Мой ласковый и нежный Тилль

Россия. Лида стояла у входа в подъезд, выслушивая вполне себе приятные комплименты, облитые ядом и завистью. Самой женщине было неприятно слушать такую никчемную лесть в свой адрес, но она скромно улыбалась, пряча от своих подруг живой взгляд. Все ее мысли занял человек, которым она жила всю жизнь, внушая себе, что совершенно не любит его. И Лида никогда с ним не встретилась, если бы не дочь. Как же она благодарна Рите за такую настойчивость и терпение по отношению к равнодушию своей матери. Все-таки Лида была глупой и не понимала, что иногда нужно прощать. И Альберт вскоре услышит ее извинения. – Ой, Лид, ты изменилась в лучшую сторону, тебя и не узнать! – сипло произнесла Жанна, выдавливая из себя улыбку. – Как никак мужчина новый появился? – Почему новый? – женщина довольно ухмыльнулась и продолжила: – Может быть, ко мне дочь приезжает. – Ой, та непоседа. Помню ее. Еще в пеленках умудрялась найти себе приключений. – Вот видишь, выросла и ни капли не изменилась, – гордо сказала Лида. – Наверное, парень есть. В России-то всех распугала своим характером, так может немцы поведутся? – засмеялась худенькая блондинка в голубом платье. Она, достав из сумки мобильный телефон, вдруг глубоко вздохнула. – Ой, засиделась я здесь, мне пора. Счастливо. – И чем ей не нравится моя дочь? – удивилась Лида, обращаясь к Жанне. – А ты разве не помнишь? Когда у Нинки была короткая стрижка, твоя семилетняя дочь называла ее парнем. И не верила в то, что она девушка! – Обе женщины улыбнулись друг другу, вспомнив перлы маленькой Риты. – И все же кто тот незнакомец, что заставил тебя наконец-то следить за тобой. Ах, матерь божья, повернись-ка! Да ты еще и успела похудеть. Давай рецепт твоей диеты! – Несмотря на теплый ветер и почти опавшие листья осеннее солнце разыгралось не на шутку, освещая город всеми лучами. Жанна надела очки, чтобы защититься от него или просто поняла, что ее глаза могут показать всю зависть к "новой" Лиде. Лида, скрестив руки на груди, тихо вздохнула. – Рецепт прост. Нужна любовь. – А ты посмотри, как заговорила, – ахнула женщина, хлопнув в ладони. – Говорила же, что никого нет. – Ладно, некогда мне с тобой болтать, скоро гости приедут, – уклонилась от ответа Лида. – Гости? Рита и ее хахаль? Или твой? – Не знаю я про, как ты выразилась, хахаля моей дочери, но попытаюсь у нее узнать о нем. Может, какой-нибудь молодой человек с которым она учится... – размечталась Лида. – Что ж, удачи. – Обе подруги тепло попрощались и Лида, забыв о косых взглядах и недоумений в ее сторону, скрылась в подъезде. До приезда Риты и Альберта оставалось меньше часа, и женщина чертовски волновалась, не зная, что будет делать, когда двое переступят порог квартиры. Рита сразу же сказала, что с аэропорта они направятся к ним домой и Лиде не обязательно встречать их там. Поэтому женщина не находила себе места. А как она чувствовала себя, когда любимая дочь позвонила ни свет ни заря, говоря на уже заметном плохом русском, что приедет к ней и заберет мать в Германию. Да, это звучало — как угроза, но позже сменившаяся рыданием и нелепыми извинениями за обиды, которые возникали у обеих при первом же упоминании об Альберте. И до сегодняшнего момента Лида только и жила с этими мыслями: их семья может вновь воссоединиться. А самое приятное в этом то, что женщина помнила немецкий язык после такой усердной зубрежки. Не тянет на уровень Риты, но выжить в городе сможет. Ах, эти воспоминания, так и нахлынули на женщину. Она помнила вечера, когда тогда еще юный и смышленый парнишка Альберт учил Лиду родному языку. В маленькой комнате в свете одной настольной лампы девушка исписывала последний листок. Альберт тихо посмеивался сразу же, исправляя ошибки Лиды, а когда парень невинно коснулся своей загорелой рукой слегка дрожащих пальцев девушки, больше не было сил писать хоть что-то. Он сам не ожидал, что возьмет ее ладонь, присаживаясь рядом. И так они будут тихо сидеть в полумраке, глядя друг другу в глаза, пока отец Лиды не зайдет в комнату, оповестив влюбленных об окончании занятий. И Лида бы не отказалась вновь очутиться на том месте. Ну почему же Альберт тогда соблазнился на деньги? Звонок в дверь и женщина теряет все свое самообладание. Она мельком посмотрела на часы, удивившись, что дочь приехала чуть раньше. Спокойно встав со стула, Лида направилась открывать дверь. С каждым шагом женщина замечала, что ее руки слегка дрожат, но ничто не волновало ее как сердце, отбивавшее сильный ритм в груди. Самый страшный момент в ее жизни оказался, когда Лида распахнула дверь и увидела перед собой Риту и Альберта. Вот так вот она и застыла, глядя на постаревшего Крауса; но сердце и не переставало успокаиваться, оно доказывало, что чувства к мужчине еще не остыли. Опустив взгляд, Лида умоляла себя не нервничать, но лишь накручивала себя на еще большую панику. – Здравствуй, мам, я соскучилась! – как-то коряво выкрикнула Рита и, взяв за руку своего смутившегося отца, зашла в дом. – Я сегодня буду вашим переводчиком! – Ну, я думаю, что не всегда. – Лида подошла ближе к Альберту. – Ты изменился. Не то чтобы у Риты отпала челюсть от удивления, но уж точно ее мать поразила своим прекрасным выступлением наповал. – Что я тогда распинываюсь перед вами — общайтесь между собой самостоятельно. – Что сейчас сказала Рита? – обратился к Лиде Альберт. – Она говорит... она не хочет переводить наш разговор. Краус, оглядев Лиду, с улыбкой на лице сказал: – Ты не исправима, как тебя не учи: все равно одни и те же ошибки будешь совершать. Я люблю твой акцент. Лида непонимающе уставилась на дочь, которая облокотилась о стену, разглядывая обои в прихожей. Очнувшись от своих дум, Рита ответила: – Ты безнадежна, больше никогда не пытай его своим акцентом. А еще он тебя любит. Лида взглянула на Альберта, вспомнив его мольбы, остановиться и не учить немецкий. Но это были всего лишь дружеские шутки и насмешки. Ох, Герр Краус не забывает своих подколов. – Альберт, нам нужно серьезно поговорить, – позже перевела слова матери Рита. – В смысле... маме нужно, – уточнила заботливая дочь, садясь на диван рядом с родителями, взяв за секунду до этого с вазы шоколадную конфету. Шелест фантика заполнил зал, и Лида с серьезным видом посмотрела на дочь. – Я хочу русской еды. Мам, приготовь борщ, – по-детски произнесла Рита, возвращая конфету на место. – Может быть, уж лучше семейный ужин? – Пап, – Рита обратилась к Альберту, пытавшемуся понять смысл сказанных слов. Вроде он понял слово борщ, а вот связать его с остальной фразой мужчина не мог. – Ты когда-нибудь готовил с моей мамой аппетитный борщ? Кухня — место, где люди готовят кулинарные шедевры, сплотившись в одно целое и увлекшись процессом готовки, они не замечают всех неурядиц, нависших на них за пределом этой комнаты. Альберт был на седьмом небе от счастья, когда его Лида учила чистить картошку. Риту она учила аккуратно проделывать сей процесс все ее детство, но результат был нулевой. Ну и не важно, главное помереть от голода не сможет, приготовив что-нибудь съестное. Она не безнадежна на кухне, но готовить девушка ужасно ненавидит. И предпочитает кормить своими блюдами близких, но никак ни саму себя. Рита и сейчас на кухне переводила беседу своих родителей, наблюдая, как они готовят. Кажется, Альберт был доволен, и ему понравилась такая маленькая затея: сплотиться перед тем, как поговорить за семейным ужином. Когда девушка осознавала, что она не нужна двоим в качестве переводчика, то погружалась в свои мысли, разглядывая вид из окна. В голове поселился образ Тилля, и он никак не хотел выбираться из головы. Рита вспоминала отца, когда он накатывал сто грамм после того, как услышал о профессии Тилля Линдеманна. И он бы выпил всю бутылку коньяка, если бы не утренняя посадка в Россию. Альберт знал об этой группе лишь со слов дочери его коллеги, когда та, придя с концерта, ворвалась в кабинет своего отца, рассказывая о "гадостях" и "шалостях" шоу группы Rammstein. Все подробности долго сидели в печенках мужчины, пока он не испытал судьбу, купив билет на концерт. Альберт даже до конца не досмотрел. Ушел, переваривая горящий ирокез вокалиста. И теперь Рита знакома с Тиллем; как же переживал отец, когда в его голове порождались вполне неприличные и ужасные картинки "этого" с его дочерью и Тиллем. Конечно, Рита уверяла, что "этого" не было и быть не могло, но отец подозревал, что Герр Линдеманн не так прост, как кажется. Девушка знала, какие чувства переполняют Альберта, но просто так вычеркивать из жизни любимого мужчину она не хотела. Только лишь его прикосновения вызывали у Риты помутнение в глазах и дрожь во всем теле, и с каждым разом эти вполне невинные ласки становилось все труднее переносить. Она относилась к Тиллю как к человеку, который мог вытерпеть все ее глупости и направить на нужный путь. Вот только бы объяснить матери, всю важность этого выбора... Вечером, собравшись за одним столом, Рита чувствовала себя лишней в компании родителей. Лида понимала, что говорит Альберт, и пыталась изложить все свои мысли на его родной язык. И мать девушки была в полном шоке, когда Рита и Альберт решились рассказать о происшествии, в котором девушка получила шрам на шее. Но странные мистические события пришлось вырезать из красивого и захватывающего вранья Риты. О плохих парнях, которые ее подкараулили в ночном парке и их ноже для разделки мяса. Девушка сама поражалась своей фантазии, рассказывая, как хороший мужчина спас ее. Но она говорила правду, лишь поменяв героев событий и опустив метаморфозы: не нужно матери знать, какой ужас пережила ее дочь. В глазах Лиды это было простое нападение на дочь. И все. Когда все обиды остались позади Альберт начал рассказывать о жизни с дочерью. Лида внимательно слушала, давая понять мужчине, что он может не нуждаться в переводчике. – Я думаю, она станет хорошим ветеринаром, – закончил Альберт. – Па-а-ап, давай уже заберем маму и поедем обратно, – усталым взглядом девушка умоляла отца не затягивать увлекательную беседу до полуночи. – Куда это ты так спешишь? – Впервые за весь вечер Лида обратилась к дочери на немецком языке. И неплохо, раз Краус посмотрел на Риту, вспомнив вчерашний вечер. Он сказал за нее: – У нас в четверг состоится ужин с другом Риты, который помог ей обосноваться в Берлине. Верно, дорогая? Повисла неловкая тишина, после которой Рита сделала вид, что увлеклась рассматриванием салата. – И кто этот парень? – поинтересовалась Лида. Альберт нервно хихикнул и чтобы не раскрыться, он сделал вид, что подавил в себе кашель. "Паренек", – подумал Краус. И сам улыбнулся, представив всю комичность ситуации. – Рита, что же ты молчишь? – Мужчина изобразил нескрываемое любопытство, словно он и не подозревал о неком Линдеманне. Девушка, посмотрев на родителей, неуверенно произнесла: – Пойду, чай налью. – И пулей выскочив из-за стола, отправилась на кухню подальше от расспросов. Больше разговоров о Рите и ее жизни не было. Да и Лида видела, как дочь нервничает и начинает нарезать круги по комнате, когда речь заходила о неизвестном ей Тилле. Лида и Альберт провели всю ночь вместе, разговаривая о прошлой жизни, дорогие им воспоминания согревали их. Пока Рита не видела, Лида показывала детские фотографии дочери. Хотя за стеной Рита вовсе и не спала, ворочаясь всю ночь — душное помещение отгоняло весь сон и как тут не думать о Тилле? На следующее утро они отправились в Германию, где по приезду Альберт сразу же предложил Лиде выйти за него замуж. Рита была ошарашена таким смелым поступком отца, но все-таки он был прав, когда говорил, что им нужно быть вместе. Родители давно любили друг друга, почти с самого детства, поэтому никаких препятствий, чтобы заключить брак у них не было. Они оба были согласны сделать этот шаг. Теперь Рита ждала, когда ее счастье заявится к ним в гости, ударив по сердцу матери выбором дочери. *** Все дни до, как выражалась Рита, святого четверга девушка гуляла с матерью по улицам Берлина, показывая ей самые красивые места. На все вопросы о новоиспеченном друге Рита отмахивалась, говоря, что в четверг та все узнает. А по вечерам они всей семьей сидели в гостиной, болтая о прошлом. Девушка узнала о своем детстве столько всего нового. А утром она встала раньше других, не зная чем же занять себя. Голубь Ганс на подоконнике весело поприветствовал ее и получил за это горсть семечек, специально привезенных для птицы из России. Он прилетал к окну Риты каждое утро: понимал Ганс, что болтливая девушка накормит его вкусным лакомством. И ведь прилетает один — друзья могут съесть все, не оставив ему ничего. Но понемногу квартира оживала, готовясь к сегодняшнему ужину. Рита переделала все дела, какие только можно сделать, не разбив ни одной вазы или статуэтки. Пару раз она просилась на кухню, приготовить чего-нибудь, но состояние девушки не позволяло Лиде согласиться на это. Она видела, как дочь с каждой минутой становится все мрачнее, и это настроение многократно изменялось. Что же, Рита очень волновалась, унимая дрожь в теле. Ровно в десять раздался дверной звонок, и девушка почувствовала резкую головную боль из-за постоянных переживаний. Сама не понимая почему, но ей очень тяжело давалось это восприятие. Она никогда не имела таких отношений как с Тиллем и порой Рита была уверена, что делает что-то не то. Лида заботливо поправила галстук Альберта и тот, улыбнувшись, взял ее за руку. – Мне открывать? – уставилась на родителей бледная Рита. – К тебе же пришли. Девушка глубоко вздохнула, полагая, что это успокоит ее дикое сердцебиение, и резким рывком открыла дверь. – Добрый вечер, – добродушно улыбнулся Тилль, оглядывая родителей Риты. Ее мать, прищурив взгляд, чуть не получила инфаркт, узнав в мужчине вокалиста группы Rammstein. Уж она-то была уверена – это лицо снилось ей в кошмарах, когда Лида увидела некоторые моменты из концерта. Она так же яростно снимала плакаты со стен Риты, когда та начинала учиться все хуже и хуже. И женщина никак не могла представить, что этот "зверь" познакомится с ее дочерью. Это был полный кошмар. Боже, Лида была уверена, что он одного возраста с ними. Наверное, все внутренние переживания были настолько сильными, что Альберт странно на нее покосился: Лида до боли сжимала руку Крауса. Рита встретилась взглядом с матерью и поскорее отвернулась от нее к Тиллю. Он, войдя в квартиру, вручил букет белых лилий девушке и, притянувшись к ней, хотел поцеловать, но громкий кашель Альберта заставил его просто улыбнуться. – Нихрена себе, – удивилась Лида и прикрыла рот рукой, извиняясь за грубость. – Тилль, это моя мама — Лидия. А это... – Альберт, – продолжил Линдеманн. – Для тебя — Герр Краус, – холодно произнес отец Риты. – Они знают тебя не с лучшей стороны, Тилль, – сказала девушка. – Ты для них грубый музыкант. – Если это и так, то мое второе "я" на сцене не должно смущать вас, – обратился к родителям Риты Тилль. – Я в жизни тише воды и ниже травы. Уверен, мы найдем общий язык. – Мужчина шепнул Рите на ухо: – А я в качестве кого пришел? – Не знаю, – в ответ прошептала Рита. – Ну что же мы стоим, может, пройдем в гостиную? – с милым акцентом произнесла Лида. _____________________________ Посвящаю эту главу математике. Да! Да, тварь, я тебя сдала!