***
Я пыталась последовать за ним, но Клаус очень умело путал следы, его запах был почти везде. К сожалению, я не разбиралась, какой запах свежее. Клаус знал, что так будет, и как всегда решил сделать все сам, в одиночку, оставив меня вновь нервничать и переживать за его бессмертный зад. Поэтому, я решила себя пожалеть и прекратить трепать себе нервы. Я просто пошла туда, где сейчас должна была быть моя сестра. Там, где вроде как находилась моя «семья» – на болота. Найти Хейли по запаху не составило никакого труда. К тому же, она совсем не удивилась, увидев меня. Даже была рада. Хейли продемонстрировала мне баночку с зелёной жижей и пояснила, что эта штука, по словам Селест, должна снять с волков полумесяца проклятье, чтобы они вновь стали людьми. Я смогла выдавить из себя улыбку, хоть и даже наполовину не разделяла радости сестры. Мне кажется, я и к ней не до конца привыкла, как и к своей волчьей сущности, а тут уже какая-то стая объявляется. Ближе к вечеру я действительно более-менее успокоилась и перестала каждую секунду думать о Майклсонах. Там Элайджа; уверена, он не даст Клаусу убить их первородную сестру. Мы с Хейли разожгли костер и сели на раскладных стульчиках перед жарким огнем. Говорить особо не хотелось, да и не о чем, в принципе, было. Хейли же не знала о терках в рядах древних вампиров. — Можно я обниму тебя? — прервала я тишину, царившую вокруг. Хейли скептически приподняла брови. — Конечно можно, — ответила она после недлинной паузы. — Ты не должна об этом спрашивать. Я встаю и, взяв стул за спину, переставляю его ближе к Хейли, затем сажусь и обвиваю своими руками руку волчицы, опуская голову ей на плечо. Дыхание выравнивается, я закрываю глаза, втягивая носом запах родного человека. Хейли прислоняется своей головой к моей. Я чувствую, как спокойствие медленно разливается по венам, а девушка рядом начинает гладить меня свободной рукой по волосам, слегка ероша их. — Мне надоело волноваться за Клауса, — признаюсь я, зная, что Хейли не будет смеяться надо мной. Она просто выслушает, даст мне почувствовать себя лучше, свободнее. Она же всё-таки моя старшая сестра, как бы я не отрицала этого раньше. — Так прекрати это делать, — тихо говорит Хейли, но я отрицательно качаю головой. — Если бы все было так легко. — Ты думаешь, что это сложно, — волчица перестает гладить меня и сжимает, теперь уже свободной рукой, мои ладони. — Но просто вспомни, он бессмертное древнее существо, ему ничего не грозит. Грустно улыбаюсь. Хейли не понимает, она не знает, что Клаусу может быть больно не только физически, он может быть убит и морально. А если он убьет Ребекку и никогда не сможет себя простить? Это же будет не просто устранение какого-то незнакомого тебе человека, это будет убийство родной сестры, частички собственной души. Даже такой, как Клаус, может испытывать душевные терзания. Пускай в это почти никто не верит. Иногда Клаус ведет себя, как маленький капризный мальчик; неужели только я одна замечаю эту его сторону? Он боится остаться один, боится, что у него отберут тех, кого он любит своей нездоровой, но сильной любовью. Клаус чертовски ревнует свою сестру к посторонним мужчинам, которые могут причинить ей боль, ревнует собственного, еще не родившегося ребенка, к родному брату, боясь, что у него отберут принадлежащее ему отцовство. И я понимаю его чувства. Но иногда стоит подумать и о себе. — Хейли, — зову я. — У тебя случайно нет знакомого вампира? Волчица слегка отстраняется от меня, чтобы суметь посмотреть мне в глаза и понять, что я нахожусь в здравом уме. — Зачем тебе? — Мама, — голос сорвался, и мне понадобилось пара секунд, чтобы собраться с силами. — Она должна приехать не сегодня, так завтра, и я хочу ее… Освободить от обязательств, которыми ее наградил Марсель, — замолкаю, пытаясь самой поверить в то, что говорю. До этого я проигрывала все это только у себя в голове. — Отпустить ее. Хейли рядом замирает, но потом кивает. — Я могу попытаться связаться с Джошем, но ничего не обещаю. — Хорошо. И с Джошем мы все-таки связались, хотя сначала этот странный паренек заставил нас пару раз поклясться, что ни Клаусу, ни Марселю мы не при каких обстоятельствах не расскажем, что встречались с ним, а уже тем более просили его об услуге. При встрече парень, выслушав мой краткий рассказ, согласился помочь. У меня отлегло от сердца. Слава Богу, он не спрашивал, какие тараканы живут в моей голове. Как только мама приедет, я выясню, пила ли она свой вербеновый чай; если нет, то сразу со всем и покончим. Если все-таки пила, обождем день другой, но все равно все сделаем. Потому что я считаю это правильным. Ванесса позвонила на следующее утро, сказав, что уже через полчаса будет в Новом Орлеане. Я максимально правдоподобно изобразила восторг и, пожелав хорошей дороги, быстро попыталась отогнать от себя мысли о Чарльзе и о нашем не родстве с миссис Бэк. Мы с Джошем проникли в квартиру за пять минут до прихода Ванессы. Я спокойно уселась на кухне, направив взгляд в окно, а Джош спрятался в моей комнате. Через некоторое время в замок проник ключ, а через пять секунд передо мной стояла женщина, отдавшая мне двадцать лет своей жизни. — Привет, Алекс! — радостно воскликнула мама и прошла в квартиру. — С Сиэтлом покончено, больше никаких статей в их ужасных местных газетенках, — слышу, как она снимает обувь и спешу в коридор, не забывая напоминать себе дышать. Вдох-выдох. Скоро все это закончится. — А твоя картина просто прелесть! Все в восторге от нее! Пф, еще бы им не быть в восторге от работы моей дочери. В горле образуется огромный ком, который я через силу проглатываю. Нужно успокоиться. Я вижу Ванессу, она широко улыбается, раскрывает для меня объятья, но я не спешу. Вместо того, чтобы прижаться к маминой груди, я беру ее за руки и легонько сжимаю. Смотрю в ее глаза, мне становится так невыносимо больно. Но отступать поздно, Джош ждет в соседней комнате. — Ты пила сегодня свой чай? Мама удивляется. Она явно не рассчитывала услышать этот вопрос в первую очередь, но все-таки качает головой. — Нет, сегодня не успела, — отвечает она. — Но вообще было бы более вежливо сначала спросить, как у меня дела. А уж потом… Прикрываю глаза, пытаясь уговорить сердце биться в разы медленнее. Мне казалось, его башенный темп с потрохами может выдать весь мой ужасный план. — Хорошо, мама. Громко втягиваю носом воздух и рывком прижимаю маму к себе, зарывшись в ее длинные мягкие волосы. Ванесса явно не понимает, что с ее дочерью, но обнимает меня так же крепко, как и я ее, а мне больше не удается сдержать слезы. Они быстро начинают течь по щекам, падая маме на кофту. — Прости меня, — шепчу ей на ухо и резко отстраняюсь. — Давай, Джош. Все произошло быстро, мама даже не успела ничего понять, как молодой вампир появился перед ней и, поймав ее взгляд, начал четко выговаривать: — Забудьте все, — говорит он. — О Новом Ореане, об Алекс, ее никогда не было в вашей жизни, у вас никогда не было дочери, — я заранее сказала Джошу все, что нужно говорить, поэтому я знаю, что будет сказано дальше. — Собирайте свои вещи и езжайте в какой-нибудь большой, шумный город, где каждый день что-то происходит, станьте знаменитым журналистом, живите счастливо, так, как и положено людям. Мама завороженно кивает и идет в свою комнату; спустя минуту я слышу, как открывается дверца шкафа. Я киваю Джошуа на дверь, и он быстро уходит, оставив меня один на один с Ванессой Бэк, уже чужой мне женщиной. Только не оборачивайся. Я прикусила губу, не давая истеричным всхлипам вырваться наружу. То, что я делаю – правильно. Пусть и чертовски эгоистично. Последний раз оглядываюсь и смотрю на дверь, за которой скрылась Ванесса. Прощай, мама. Я уверена, ты будешь счастлива. Ведь если любишь, нужно найти в себе силы отпустить.***
Любовь, у меня есть раны, Которые только ты в силах исцелить, В силах исцелить. Наверное, это любовь, Я не могу притворяться, Не могу притворяться. Tom Odell — Can't pretend.***
От братьев Майклсонов ни слуху, ни духу. Я не знаю, разобрались они со своими проблемами или нет, но вроде во французском квартале спокойно. У них было много времени, сначала один день, когда я ушла к Хейли на болота, вчерашний день, когда я обрела в своей душе огромную, черную дыру, и сегодняшний день. Что можно делать так долго? Может, они все дружно друг друга поубивали, а я и не знаю об этом? Хейли не нравилась моя хандра, но я ничего не могла с собой поделать. В груди жил какой-то мелкий червячок сомнения и беспокойства; как жаль, что я не могу раздавить его руками. Неужто и завтра не будет никаких вестей? Судя по всему, моя старшая сестра хотела что-то мне сказать, но почему-то молчала; мы просто слушали треск дров в костре. Пока не появилась Ребекка. Мы с Хейли одновременно вскочили со стульев. — Ребекка, — Хейли оглядывается по сторонам, словно ожидает увидеть кого-то еще. — Что ты здесь делаешь? — Я пришла попрощаться. Пораженно молчу, почему-то чувствуя облегчение; если Бекс и сваливает, то явно, чтобы быть подальше от брата-гибрида. Значит, он в порядке, и он не убил сестру. Уже хорошо. — А как же «девочки должны держаться вместе»? — слышу в голосе Хейли печаль и опускаю голову вниз, разглядывая землю под ногами. А ведь правда. Мы же подруги. — Мы с Ником договорились, — как ни в чем не бывало говорит первородная. Я поражаюсь ее спокойствию. — Все или ничего. Я навсегда уезжаю из города, и он меня отпускает. Не могу отказаться. У нас троих одновременно вырывается смешок. — Тысяча лет вместе с Клаусом. Наверное, ты заслужила отдых. Ребекка кивает головой, а затем обращается исключительно к волчице. — Послушай, насчет Ника, — она на секунду замолкает, пытаясь подобрать нужные слова. — Он – чудовище, не переходи ему дорогу, но от жизни он хочет больше, чем чтобы его просто боялись. Он слишком сломлен, чтобы понять это самому, — Ребекка не замечает, как ее слова бьют поддых, и я сажусь на стул от чувства, что ноги внезапно онемели. — Но я верю, что для него есть надежда, она в твоем ребенке. У нашей семьи полно врагов, и она унаследует их всех. Пожалуйста, будь осторожна. Даже его сестра думает, что Клаус – чудовище, для которого нет спасения. Ну вот, почему я все еще продолжаю во что-то верить? Или наоборот, почему не пытаюсь найти это самое спасение? Потому что не особо-то и вижу в нем монстра. Хейли вновь оглядывает территорию вокруг. — Ты всегда можешь приехать в гости, — она лукаво улыбается. — Я храню парочку секретов от Клауса. — Если я не смогу, — Ребекка улыбается в ответ, — расскажи этой маленькой девочке о чокнутой тете Бекс, и пусть меня нет рядом, я ее очень сильно люблю. Волчица кивает, а первородная разворачивается, чтобы уйти, и она бы ушла, так и не поговорив со мной, если бы я не догнала ее. Хватаю вампиршу за запястье и вижу, как мои руки начинают трястись. — Ты правда веришь в то, что говоришь? — задаю вопрос я. Ребекка кладет руку мне на плечо. — Он любит тебя, — говорит первородная, а я вздрагиваю, слыша эти три слова, — но, к сожалению, слишком упрям, чтобы принять это. Ты хорошая, удачи тебе. Мои глаза наполняются слезами. Черт, Ребекка. Еще один дорогой мне человек уходит из моей жизни, а вскоре меня может покинуть и третий. Не сдерживаюсь и прижимаю Бекс к себе. — Спасибо, что однажды спасла мне жизнь. Береги себя. Отпускаю ее, а уже через секунду Ребекки нет. Есть только ноющая боль в груди, которую она оставила после себя. И я направляюсь к тому, кто хоть немного может приглушить ее, сделать менее невыносимой. Вдохнуть в меня хоть каплю жизни. К Клаусу. Сейчас он не зол, не прячется, не желает кого-нибудь убить, он просто отображает свое душевное состояние на холсте, но замирает, когда слышит, как я захожу к нему через балкон. Кажется, волчья натура сделала меня чутка ловче. — Александра. — Идиот. Клаус хмурится и поворачивается ко мне, внимательно проходясь глазами по моему лицу. Уголки моих губ приподнимаются в жалком подобии улыбки, ноги сами несут меня к нему, и вот, я уже полной грудью вдыхаю запах тела Клауса. — Наконец ты не пытаешься никого убить. Клаус хмыкает мне на ухо, обвивая руками мою талию, по моей коже пробегает толпа огромных мурашек. — А ты не ворчишь. Слегка отстраняюсь от гибрида, чтобы у меня появилась возможность заглянуть в его лицо. Сейчас Клаус спокоен как никогда. Но я-то знаю, что за всем этим кроется. — Ты что-то задумал? — с улыбкой спрашиваю я. Клаус усмехается, и я понимаю, что попала в цель. Он словно говорит мне, не сомневайся, конечно да. — Тогда будь осторожен, Ник.***
Если я сказал бы тебе, что нам будет больно, Если я сказал бы тебе, что пламя разгорится еще сильнее, Шагнула бы ты навстречу? Или позволила бы мне сделать это первым? Martin Garrix feat. Bebe Rexha — In the Name of Love.***
Время шло, Клауса я больше не видела. Я жила на болотах с Хейли и волками, которые постоянно были где-то поблизости. Иногда, меня напрягало чрезмерное внимание Джексона к нашим персонам, хотя я бы даже сказала, к Хейли. Чаще всего он смотрел именно на нее. Вскоре должно было быть полнолуние, и это совсем не внушало мне такой радости, как Хейли. Сейчас ведьмы не было, и мне никак нельзя было избежать участи испытать, как все кости в моем теле с громким хрустом ломаются. Сестра хотела пойти со мной в качестве моральной поддержки, но я гордо отказалась. Спасибо, как-нибудь сама. Пока Хейли готовила все для стаи, я ушла поглубже в лес, чтобы обратиться там. Почему-то страх постепенно отступал, освобождая место для чрезмерной тоски по любимому человеку. Клаус где-то там, в городе, готовиться к чему-то грандиозному и крайне хитрому, а я здесь, на болотах. Зашла полная луна, и я быстро разделась догола, оставив одежду на пеньке. Я прекрасно помню, что произошло с моими вещами во время первого обращения. У меня хрустнуло левое плечо, затем правая нога, и я упала на землю, сдерживая крик изо всех сил. Надо привыкнуть, что каждое полнолуние я буду испытывать нестерпимую боль. Раздался хруст, ключица тоже сломалась, и я прижалась лицом к холодной земле, из груди все-таки вырвался болезненный стон. Я извивалась на земле, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь, правда, этого не происходило. Мне приходилось терпеть, поэтому, когда я встала на свои волчьи лапы, то почувствовала огромное облегчение. Побегаю чутка по лесу, и все закончится. Когда облака закрыли луну, я уже прибежала обратно к пню, на котором неаккуратно лежала моя одежда. Перекинувшись обратно в человека, я быстро переоделась и поспешила к оборотням. Чем ближе я подходила к свету костра, тем громче был слышен хор голосов. Понятно, значит, зеленая жижа помогла, и стая больше не будет проживать всю жизнь в виде волков. Вижу в толпе Хейли, рядом с ней трется Джексон, и мне становится дурно. Сразу понятно, какая сестра понравилась ему больше, Слава Богу, это не я. Хотя на месте Джексона я бы не рассчитывала на Хейли, как бы она не отрицала, но ей нравится Элайджа. Волчица шарит по толпе внимательным взглядом и, заметив меня, облегченно улыбается. Я поднимаю большой палец вверх. Все хорошо, спасибо, что волновалась. Утро не приносит мне ничего интересного, ночью мне не удалось улизнуть и поспать хоть пару-тройку часов. Волки орали так, что иногда закладывало в ушах. Я конечно все понимаю, долгое время жили в обличии зверей, но неужели нельзя ночью выспаться, а радоваться утром? Кажется, нет. Оборотни веселились и утром. Если честно, забавы у них были крайне странные, за границей моего понимания. Мужчины скидывали с себя рубашки и дрались под палящим солнцем и шумом толпы. Я отошла подальше и уселась на поваленное дерево, с откровенной скукой наблюдая за поединком. Недалеко стояли Джексон и Хейли, поэтому до меня очень четко долетало каждое их слово. — Почему ты не играешь в бойцовский клуб с остальными парнями? — спрашивает сестра. — Нет, — качает головой Джексон, и его кудри движутся в унисон. — Это битва за иерархию. Они знают, кто тут альфа-самец, — он красноречиво приподнимает брови, явно намекая на себя. Я закусываю губу, из-за всех сил сдерживая рвущийся наружу смех. Джексон – альфа-самец? Ну да, тогда я королева Англии. Один из дерущихся роняет на землю другого, и я вскакиваю с насиженного места. Все, надоело. Направляюсь в хижину, надеясь, что хотя бы смогу пожевать нечто вкусное. Вскоре здесь появляются Хейли с Джексоном. Я поджимаю губы; ну не нравится мне этот малый, хоть убейте. Все его громкие слова о свадьбе, о том, что он альфа-самец, меня совсем не впечатляли, а наоборот отталкивали. Краем глаза вижу, как к парочке подходит уже знакомый мне светлый оборотень. Кажется, это именно он подкатывал к Ребекке в прошлое полнолуние. И его звали Оливер. — …получается, мы должны забыть, что она пол жизни прожила с людьми, а пол жизни с вампирами? А ее младшая сестра, недавно ставшая волком, тусит с великим Клаусом Майклсоном. Джексон хочет что-то сказать, но я опережаю его, вплотную подхожу к этому типу, смотря прямо в глаза. Когда я начинаю говорить, мой голос полон змеиного яда. — Иди-ка ты нахрен, Олли. Блондин улыбается, и его бровь выгибается в изумлении. Что, не ожидал? Тогда держи фашист гранату. Засунь ее себе в рот и подавись. — Ладно, — Хейли трогает меня за плечо, призывая к спокойствию. — Если мелкий хочет что-то сказать, пусть говорит. — Да что тут говорить? В городе устраивают совет, и угадай, кого не позвали? — Оливер склоняет голову на бок, видя как Хейли хмурится. Конечно, оборотней не пригласили. Сестра решает сбегать к Элайдже, устроить допрос с пристрастием и выбить приглашение. Она же успела стать королевой оборотней, так что… Ее гнев вполне оправдан. Тем более, если Хейли попросит, Элайджа не сможет отказать. Я не последовала хвостиком за Хейли, осталась на болоте, хорошо и вкусно поела. А вечером я пошла к Клаусу. Моя внутренняя волчица, как и я сама, умирала от тоски, поэтому моя персона пошла во французский квартал. Сейчас я прыгаю гораздо лучше, чем когда-либо, поэтому без труда забираюсь на балкон дома Клауса и вхожу точно в его мастерскую. Слышу голоса, двигаюсь тихо, надеясь, что гибрид заметит меня не сразу. До уха доносится еще один знакомый звук, и я улыбаюсь, – он рисует. — Видел бы ты лицо своего брата, когда вошла Хейли. Мое тело напрягается, когда я слышу незнакомый женский голос. Рядом с Клаусом женщина? Какого, извиняюсь, хрена? Выглядываю из-за угла и вижу, как эта неизвестная мне дама слишком близко стоит к спине Клауса. Если чуть податься вперед, она сможет носом зарыться в его волосы. Это поднимает в моей душе огромную волну гнева. — Проклятье полумесяца снято, — вздрагиваю, услышав этот бархатистый баритон. — Ты веришь, что получится создать видимость мира в городе? Ее голос раздражает меня. Выхожу из-за угла и прислоняюсь к дверному косяку. — Хороший вечерок, не так ли? Рыжая оборачивается, и я узнаю в ней медсестру с фотографии, которую когда-то показывала Хейли. Так это та самая ведьма, пытавшая Ребекку и разболтавшая о ее предательстве Клаусу? Тогда еще раз, какого хрена? Может, у Клауса память, как у рыбки, и он не помнит всего этого? — Оу, — ведьма гордо поднимает голову. — Ты подружка Клауса? Отстраняюсь от дверного косяка и захожу в комнату, не сводя глаз с рыжей змеи. — Ага, — медленно отвечаю я. — А ты непонятно кто, так что не могла бы ты свалить? Нам с Клаусом надо поговорить, — говорю, делая акцент на двух словах. Клаус наконец откладывает кисть и поворачивается ко мне. На его лице уж очень довольная ухмылка, из-за чего у меня появляется острое желание врезать первородному гибриду по его довольной роже. Рыжая предпринимает еще пару попыток задеть меня, вывести из себя, но я не поддаюсь. — Если ты уходишь, не буду тебя задерживать. Она закатывает глаза и идет к двери, а, соответственно, и в мою сторону. Проходя мимо, ведьма останавливается. — Вы, мерзкие шавки, умеете злить ведьм. Слова «мерзкие шавки» должны были меня задеть, но я лишь растянула губы в ухмылке. — Счастливого пути, рыжая. Ее лицо искажается в гримасе, а моя ухмылка становится шире. Я ее задела, вон как нехило перекосило. Клаус дожидается, пока ведьма уйдет, и только потом, пройдя мимо меня, направляется к столику, на котором стоит алкоголь. Он открывает бутылку и наливает янтарную жидкость в стакан, с немым вопросом смотря на меня. Я качаю головой, знает же, что я не пью. — Развлекаешься? Мой голос абсолютно пуст, в нем нет никаких эмоций, способных выдать всю боль, которую я сейчас испытываю. Клаус скептически хмыкает и качает головой. — Ничего не было. — Ага, конечно. Мы молчим, и все это время я мысленно глотаю слезы обиды. Ну конечно, мы давно не виделись, а он ведь мужчина, ему надо удовлетворять «кое-какие» потребности. Удивительно, на лице ни капли сожаления или чего-то похожего. Лишь удовольствие от всего происходящего. Ему нравится, что я ревную и всеми силами пытаюсь это скрыть. — Но это так, — говорит он. — После тебя у меня никого не было. Что-то в его лице или голосе сейчас заставляет меня поверить. Кажется, это правда, он не спал с этой рыжей… стервой. — Да какое мне дело? — равнодушно пожимаю плечами. Он не повелся. — Кстати, — Клаус подходит поближе ко мне. — Завтра будет вечеринка для всего сверхъестественного, чтобы отпраздновать, так сказать, перемирие. Придешь? Мои глаза изумленно распахиваются. Он хочет, чтобы я пришла? Да неужели? Я, конечно, не горю желанием, но Хейли получила официальное приглашение от Элайджи, стая идет, почему бы и мне не пойти? — Оборотни идут, поэтому я тоже, — пытаюсь сделать акцент на слове оборотни, чтобы Клаус подумал, что я иду не потому, что он позвал, а потому, что так надо. Но он вновь не повелся. — Тогда до встречи. — До встречи, Ник. И я ухожу, понимая, что завтра придется провести вечер в не самой лучшей компании. Но хотя бы рядом с Клаусом.***
Мы и вправду пошли туда, Хейли даже заставила меня надеть бежевое платье до колен. Сама она надела черное длинное платье, волосы аккуратно лежали на плечах, а глаза скользили по залу в поисках того самого первородного вампира. Я ищу кое-кого другого, и, когда нахожу, сердце пропускает удар. Опять эта рыжая ведьма, они стоят рядом друг с другом на балкончике и увлеченно о чем-то беседует. Руки сами собой сжимаются в кулаки. Все оборотни разбредаются по залу, рядом остается лишь Джексон. Он улыбается мне и предлагает свой локоть. Проявляю великодушие, хватаясь за предложенную руку. Какая разница, в чьей компании пройдет этот ужасный вечер? Мне уже все едино. Особенно, когда вижу, как эта стерва целует Клауса в щеку. Мы с Джексоном поднимаемся по лестнице, идем по направлению к комнате Клауса. Странно, почему Джексон не рядом с Хейли, а ходит по этому домишке вампиров, которых он так сильно ненавидит. В комнате я вижу рисунок; кажется, он еще не закончен. Джексон тянет меня в сторону холста, желая прикоснуться к нему, но оборотню мешает голос сзади. — Рад, что вы приняли мое приглашение. Мы оборачиваемся. Клаус стоит, прислонившись к двери, его взгляд гуляет по нашим лицам, на короткий миг останавливаясь на моей руке, обхватившей локоть оборотня, стоящего рядом, и я вижу, как в его глазах загорается злой огонек. Один-один, Никлаус. — Значит, здесь великий Клаус Майклсон скажет нечто трогательное и сломает мне шею? Клаус качает головой и делает шаг вперед. — Я не собираюсь убивать тебя. Я пришел сделать предложение. — От доброты твоего вампирского сердца? Как бы Джексон не храбрился, у него все равно не получалось выглядеть альфой. Увы и ах. — Наши сердца похожи больше, чем ты думаешь, — Клаус делает еще шаг. — Задолго до моего обращения я был оборотнем, поэтому я знаю вашу силу, и знаю ваше бремя, — пронзительный взгляд зелено-голубых глаз падает на меня. — Я предлагаю избавиться от него. — Хочешь превратить меня в гибрида? — Джексон изумленно поднимает брови. — Для меня стая – самое важное, и я не позволю никому угрожать моей семье, особенно, превращением в кровососущих паразитов. Клауса нисколько не обижают эти слова, а наоборот веселят. — Это гордость? Прелестно. Вот почему я все еще не свернул тебе шею, — он в очередной раз бросает острый взгляд на наши сцепленные руки. — Если не собираешься убивать, тогда что тебе нужно? — Только вернуть город, который у вас отняли. Как тебе предложение? Хмурюсь, потому что, в отличии от недалекого Джексона, все понимаю. Это не более, чем обман. Капкан, в который мой спутник так легко попался, хоть и пытался делать вид, что это не так. Джексону надо кое-что запомнить: Клаус никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не отдаст свой город. А если он говорит об обратном, это все ложь. — С чего бы мне тебе верить? Ты строишь заговоры против собственного брата. — Я не подрываю дел Элайджи, а поддерживаю его взгляды, — гибрид качает головой. — Вампиры уничтожают жизнь ради выживания, ведьмы черпают силу предков, а оборотни процветали здесь потому, что их сила идет из семейных уз. Клаус приближается к нам и встает около холста с еще незаконченным рисунком. Кажется, именно его он писал, когда я застукала их с рыжей ведьмой. Клаус набирает кисточкой немного краски и делает мазок по холсту. — Безопасность в единстве, вот чего я хочу для собственного ребенка, — продолжает древний. — Горькая правда в том, что вампиры не переносят мира. — Через тысячу лет ты наконец готов принять вторую половину семейного древа? А вдруг вторая половина не примет тебя? Клаус кидает многозначительный взгляд на меня. Ага, намекает, что кое-кто из оборотней уже его принял. Прекрасно. — Примет, как только вернется в квартал. Первородный подходит к столику и открывает какую-то шкатулку. — И как ты это сделаешь? — Моя мать была очень могущественной ведьмой, я видел, как она создавала магические предметы, — Клаус достает из шкатулки обычное серебряное кольцо. — Но самым ценным было это кольцо. Серьезно? Самым ценным? Я могу купить такое в любой ювелирной лавке, и Клаус называет это ценным? И в чем же особенность этого кольца? Я прямо-таки почувствовала, как кольнуло в ладонях от нетерпения. — Я давно не видел его, — продолжил Клаус. — Но недавно я увидел его на шее у одного оборотня, прямого потомка моего биологического отца. Я думаю, она дала ему это кольцо, чтобы освободить. — Это как? — я закатываю глаза. Для кого Клаус рассказывал о внутреннем волке и ломке тысячи костей? — Кольцо света спасает вампиров от солнца, — снисходительно поясняет Клаус. — А кольцо луны защищает оборотней от проклятья. Только подумай, больше не ломать кости, не терять контроль над внутренним зверем... — Что я должен сделать? Я прикрываю глаза. Джексон и в самом деле кусок идиота. Вниз мы спускаемся как раз в тот момент, когда Элайджа прижимает лицо Оливера к столу, а рядом стоит кучерявый вампир, которого вроде бы звали Диего. Джексон появился рядом с ним, хватая за руку. Кажется, воздух рядом с ними заискрился от напряжения. — Давай, убей его, — Хейли подходит к Элайдже. — Он же заслуживает смерти. Я смотрю на Клауса, не хочет ли он вмешаться? Но гибрид отрицательно качает головой. — Вечеринка только стала интересной. Тихо хмыкаю, сдерживая смех. Почему-то мне кажется это забавным. — Оливер сдал Ребекку той ведьме, которая ее пытала, а Диего начал резню оборотней в прошлом месяце, ведьмы прокляли волков, пока люди стояли в стороне и не вмешивались. Так что, если подумать, тут все заслуживают смерти. — К чему ты ведешь? — Элайджа внимательно наблюдает за Хейли. — К тому, Элайджа, что если мы не сможем научиться жить мирно, если наши семьи не могут создать одно сообщество, тогда в чем смысл? Убьем друг друга и покончим с этим. Элайджа отпускает Оливера, и Диего с Джексоном тоже расходятся. — Тогда заключим контракт. С немым вопросом смотрю на Клауса, но он просто хватает меня за руку, пытаясь выйти из толпы сверхъестественных существ. Он утаскивает меня наверх, в свою комнату, под мои вялые протесты. Спотыкаясь на последней ступеньке, падаю в крепкие объятья Клауса. Он сильно прижимает меня к себе, зарывается носом в мои волосы и тяжело вздыхает. Я хмыкаю и присаживаюсь на ступеньку, утягивая гибрида за собой. — Ты затеял какую-то игру, — тихо говорю я. И плевать, что мы уже говорили об этом. Клаус не отвечает, и слово вновь беру я. — Со мной колечком поделишься? Слышу тихий смешок. Клаус берет мою левую руку и подносит к лицу, целуя кончики пальцев. Сердце ускоряет свой ход, когда он начинает гладить мой безымянный палец. — Только если не этим и на этот палец, — наконец отвечает он. Собираю все самообладание в кулак и выдергиваю руку. Да он же наверняка издевается надо мной! Но почему в его голосе не было насмешки? Облизываю губы и смущенно опускаю глаза вниз. — Я тебе не верю. Клаус усмехнулся, словно был совсем не удивлен. — А стоило бы, малышка Бэк-Лабонэйр. Когда я поднимаю широкие от удивления глаза, гибрид уже встает и уходит, оставляя меня одну. Он… не пошутил? Мои щеки покрываются румянцем, и от досады я закусываю внутреннюю сторону щеки. Если это было настоящее предложение, то… — Я согласна, — голос тихий, но я знаю, что Клаус услышал, он остановился, его шагов больше не было слышно. Поворачиваю голову в сторону первородного, когда физически чувствую его возвращение к лестнице. Как всегда он ухмыляется, и я расплываюсь в ответной ухмылке. Ты мой, Клаус Майклсон, запомни это. А я не забуду, что принадлежу тебе.***
Любовь моя, останься позади, Бейся ударами сердца во мне, останься слеп. Любовь моя, ты обрел покой, Ты ждал, чтобы высвободиться. Sia — My love.