***
Антон сидит на кровати в полной темноте и смотрит в окно. Арсений умывается в ванной и складывается впечатление, что он ожидает его, чтобы лечь спать. Но нет, Шастун просто не хочет лежать с закрытыми глазами, пока за стеной будет спать Попов. Он хочет сидеть рядом с Арсом в зале и разговаривать... Или молчать. Не важно. Его просто тянет к нему, и он ничего не может с этим поделать. — Антон, ты почему еще не спишь? — спрашивает Арсений, заходя в его комнату. — О тебе думаю, — выдыхает он. — И что же ты там надумал? — с интересом спрашивает Попов, опираясь о косяк двери в его комнату. — Думаю, пожелать тебе спокойной ночи или обойдешься. — Наверное, стоит, — кивнул Арс. — Давай, я слушаю. — Только если обнимешь меня, — ставит условие он. — Я давно уже никому спокойной ночи не говорил. Вживую, по крайней мере. Мужчина немного мнется у входа, но, все-таки преодолев свое смущение, подходит к его кровати и крепко обнимает за плечи. — Спокойной ночи, — шепчет Антон. Сердце екает, руки становятся ватными, а он с концами понимает, что влюблен...***
Арсений выдыхает, опускаясь на холодную землю. Боже. Все пошло по кругу. Опять он отталкивает самых родных людей. Поругался с Пашей и Соней, из-за этого оттолкнул Антона... Ну почему так получается? Он же не хотел. — И почему так происходит? — тихо выдыхает он, поджимая ноги к себе. Очень повезло, что сегодня не полил дождь, и земля была сухая. Иначе на черных джинсах была бы большая неприятность в виде грязи. Вокруг так пусто. Лишь изредка вдалеке каркали вороны и по грунтовой дороге, огражденной заборчиком, проезжали машины. Здесь тихо и спокойно. Здесь умиротворенно. Здесь он со всей своей семьей в полном составе. — Как-то редко я вас стал посещать. Наверное, из-за Антона. Но я не забыл, не беспокойтесь, — он улыбается, разглядывая черно-белые фотографии, высеченные на холодном камне. — Надеюсь, что у вас все хорошо. Он кладет три букета прямо на землю. Каждому по одному. Арс настолько погружен в свои мысли, что не замечает, как отходит от могил и машинально закуривает. «Зря я так. Правда, зря. Это была провокация, и я на нее повелся. Извинюсь перед ним завтра,» — думает он, выдыхая дым. — «Мне нужно остыть» Арсений уходит и очень медленно плетется до остановки. Как хорошо, что ему разрешили не вести сегодня уроки. Стоило лишь сделать грустную мордашку, пустить слезинку и Ниночка растаяла. Можно считать, что это его внеплановый выходной. Он в последний раз вдохнул свежий морозный воздух и запрыгнул в автобус.***
Антон места себе не находил. Ему было жутко больно видеть того Арсения, которого он бы хотел больше не видеть никогда. Как только Шастун расслабился и успокоился, дал проявить себе нежность и получить ее в ответ, так его сразу жизнь отрезвляет звонкой пощечиной. Как обычно. Ничего нового. «Это нечестно. Как он мог? Почему написал такое, после всего, что между нами было? Было, конечно, немногое, но у нас все так налаживалось.» Он прячет лицо в руках и уже совсем не слушает, что там Добровольский говорит про лирику Лермонтова. Он сейчас в себе. Ему нужно подумать. Антон направляет пустой взгляд в окно, думая о нем... Арсений. Он так изменился за последний месяц. Неужели из-за него? Но если он так кардинально пересмотрел себя, то почему опять выпускает шипы? Вот это загадка человечества. — Антон, — зовет Матвиенко. О нет, он так сильно задумался, что не услышал звонка, не заметил, что просидел еще лишние десять минут, пока Сережа о чем-то интересовался у Павла Алексеевича. — Ты чего завис? — Ему сегодня тоже, наверное, пришло письмо счастья от Попова, — хмыкает он. — Вам тоже? — парень мгновенно оживляется, вставая со стула. — И Соне тоже. Если он так резко всем нагрубил, значит, он там, где давно не был, — учитель пожимает плечами, пока Сережа переводит непонятливый взгляд от одного к другому. — Потом расскажу. Это он уже шепчет одними губами, будто не хотел, чтобы Антон слышал. — Не волнуйся. Он быстро поймет, что натворил и извинится. Не один год уже его знаю. — Вы с ним помирились? — в один голос спрашивают парни. — А похоже? Нет, конечно. Он меня послал. Кто же знал, что черт его дернет пойти туда именно сегодня. — Куда туда? — спрашивает Шастун. — К родителям. Они втроем понятливо кивнули, а у Антона в голове возникла одна мысль...***
Но, видимо, она возникла не у него одного. Шастун остановился на предпоследней ступеньке, странно посматривая на людей, стоявших у квартиры Арсения. — О, Антош, а Арсения дома нет, — Соня как-то слишком ярко ему улыбается. — Э-э, здравствуйте, — он переводит взгляд с нее на Павла Алексеевича, который пожимает плечами, недовольно посматривая на девушку. — Ну, пока мы его ждем, расскажи мне что-нибудь про себя, — она тянет его к себе, и обнимает одной рукой за плечо, как будто младшего брата. — Ух ты, какой высокий. Ты, наверное, все время наклоняешься, да? — Н-нет, а должен? — Ну, Арс же ниже тебя... — Соня! — прикрикнул Паша. — Между ними ничего нет! У девушки недоуменное лицо. Арсений столько болтал об этом Антоне, как он еще не успел его закадрить? Придется ему помочь... — И вообще, Антон, ты вовремя, мы как раз собирались открыть дверь ключом Сони, — говорит Паша, смотря на пунцового Антона. — Я тебе уже говорил, Сонь. Отношения между учеником и учителем запрещены. Я, как зам, в этом наиболее заинтересован. — Пф, Паш, не будь букой, иначе в квартиру ты не попадешь, — фыркает она, доставая из сумочки ключ, а затем добавляет шепотом. — Они хорошо смотрятся вместе. Добровольский нахмурился. Ему нравились только шутки об этом в далеком сентябре, но никак не реальность. Не будь Антон их учеником, это еще можно было бы простить, но сейчас нет, неприемлемо! Арсений-то взрослый, он свою любовь переживет, а Антона сюда ни в коем случае втягивать нельзя! Они заходят в квартиру, в который творился полнейший хаос. Разбросанные вещи, открытые шкафы, по всей квартире разбросаны бумаги и какой-то мусор. Такое чувство, будто тут произошел шмон или ограбление. Но все ценные вещи как стояли, как и стоят. Антон в шоке осматривает все вокруг, а затем смотрит на Соню и Пашу. У них не было такого ошарашенного лица. Такое чувство, будто для них такое обыденность. — Когда я с ним училась, у него редко такое происходило. Бывают у него такие заскоки иногда, — поясняет блондинка и переводит взгляд на мужчину. — Как у него с этим сейчас? — Впервые за два года после последнего раза. Мне кажется, что я знаю, из-за кого он так стойко держался. На него летят два взгляда. Но два разных. Соня смотрит дружелюбно, а вот Павел Алексеевич... Ему все это явно не нравится. — Ну так и супер же, вот мы и нашли ему человека, который будет его держать. Паш, прекрати, сейчас другой век, любовь есть любовь, или как они там говорят? Боже, ну почему каждое слово девушки заставляют его смущаться все больше и больше? Это уже невозможно терпеть! — Сонь, мы с тобой позже поговорим, не при нем. И вместе с Арсением. — Тогда это будет не сегодня, — она многозначительно поднимает брови. А Добровольский цокает языком. Он не успел ничего ответить, как услышал, что кто-то вставляет ключ в дверной замок. — А вот и герой нашего дня, здравствуйте. Арсений изумленно замирает, хлопая длинными ресницами. Он ожидал увидеть здесь Пашу и Соню, с которыми ругался пару часов назад, но Антона, еще и почему-то красного, как помидор — нет. — Что происходит? — хмурится. — А мы к тебе, — она кивнула. — По-моему мы все выяснили еще по телефону. Антона-то зачем с собой притащили? — Он сам пришел. — Арсений... Кхм, Сергеевич, я хотел поговорить, — глаза блестят. Антон правда волнуется. А у Попова ноги подгибаются.***
— Съебывайте! — Арсений почти кричит, пока Шаст за его спиной неловко мнется. — У меня занятие сейчас. Особенно ты. Он указывает пальцем на Добровольского и тот хмурится, явно недовольный таким ответом. — Все, я занят, катитесь! — Попов зол. А еще он жутко обижен. Арс почти выталкивает их из квартиры, закрывает дверь на два оборота и выдыхает. — Извини, что тебе пришлось видеть это. — Впервые вижу, как ты кричишь, — пораженно выдает Антон. — Это происходит редко, но если и происходит, то всем пора спасаться, — он улыбается через силу и направляется на кухню. Нужно успокоить нервы, чай попить... — Будешь чай? Ты только что из школы, а в столовой не кушаешь никогда. Пойдем. Антон скидывает рюкзак с длинных плеч и идет за ним. Он видел эту комнату только издалека. Но в ней и не было ничего необычного. Самая стандартная хрущевская кухня старых советских застроек. Он знает каждый уголок, ведь у Сережи точно такая же. — Прости, — Арсений начинает говорить, прежде чем Шастун что-то произносит. — За сообщения. Я был немного в неадеквате из-за моих любимых друзей. — Что произошло? — он садится за кухонный стол, подгибая под себя одну ногу. Это его любимая поза. — У нас произошла перепалка, и они меня вывели. Мы говорили про родителей... и про тебя. Паша как всегда завел свою шарманку, и я решил не идти сегодня на работу. — Ты прямо как ребенок. Испугался трудностей и остался дома. — Кто бы говорил, взрослый мужчина, — фыркает он. — На самом деле мне очень сильно не хотелось видеть Пашу, поэтому я решил воспользоваться выходным и поехать на кладбище. — А мне сказали, что это из-за того, что ты там находишься — становишься таким неадекватным. — Ложь, — Арс замахал головой. — Они просто спихнули с себя ответственность. Он отворачивается, разливая по кружкам кипяток и кидая туда заварочные пакетики. — Я очень заволновался, когда ты мне такое написал, — честно признается Антон. — Извини. Я правда не специально, — мужчина смущен признанием Шастуна. — Но с чего ты за меня так сильно волнуешься? — Вы же мой классный руководитель, Арсений Сергеевич. И мой самый лучший секретный друг. — Как будто у тебя их было много, — он улыбается. — Таких хороших конечно нет. А уж таких близких тем более. — Я польщен. И это... извини за всякие заигрывания и флирт. Я же не думал, что это ты окажешься, — он что, смущается? — То есть если бы это был не я...? — парень даже немного обиделся. — А если я тебе скажу, что мне это нравилось, м? — Тогда я скажу, что тебе придется повзрослеть и окончить школу, как минимум, — он пожимает плечами, совсем не воспринимая всерьез его слова. — Ну так нечестно. Я хочу все и сразу! — Всего и сразу никто не получает, ни за какие заслуги... — Арсений вздыхает и отпивает чай из дымящейся кружки. На кухне наступает тишина, прерываемая лишь вздохами Попова. Наверное, он что-то вспоминал. Об этом говорил его пустой взгляд. Сейчас он не в этой комнате, он где-то там высоко. — Арсений, что они тебе сказали? Почему ты сорвался? — Он сказал. Соня тут ни при чем. Паша сказал, что я худший учитель, раз не могу держать свои чувства в себе. Раз я выплеснул все на тебя. «Ты же смущаешь парнишку. Он еще молодой и он точно не такой как ты. Не губи ему жизнь». — И все? — «Ты этого не хочешь, ты просто давно не видел нормальных девушек. Тебя-то уволят, а у него травма останется навсегда. Ты ему не нужен, прекрати себе выдумывать». Знаешь, в какой-то момент я поверил, поэтому написал тебе такое. Но когда увидел тебя в своей квартире, я... — он запнулся. — Я знаю, что ты это уже знаешь. Я проговорился, хотя обещал себе держать все внутри, но... Такое чувство, будто с каждым днем, это мои чувства к тебе становятся все сильнее и сильнее. Арс прикладывает руки к груди и опускает взгляд. Его ресницы дрожат. Он очень смущен, что признается, но он уже не может держать это в себе. Либо сейчас, в такой ламповой атмосфере, когда они вдвоем, либо где-нибудь в максимально неудачной обстановке при всех. Естественно Попов выбрал первое и ждал реакцию Антона, как приговор. Расстреляют или нет? Каждая секунда длилась будто вечно, пока парень, смутившись, подбирает слова. Но он не находит лучше слов, чем действие. Он аккуратно прикладывает одну свою руку к его сложенным ладоням. — Я понимаю. Эти чувства... Ты как будто описал меня за этот месяц. Серьезно. — Я не знаю, как на это реагировать. Мы что, сейчас на полном серьезе сидим на кухне и признаемся друг другу в чувствах? — он нервно хихикнул. Мозг отрицал только что услышанное, потому что он не хотел этого понимать. — Н-наверное. Наверное, я тебя люблю...