***
Беспокойство медленно, клеточка за клеточкой, жрало меня изнутри, не давая ни на секунду спокойно вдохнуть. Мне начинало казаться, что время остановилось, и именно поэтому я, все ещё стоя у окна, так и не получила никаких вестей. Где Клаус? Что с ним? Чёрт возьми, просто скажите мне, что он в порядке, и мне станет в разы легче. А где Элайджа? Марсель? Ребекка? Куда все делись? И почему я чувствую себя такой бессильной? Почему я стою здесь и ничего не делаю? Зачем я послушала Элайджу и осталась здесь, словно пугливая, мелкая и надоедливая мышь? Потому что я бесполезна. Я ничего не могу сделать. Я не бессмертна и мне страшно за свою жизнь. Пускай я оборотень, но я не умею убивать вампиров направо и налево. Я вообще не умею драться. И ещё я размазня. Что Клаус нашёл во мне? Ничего. Я пустышка. Это не я нужна Клаусу, это он нужен мне. Это я цепляюсь за него, убеждая себя, что он единственный, кто меня любит. Но это я люблю. Крепко обнимаю себя за плечи, стараясь унять дрожь во всем теле. Нос защипало, а глаза наполнились влагой, предупреждая меня о приближающейся истерике. Не плачь, дура, не плачь. Почему мне в голову вообще лезет весь этот бред? Жмурюсь из-за всех сил, стараясь отогнать от себя бесполезный поток ненужных мыслей. Лучше вообще расслабиться и ни о чем не думать, а то чем больше времени проходит, тем больше я себя накручиваю. Ты убила человека! Глаза расширяются от удивления, и я прислоняю ладони к ушам, пытаясь заткнуть внезапно зазвучавший голос в моей голове. Свой собственный голос. Ты убила Чарльза! Прижимаю ладони сильнее, сгибаясь пополам от неприятного чувства тяжести во всем теле. Зачем ты его убила? Убийца! — Заткнись, — шепчу я, едва разлепляя вмиг высохшие губы. Ты оборотень! Ты убила человека и стала оборотнем! Ха-ха. Животное! Сажусь на корточки, смотря прямо перед собой и пытаясь придумать способ заткнуть этот чертов голос. Пусть молчит, пусть заткнется! И плевать, что все это мысленно, я говорю сама себе. Ты полюбила монстра! Он приказал тебе убить Чарльза, и ты повиновалась! Милая, послушная собачка. Закрываю глаза и жмурюсь сильнее, словно это как-то поможет. Убийца. Убийца. Убийца. Послушная собачка. Идиотка. Размазня. Бесполезный мусор. Да я просто… — Хей, — прикосновения чьих-то рук к моим плечам слегка отрезвляют меня, и все самобичевание отходит на второй план. — Ты в порядке? Трясу головой, приходя в себя и смотрю на Хейли. — Да, — тихо отвечаю я. — Наверное. Я отстраняюсь от волчицы и пытаюсь встать. В горле сухо, как в пустыне, на губах ощущается неприятный, соленый привкус слез. Накрыло так накрыло. — Элайджа всё ещё не появлялся? Хейли качает головой, а мне остаётся лишь разочарованно прикусить губы. Где он ходит столько времени, почему нельзя было рассказать обо всем, что он знает, о том, куда он направляется? Почему первородные такие скрытные? И почему они думают, что чертовски самостоятельны и способны на все в одиночку, а потом попадают в какую-нибудь передрягу? — Что случилось? Молча пожимаю плечами и сажусь на стоящий неподалеку диван, откидываясь на спинку при этом тяжело вздыхая. Голова болит от переполняющих ее мыслей, а живот неприятно крутит. Хейли садится рядом, в знак поддержки кладя руку мне на плечо, тихонько сжав его. — Не переживай, — говорит она. — Клаус бессмертен, ничего с ним не будет. Согласно киваю головой и провожу рукой по всё ещё влажному лбу. Сердце потихоньку снижает скорость до нормальной, дыхание выравнивается. Истерика медленно сдается и отступает. — Прости, со мной все нормально, — шепчу я, пытаясь успокоить то ли Хейли, то ли себя саму. — Окей, — Хейли встаёт с дивана и протягивает мне руку. — Если ты в порядке, то прекращай хандрить, и пойдем поищем что-нибудь про ведьму вместе. Стараюсь выдавить из себя радостную улыбку, беру волчицу за руку и иду с ней в соседнюю комнату. Как всегда я спрячу все в себе и буду образцом спокойствия. Это ведь правильно, да?***
Я совсем не участвовала в поисках, молча смотрела за махинациями Хейли, лишь изредка что-то комментируя и спрашивая. Телом я была здесь, сидела на диване на виду у старшей сестры, а мыслями была где-то далеко. Где-то там, где был Клаус. По комнате разносится стук пальцев по клавиатуре, когда в комнате появляется старший первородный вампир. — Смотри, что нашла, — радостно говорит Хейли и указывает на экран, но Элайджа прикладывает палец к губам в немом призыве замолчать. — Ты была права насчёт ведьмы Деверо. Я хмурюсь от звука знакомой фамилии, но ничего не спрашиваю, слыша шаги приближающегося Марселя. — Нашла что-нибудь о таинственной ведьме Кларе? Хейли неопределенно покачала головой. — Немного. Она была медсестрой в больнице «Геральдическая Лилия», — волчица указала пальцем на экран и повернулась к Элайдже. — Узнаёшь ее? Верхний ряд, вторая справа. Вампир несколько секунд внимательно сканирует взглядом экран, после чего отрицательно качает головой. — Нет, не узнаю, — затем кидает взгляд на чернокожего вампира. — Марсель? Я наблюдала за ним эти несколько секунд, и из его поведения стало понятно, он знает. И это заставляет Марселя сильно нервничать. Он отворачивается от нас, скрывая свое лицо, на котором все можно прочитать так же легко, как и в открытой книге. — Марсель, — жестко повторяет Элайджа. — Тебе напомнить, что Клаус и Ребекка сейчас где-то ужасно страдают? Если ты что-то знаешь, лучше скажи. — Больница, — медленно отвечает Марсель. — Они там. Мы с Хейли быстро переглядываемся. Понятно, что Марсель что-то недоговаривает, но неужели он думает, что наша пропажа в этой самой больнице? Что вселяет ему такую уверенность? — Ты уверен? — Хейли складывает руки в замок и кладет их на стол. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю. — Откуда ты знаешь? Элайджа подходит к чернокожему парню, не отрывая от него тяжёлый взгляд своих карих глаз. Марсель тяжело вздыхает и всё-таки отвечает: — Если я прав, вы должны знать, с чем мы имеем дело. Мы кое-что сделали с Ребеккой. Первородный вампир складывает руки на груди и кивает головой, намекая, что Марсель может начинать говорить. — Я думаю ведьмы попытаются использовать это против нее. Это вам не понравится. Это действительно не вязалось с понятием «понравилось». У меня не вязалось в голове, как Ребекка и Марсель могли вызвать в город, который называли домом того, кто способен разрушить абсолютно все. Вызвать собственного отца. Клаус показывал мне маленький кусочек воспоминаний, из которого сразу можно понять, что отец первородных настоящая сволочь, не любящая никого, кроме себя. Как можно желать смерти собственных детей? Как можно их ненавидеть? Причинять им боль? Это выше моего понимания. Выслушав признание Марселя, Элайджа скривил губы, не в силах сдержать презрение, которое испытывал в этот момент. — Большую часть века я думал: «Как отец нашел нас?». Какую глупую ошибку мы допустили, уничтожив город, который смогли назвать своим домом. Раз, и Элайджа со всей силы впечатывает чернокожего вампира в стену и, схватив за горло, приподнимает над землёй. — Элайджа! Тот не отзывается на крик Хейли, продолжая буравить Марселя взглядом. — Ты знал, что я винил себя какое-то время, Марселус? — глаза первородного опасно сверкнули. — Никлаус относился к тебе как к сыну, а Ребекка… — Я любил ее, — говорит Марсель, заставляя таким образом первородного замолчать. — Я всё ещё люблю ее. Мы всего лишь хотели быть вместе, но пока Клаус был рядом он бы не позволил. Кому, как ни тебе знать, о чем я говорю. Элайджа отпускает Марселя, всё ещё смотря ему в глаза. Какое-то время они играют в гляделки, затем брат Клауса произносит: — Когда Клаус узнает правду, его гневу не будет предела. Я не позволю, чтобы моя сестра страдала от этого гнева. Марсель проходит мимо первородного. — Тогда мы должны найти их, пока он не узнал правду. И только пусть попробуют не взять меня с собой. Я больше не собираюсь сидеть в четырех стенах, терзая себя бесконечными сомнениями. Когда мы найдем Клауса, я побью его, и никому не удастся забрать гибрида из моих рук. Хейли выразительно выгибает бровь, и я поднимаю вверх большой палец. Окей, сестра, тебе тоже есть чем заняться. Намек понят. — Элайджа, — зову я, шагая где-то сзади и не имея ни малейшего желания разговаривать со спиной первородного. — Я с вами. Брат Клауса тяжело вздыхает, но все-таки согласно кивает. — Ладно, идем, — затем он встречается со мной взглядом. — Но то, что ты увидишь, может тебе не понравиться. Понимающе киваю. — Пойдем уже, благородный старший брат. Стоя около старой больницы, мы приняли решение разделиться. Вампиры быстро исчезли из моего поля зрения, мне оставалось только позавидовать их скорости и последовать в заброшенное здание. Когда я зашла, единственным звуком была звенящая тишина. Она, словно огромный купол, окутала все здание, поэтому я не услышала ровным счётом ничего. Я пнула лежащую под ногами деревяшку и обиженно засопела. Прекрасно. Как мне искать Ребекку и Клауса, если у меня нет вампирского слуха? Ненавижу тебя, Клаус, будь ты проклят. Слышу шорох сбоку и поворачиваю голову на звук, но единственное, что я увидела – это пустота. Я уже было расстроилась, как услышала чьи-то крики, подозрительно похожие на полные ярости крики Клауса Майклсона. Нашла. Быстро бегу в сторону звуков и врезаюсь в грудь Элайджи, который любезно придерживает меня за талию, не давая возможности завалиться на спину. — Спасибо. Элайджа кивает и прикладывает палец к губам. Я послушно молчу, вместе с первородным идя к лестнице, направленной вниз. Если прислушаться, можно услышать тяжёлое дыхание уже поверженного Марселя. Клаус что-то говорит Ребекке, и через секунду Элайджи уже не оказывается рядом. Бегу за вампиром вниз, мысленно готовясь к тому, что увижу там. Спустившись, я успеваю увидеть, как Элайджа воткнул изогнутый деревянный клинок Клаусу в грудь. Гибрид кричит, а у меня закладывает уши от этого полного боли звука. — Бегите, — обращается Элайджа к сестре и ее возлюбленному. — Оба бегите как можно дальше отсюда. Бегите. Марсель помогает Ребекке подняться, и они убегают прочь. Клаус одаривает своего старшего брата взглядом, полным всепоглощающей ненависти, и обмякает в его руках. Мы не сговариваясь пересекаемся взглядами и, как по команде, облегчённо вздыхаем.***
— И куда опять делась твоя сестра? — проворчал Элайджа, укладывая тело брата на кровать. Я, полностью посвященная в ее планы, улыбнулась краешком губ, наблюдая за братьями. — Расслабься, за нее есть кому постоять. — Хорошо, но ты не могла бы отойти? — спрашивает Элайджа. — Я знаю, что сам вонзил этот клинок Клаусу в грудь, но теперь я хочу его вытащить. Закатив глаза, я отступила назад и присела в кресло. Элайджа, словно истинный ценитель чистоты, снял пиджак и изящным жестом закатал рукава. В его руках появляется нож, и я морщусь, когда металл входит в кожу Клауса. Вскоре Элайджа вынимает грязный нож из кожи Никлауса и откладывает его в сторону. Но я даже не успеваю облегчённо вздохнуть, как вампир засовывает в тело брата свою руку. Все это время Элайджа неотрывно смотрит на меня. Господи, какие же ужасные звуки я слышу. Когда наконец Элайджа вытаскивает свою руку с деревянным изогнутым клинком, я слышу, как Клаус тяжело и хрипло вздыхает. Кажется, и я вместе с ним. — Чудесно, — говорит первородный, держа в руках клинок. — Вскоре он нам пригодится. Никлаус будет слаб, пока восстанавливается, так что наблюдай за ним. Корми, если придется. Но медленно, пожалуйста. И из своего запястья. Ага, хорошо, что сказал, а то так и хотелось задать вопрос, полный сарказма. Но он не уместен, так как я и вправду должна кормить Клауса кровью. Ещё и из запястья. Хотя, думаю, это будет чуточку приятнее, чем из шеи. Элайджа берет с прикроватной тумбочки полотенце и вытирает руки, все ещё не сводя с меня глаз. Он ждёт от меня хоть какой-нибудь реакции, но я молчу. — Ясно. Возможно, ты сможешь с пользой провести время и уговорить Клауса не убивать свою сестренку, — вампир отложил полотенце и обратился к брату. — Никлаус, я не хотел причинять тебе боль, но я не хочу, чтобы ты убил Ребекку. Боюсь, что Сабин может сделать финальный шаг против нас. Я планирую найти ее и покончить с этим. — Элайджа, — Клаус наконец подаёт признаки жизни. Так как Клаус слаб, Элайджа, что очень мило с его стороны, подходит к брату поближе и наклоняет голову. — Ты за это заплатишь. Элайджа поднимает голову, ничего не сказав и не удивившись, направляется к выходу, когда ему в спину прилетают мои слова: — Будешь искать Хейли, посмотри на болотах. Она хотела разобраться с Селест. В ответ я получила благодарный кивок.***
Когда все, кого, как тебе казалось, ты знал, Бросят тебя в бою, я буду с тобой. Ты противостоишь тому, что в тёмном коридоре. Я возьму с собой свой фонарь и пойду с тобой. Twenty One Pilots — My Blood***
— Никогда бы не подумала, что добровольно буду давать тебе свою кровь. Я с ногами залезла на кровать и закатала рукав кофты до локтя, чтобы протянуть руку ближе к Клаусу. Тот нежно обхватывает мое запястье и резко впивается в него зубами. Мои губы сжимаются в тонкую линию. — Черт, можно было бы и поаккуратнее. Клаус отстраняется от моего запястья и возвращается в исходное, лежачее положение. — Сейчас я слишком слаб, чтобы ругаться на тебя, малышка Бэк-Лабонэйр, — говорит он с намеком на то, что я являюсь соучастницей Элайджи. Я неодобрительно качаю головой и ругаюсь на него сама. — Ребекка твоя сестра. Как ты можешь ненавидеть ее? — Она сделала то, что не удавалось никому за тысячу лет. Вырвала мое сердце. — Да-да. — Она позвала в город моего отца. — Ага, слышали, знаем. Я уже успела услышать историю о том, как из-за своей огромной любви к Марселю, Ребекка решила избавиться от своего брата-манипулятора и позвала в Новый Орлеан своего отца. А тот больше всего на свете ненавидел своего неродного сына Никлауса. Ага, я знаю. — Ребекка и Марсель могут быть очень далеко, — говорю я. — Я бы не был так в этом уверен, — спокойно отвечает Клаус. — Им нужно заклинание маскировки, а для этого им нужна ведьма. Они могут поехать только в одно место. — И куда же? — Домой. Рассеяно киваю головой, а потом подрываюсь с места, когда этот идиот по имени Клаус пытается встать с кровати. Молчу, когда гибрид теряет силы. Ему удается устоять на ногах, только заранее схватившись за меня. Но упрямства ему не занимать, поэтому, потеряв равновесие, Клаус всё равно твёрдо встаёт обратно. — Ты ещё слаб, — шиплю ему на ухо, все равно понимая, что он не послушает. — Я всё ещё голоден, а на кухне свежая порция крови. Так себе аргумент. Пытаюсь уложить Клауса обратно в кровать. — Ты до туда не дойдешь. Так что вернись в кровать, будь хорошим мальчиком хоть раз. — Если бы мне давали фунт за каждый раз, когда женщины пытались уложить меня… Мой скептический взгляд заставил его заткнуться. — Ладно, но имей в виду, некоторые женщины считают меня очаровательным. Хочу попросить его попридержать интимные подробности при себе, но он начинает ехидно рассказывать мне о моей дальней родственнице, которая спокойно переспала с ним, а потом подарила ему билеты в оперный театр. Спасибо, дорогуша, это очень важная информация для меня. — Зачем мне это знать? — Ну, я просто рассказал, что ты не единственная волчица, с которой я… Плотно прислоняю ладонь к его губам, надеясь, что он заткнется. Как же бесит его напускное высокомерие и тон голоса, которым он все это рассказывает. Клаус пытается оттолкнуть меня, пройти вперед, и я отпускаю его, давая полную свободу передвижения. Пусть делает, что хочет. Я все равно не так уж сильно ему мешаю. А он решил напиться виски, хотя собирался сходить за пакетами крови. Как быстро у первородных меняются приоритеты. — Вообще-то, Элайджа… — Не говори мне про Элайджу, — приказным тоном обрывает меня Клаус. — Он любит тебя. — Да, любит. И показывает это снова и снова. Даже когда мой отец просил его убить меня. Не могу сдержать тяжёлый вздох. Сейчас мне захотелось сильно, вложив всю силу в кулак, ударить Клауса по лицу. Меня бесило, что сейчас он нёс какую-то околесицу, пытался убедить в ней меня и убедиться самому. Хотя мы оба знаем, что это всё бред. Да, Элайджа любит Клауса, а то, что думает Майкл, не должно никого волновать. — Он назвал меня мерзостью, сказал, что нельзя говорить с мерзостью, нельзя пытаться ее изменить. Отец сказал, что ее надо уничтожить. Подхожу к Клаусу вплотную и беру его лицо в свои руки, заставляя встретиться с моими карими глазами взглядом. — Почему ты называешь его отцом? Он не твой родной отец. — Только отец может оставить такую рану. Только отец может так сильно стыдиться и ненавидеть. Только отец способен так сильно жаждать моей смерти. — Но ты же бессмертен. Тебя нельзя убить, — тихо шепчу я, правой рукой находя руку Клауса и сжимая ее. — Можно, дорогуша, — гибрид сжимает мою руку в ответ. — И мой отец был единственным, у кого был нужный инструмент. Кол из белого дуба, созданный нашим отцом для того, чтобы забрать у нас то, что он заставил обрести. Наше бессмертие. Элайджа всегда носил вину за тот вечер, за то, что не сумел остановить нашего отца. Я просил его не винить себя. Когда твой отец хочет убить тебя, ты ничего не можешь с этим поделать, — его смартфон издает писк, и Клаус пару секунд смотрит на экран. — Моя сестра и ее любовник были замечены в городе. Так что рассказ здесь заканчивается. Он быстро отстраняется от меня и хватает с комода маленькую статую. По комнате разносится звук удара вещи об пол. Клаус наклоняется вперёд и поднимает острую деревяшку в верх. — Кол из белого дуба? — у меня засосало под ложечкой от беспокойства. — Именно, дорогуша, — кивает гибрид. — Моя собственная работа. И в отличие от кола моего отца этот нельзя уничтожить. Не успеваю съязвить что-нибудь, как Клаус уже сбегает из комнаты. Черт, этот идиот серьёзно настроен заставить меня побегать. Как кошка с мышкой. Правда, кошка в этой паре совсем не я. Выбегаю из дома, почти нос к носу сталкиваясь с поглощающим кровь из шеи какого-то мужчины Клаусом. Услышав мое дыхание у себя за спиной, гибрид откидывает труп в сторону. — Я собираюсь убить сестру. — Знаем, слышали. Клаус насмешливо приподнимает бровь. — Но сначала мне нужно больше пищи без отвратительного запаха псины. Без обид, малышка Бэк-Лабонэйр. Игнорирую его острый, как игла, выпад. — Хватит, не становись своим отцом. — Меня называли чудовищем, но это нечто новое. Мой отец. Майкл был чудовищем, которого боялись чудовища. — Снова расскажешь мне историю? — я прикладываю руку ко лбу, пытаясь унять раздражение, которое потихоньку охватывает меня с головы до кончиков пальцев. Клаус мне надоел. Довольно-таки долгое время я переживала, где он, как он, что он, а в итоге этот кусок бессмертия не заслуживал все те эмоции, что я испытывала. И уж точно не заслуживал моего самобичевания. А я заслужила быть избавленной от ещё одного рассказа о том, каким Майкл был плохим и ужасным. Всё, я устала. Чисто по-человечески устала. — Хорошо, Клаус, — мой голос срывается на крик. — Я поняла, что Майкл был задницей. Самой что ни на есть большой и настоящей. Пожалуйста, избавь от подробностей. Клаус театрально закатывает глаза и милостиво кивает. — Хорошо, но я хотел добавить, что ты можешь не переживать, их я не буду наказывать веками. Я убью их сразу. — Стой, — устало прошу я, но он сбегает. Скотина эдакая. Теперь мне остаётся лишь последовать за его запахом, в надежде, что я успею и Ребекка с Марселем будут спасены от гнева страшного и всемогущего Клауса Майклсона.***
Безумство, внутри меня растет опасность Не могу помочь себе узнать секреты, которые не смогу рассказать. Я люблю запах бензина Я зажигаю спичку, чтобы отведать тепла. Sam Tinnesz — Play with fire.