«06.10.2016
Как только я увидел его... Он показался мне избалованным мальчишкой, но узнав, кто его родители... Честно, я был в культурном шоке. И это еще мягко сказано. Я решил во что бы то ни стало взяться за его воспитание, раз уж родители не могут сделать этого. Но встретившись с его протестом, во мне закровоточила старая рана. Я был в гневе и не понимал, что творю. Мне стыдно признавать это. Я долго извинялся перед Антоном, говорил, что такого не повторится, но он убежал, держась за горящую щеку. Не знаю, было ли это из-за того, что он не хотел показывать слезы, или правда возненавидел меня, но на следующий день Антон избегал меня, а на уроках всячески показывал свое отвращение ко мне. Я ударил его несильно, но сам этот жест... Я признаю, что это было неправильно. Я вел себя непедагогично.» — Как же я тебя ненавижу, зачем я только продолжил эту детскую глупость? — хрипит Арс, откидывая потрепанную тетрадку куда-то на пол и укладываясь на кровать, затягиваясь очередной сигаретой. В голове тараканами роились мысли. Сейчас он бы все отдал, чтобы в его голове была тишина. Например, как сейчас в его квартире. Эта тишина не была звенящей, она не била по ушам и была чем-то естественным для него. Мужчина привык к тому, что когда приходит домой, то его встречает тишина. Когда Арс уходит, она верной спутницей провожает его до двери и верно ждет возвращения. Казалось бы. Отвратительно жалкое зрелище, но Попов уже привык. Он не любил музыку и громкие разговоры. Да и с кем ему болтать? Только Паша и есть. Арс шарит по карманам домашних штанов и находит свой телефон.Вы: «Блять, Паш, я такой уебок.»
Добровольский: «Вау. А ты только догадался?» Добровольский: «И с чего же на тебя снизошло озарение?»Вы: «Я отталкиваю от себя всех, кто мне дорог. Зачем?»
Добровольский: «Я думаю, тебе нужно у себя спрашивать, а не у меня.»***
24.12.2007
«Сегодня мы наряжали елку, которую принес папа. Она очень вкусно пахнет, но вот мама с Ксюшей морщат лица. Не понимаю их, запах ели прекрасен! Сегодня мы очень много смеялись. Чуть не разбили все игрушки и не довели маму. Но все обошлось. Ксеня связала меня мишурой и я еле выпутался из нее! Я чувствую, что следующий год будет прекрасным!» — Ага, прекрасным, — усмехнулся мужчина. — Настолько прекрасным, что нас затаскают по судам, да, Арсюш? Арсений сминает листок, который хранил до последнего, и выкидывает в мусорку, не сжигая его. — Избавиться бы от этого, да не позволяет что-то. Как будто я обязан перед Арсом из прошлого, — Попов вздыхает и массирует усталые глаза. Он снова лезет в тумбочку и снова открывает потрепанную тетрадку. Черт, в ней еще так много страниц. Может, и правда лучше сжечь ее, чем отрывать по одному листку каждый раз? А ведь у него была когда-то еще и вторая, которую тот так припрятал, что и сам найти не может. Возможно, она осталась в квартире его родителей, а возможно, валяется где-то здесь.«16.04.17»
«Люблю. Люблю и боюсь признать это. Я ненормальный. Я влюбился в подростка. Которому вот-вот исполнилось шестнадцать. И до чего я дошел? Это его вина! Вина в том, что он такой солнечный, улыбчивый и притягивающий к себе. И я просто... просто не мог сдержаться, чтобы не засмотреться на него. У него много друзей и он улыбается каждому. Каждому кроме меня. Все еще злится за тот раз. Сколько бы я ни пытался поговорить с ним, он убегает. Черт.» Арсений смеется. Ему смешно и страшно от этой ситуации. И ведь даже посоветоваться не с кем. Паша? Да как-то немного страшно ему признавать это. Хоть Добровольский и доверяет ему полностью и не бросал его в трудных ситуациях, тогда почему... Почему у него какой-то страх в груди?Вы: «Паш, ты сейчас занят?»
Добровольский: «Не особо, а что?»Вы: «Мы можем сейчас встретиться?»
Добровольский: «Конечно, без проблем.»***
Арсений вдыхает ночной прохладный воздух. Для него ночь была приятнее чем день. Она скрывает пороки этого мира, она укрывает крылом всех спящих, а для тех, кто не спит, показывает свою красоту. Раздувает облака и мягким светом освещает улочки, будто заботясь о тебе. Холодок покалывал кожу. Все же осень ночью была слишком холодной, чтобы ходить в легком пальто и без шапки. — Так о чем ты хотел поговорить со мной? — прерывает тишину Паша, выдыхая ядовитый дым. — Кстати, будешь? — Конечно, — Арс берет предложенную сигарету из его рук и поджигает ее, а затем затягивается, впуская дым прямо в легкие. — Я хотел с тобой поговорить об одном человеке. Он мне очень нравится, но вот я для него отвратителен и он пылает ненавистью ко мне. Что мне делать? — Я не ослышался? — поднимает брови Добровольский. — Ты просишь у меня совета? Попов кивает и опускает голову, снова затягиваясь сигаретой. — Кто этот человек? Я не могу тебе дать совет, если я не буду понимать кто это. — Это парень и он... ну. Ему нет восемнадцати. Поэтому меня и волнует эта тема. — Ну, я так понимаю, это кто-то из учеников. Ты же с детьми больше нигде не встречаешься, — усмехнулся он. — Я и поверить не мог, что ты влюбишься в ребенка. От тебя ведь веет холодом к ним. — Да я и сам не мог подумать о таком. И... ты прав. Это ученик нашей школы. — Я так понял, ты мне не скажешь, кто это, — вздохнул Паша. — А тебе это надо? Или ты все же хочешь забыть? — Наверное, все же забыть. Ну это же пиздец, да? Ему шестнадцать, а мне двадцать шесть. — Слушай. Я не вижу здесь ничего такого. Десять лет разницы — не сорок. Да и ты, между прочим, не промах. Если бы не относился к людям так холодно, то возможно и притянул бы его к себе. — Тебе-то легко говорить, — выдыхает Арсений, потирая холодные щеки. — У меня ведь есть причины, почему я это делаю. — Но ты, естественно, никому о них не говоришь. Мы уже поняли. Причем все. А если ты правда хочешь, чтобы этот парень обратил на тебя внимание, тебе придется измениться.***
Слова Паши крутились в его голове очень долго. Тебе придется измениться... тебе придется измениться... тебе придется измениться... тебе придется измениться... тебе придется измениться... А Арсений не готов был меняться. Ну прям ни чуточку. Его устраивало все, что происходило с ним кроме... Кроме того, что Антон его просто терпеть не может. А когда огрызаются и кричат на тебя, ты сам невольно поднимаешь голос. И все же, наперекор своим убеждениям, Попов идет на матч по баскетболу. Он улыбается и поддерживает ребят, а когда смотрит на поникшего задумчивого Шастуна, его сердце делает кульбит. Он сегодня звонил ему. Он сегодня опять ругался на него. Учитель кусает губы, но все же, когда упоминает его, тот сразу отворачивается, выглядывая какого-то парня. Арс фыркает и немного заламывает себе пальцы. Он часто так делает, когда нервничает. Попов отходит и садится на трибуны. Затем он идет в раздевалку следом за Шастуном, чтобы поддержать после поражения. И даже когда тот огрызается, Арсений не расстраивается. Попов продолжит идти на контакт с ним, чтобы Антон не считал его врагом. По-хорошему, так он должен был сделать еще давно. После...удара. Ему все еще трудно это вспоминать. Он ведь правда не хотел. А когда Арс узнал, что Антон в опасности, в груди мужчины зародился страх. Страх за жизнь Шастуна. Хоть он и пытался действовать холодно, Попов еле мог дышать и унять мандраж рук. А увидев своего ученика, лежащего на холодном асфальте, Арс было подумал что... — Я опоздал... — выдыхает Арсений, сильно прикусывая нижнюю губу и заламывая пальцы. — Блять! Арсений широким быстрым шагом подходит к парню и садится на корточки, вглядываясь в его спокойное лицо. Грудь тихонько вздымается, а из небольшой дыры в его плече, которую сразу не заметишь, небольшими струйками идет кровь. А в дыре... Пуля. «Черт возьми! Этот парень и правда выстрелил в него! Но Антон все еще жив. Слава богу, жив.» Попова отталкивают санитары, погружают на переноску и уносят в карету скорой помощи. А у Арса перед глазами знакомая картина, не так ли? События будто повторяются, разве что причины ранения родных ему людей меняются. Это... Это убивает его изнутри.