшие горные пики и вершины водопадов… Или Королева Журавлей тебе не рассказывала? На этом Фёдор промолчал. Дазай молча засчитал один-ноль в свою пользу, прикрывая рот рукавом, чтобы скрыть ухмылку. — Ну да, конечно, такие вещи ведь не рассказывают каждому встречному-поперечному, — Лис отвернулся, дёрнув ухом. — И, предугадывая твой вопрос о том, почему тебя встречаю я, жалкий лесной дух, а не непосредственный Король Тенгу, отвечаю сразу: он ждёт тебя там. Там, где бумага, чтобы собственными глазами увидеть, что пожертвовал своими землями ради спасения своего народа не зря. — Это хорошо, что ты сводишь мой вынужденный разговор с тобой к минимуму, — Дазай лишь недовольно глянул на ухмыльнувшегося Дост-куна, который, кажется, сказанной фразой выровнял счёт. — Последнее желание будет? — Естественно, — Фёдор не переставал улыбаться. — Убеди меня в том, что в этой пещере меня не поджидает ловушка в виде притаившейся армии твоего короля. На этот раз замолк Дазай. Крыс внимательно следил за всеми его движениями, прекрасно видя, как Лис сомневается. Думает. Интересно, о чём? О том, как доказать, или о том, как соврать? Кицунэ качнул хвостами, посмотрев в землю и разведя уши в стороны, пока вдруг не пожал плечами и, поставив одну из рук вбок, не почесал второй рукой затылок. …Чуя смотрел свысока, стараясь особо не высовываться. Прятаться за грядой камней над выступом было не очень хорошей идеей, но иного выбора не было. В конце концов, у них вообще не было выбора! А слова Дазая звучали правдиво: «Достаточно просто заманить их в пещеру и завалить камнем проход — они не выберутся, даже если будут точить его своими зубами». Правдиво до этого момента, правда, потому что идея со священным свитком была вообще бредовой. Чтобы ёкаи — и с кем-то обсуждали, где им жить? — Ради всего святого, что осталось в твоей голове, Дазай, заткнись, — Чуя накрыл рукой с кольцом на безымянном пальце лицо, слыша, о чём говорит Лис. — Какой гнев богов, какая подпись кровью, что ты несёшь… — По крайней мере, он говорит это весьма убедительно, — Акутагава рядом, поглядывая в щёлку между камнями, пожал плечами, говоря вполголоса. — Я бы поверил… — Атсуши, устало пересев с корточек на колени, выгнулся, давя руками на свою затёкшую спину. — Ты во что угодно поверишь, даже в мои чувства, — Рюноскэ хмыкнул рядом, на что Накаджима, покраснев, нахмурился. — Неважно, что он говорит, — Коё-сан по левую руку молодого Короля шепнула прямо на ухо. Он, Чуя, предлагал ей остаться во дворце в подмогу Йосано-сан, но Лисица ответила, что справится сама, а наставница — что не останется в стороне, когда её дому и её людям угрожает опасность. — Главное, чтобы всё сработало. — Я искренне хочу в это верить, — Накахара покачал головой, слегка вытягиваясь, сев на колено, и глядя за плечи наставницы: Семихвостый Лис, тенгу-стражники, оставшиеся здоровыми, и несколько мирных жителей, которых по пальцам пересчитать можно, вызвавшиеся помочь и прекрасно понимающие риск, поймали взгляд короля. Никто не знает, получится ли, но все искренне надеются, готовые сражаться до последнего — в конце концов, на волоске сейчас жизни не только Воронов. — Лазутчики! — вдруг зашипел Лис, скалясь и щетинясь, прижав уши к голове, и все тенгу как один замерли, лишь Чуя моментально кинул взгляд вверх: кицунэ с его собачьим чутьём первым заметил угрозу сверху, и теперь сам Молодой Король видел два светлых пятна, легко карабкающихся по выступам сбоку. Князь Крыс оказался далеко не так прост, заслав вперёд своих приближённых, и теперь операция была на грани провала, если его разведчики заметят, что дееспособные тенгу никуда не делись. Но Король Тенгу не был бы самим собой, если б не прислушался к одному хитрому лесному духу, который учёл такую возможность. Сразу после оглашения кицунэ о вторжении чужаков Вóроны расправили чёрные крылья, покрытые на перьях изморозью и каменной пылью, и скрылись под ними, замирая и едва не задерживая дыхание. Светлого Лиса скрыло крыльями Коё-сан и тенгу-стражника, между которыми он находился, Накаджиме закрыл рот Акутагава, хватая за плечи и прижимая к себе сбоку, глядя вверх, на собственные крылья. Воцарилась тишина, лишь воздух всколыхнулся, и стало слышно, как когти нэдзуми царапают скалу, приближаясь к месту засады. В любой другой момент Чуя сказал бы, что Осаму — полный придурок, который привык уповать на случайности и везение, но и в этот раз правда была на его стороне: у Крыс великолепные слух и нюх, но их зрение оставляет желать лучшего. «Тем более если ты вспомнишь, что один из них слеп на глаз», — подметил он тогда с ухмылкой, но Молодой Король лишь глаза закатил. Каков был шанс, что сработает? Накахара не дышал, закрыв рот и нос руками. Не дышал рядом никто; все словно одновременно уверовали в удачу, повернувшуюся к ним лицом, когда на слившиеся с тёмной горой крылья демонов посыпались маленькие камушки, вылетающие из-под крысиных когтей. Сквозь перья Рюноскэ видел, как Палевый Крыс, остановившись в нескольких взмахах крыльев над ними, принюхался, щурясь и поднявшись на задние лапы. Серый, кажущийся в светлом тумане почти белым, перемахнул через его голову, вытянув нос по воздуху следом. Не дышать… — Від цього запаху ворон всюди складається відчуття, що я в курнику, — Палевый Крыс поморщился, дёрнув ухом и потерев за ним передней лапой. Накахара нахмурился. Неужели кицунэ считают тенгу пахнущими точно так же, как и все другие птицы?.. — Эти горы испокон веков облюбованы крылатыми демонами, Николай, — Серый Крыс свесился книзу, обвивая хвостом каменный выступ и упираясь когтями передних лап в скалу. — Неудивительно, что каждый скол пропитан ими. — Ніс у мене від них лоскоче, — Гогору, поморщившись, чихнул, и из-под его лап выскользнул небольшой камень, просвистевший перед носом вовремя подобравшегося собрата и стремительно полетевший по склону вниз, скрывшийся в посеревших от каменной пыли перьях и со всего размаху придавивший Атсуши хвост. Рюноскэ плотно зажмурился, скалясь, когда Накаджима, которому он закрывал рот, от неожиданной боли вцепился зубами в его кисть, чтобы не вскрикнуть. — Слишком уж сильно здесь пахнет. Чуя напрягся, тихо выдохнув. — Мало ли, здесь было чьё-то гнездо. Вернее, чей-то дом, — Ваня пожал плечами. — Пониже бы проверить, шибко звідти несе. У Коё в глазах на секунду отразился ужас. Если нэдзуми спустятся, играть в прятки дальше не будет иметь смысла. — Если спустимся, Дазай нас заметит. «Дазай?» — Чуя понял, что ему не послышалось, когда встретился с вопросительным взглядом Акутагавы. Всё-таки они встречались раньше. Лишь бы то, что нэдзуми решили напасть на тенгу, не было связано ещё и с отношениями Князя и Лиса. — Ладно, йдемо, — после этих слов Палевый Крыс собрался и прыгнул в сторону, цепляясь за выступ когтями. В один момент он посмотрел вперёд себя, кивая кому-то невидимому. — Федір-князь чекати не буде! — И всё-таки всё можно было решить мирным путём… — Серый Крыс вздохнул, постояв на уступе ещё немного, прежде чем последовать за напарником. Каменная крошка посыпалась со скалы прямо на перья, стоило Крысам уйти, и лишь спустя несколько минут затишья Король Тенгу развернул крылья, тяжело выдыхая и чувствуя, как сильно бьётся его сердце. — Надо же, хах… сработало, — он взялся за голову, вытирая испарину со лба. Казалось, с тактом сердцебиения пульсируют и его зрачки. Коё-сан ещё всматривалась в скалы над головой, пока кицунэ, хрустнув затёкшей шеей, принюхивался к ветру. Акутагава, стоило Крысам исчезнуть, зашипел, вырывая свою руку из хватки тигриных зубов и хватая её второй, резко распушив от боли крылья, Накаджима же с тихим поскуливанием сбросил камень со своего хвоста в сторону, взяв его в руки и прижав к лицу, растирая и выпрямляя. — Необязательно было хватать меня своими клыками! — негромко и полушёпотом прошипел Рюноскэ, встряхнув почти прокушенной рукой в крови. — Ты мне кисть едва не откусил. — Извини, но мне чуть хвост не поломало! — Атсуши прижал уши к голове. — Да он бы у тебя всё равно отрос заново. — Я, между прочим, всё чувствую даже при таком условии! — Накаджима разгладил помятый хвост, аккуратно выпуская его из рук и хмурясь. — Или ты думаешь, что я бесчувственен, как ты? — Насчёт чувствительности не ведаю, а вот мозгов бы тебе точно побольше, — Акутагава всё ещё щурил один глаз, пытаясь размять пальцы окровавленной руки. — Чш, — Чуя, вслушиваясь в разговор Лиса и Князя снизу, махнул рукой на телохранителя и бакэнеко. — Позже разберётесь. Ворон и Тигр замолкли, зыркнув друг на друга, но всё же обратившись во слух… — Знаешь, что? Я согласился всего лишь быть проводником, а не играть с тобой в угадайку, — Дазай развёл руками в стороны. — Ты же прекрасно понимаешь, что если зайду я, то притаившаяся армия из пяти калек и двух здоровых меня не тронет, а если зайдёшь ты, то на твой захват на нас нападут твои оголодавшие монстры, так что в любом случае мы в проигрыше. Нам нет смысла устраивать тебе засаду ценой стольких жертв. — Умно, умно, — Князь покачал головой, мол, недурно. — Тогда позволь проверить мне, — и, помолчав и посмотрев куда-то вверх, убедившись, что ничего подозрительного вроде как не замечено, вскинул руки кверху и негромко дважды хлопнул в ладоши. Казалось, сам воздух затрясся; Дазай невольно склонил голову, чувствуя дрожь земли, прежде чем глянуть вперёд: из-за спины Фёдора-князя, огибая его, как преграду, посыпалась чёрная волна демонов низин, огромных и мохнатых, с длинными хвостами и жёлтыми зубами, лысыми лапами, от которой Лис, даже не пытаясь пригнуться, укрылся наверху красных ворот-тории. Шумная и пищащая орда скрывалась в маленькой пещере, словно набиваясь туда под завязку. Чёрт… если бы там и был кто-то живой, он бы погиб просто от того, что его затоптала эта туча. Хорошо, что подземелья были пусты. С минуту царила тишина. Фёдор не двигался с места, смотря в тёмный проход, пока не увидел, как в далёкой черноте тут и там засверкали красные глаза. Князь улыбнулся, а вот Лис с опаской поглядел вглубь, разведя уши в стороны. Да уж, орда… — Ну? — Дазай поглядел на Дост-куна, качнув хвостами. — Теперь веришь, что там пусто и никакой засады? Фёдор не ответил. Он неспешно зашагал ближе, проходя мимо Дазая, и всё смотрел вверх, наблюдая, как в какой-то момент со скалы посыпались маленькие камушки. Ничего необычного — возможно, Гогору и Гончар проходили мимо вновь. Нэдзуми, махнув лысым хвостом в сторону и остановившись прямо на пороге пещеры, обернулся на Лиса, но тот только подошёл ближе, кивнув головой вперёд: «Чего стоим?» И Фёдор сделал шаг вперёд даже тогда, когда камушки как бы невзначай посыпались книзу снова. Его взгляд остановился лишь на небольшом чёрном пере, медленно, кружась, слетевшим сверху между ним и Дазаем, мягко и бесшумно ложась на землю. Оба проводили перо взглядом, и на секунду на лице Осаму отразилась… невыговариваемая эмоция, застывшая между разочарованием, недовольством и испугом. — Да, я верю тебе, что внутри засады нет, — Достоевский смотрит прямо в глаза, и уже по его интонации Осаму понимает, что всё пошло крахом именно с этого момента. — Просто потому что она извне. Дазай не успел и слова сказать, как Фёдор увернулся в один прыжок от падающего на него камня и, перевернувшись через голову, отталкиваясь от земли руками, отскочил на ноги в сторону: вместе с осыпающимся сверху входом пещеры изнутри, как чёрная подземная скверна, начали выползать демоны низин, пока по их головам и мордам не начали прилетать увесистые горные осколки. Крысы пищали, оставаясь внутри, и Дазай еле успел отойти, чтобы по его голове не прошёлся очередной демон. Камни падали, заволакивая проход, но один из самых больших камней не сдвигался с места: как бы тенгу не пытались толкать, его будто заело, и рыжий Король, взмахнувший крыльями в небо, встал ногами на камень, глядя вниз. С земли, из-под ворот-тории и вокруг них, на него смотрел десяток чёрных демонов, взъерошенных и очень злых, скрежещущих зубами и даже не думающих обращаться людьми, и среди ёкаев стоял он — Фёдор-князь, щёлкающий фалангами вытянутых пальцев на одной из рук. Камни сдержали основную массу, но это не означало, что демоны не смогут разломать заваленный проход, если навалятся толпой. — Я приятно удивлён вашей смекалистостью, его величество Два Крыла, — Князь усмехнулся, встречаясь взглядом теперь с голубыми глазами вверху. — А я ведь давал время уступить мне без всяких жертв. Что ж, боюсь, мне всё же придётся устранить всех. — Только через мой труп ты получишь мои земли, — Чуя сжал руки, прищурив глаза и хмуря рыжие брови. Туман над ним крутился белыми всполохами, словно дым над пламенем, когда к нему с ворот перепрыгнул Девятихвостый Лис, сверкнувший тёмными глазами, а из этой завесы смога вокруг большого камня показалось больше десятка вооружённых тенгу, обращённый кицунэ с далеко не добрыми глазами и демон-тигр. Чуя, прекрасно понимая теперь, что схватки не избежать, хрустнул кулаками: — Ну что, стенка на стенку? — С удовольствием, его величество, — усмехнулся Князь и, отведя уши назад, громко свистнул ввысь сквозь свои передние резцы. С неба послышался крик. Одинокий и пронзительный птичий крик, прежде чем туман разверзся серым небосводом, а с него посыпались, словно лезвия, длинноклювые цуру, сверкая наручами стальных когтей на тонких ногах — все они вцепились в скалу над головами тенгу, когда те подняли глаза. Одна из таких лап, промахнувшись мимо тёмной головы Дазая, не промахнулась мимо одного из его хвостов и, сжав железные когти, с размаху швырнула огненного демона на землю, после чего приземлилась сама, обращаясь Королевой подле Крысиного Князя. Чуя только и успел проводить Осаму взглядом, пропахавшего носом траву до линии деревьев, прежде чем смерил презрительным взглядом предводительницу журавлей. Спелись, чёрт возьми! — Как всегда вовремя, — Достоевский улыбнулся, глядя Агате в глаза, и та, тихо усмехнувшись, элегантно расправила руку, на которой красовалось подобие перчатки со стальными когтями. — Как и обещала, — их взгляды пересеклись, прежде чем оба, улыбаясь, поглядели на тенгу. Атсуши подле Рюноскэ нервно сглотнул.Этой битвы было не избежать.
Дазай, приподняв голову и вытряхнув всю землю, набившуюся в рот, впервые, если честно, видел, как тенгу-стражники, взмывая в воздух, оборачивались своими чёрными крыльями и становились большими чёрными Вóронами, держащими смертоносные копья в своих серебряных клювах. Журавли от ударной волны воздуха вскрикнули, щёлкая клювами, и разлетелись в стороны, наполовину осаждая деревья вокруг и наполовину бросаясь в атаку. Фёдор и Агата обратились одновременно: первый ссутулился, словно оборачиваясь с ног до головы своей меховой накидкой, и вытянулся вперёд, становясь на руки-лапы; у второй из её одеяния выросли крылья, слившиеся с руками и ставшие белыми перьями, из-под длинной полы вышагнули длинные птичьи ноги, шея с чёрным клювом вытянулась вверх, прежде чем Королева взмахнула крыльями и легко оторвалась от земли. — Не дайте крысам выйти наружу! — Чуя, продолжая стоять на камне, вскинул голову вверх, обращаясь к остаткам своих обращённых сил, и Вороны чёрной стаей, сложив крылья, клином спикировали вниз. Сердце билось так громко, что закладывало уши, но молодой Король, преодолевая себя, спрыгнул на уступ к оставшимся верноподданным, выглядя совсем не весело: — Атсуши-кун, ты нужен мне здесь, — оборотень тут же прижал уши к голове, но взгляда не отвёл: — Этот камень необходимо сбросить по моей команде. — Я же один и с места его не сдвину, не то что… т-толкнуть, — Накаджима нервно сглотнул, но тенгу лишь положил руку на его плечо, от чего бакенэко и вздрогнул. — Помни о том, что ты Золотой Тигр, а не простой мальчишка или демон вроде нас, — Накахара насильно выдавил уставшую улыбку. — Мы не будем подпускать к тебе орду, а ты держи ухо востро. Атсуши замешкался, но всё же, зажмурившись, приложил правую руку к виску, выпрямившись. Чуя расслабленно выдохнул. — Вот и хорошо. Остальные? — теперь он обернулся через плечо, встречаясь с тремя парами глаз взглядом. — Рюноскэ, Коё-сан, Куникида-кун, вы нужны мне внизу. — Отлично, — Озаки злобно ухмыльнулась, когда на её лицо упала тень, и хрустнула костяшками бледных рук. В скрытых внутренних демонах своей старшей наставницы Чуя не сомневался. — Не обещаю, что не будет кровопролития. Акутагава молча кивнул. Семихвостый Лис без слов обратился, вставая на четыре лапы. И мог ли Чуя подумать, что когда-то ему доведётся биться не на жизнь, а на смерть? Дазай ощетинился, когда Фёдор стал подходить к нему сквозь грызущуюся толпу: Вóроны, держащие оборону у завала, отбивались от нэдзуми извне, стоя кольцом, а те, кто был за их спинами, не давали рвущимся наружу демонам развалить сдерживающие их камни — в конце концов, от размашистого удара когтями по морде любой отпрянет, а от копий в глаза многие не хотят оставаться слепыми, — Журавли атаковали сверху, но благо что Семихвостый Лис хватал их за крылья, расшвыривая в стороны и бросая на землю, не обращая внимания на раны от их стальных когтей. Когда Князь собрался, прыгая вперёд, Осаму отскочил в сторону, стирая кровь со лба — всё-таки хватка журавлиным оружием далеко не мягкая, — отряхнул ханьфу и усмехнулся, поманив к себе пальцем. С недавним ранением в живот, хоть он и демон, сражаться не очень удобно, но жить захочешь — не так вывернешься: стоило Крысу кинуться вперёд, делая взмахом хвоста подсечку и роняя Лиса наземь, Дазай не замедлился с обращением своих ног в лисьи и толчком в живот просто скинул демона с себя, переворачиваясь на живот и тут же вставая. Нельзя дать себя укусить! Накахара не обращался. Вернее, даже не успел: стоило всем остальным спрыгнуть, сверху на него обрушилось два Крыса, сбивая с камня и роняя с высоты на землю. Палевый, хохоча и говоря, что обманов не прощает, схватил лапами за руку, утягивая за собой, и вместе с Серым, скакнувшим до кучи сверху, Чуя почувствовал, что под ними сейчас сломаются ворота, чудом не задетые камнями — и точно: верхняя перекладина под весом двух демонов затрещала от удара и проломилась книзу. Глухо скатываясь в клубке двух демонов на землю, чудом уцелев, всех троих раскидало в стороны: Серый кубарем улетел в кусты, Палевому защемило хвост между камнями, не дав и приземлиться, и подбросило кверху, тенгу проехался по острым камням, ударившись спиной о камни и замирая. Чёрт тебя дери… Чуя только кровь сплюнул, тяжко приподнимаясь на колено и держа крылья у земли, не зная, что это — удача с его стороны или карма со стороны Крыс, — учитывая, что, проломав собой ворота-тории, у него не сломалась спина. Перед лицом сверкнуло что-то стальное — на секунду Чуе показалось, что в этих железных когтях он увидел отражение своего удивлённого и оцарапанного лица, — как вдруг это что-то резко ушло в сторону от удара чёрным крылом сбоку. Сама Королева Цуру, перевернувшаяся в воздухе и оставившая глубокие борозды на земле от оружия на своих лапах, пригнула голову с длинным клювом к земле, злобно щурясь светлыми глазами: Ворон, сбивший её со смертельной для молодого Короля траектории, обратился, приземляясь на ноги, и протянул Чуе руку, поднимая с колена. — Целы? — прохрипел знакомый голос, и Чуя, встряхнув головой, усмехнулся. — А она не теряла времени, — Акутагава на это лишь кивнул, закрывая Накахару рукой и расправляя крыло. — Какая подлость с вашей стороны — атаковать исподтишка, — Ворон смотрел Цуру прямо в глаза, когда та выпрямилась, высоко подняв голову и клацнув стальными когтями. — Какая подлость с вашей стороны — в угоду собственным желаниям вынуждать страдать других, — её голос звучал со стальными нотками. — Чем быстрее мы справимся, тем меньше умрёт ваших людей, король неба. — Нет уж, — Накахара, оскалившись, отодвинул руку Акутагавы в сторону, выйдя вперёд. — Как они к нам, так к ним и мы, и свою землю я просто так не отдам, даже если на меня ополчится народ цуру. — Не смею переубеждать, — Агата только щёлкнула длинным клювом, впившись железными когтями в землю и резким движением поднимая пыль в воздух. Накахара, закрывая рукой глаза, и Акутагава, обращающийся чёрной птицей, одновременно кинулись в стороны, и Кристи пролетела точно между ними, задевая когтями лицо — красные полосы порезов брызнули в пыли, но Чуя не дрогнул, хватая Цуру за одну из лап и, ненамеренно рывком срывая крепления наручей-когтей, отшвыривая в сторону, не давая вовремя расправить крылья: Королева, оставшись лишь с одной вооружённой лапой, вписалась спиной аккурат в чёрно-белый бок Князя, снося его вбок. Дазай, приготовившийся защищаться, только удивлённо белые уши вскинул кверху, тут же глядя в сторону Накахары и показывая большой палец вверх. Чуя усмехнулся, утирая кровь с щеки и отряхивая руки, встав на ноги. Если окинуть взглядом поле боя, ни Гоголя, ни Гончара вокруг уже не было — расслабляться было рано. — С девушками не дерусь, но, фактически, я и не ударил, — Чуя отряхнул одежду на плече, проводив Королеву взглядом и щуря глаз, со стороны которого на щеке красовались три глубоких пореза. — Помоги другим, я справлюсь сам, — Акутагаве дважды повторять не надо: зависнув в воздухе на минуту и удостоверившись, что Его Величество вполне в силах справиться в одиночку, кивнул и взлетел выше, оставляя Тенгу наедине с Лисом, вставшим к нему спина к спине. — Явился — не запылился. — Битва только началась, а ты уже выглядишь так, будто тебя по ней несколько лет мотает, — Дазай усмехнулся, уже даже не стирая кровь с губы, стекающую на подбородок. — Говорит мне тот, кто самым первым поел земли. — Я просто с женскими особями не привык драться. — Ну-ну, зато они тебя за волосы таскают только так, — в это время мимо обоих пролетело три чёрных нэдзуми один за другим, сталкивающиеся друг с другом у скалы и опадающие в порядке домино на землю — у одного, кажется, даже выпал передний зуб. Следом за ними в гору воткнулись клювами несколько журавлей, и, судя по тому, как они не торопились приходить в себя, у них до сих пор крутились перед глазами звёзды. В той стороне, откуда прилетели пострадавшие, стояла Коё-сан собственной персоной, отряхивающая руки и ни разу не задетая. Дазай и Накахара только переглянулись. — Вот поэтому и не дерусь. — Мальчики, нужна помощь? — Озаки, говоря без пауз, пригнулась, когда над её головой столкнулись железными когтями два журавля и отлетели друг от друга, как пружины. — Справимся! — Лис дёрнул ухом, жмурясь обеими глазами, а вот Чуя сполна наблюдал, как его наставница, закатав рукава чёрного одеяния, схватила одного из бегущих на неё демонов-крыс за хвост, дёргая назад и оглушая всех остальных, бегущих следом — линейка нэдзуми, ударяясь своими носами в чужие спины, рухнула наземь, расползаясь в стороны. — Теперь я вижу причину, по которой Мори-сан называл её моей наставницей. — Если она учила тебя драться, почему ты всё ещё не убил меня? — Ещё чего, руки об тебя марать, — Чуя цыкнул, вздохнув, и, заметив краем глаза запёкшуюся кровь на лице Дазая, повернулся вполоборота, вытирая большим пальцем и растирая красные разводы, чтобы хоть как-то стереть пятна. — Что, Князь уже надавал тебе по лицу? — Нет, губу прикусил, смотря на тебя, — Дазай фыркнул, отведя уши назад, когда Накахара коснулся разбитой губы. — Можно и аккуратнее! — Неженка. Когда Коё взмахнула крыльями, отрываясь от земли и обращаясь птицей, с земли на неё прыгнул один из демонов с отколотым резцом, но появившийся буквально из ниоткуда Куникида прыгнул с земли, смыкая зубы на крысиной шее, и отбил атаку: от его трепка демон обмяк, после чего был отшвырнут недвижимым мешком шерсти в сторону. Оба переглянулись — Ворона и Лис — и, пока один взял зубами тело, вторая взялась за хвосты бессознательных демонов, потащили успевших выбраться из заваленной пещеры нэдзуми обратно к ней, чтобы вернуть и чтобы неповадно было другим лезть наружу к своему Князю. И так бы Накахара счастливо и подумал, что о нём все забыли и можно передохнýть, как вдруг над головой мелькнула большая тень, и глазам предстал Палевый Крыс, сверкающий глазами, раскрывший пасть и явно готовый напасть: — За тобой должок, царь! — Не будет мне покоя, — Чуя выдохнул сквозь зубы, чувствуя, как Осаму подошёл к нему едва не вплотную, явно щетинясь: с его стороны к ним подходил Серый Крыс, улыбающийся своей почти белой мордой и не спускающий с них глаз. Дазаю, наверное, ещё хуже. Конечно, вынужден сейчас перегрызать глотку тем, с кем якшался когда-то, а может, даже дружил… Рюноскэ подоспел вовремя. Атсуши вжимался спиной в камень, вцепившись в него когтями, когда видел окружающих его журавлей. Белые Рыцари Агаты-сан ничуть не изменились с их прошлой встречи, и, помня, как они без труда наваляли и Ворону, и Тигру, Накаджима не имел никакого желания лезть с ними в драку сейчас. Единственное, что он делал — это резко уходил вниз и подпрыгивал на тигриных лапах вверх, когда Рыцари разили своими клювами-мечами и били железными когтями на лапах, оставляя на огромном валуне белые борозды. — Ребята, давайте решим по-хорошему? — Атсуши резко ушёл в сторону, когда один из журавлей ударил и попал в камень. — Мы с вами уже общались, мы вроде как даже знакомы, разве нет?.. — от удара в живот Накаджиму спасла только его реакция — он прыгнул и схватился за край камня, взбираясь наверх. — Я не хочу с вами драки, да и вы, я уверен, тоже не в восторге, что вас ввязали в эту войну… эй! — Накаджима попятился назад, когда несколько Рыцарей, распушивших белые перья и явно не будучи настроенными всё решать по-хорошему, вспорхнули в небо и стали наступать, вынуждая Атсуши отступать к краю. Его задняя лапа скользнула в пропасть, когда он на секунду обернулся через плечо и увидел, как под ним в воющей и дерущейся гуще не отличить тенгу от нэдзуми, лишь мелькают белые пятна цуру; он нервно сглотнул, прижав уши к голове и вовремя закрывшись лапой от когтей в лицо — белая шерсть на предплечье тут же окрасилась красным, прежде чем Атсуши, оскалившись, перехватил вновь атакующего цуру за лапу и швырнул в сторону. Шерсть на затылке встала дыбом. Выстоять в одиночку против натасканных биться Рыцарей Агаты-сан — гиблое дело. Он, конечно, выстоит, но какой ценой? Накаджима по-прежнему не в курсе, регенерируют ли его глаза, если ему их выцарапают или вырвут, а если проткнут сердце — восстановится ли? Погибать не хочется. Оборотень уже выпустил когти, размахивая хвостом, и журавли невольно замерли, когда за спиной оборотня распахнулись чёрные крылья. — Не хотите по-хорошему? — Атсуши хитро прищурился, медленно приподняв лапы и позволяя другим рукам с его спины сцепиться локтями за локти. Он пригнулся, и появившийся над ним телохранитель Короля, приподняв ногу и согнув её в колене, практически лёжа спиной на тигриной спине, упёрся чёрной макушкой в белые волосы, ухмыльнувшись. — Будет по-плохому, — голос у Ворона низкий, чистый, без хрипотцы. Резкий выпад вперёд: Тигр едва не ударился лбом в камень, но перебросил Ворона через себя — Рюноскэ лапами птицы с изогнутыми когтями схватил двух Рыцарей за длинные шеи и пригвоздил к уступу, сброшенный с камня. Тигра перебросило через спину Ворона, стоило тому перевернуться, и, оттолкнувшись от горы, зверь схватил и потянул за собой вниз ещё нескольких — от удара (всё же мощные тигриные лапы придавали значимый вес щуплому демону) не все даже сложили крылья. — Не стой! — рявкнул голос позади, и Акутагава закашлялся. — Бросай! На самом деле, Атсуши был далеко не в восторге от того, что дерётся. Когда защищаешься, меньше риска навредить другим, а когда атакуешь — вина полностью на тебе. Но война есть война, и порывов добродетели она не оценит хотя бы в лице врага, который норовит пронзить твою грудь насквозь. Тигр в один взмах лапой столкнул всех птиц со склона вниз, в гущу драки, и некоторые ещё сумели раскрыть крылья над головами демонов, кое-как шумно взлетая и исчезая где-то в гряде деревьев, а некоторые… — Атсуши, камень! — Акутагава вдруг бросил это, уже развернувшись. — Падает! Накаджима только устало вздохнул, но тут же подорвался с места, на своих четырёх перемахивая через Ворона и со всей силы цепляясь когтями в валун. Он покачнулся — видимо, балансировка Тигра на краю и удары Рыцарей ему не понравились, — но упасть сейчас он не может — рано! Оборотень упёрся задними лапами в каменный уступ, стараясь держаться, тенгу же облетел с другой стороны, вжавшись спиной с другого краю и зависнув в воздухе — нельзя дать камню упасть и загородить проход сейчас. Внизу ещё свои! — Накахара-сан! — хриплый голос Ворона, срывающийся на кашель, раздался над полем боя, и молодой Король, далеко внизу спарировавший удар Серого Крыса, тут же поднял голову. — Мы не сможем долго держать! — Твою же, — Чуя цыкнул сквозь зубы, отвлёкшись, и от смертельного укуса его спасло только то, что Осаму среагировал вовремя и оттянул его за руку в сторону. — Тц… Мы скоро! — голубые глаза непроизвольно забегали по окружению, но никто из стражников, отважных добровольцев или приближённых не был свободен: периодически мимо пробегал Палевый Лис — гонял демонов либо он, либо целая свора нэдзуми гоняла его, а он как здравомыслящий не давал себя на растерзание, — Коё-сан не подпускала к Чуе Королеву Цуру, отвлекая на себя — в конце концов, никто так хорошо не сразится с девушкой, как другая девушка — и принимая на себя же удары, — Накаджима и Акутагава «немного» заняты, Дазай сейчас рядом с ним. — Только держитесь! — Легко сказать… — этого Накахара-сан уже не услышал, и Рюноскэ повернулся спиной, упираясь руками в камень; страшно представить, какую силу прилагает сейчас Накаджима, чтобы сдерживать огромный валун на краю уступа… — Это, конечно, всё прекрасно, — Дазай оттолкнул Накахару в сторону, и аккурат между ними пролетел один из Крыс, отвлёкшийся на лакомый кусок в виде Молодого Короля бунтующего народа — нэдзуми вообще слетались на короля в эпицентре, как мухи на мёд. — Но было бы неплохо, — в это время уже Чуя прыгнул Осаму на руки, и тот по инерции пригнулся, пропуская прямо над своей головой атакующего журавля, — если бы ты хоть немного отвлёкся на битву. — А я что делаю, по-твоему? — Чуя мрачнее тучи упёрся рукой в тёмную лисью голову, взмахивая крыльями и взмывая в воздух, будто подпрыгивая над Лисом, и в это время под тенгу и над кицунэ столкнулись два демона низин, тотчас разлетевшиеся в стороны. — Языком мелю? — опустившись на землю, Накахара взял Дазая за когтистую руку, отшагивая назад и намеренно заваливая его на себя, словно в танце — удар когтями Белого Рыцаря отрезал лишь несколько волосков с одного из лисьих хвостов. — Я, между прочим, спасаю твою жизнь. — Я ценю твой порыв любви ко мне, — Осаму также взял Чую за руки и сделал поворот как раз в тот момент, когда над головой тенгу пролетел черный журавлиный клюв. — Очень ценю, правда, — стоило лишь наклониться, чтобы коснуться губами руки Накахары, удар острым клювом развернувшегося и пикирующего цуру вновь просвистел мимо. — И я искренне надеюсь, — Дазай выпрямился вновь и повернулся, прижав Накахару в грязи и запёкшихся кровавых разводах на недовольном серьёзном лице к себе и подбросив, потому хвосты нэдзуми, делающие подсечку, не только промахнулись, но ещё и были потоптаны кицунэ, — что сегодняшний вечер, — Накахара опустился на ноги, и, когда Осаму резко наклонил его на руке, ногой Молодого Короля попал точно в нос одного из крыс, с писком отлетевшего в бок, — мы проведём вдвоём. Круг вокруг них заметно утих. Некоторые лежали, некоторых лежачими просто придавило, некоторые приходили в себя, держась за головы и носы. Лицо Дазая склонилось ниже, это хитрое лицо с улыбкой разбитых губ, пока он держал своей рукой одну из рук Чуи вытянутой, а вторая его рука держалась за его шею, но взгляд Накахары переместился со взгляда карих глаз куда-то в сторону. — Что скажешь насчёт вечера? — Прекрасно, но Достоевский. — Мм? — лицо Дазая сразу погрустнело, и он развёл уши в стороны. — Ты хочешь видеть его вместо меня? — Нет, Достоевский сейчас прямо над нами. От удара Осаму машинально наклонился вниз, и Чую пришлось отпустить. Фёдор не торопился, когда размахнулся лапой и промахнулся, он лишь посмотрел на Накахару, лежащего на земле, и медленно, с ухмылкой, начал обращаться человеком. Дазай в стороне зарычал, прижав уши к голове, но не нападал, не спуская с Князя глаз: в конце концов, если рядом сам предводитель, другие не нападут. Фёдор, наклонившись и убрав руку за спину, протянул вторую Чуе в дружественном жесте, будто предлагал помощь в поднятии на ноги. — Ещё не поздно согласиться на безболезненную передачу земли в мои владения, король неба, — его голос звучал совершенно спокойно. — Твои люди выживут, мои больше никого не тронут. — А ключ на подушке не преподнести? — Чуя скривился, глядя то в глаза Крысу, то на его руку, и оттолкнул её. — Что ж, это было моим последним предложением, — Достоевский вздохнул, выпрямляясь. — Но король неба его отверг. Как глупо. — Глупо — верить каждому твоему слову, крыса. Быстро поднимаясь, Накахара прижал крылья к телу, резким движением ноги вкруговую делая подсечку, но Фёдор, словно ожидая этого, легко подпрыгнул на месте и отскочил в сторону, не вынимая рук из-за спины. Чуя только цыкнул, вставая на ноги, и Осаму подошёл ближе, вставая впереди, совсем как тогда, загораживая Накахару рукой и прижимая уши к голове. — Как мило, — Князь лишь усмехнулся. — А ведь когда-то давно на месте короля неба мог быть я, не находишь? — К счастью, на его месте далеко не ты, — Лис осклабился. — О чём он говорит? — Ворон прищурился, но Дазай только хвостами покачал. — Это… мм, долгая история, — он пожал плечами, разведя уши на мгновение в стороны. — Я тебе её потом как-нибудь расскажу. — Да, конечно, расскажи, — Фёдор сверкнул красными глазами, глядя прямо на кицунэ. — Расскажи о том, как ты сжигал целые поселения. Лис замолчал. Крыс явно ожидал такой реакции, поэтому продолжил: — Расскажи о том, сколько простых людей страдало от твоих рук, — Фёдор, казалось, не моргал. — Или король неба счастливо верит в то, как ты свят и невинен? — Дазай? — Чуя нахмурился, опуская его руку. Осаму не ответил, только посмотрел вбок. — Что же ты молчишь, друг мой? — Князь засмеялся, ставя руку вбок. — Ох, подожди, кажется, я припоминаю что-то ещё… — Не смей, — голос Дазая резко понизился, он едва не прорычал сказанное. — Не сметь что? — Фёдор махнул хвостом. — Рассказывать о том, как погиб твой друг, потому что ты был настоящим демоном во плоти? Лис шумно сглотнул. Казалось, бой вокруг затих, а Накахара, уже даже не боясь, что Князь может атаковать, выждал паузу кицунэ и приблизился к нему, заглядывая в лицо и взяв за плечо: — Дазай? О чём он говорит? Лицо Лиса было… сильно изменившимся. Если раньше кровь и грязь лишь говорили о том, что в битве он не отсиживался где-то в укромном уголке, то сейчас они напоминали лишь об ужасе, который эта кровопролитная битва значит. Сколько полегло нэдзуми, верно следующих приказу своего вожака? Сколько лежит там тенгу, сражённых мгновенным ядом? Сколько ран сейчас на живых, сколько у них переломов? У Дазая тень упала на лицо, когда он смотрел вниз и не реагировал на слова. — Это… это было давно, — вдруг заговорил он, отведя уши назад, словно чего-то резко стал бояться. В какой-то момент, после того как Чуя вновь окликнул его, он резко вскинул голову кверху, смотря прямо на ухмыляющегося Фёдора: — Это было случайностью! — Конечно, все смерти на твоей совести случайны. На всё воля господа, не так ли? Из-за спины Князь медленно доставал ружьё — то самое, которым он ранил Лиса в живот, и сейчас рана под бинтами заныла, напоминая о себе. Дазай замер, сбитый с толку, и замер Накахара, удивившись неясно откуда взявшемуся оружию, от которого он, кажется, и слышал выстрел, когда Осаму пропал. Он только и успел почувствовать, как дёрнулось его нижнее веко, когда щёлкнул спущенный курок. Выстрел оглушил. Оглушил так, что молодой Король зажмурился, закрывшись рукой, а Дазай опустил голову, крепко закрыв глаза. Замерла битва за спиной — все уставились в сторону прозвучавшего хлопка. Но никто ранен не оказался: вовремя, мелькнув серой тенью, тануки вцепился в двустволку зубами и вырвал из рук нэдзуми ружьё точно в тот момент, когда оно стреляло, и пуля вошла в землю. — Никогда бы не подумал, что ты, знаменитый лис-разбойник, будешь в таком ступоре от упоминания собственного прошлого, — Фёдор удивлённо глядел на свои руки, в которых секунду назад было человеческое оружие. Анго, вытерший пасть и вставший на задние лапы, брезгливо отопнул двустволку в сторону, поправив сломанные очки. — Страшно подумать, что было бы, если бы я, часть твоего прошлого, не вернулся так вовремя. Недорога тебе жизнь настоящая, ну так зачем портишь её другим? — Анго… — Осаму, встряхнув головой, словно вышел из оцепенения. Енот, фыркнув, подпрыгнул вверх, оборачиваясь человеком и щурясь, снимая побитые очки с лица. — Я думал, ты уже не вернёшься. — Я тоже так думал, но вы чересчур шумели здесь, — тануки вздохнул, убирая руки в рукава. — Прошлого не вернуть, хоть я тебя за это не собираюсь прощать. Так живи настоящим, раз уж обзавёлся таким крепким кругом… эм, ну, общения. — Анго-о, ты не изменился. Так бы и обнял тебя, не дерись мы сейчас на смерть, — Лис спокойно осклабился, и его уши встали торчком. — Буду должен! — Если захочешь вернуть долг, то, пожалуйста, не втягивай меня ни во что такое ещё раз. — Это какая-то шутка, — Князь, молчавший всё это время, только переносицу потёр, тяжко вздыхая. — Не хотелось бы прервать ваш задушевный разговор, но… — Я уже ухожу, продолжайте, — Анго, фыркнув, прошагал мимо, но перед ним тут же предстали оскалившиеся морды крыс. Енот лишь брови вскинул. — Я знал, что ничем хорошим это не кончится… Зашумела драка на заднем плане: снова летали смертоносные Журавли, разящие когтями, снова заносились остатки ядовитых Крыс, всё плотнее и плотнее сжималось кольцо обороняющихся Воронов. Стоило тануки вновь обернуться зверем и броситься бежать, демоны, как голодные коты за мышью, сначала кинулись на одно место, но, столкнувшись головами, развернулись, преследуя вторженца. Князь только пальцами щёлкнул — и расслабившегося Дазая со спины схватил Палевый Крыс, звонко усмехнувшийся и потащивший за собой. Серый с размотанным на голове бинтом, волочащимся по земле, прыгнул следом, и Накахара остался один на один с Достоевским. — Это всё больше и больше напоминает мне что-то, что не должно было случиться ни в одной чёртовой вселенной, — Чуя покачал головой, хрустнув костяшками пальцев. — Ну что, враг моего друга и враг мой, — он повернулся к Фёдору, оставшемуся без двустволки, — стенка на стенку не получится, так, может, раз на раз? — Принять вызов от короля неба — честь для меня, — Крыс развёл руки в стороны, одной своей позой приглашая подходить ближе. — Уступаю первый удар моему противнику. — Как великодушно, — Король Тенгу сплюнул сквозь зубы и размял плечи. Действительно, чего ему ещё не хватало в жизни? Только дуэли с Князем чёртовых Крыс, от жизни которого в обратной пропорциональности зависит жизнь его подданных! Атсуши больше не мог держаться. Силы на исходе — всё-таки Атлантом, держащим небо, он никогда не был и становиться не планировал. Акутагава делу не помогал, а Накаджиме казалось, что в его глазах начинают мелькать чёрные мушки. Долго он так не продержится… Зверь внутри ворочался и злобно рычал, но даже он уже устал сдерживать валун на самом краю выступа. Чёрт, ещё немного потерпеть! — Р-рюноскэ, я б-больше не могу, — еле-еле прокряхтел Атсуши, даже не надеясь, что его услышат, но удача была на его стороне. — Знаю, но мне тоже сейчас не очень легко! — Акутагава тяжело дышал, но искренне пытался помочь сдержать камень, грозящийся рухнуть. — Т-ты же зверь, так обратись! — Я обращён! — Смеёшься? — Рюноскэ злился. — Лапы — и это всё? Не пытайся сойти за дурака! — Но это д-действительно так… — Слабак, — только и прошипел Ворон, плотно зажмурившись. Ему кажется, что он быстрее сознание потеряет, чем выдержит ещё больше минуты. Давайте же, Накахара-сан… Чуя бил — Фёдор парировал или вовсе уходил от ударов. Накахара размахивался — и его кулак встречался с блокирующей ладонью, уводящей его руку в сторону. Он делал подсечку, резко уходя вниз — и если Крыс падал, то он обвивал хвостом ноги Чуи и ронял следом за собой, если едва не на себя. Он будто играл, когда как Ворон выбивался из сил, пытаясь вывести его из битвы; а сам он бил неслабо, хоть в большинстве случаев и уходил от драки — когда когтистая рука прямыми пальцами врезала под рёбра, Чуя невольно расправил крылья, отлетев назад и согнувшись, держась рукой за проткнутое когтями место с правого бока. Ну уж нет, таким лёгким приёмом Накахару из спарринга не вывести! Сзади он слышал хлопки крыльев, но они ещё ни разу до него так и не достигли — Коё была быстрее, когда хватала Королеву Цуру за хвост и перекидывала через свою голову, отбрасывая назад и не давая приблизиться ни к Крысиному Князю, ни к Молодому Королю. Когда Достоевский отлетел в сторону, стоило Накахаре вдарить по его челюсти, тот ещё и головой вписался в твёрдый камень, осев на земле и, жмурясь, медленно взявшись за затылок одной рукой, согнув одну ногу в колене. Чуя только ближе подошёл, усмехнувшись и отряхнув руки. — Как же надоел ты мне за всё это время. Слабоват ты для меня, Князь, — Накахара, хрустнув шеей вбок, сплюнул кровь сквозь зубы в сторону, с размаху упираясь ногой в грудь Крыса и склоняясь, уложив руку на колено. Фёдор только прохрипел, когда на рёбра надавили, и сжал руку за спиной. — Последнее желание будет? — Н-несомненно, ваше величество, — он жмурит один глаз, на который стекает кровь с разбитой головы из-под чёрных волос, а рукой тянется к тенгу, поманив к себе негнущимися пальцами: — Ты только наклонись ближе, чтобы смог меня услышать. — Ну-ну, а платок тебе кровь вытереть не подать? — Ворон цыкнул, щурясь, и намеренно отстранился, отодвинув голову. — У меня слух хороший, услышу и так. Говори, не стесняйся. — Что ж, как вам будет угодно. Дазай, которого Гогору схватил зубами за руку, готовый прокусить и отравить, и от хватки когтей которого пытался освободиться Ваня, вытягивая из лисьих пальцев своё многострадальное ухо, слишком поздно обратил внимание на то, что на периферии зрения что-то блеснуло аккурат под грудью Чуи, но не успел и слова сказать. — Да здравствует король, — с улыбкой на губах и с хрипотцой от сдавленной груди произнёс Крыс, сверкая красными глазами. Стальные когти, сорванные с птичьей лапы Агаты-сан, оказались именно там, куда после удара рухнул Фёдор. И именно таким точным ударом, сумев за спиной надеть их на свою руку, Достоевский с размаху пробил грудь Накахары, впиваясь прямо в сердце. Чуя не издал ни звука. Его глаза широко распахнулись, когда он медленно опустил голову и посмотрел на то, как по руке Князя быстрыми ручьями стекает алая кровь. Это… его кровь? С губ полилась красная струйка, когда Ворон, закашлявшись, почувствовал, что понемногу захлёбывается. Достоевский с кровью на лице лишь ухмыльнулся, поднимаясь на ноги и по-прежнему не убирая руки, и Накахара медленно отступил назад, дрожащими руками взявшись за руку Крыса и пачкая свои ладони в собственной крови. Плечи вздрогнули, когда Фёдор рывком вынул из его груди когти, а сам Чуя покачнулся, отступив ещё на шаг назад и уронив крылья на землю, падая навзничь. От крика битва замерла: остановились нэдзуми, шипящие на выставленные на них копья, остановились журавли в стойке, остановились замахивающиеся когтями тенгу. Акутагаве показалось, что застыло время, когда воцарилась тишина, а на его глазах изо рта Молодого Короля ручьями полилась кровь. Накаджима лишь робко выглянул из-за камня, щурясь, и его когти едва не разжались от увиденного. Озаки, не сумев спарировать удар Королевы, упала на землю, прижимаемая за крылья Белыми Рыцарями, с ужасом смотря вперёд. Дазай себя не слышал. Когда от произошедшего оба Крыса замерли, а Гогору невольно разжал пасть, в удивлении раскрыв рот, Лис сначала не двинулся и с места, будто не верил своим глазам. Чуя не упал на землю — его поймал Осаму, взмахом руки выпуская стену пламени и отшвыривая Фёдора с окровавленной рукой далеко к деревьям, а сам рухнул на колени, держа Накахару на руках. Его голубые глаза смотрели куда-то вверх, пока изо рта стекала кровавая струйка, а рваная дыра в груди пропитала одежду и землю под ногами. Дазай дышал сбито, будто всё ещё не мог смириться с увиденным; это обман, это ложь, этого просто не могло случиться. — Нет-нет-нет, — у Лиса голос сел, но, кажется, в воцарившейся тишине он звучал громом среди ясного неба. Пальцем он утёр кровь с чужих губ, склонившись лицом к лицу и прижав уши к голове. Чуя медленно зажмурился, кашляя и роняя голову вбок — её придерживала лисья ладонь. Вторая лежала на дыре в груди, словно могла её залатать. — Ч-ч-ч, всё хорошо, всё в порядке, я здесь… — …Дазай? — негромкий голос позвал, стоило зажмуриться — смотреть не получалось, взгляд застилало пеленой. Но Лис взял себя в руки, по первому зову вскинув голову и аккуратно огладив рукой по щеке. Чуя снова закашлялся, медленно поднимая свою руку. — Всё-таки п-пришёл. — Чшш, ничего не говори, — Дазай шумно сглотнул, но, когда грязная ладонь в крови еле осязаемо коснулась его щеки, широко распахнул глаза и прижал ещё тёплую руку к своему лицу. — Я же не… не умирай, ты не можешь! — …Я никчёмный король, — Чуя хрипел, но говорил, прикрыв глаза. Осаму вздрогнул, когда вдруг почувствовал, что что-то не так, и верно: он не просто умирал, он медленно… рассыпался в серый пепел, развеваемый лёгким ветром. — Я старался, но даже не довёл дело до конца. — Нет-нет, всё в порядке, — Дазай на секунду отвёл взгляд в сторону, с ужасом наблюдая, как его тенгу, словно пепел от огня, исчезает на его глазах. — Я… нет, стой, ты всё правильно сделал, только останься… — Чшш, — пальцы слабой руки вытерли влагу с щеки, от чего Осаму снова повернулся. Чуя улыбался, смотря полуприкрытыми глазами сквозь светлые ресницы прямо в глаза. — Раз уж так случилось… — он закашлялся, жмурясь, и уронил руку, и Дазай прижал его к себе. — Не предай моих людей, как я не предавал тебя, когда говорил, что люблю. Его рука растворилась в воздухе, когда ветер разнёс пепел по земле. Лис до последнего сжимал его в объятиях, пока он не растаял, как свечной огонёк, рассыпавшись в прах. Серые горстки остались в ладонях, и даже чёрные перья, оставшиеся у ног, исчезли. Дазай почувствовал — нет, он видел, — как мир вокруг растерял краски, став чёрно-белым. Он остался один, уронив руки на землю и склонив голову. В его руке осталось лишь серебряное кольцо с его руки, и больше — ничего. Внутри словно остановилась жизнь. Коё, чьё лицо осунулось в одно мгновение, не могла поверить глазам, бледными губами прошептав: «Нет…» Акутагаву Накаджиме едва ловить не пришлось, чтобы тот не рухнул на землю, и Ворон молча упал на край валуна, с ужасом смотря туда, где… минуту назад был его Король. Был — и нет. Растаял. Рассыпался в прах, как сгоревшая лучина. Небо замерло во мраке недвижимым воздухом, словно застыло в дымном куполе. Воцарилась тишина. Демоны с алыми глазами вокруг завозились, подбираясь ближе — в конце концов, устранить Белого Лиса значило лишь облегчить себе победу, — но кицунэ, сжав кольцо в кулаке, резко вцепился когтями свободной руки в землю, не поднимая головы — и вокруг демона по щелчку пальцев вспыхнуло кольцо обжигающего фиолетового огня, жадно разевающего жаркую пасть с голубыми языками и не щадящего ни одну живую душу. Завизжали те, чьи носы обуглились, страшно разлетались в стороны подожжённые, катаясь по земле. Гоголь, чьих лап едва не коснулось пламя, отскочил назад, цепляясь за обломки камней, Ваня вцепился в его хвост, поджимая задние лапы. Казалось, сам Дазай пылал. Нет, не Дазай — настоящий зверь с развевающимися хвостами, чей огонь смертоносен не только для простых смертных. Кругом пламени ёкай словно отгонял от места гибели супруга, и опасность заключалась в том, что пламя не щадило даже своих: Рюноскэ прикрыл лицо рукой, защищая глаза, Озаки повезло, что упала она далеко от очага возгорания, Куникида ощетинился, рывком убираясь подальше, чтоб не подпалить шерсть, а вот некоторым Белым Рыцарям подожгло белые перья, обугливая их дочерна и не давая высоко подняться. Глаза Лиса ярко сияли. Если его не остановить, поднявшиеся до неба языки пламени и раскинувшиеся в стороны его хищные обжигающие лапы, царапающие скалу, перекинутся на деревья и сожгут лес дотла. А затем огонь угас. Вот так — как появился, так и исчез, оставив после себя лишь обугленную землю и обожжённые тела. Многие кашляли, задыхаясь от дыма, взвившегося в воздух, некоторые лежали на земле, не в силах подняться, и лишь Дазай, чья шерсть оставалось по-прежнему белой, сидел на коленях на том же месте, бессильно схватившись руками за голову и склонив её к земле, без единого звука содрогаясь плечами. Неужели… всё закончится здесь?.. из-за него?Но яркая вспышка света, опустившаяся с неба, ослепила своим взрывом, будто бы само солнце сквозь туман и тягучий серый мрак рухнуло с небес к его ногам и растеклось горящими слезами.
Дазай машинально закрыл предплечьем мокрые глаза, отшатнувшись и сев на землю. Ветер поднялся жутким вихрем, закрутив пепел и пыль и окружая шар света воздушными потоками. От яркой вспышки из ниоткуда в воздух поднялись журавли, скрываясь в деревьях и в небе с удивлёнными возгласами, но кицунэ не обращал на это никакого внимания: сквозь пальцы, чтоб не ослепнуть, он смотрел, как в этом маленьком солнце над землёй разворачивается золотая птица с чёрными, как уголь, лапами, раскрывая пламенеющие крылья, и силуэт её постепенно опускается вниз, уменьшаясь и приобретая знакомые черты.Не… может быть.
Чуя пошатнулся, приземляясь на одну ногу, и с полными недоумения глазами закрыл руками лицо, хмурясь и моргая, осматривая себя. Это, ну… он осязаем? Тронув одной ладонью грудину и поглядев под ноги, он совсем не обращал внимания, что его пепельно-чёрные крылья стали отражением самого солнца. Одежда всё та же, а главное — рваньё на груди, но кости и кожа были идеально целыми. Осаму сидел перед ним, втянув голову в плечи и разведя уши в стороны, оглядывая испуганными и неверящими, покрасневшими глазами его с ног до головы, потрёпанный и грязный, но… улыбнувшийся, стоило проморгаться и понять, что ему не кажется. Накахара посмотрел с недоверием на собственные руки, на свои крылья за спиной, покрутился вокруг своей оси, чтобы удостовериться, что это не в глазах у него рябит, а перья действительно поменяли окраску, и остановился, поражённо вскинув брови, на всякий случай потрогав и потянув на себя одно из маховых перьев. Нет, настоящее. — Я действительно живой или… попал в ад? — он повернулся к Дазаю полубоком, спрашивая едва слышно и трогая себя за лицо. Осмотревшись вокруг, он поглядел ещё раз на свои руки, моргая и хмурясь: — Нет, похоже, я всё-таки в аду. Но глаза не обманывали. На том месте на груди, где была смертельная рана, не было даже шрама, а золото крыльев теперь как нельзя кстати сочеталось с ярким цветом волос, ощущаясь настоящим огнём. Накахара вскинул голову кверху, посмотрев на Акутагаву и будто удостоверившись, что память не подводит и всё ещё при нём, посмотрел через плечо на наставницу, на стражников и других присутствующих, отстранённо усмехнулся, покачав головой, и, поставив руку вбок, другую протянул Осаму. — Ладно, может, с последними словами я погорячился, забудь их, — он дёрнул Лиса наверх, поднимая на ноги, и, не теряя времени, коснулся губами его губ прежде, чем тот встал во весь рост. У Дазая мигом встали торчком уши, когда он шмыгнул носом, глупо смотря на такого же рыжего, такого же бойкого, такого же яркого и живого Чую. Все вокруг молчали, и Накахара, всё-таки бросив взгляд в сторону, невольно втянул голову в плечи и отвёл глаза, прикрывая лицо рукой: — Я слишком драматично умер, да? Толпа молчала. Казалось, даже нэдзуми были удивлены. Рюноскэ едва не упал, перестав взмахивать крыльями, и Атсуши позади, на секунду отринув мысли о валуне и исходе сил, переглянулся с ним: — Ф-феникс? — Феникс, — Акутагава кивает, переводя сияющий взгляд на Короля. — Как ни удивительно. — Феникс, — Озаки, улыбаясь, поднялась на ноги, отряхиваясь и смотря на Чую с восторгом, пока в глазах блеснула слеза. Кто бы мог подумать, что этот маленький рыжий тенгу когда-то станет совсем не тем, кем кажется… — Та щоб мене підняло і ляснуло, він помер і повернувся! — возглас позади оказался самым громким — это Палевый Крыс щёлкнул пальцами, удивившись не меньше остальных. — Диво-то яке, а я ж думав, що нині вже такого не побачиш… — Быть не может… — Королева Цуру, изрядно потрёпанная, но целая, стояла на земле, хмурясь. Все переглядывались между собой, будто хотели удостовериться, что им не показалось — легендарная священная птица пробудилась! По толпе пошли голоса: феникс, феникс, феникс! Накахара чувствовал себя неудобно, но всё же вопросительно — с надеждой — глянул на Дазая, мягко смотрящего в его синие глаза. Не предал. — Так кто ты у нас теперь по итогу? — Осаму не прекращал улыбаться, довольно качая хвостами и не сопротивляясь, когда Чуя взял его за ладонь и отнял кольцо, надевая на свой палец обратно. — Неужели возрождающийся из пепла? Стряхнул с себя сажу? — Я… нет, не спрашивай меня. У меня к самому себе тысяча вопросов, — Чуя покачал головой, потерев переносицу пальцами. Дазай дёрнул ухом, не отрывая взгляда от Накахары, и в конце концов крепко обхватил златокрылую птицу руками. — Э-эй, ты меня так задушишь. — Не делай так больше, солнце. Чуя, помолчав с минуту, вздохнул и обнял в ответ, похлопав по спине и уткнувшись лбом в плечо. — Ну, одно сердце рядом с тобой я уже потерял, а вот второго у меня пока нет, — он усмехнулся, и Дазай хихикнул сам, качая хвостами, как собака. Накахаре стоило только отпрянуть от него, как взгляд упал на Князя Крыс, с не меньшим удивлением наблюдающим за воссоединением. Чуя только прищурился, отстраняясь и похрустев кулаками, размяв шею. — А знаешь, у меня остались вопросы кое к кому ещё. Фёдор, даже не поднимаясь на ноги, втянул голову в плечи, когда Накахара двинулся к нему. — Эй, Атсуши-кун! — крикнул он, расправив чистые золотые крылья. — Будь готов! — Князя вздёрнули за грудки наверх одной рукой, второй выбив с его руки стальные когти в почерневшей крови, и посмотрели прямо в глаза, победно улыбаясь: — Да здравствует король, сукин сын. Чуя взмахнул золотыми крыльями, поднимая с земли пыль и утягивая Крыса наверх за собой, хорошенько встряхнув, раскрутив над головой и швыряя на землю, прямо в завал. Его левая и правая руки тут же бросились на помощь, и Гогору не нашёл ничего лучше, чем перекувыркнуться через голову и подкинуть прыгнувшего на него Гончара задними лапами вверх — Ваня принял вожака на себя, вместе с ним проваливаясь в узкий проход в завале, через который лезли демоны низин и который охраняли тенгу-стражники. Нико замер на месте, оглядываясь, но, встретившись взглядом с Лисом, прищурил глаз со шрамом и бросился следом, не решаясь оставить своего Князя одного. — Атсуши-кун! — Чуя развернулся в сером небе яркими крыльями. — Бросай! — Наконец-то… — Накаджима расслабленно выдохнул, напрягшись. Рюноскэ только-только успел отлететь, устало приземлившись на уступ и едва не поскользнувшись, как вдруг увидел, как глаза оборотня ярко сверкнули. Тигриные лапы вздулись венами под шерстью. Видимо, силы Атсуши всё-таки покинули его под конец, и внутренний демон дал о себе знать, вот только… впервые так громко: Акутагава ни разу не слышал такого рёва дикого зверя. Щуплый мальчишка увеличился в размерах, покрываясь шерстью, и впервые, кажется, предстал настоящим Золотым Тигром: белый зверь с чёрными полосами одним взмахом огромной лапы столкнул валун вниз. В последнюю секунду взгляд Лиса пересёкся с красными глазами в темноте завала. Дазай одними губами прошептал «Я победил», прежде чем камень обрушил остатки ворот-тории и полностью закрыл лаз, с грохотом впечатавшись в землю. От тряски с деревьев поднялось множество белых крыльев, с криком исчезающих в высоте, и лишь одни влажные глаза остались в темноте ветвей. Нэдзуми, оставшиеся на поверхности, поначалу бросились к камню, царапая его и подлезая в щели, но, поняв, что вход заблокирован, с писком бросились, хромая и подволакивая лапы, врассыпную. И только сейчас Чуя, парящий в небе, увидел, как конвульсии павших от отравленных крысиных зубов стражников прекращаются, а сами они, ненадолго замирая, обращаются людьми и с удивлением смотрят на свои руки, больше не чувствуя боли. Поднялись, конечно, не все. Но то, что Накахара увидел, стало достаточным, чтобы понять — Князь сдержал слово: три дня — и он отменяет действие мучительного проклятия, получая себе новую землю. Или это значит, что под завалом он…? Тигр со светящимися белыми глазами, бросив взгляд зверя на Ворона, развернулся, подойдя ближе, и на секунду Акутагаве показалось, что ему сейчас откусят голову, но Атсуши лишь ткнулся мохнатым лбом в бледное лицо, и Рюноскэ пришлось обхватить его голову руками, огладив по щекам. Тот устало подогнул под себя лапы, укладываясь прямо на уступе, и издал протяжное уставшее урчание. Поле битвы молчало. Чуя тихо опустился на землю, оглядев место сражения. Кровь, многочисленные следы на земле, мёртвые тела демонов своих и чужих. Обыкновенные жертвы обстоятельств. Семихвостый Лис прихромал со стороны деревьев ближе, поджимая кровоточащую переднюю лапу и отведя в сторону разорванное ухо. Дазай негромко подошёл сзади Молодого Короля, положив руку на его плечо, и Коё-сан, волоча по земле одно из крыльев, подошла к Чуе ближе, взяв его за лицо и посмотрев в глаза с беспокойством, но, увидев, что никаких серьёзных травм больше нет, расслабленно улыбнулась. Чуя, возможно, и хотел что-то спросить, но успел только губы разомкнуть — и наставница крепко обняла его, едва касаясь ладонями чистых золотых крыльев. — Я боялась, что ты погиб, — она почти шептала, и Чуя только руки опустил, уткнувшись лбом ей в плечо. — Вы не могли бояться, если знали, что я не один из вас, — Накахара бубнит негромко, будто обижается, но Озаки лишь отстранила его за плечи, внимательно посмотрев в глаза. — Что не так? — Если бы я знала, что ты… не тенгу, я бы не почувствовала, как разбилось моё сердце, когда увидела, что этот гад сделал с тобой, — она нахмурилась на слове «гад» и снова обняла, но уже крепче, и Чуя в какой-то момент слегка похлопал её по плечу, намекая, что его сейчас задушат. — Учитывая, что я не тенгу, я больше не могу вести мой- ваш народ за собой, — проговорил он, откашлявшись, но Коё лишь погладила его по рыжей голове. — Мори-сан думал, что не ошибся во мне, но, как оказалось, всё-таки ошибся. — Старый Король никогда не ошибался, — Озаки улыбнулась, а вот Чуя после сказанного нахмурился. Не помог даже Дазай, стоящий позади и обнявший, положивший голову на рыжую макушку и скрестивший когтистые руки над животом. В конце концов, он всё ещё не мог отделаться от того чувства, когда любимый человек рассыпается на ладонях в прах, не оставляя после себя ничего. — Поэтому… да здравствует король, Чуя-кун. — Да здравствует король! — Осаму над головой склонился ниже, довольно лыбясь, но Накахара лишь осторожно отодвинул его лицо рукой подальше. — Да здравствует король, — громко прохрипел с выступа Рюноскэ, закашлявшись, и Атсуши, вторя ему, повернул голову кверху, оглушительно зарычав. К гулу рыка присоединились остальные тенгу, постепенно поднимающиеся с земли, опирающиеся на копья, но скандирующие о здравии короля. Чуя повернулся к ним, вдыхая полной грудью, и устало улыбнулся. — Если честно, меня теперь передёргивает от этой фразы, — Дазай хитро осклабился. Конечно, нутро каждый раз будет леденеть от любого слова, с которым тебя убивали. Не самые лучшие воспоминания, скажем, пробуждаются в памяти. — В любом случае нас устраивает, что наш правитель непобедим, — Накахара, обернувшись на Акутагаву, усмехнулся. — Если Мори-сан знал, кого он делает преемником, то он был прав ещё задолго до Вашей коронации. — Правитель непобедим… — Чуя смотрел вниз. Мысли складывались в логическую цепочку. Если Мори-сан точно знал, кого именно делает наследником, то, получается, он знает гораздо больше о Чуе, чем сам Чуя — о себе? Накахара цыкнул, сжав руки в кулаки. — Ну, Мори-сан, только попадитесь мне! — Не злись на него, — Озаки усмехнулась. — Наверняка если он и знал, то у него были веские причины не рассказывать тебе. — Причины не рассказывать мне о том, что мне не страшна даже смерть?! — у Чуи распушились золотые перья, стоило ему начать злиться. — Интересно, какими именно должны быть эти причины! — Что здесь, скажите на милость, произошло, пока меня не было? От знакомого голоса все вздрогнули, смотря вверх. С неба, разгоняя серость и клубы грязного тумана, к земле опустилась фигура, схлопывая чёрные крылья за спиной и выпрямляясь. Ворон с полным непониманием в глазах огляделся, с ужасом замечая раненых стражников и мёртвые тела, а затем выжидающе, вскинув бровь, смотря на преемника. Кажется, вопросов у него было больше, чем ответов. Все вокруг замолкли и слова сказать не успели, как следом за Прежним Королём с гор, прыгая по выступам серой стрелой, спустился Серебряный Лис, с неменьшим беспокойством оглядываясь вокруг. Дазай невольно отвёл уши назад, Накахара потёр затылок, отводя взгляд вбок — как бы он не кичился, что в гневе, а на старшего наставника наезжать сходу язык не поворачивается. — Вспомни солнышко — вот и лучик, — Дазай, спрятав руки в рукава, элегантно зашёл за спину с золотыми крыльями. Фукудзава, услышав это, прижал уши к голове и метнул строгий взгляд на Палевого Лиса, стоящего в стороне. Куникида-кун, противореча своим собственным установкам о честности и справедливости, лишь отвернулся, многозначительно смотря в сторону. Если бы губы Лиса могли изгибаться так же, как человеческие, он бы ещё и начал насвистывать. — Меня не было около десяти лун, что здесь успело произойти? — Огай прищурился, глядя на Коё как на старшую, но та лишь руками развела, мол, смотрите сами, я здесь ни при чём. — В городе словно ураган прошёлся, во дворце практически весь народ, одна из Лисиц без сил, второй Лис едва дышит. — Долгая история! — Дазай положил когтистую руку на плечо Накахаре, улыбаясь и ни капли не боясь тяжёлого взгляда обоих вожаков. — Ну-у, Мори-сан, — Накахара пожал плечами, щуря один глаз, и расправил одно из крыльев: — Это действительно долгая история, на самом деле… но я расскажу её, как только вы мне поясните это. Огай до этого будто не то не замечал, не то не обращал внимания, но теперь, когда золотые перья едва не сверкнули, как чистый слиток, невольно вскинул брови кверху; он не сменил гнев на милость, но гнев явно застило удивление. Чуя прекрасно увидел это мимолётное смятение, потому нахмурился, подходя ближе. — Мори-сан, ничего сказать не хотите? — наследник, уперев руки в бока, смотрит в глаза снизу вверх. — Или скажете, что не были в курсе, кто я такой? Огай долго молчал. Юкичи, увидев, что наследник престола тенгу вовсе не тенгу, обратился человеком, подходя ближе. Серебряный Лис и Чёрный Ворон переглянулись между собой, и Чуя, поджав губы и переведя взгляд с одного на другого, начал что-то подозревать. — Я говорил, что этого ты не скроешь, — выдохнул Юкичи, убирая руки в рукава, и от этого вздрогнули все вокруг. Дазай даже присвистнул. — А у стариков ещё много секретов, как я погляжу. — Мори-сан, Фукудзава-доно, — Чуя, покачав головой, скрестил руки на груди. — Я с радостью послушаю свою биографию, о которой я раньше не знал. — …Это долгая история, — Мори отвёл взгляд в сторону, расправляя крылья. Белый Лис от услышанного только засмеялся.***
Стена дождя смывала следы. Поле сражения пустело в сумерках, расплываясь от ливневой испарины, размокшая грязь хлюпала и чавкала. Чернозём смешался с кровью. На влажных камнях скользили когти. Тенгу ещё долго возились на плато — целые уносили мёртвых, раненым помогали подняться. Тигр, отдохнув, закинул на свою спину Ворона-телохранителя, новообращённый Феникс схватил за руки Белого Лиса, легко потащив за собой вверх. Тела погибших демонов-низин остались лежать на земле, и не было ясно, будет ли с ними что-то делать народ неба или же нет. Возможно, ещё вернутся, чтоб закопать, а возможно… В любом случае, им нет больше до этого места дела: проклятие спало, а значит, оставалось лишь латать раны и восстанавливать силы. Небо почернело, сгустились тучи, оплакивая павших. Спотыкаясь об обломки ворот-тории, она, белая и чистая раньше и со взмокшими перьями, сбитыми в кровь пальцами длинных лап сейчас, разбирала завал. О камни периодически стучало её кольцо с камнем, когда она соскальзывала и падала, но продолжала вытаскивать клювом небольшие каменные осколки. Она не могла просто так… оставить его. Когда силы окончательно иссякли, Агата рухнула на один из камней, в очередной раз поскользнувшись и тяжело вздохнув. Она просто не могла поверить, что в один момент всё потеряла. С мокрым лицом и в шуме дождя она, сев, постучала стальным когтем по одному из камней: несколько коротких ударов, несколько длинных, пауза: «Я здесь». Этой фразой она обычно оповещала о своём прилёте с того самого момента, как познакомилась с ним. Интересно, действительно ли так просто отнять у Князя Крыс жизнь? Он рассказывал ей о том, как якшался с огненным демоном, разоряющим людские поселения, рассказывал о том, что в королевстве наверху рядом с ним ей будет гораздо лучше, чем каждый раз опускаться на землю сквозь дебри. И… неужели всё кончилось так быстро? Дождь лил, не думая прекращаться. И, кажется, из пещеры донеслось слабое постукивание в ответ.