Антон и Арсений идут рядом по одной из узких улочек. У мальчика в груди бушует ураган чувств, пытаясь не утопить своего же хозяина, что было видно по его лицу. И что было очень приятно взгляду Попова.
— Арсений, — начинает он, поднимая взгляд с асфальта на него.
— М-м?
— Мы подходим к твоему дому.
— Я знаю. И? — он немного не понимает к чему клонит Антон.
— Может мы наконец-то поговорим по
этому поводу? Я заодно расскажу тебе про письмо.
Арсений от неожиданности останавливается и придерживает парня за плечо. Антон уже начинает паниковать, думая, что зря завел этот разговор, смотря на его лицо, но...
— Хорошо, — Арс улыбнулся уголками губ. — Зайдем, чай попьем, я все расскажу.
Антон облегченно выдохнул и тоже улыбнулся. Слишком уж его мучила эта тема, чтобы просто так ее забывать. Они вместе заходят в подъезд и поднимаются по лестнице. В груди Шастуна все трепещет как в первый раз. Ну а что такого? Влюбленный юный мальчик вновь идет в квартиру к своему возлюбленному. Антон, кстати, до сих пор не понимает, почему влюбился в того, кого ненавидел всей душой. Сыграла ли в этом роль Роберта, в которого он был влюблен? Определенно. А репетиторство? Сложнее ответить...
— Ты чего так загрузился? — спросил мужчина, заметивший смятение на лице подростка. — Передумал?
— Нет! — он пулей залетает в квартиру, скидывает с себя верхнюю одежду и, как у себя дома, направляется на кухню Арсения, поймав где-то сзади смешок.
Хозяин квартиры, наконец, тоже заходит в комнату и ставит воду в чайнике греться.
— Та-ак, у меня есть шоколад, печенье... Что будешь? — стоит Арсу только отвернуться к навесным полкам, как хитрый Антон тихо подкрался сзади, загоняя мужчину в ловушку из рук и оставляя между их головами пару сантиметров. А когда Попов все-таки оборачивается, то натыкается на приятный сюрприз. — Ну как в шестнадцать лет можно быть
таким?
Он улыбается, обнимая парня за шею.
— Ты не против? — в ответ Арс получает лишь уверенный взгляд. Ну... Это считается за согласие.
Попов чуть привстает на цыпочки, ведь разницу в росте никто не отменял, и чуть неуверенно касается его губ. Антон же сразу подхватывает инициативу... Если честно, Арсений был у него первый. Вот прямо вообще. Пока в кругу его друзей Дима и Ирина постоянно влюблялись, вступали в отношения, расставались, они с Сережей вели себя почти что как дети: смотрели сериалы, играли в игры, восхищались любовью издалека, никогда не прикасаясь к ней, а сейчас... Матвиеныш темнит и что-то не договаривает, а Шастун вообще целуется со своим учителем! Он ведь и не подозревал, чем в это время занимался Сережа...
В самый первый раз, еще тогда, в ноябре, был его первый поцелуй с пьяным Арсением Сергеевичем. После того инцидента и признания в любви, свои навыки пришлось подтянуть... Антон пересмотрел кучу видео, статей и даже фильмов, но ничего не заменит живой опыт. Теперь приходится восполнять пробел в знаниях.
— Я начинаю ревновать, — вдруг говорит Арсений, прерывая поцелуй.
— М?
— Ты так хорошо целуешься, у тебя уже кто-то был?
— Нет, правда! Я просто, ну... видео смотрел, — чуть смущенно признается Антон, на что получает добрую улыбку в ответ.
— Ну ладно, иди сюда.
Целоваться... Приятно. Особенно с Арсением. Хоть мужчина и темнил, говоря, что ни с кем не встречался, целовался он умело, нежно лаская то верхнюю, то нижнюю губу.
«Пометка в голове: спросить, откуда он умеет целоваться»
Но сейчас это не важно, для них существовал только этот момент и эта комната во всем мире. Слишком хорошо было этим двоим, чтобы задумываться о чем-то еще. Останавливает их только щелчок электрического чайника. Это значит, что вода вскипела. Арсений мягко отстраняет Антона, недовольного таким раскладом, и достает с полок кружки.
— Садись и больше меня тут не соблазняй.
— А то что?
— А то меня посадят, — усмехнулся Арсений, разливая горячую воду по кружкам.
— Я возраста согласия достиг давно, вообще-то, — фыркнул Шастун. — Спасибо за чай.
Попов садится рядом и складывает руки в замок, готовый рассказывать. Антон кивнул, готовый слушать.
В тот день... Я поссорился со своим отцом. Очень сильно. Это было насчет моей ориентации. Он наговорил мне много гадостей, говорил, что все это глупости, подростковые штучки...
Я выбежал во двор, чтобы его не видеть и не слышать. Я так сильно разозлился, что не мог себя контролировать. А во дворе... Меня ждала засада. Пацаны со двора, которые избивали меня на постоянной основе. Но в этот раз меня защитила Ксюша, которая побежала за мной следом. И вместо меня досталось ей... Они не видели меры, а Сеня была очень хрупкой девушкой, не знающая драк и разборок. Ее сломали. Избили. И какой-то мудак ударил ее ножом в живот. Насмерть. Она лежала и истекала кровью, пока я ничего не мог поделать. Меня крепко держали за руки и заставляли смотреть. Она умирала на моих глазах. Страшное зрелище. Отголосок этого момента я видел в тот раз на заброшке, когда ты лежал в такой же позе и истекал кровью... Вы оба были такими беспомощными в этот момент. Обиженные, раненные, державшиеся на грани жизни и смерти. И оба уехали от меня в неизвестность на карете скорой помощи. Ксюша умерла в машине, а ты... Жив. После этого момента я был готов поверить в бога.
На лице Антона смесь разных чувств: от смущения до скорби. Он наконец-то услышал то, что Арсений никому не рассказывал. Парню было очень приятно, что ему доверяют эту сложную историю.
— И один из нападавших был Захарьин, тот полицейский?
— Он был не одним из нападавших, он был одним из самых главных моих обидчиков. Наверное, из-за того, что я был в него влюблен.
— И что было дальше?
— В колонию попали все, кроме Захарьина. Его не выдали. Они попали туда не только за убийство Ксюши. Мы собрали многих подростков, пострадавших от их рук.
— Из-за них ты стал ненавидеть детей?
— Отчасти. Знаешь, с обидами очень сложно идти дальше. Я отпустил, но не забыл. Такое невозможно забыть... А потом я пришел в нашу школу. И сразу же увидел издевательства, насмешки, упреки от детей, направленные на таких же детей — их одноклассников. Девятилетние дети делали такое! Последней каплей стало происшествие седьмого ноября в мой первый год работы в школе. Ты знаешь?
— Да. Групповое избиение девочки с... Изнасилованием. Хотел бы я не знать.
— Я вел у этого класса физику. Я знал этих парней, но не верил, что они способны на такое. А эта девочка... Господи, ты бы видел, как сильно она поменялась после этого. Я удивлен и рад, что она ничего с собой не сделала. Сейчас она живет обычной жизнью, учится в университете, но я уверен, что ей пришлось очень долго работать с психологом. Невозможно после такого не получить травму.
Антон кивает, весь покрываясь мурашками от такой речи.
— Справедливо возненавидеть после такого именно их, но за что всех остальных?
— В тот момент я думал, что все дети такие. Абсолютно все — дикие звери без сожалений и чувств. В этом была моя ошибка.
Парень понимающе кивнул и отхлебнул из кружки с уже остывшим чаем.
— Ну так а что там с письмом? — Арсений погладил его по мягкой ладони и успокаивающе улыбнулся. Будто бы не он сейчас рассказывал эту ужасную историю, которую переживал снова и снова на протяжении многих лет.
— Я принес!
— Ты что, с ним таскался весь день?
— Ну... Да. Хотел, чтобы ты его прочитал.
Шастун достает его из нагрудного кармана рубашки и протягивает в чужие тонкие пальцы.
Привет, Тоша. Я знаю, что ты ненавидишь, когда тебя так называют, но я не могу прекратить. В моей груди много чувств, которые я не могу описать. Наверное, это и есть любовь? Не знаю. Никогда такого не чувствовал.
Я пишу тебе не за этим. Я хотел бы извиниться. Извиниться за то, что выстрелил в тебя тогда. Я не хотел, правда. Я рад, что попал лишь в плечо. Обычно я стреляю метко.
Если бы не эта ситуация, я был бы сейчас рядом с тобой. Мне бы не пришлось бежать и прятаться. Не пришлось бы бояться за свою жизнь.
Я знал все про твоего Роберта с самого начала. Я следил за тобой год или два... Я не помню, у меня часто случаются провалы в памяти. Все, что я делал на протяжении этого времени — я делал для тебя.
Не думай, что ты так просто от меня отделаешься. Если даже меня поймают — мой отец никогда не позволит посадить меня. Я приду к тебе, а пока... А пока начинается наша игра. Первый раунд вот-вот начнется. Жди с нетерпением.
Арсений хмыкнул, повертел бумагу в руках, перевернул, чтобы убедиться, что там ничего нет.
— Интересное письмецо. А первый раунд был отравлением твоей мамы?
— Ты думаешь? — он округлил глаза. — Но как?
— Я не знаю. Но все указывает именно на это, — он еще минуту перечитывал письмо. — Я надеюсь, что это все закончилось. Я ведь волнуюсь.
Антон улыбнулся и забрал письмо назад.
— Давай с ним что-нибудь сделаем? Не хочу его больше видеть.
— Сожжем? Это успокаивает, проверено на себе.
— А ты что сжигал?
— Свой старый дневник.
— Да, давай его сожжем! — в глазах мигнул яркий огонек.
Арсений улыбается и они вдвоем идут на балкон вместе с письмом. Антону очень нравилось то, что они пошли это делать вдвоем. Раньше сжигание писем для него было чем-то вроде клише из книг и фильмов, но, испытав это на себе, он понял, что это правда важный момент в жизни.
— Держи аккуратнее, смотри не обожги пальцы, — Арсений достает зажигалку из сумки и поджигает.
Антон держит бумагу подальше от себя, чуть высунув ее в окошко. Огонь пожирал бумагу очень быстро. Языки пламени лизали белую бумагу, превращая ее в обгоревший мусор, развевающийся по ветру.
Зрелище правда завораживающее. Настолько, что Шастун почти проворонил момент, когда нужно было отпускать бумагу. Огонь чуть было не лизнул его пальцы, но обошлось. Письмо медленно полетело вниз с третьего этажа.
— Красиво, — вздохнул Антон.
— Ага...
— Не знаю, как это работает, но мне правда стало спокойнее.
— А я о чем?
Антон улыбнулся и обнял Арсения, утыкаясь ему в плечо. Они долго стояли в тишине, где каждый думал о своем.
— Можно я останусь?
— Ну уж нет, Антоша, — мужчина отстраняет его двумя руками, смотря прямо в глаза. — Тебе завтра в школу. А еще завтра баскетбольный матч. Если ты не забыл, то ты все еще в команде.
Антон разочарованно стонет и поджимает губы.
— Ты вообще не замечаешь, что я пытаюсь сделать, да?
— Конечно, я замечаю, что ты пытаешься напроситься ко мне на ночевку.
— Ну и почему ты меня отвергаешь тогда? — фыркает Антон.
— Не вырос еще, — злобно захихикал Арсений, на что получил обиженный взгляд.
***
Парни синхронно зевают, усталым взглядом смотря друг на друга.
— Я не выспался, — жалуется Сережа.
— Я тоже, — вздохнул Антон и посмотрел на бодрого Диму, который быстро заучивал что-то в учебнике. — Поз, почему ты такой внезапно выспавшийся?
— Логично предположить, что я спал.
— Я тоже спал! — возмущается Матвиенко.
— Больше, чем четыре часа в день не пробовал?
— А-а, так вот в чем дело...
— А у меня вообще в больнице режим сбился, я хочу постоянно спать...
Шастун положил свои руки на парту, а на них положил свою голову, и прикрыл глаза. Так было намного лучше! Он уже почти заснул на этой парте, если бы не...
— Матвиенко! — в класс заглядывает Павел Алексеевич. — В мой кабинет.
Дима и Антон перевели свой взгляд на не менее удивленного Сережу.
— Ну давай, не тормози!
Матвиенко встал со стула и ушел под тихие перешептывания его друзей.
— А я думал, роман с учителем здесь только у меня, — усмехнулся Шастун.
— Слушай, тогда это очень логично!
— М?
— Ну, эти два стиха на литературе, еще и Добровольский его вызывает к себе и почему-то одного...
— Да не может быть, это уже слишком... Если Павел Алексеевич нарушает свои же собственные правила, то он величайший лицемер, которого я знаю.
— Какие правила? — недоуменно спрашивает Дима.
— «Не встречаться с учениками»... Надо рассказать об этом сам-знаешь-кому.
Позов, услышав это, состроил обиженную мордочку.
— Мне не нравится, что вы вдвоем тут вплетены в эти учительские страсти, а я сижу как у глухого телефона и ничего не понимаю.
— Не повезло тебе, Дима, родиться натуралом, — усмехнулся Антон. — Того и гляди, может понравился бы Павлу Алексеевичу. А Поповского я тебе не отдам, даже не мечтай.
— Ох, вот уж кого-кого, а его мне и не надо.
Парни рассмеялись.
***
Антон сидит на учительском столе лицом к доске, помахивая ногами в воздухе, и думает. О всяком, но о всяком, что связано с Сережей. Его друг вернулся только после второго урока, весь красный и запыхавшийся. Оправдывался тем, что его заставили таскать парты и стулья из одного кабинета в другой за долги по летней отработке. И вообще, он там был не один и согнали всех должников.
В это верилось с трудом, но Дима и Антон сделали вид, что поверили. На самом деле, звучало это очень правдоподобно, но друзьям не хотелось верить, что их догадки оказались ложными.
— Не сиди на столе! — строго произносит Арсений, выходя из лаборантской.
Он забирает приборы для опытов со стола и направляется назад.
— Почему это?
— Жениха не будет, примета такая.
— Я не верю в приметы, — улыбнулся Антон и надул губы, когда Арс прошел мимо него. — А что за такое, Арсений Сергеич?
— Что-то не так, Антон Андреич? — спрашивает учитель, снова удаляясь в лаборантскую.
— Проходим мимо меня, даже не удостоив вниманием!
— Я немного занят, если ты не заметил.
— А я, вообще-то, к тебе поговорить пришел, а не просто так сидеть на столе.
— Да-а? Какой деловой. Вот если поможешь мне все убрать, то я быстрее освобожусь и выслушаю тебя.
— Ага, разводишь меня на помощь, да? Мог бы просто попросить.
Антон спрыгивает со стола и берет последний поднос с какими-то колбочками и безделушками. Он ставит его в шкаф, который потом Арсений закрывает на ключ.
— Все?
— Нет, не все. Нужно помыть доску, а я подмету пол.
— Нет, ну нормально? А где твой лаборант? Почему мы должны это делать?
У Арсения потеплело в груди от мимолетно оброненного «мы», но он лишь вздохнул.
— Оксана отпросилась сегодня, поэтому приходится самому все делать. Хорошо, что у меня есть ты.
— Ага, бесплатная рабочая сила, — фыркнул Антон. — Давай хотя бы в процессе я тебе расскажу, а то меня уже разрывает!
— Ладно-ладно, смотри не взорвись, — хихикнул он, взяв в руки метлу и совок.
Они выходят из лаборантской. Шастун направился к доске, а Попов в другой конец класса, чтобы начать там уборку.
— Короче, мы с Димой подозреваем, что Сережа и Павел Алексеевич встречаются.
В классе послышался громкий смех. Антон оборачивается и замечает Арсения, которому от смеха хотелось по полу кататься.
— Чтобы Паша... С учеником? Ага!
— Мы сами удивились, но очень многое говорит за себя.
Пока парень мыл доску, он не спеша рассказывал все, что узнал про взаимоотношения этой парочки. Арсений, конечно, воспринимал это в штыки, но факты полностью не отрицал.
— Не знаю, Антон... Звучит слишком фантастично, чтобы это оказалось правдой.
— А чтобы все это не казалось фантастикой — давно пора помириться. Тогда подтвердишь нашу догадку, либо опровергнешь.
Арсений тяжело вздыхает.
— Ты же понимаешь, что это сложно. Особенно для меня. И особенно после того, что он наговорил. Почему мириться должен я, если это он начал?
— Арсений Сергеевич, Вам двадцать шесть лет или шесть? Вы оба не правы, но если Павел Алексеевич не хочет делать первый шаг, то его должны сделать Вы.
Он молчит, даже пол прекращая мести.
— Если тебе так хочется узнать что-то про личную жизнь, тебе надо спросить у Сережи, а не заставлять нас мириться.
— Арсений! — раздраженно фыркает Антон.
— Поддерживаю: «Арсений!», — дверь в кабинет открывается...
