Четыре страшных буквы

Вот уже неделю Беатрис обитала в доме терпимости Мэри. Эдгара она почти не видела — лишь мельком. Он не обращал на неё внимания, девушка потеряла для него всякий интерес. Мэри учила Беатрис говорить, смеяться, кокетничать, одеваться, краситься, ходить. Хозяйка дома готовила юную ученицу к первому выходу, так сказать, «в свет». До этого Беатрис лишь слышала мужские голоса, музыку, смех и звон бокалов, доносящиеся с первого этажа. А после полуночи — из противоположного крыла — слышались приглушённые разговоры и стук каблучков. В эти моменты рыжеволосая замирала у себя на кровати. Весь ужас происходящего сковывал её тело, мороз пробирался под кожу, и она опять пела песенку про пони. Под утро на рассвете возвращалась Элиза с яркими смазанными губами, растрёпанная и уставшая, она принимала ванну и, возвращаясь, падала на кровать. Беатрис постоянно думала о побеге. Но бежать ей было некуда, родители не ждали её, а умереть от голода в незнакомом городе ей совсем не хотелось. Поэтому несмотря на страх и ненависть к этому дому и Эдгару (а она его уже ненавидела), девушка оставалась здесь. Однажды утром двери их спальни распахнулись, и сияющая госпожа Мэри объявила: -Сегодня твой выход, рыжая! Давай подготовим тебя. Сердце Беатрис полетело куда-то вниз. В пустоту. Кровь заледенела в жилах. Сердце всё же обмануло её, и разум полноправно одержал победу, сжав сердце в тиски, подобно птице, загнанной в самый дальний угол грудной клетки, что давила всей тяжестью. -Ну-ну, не переживай, крошка, всё будет хорошо, — потрепала Мэри по щеке девушку. Беатрис нарядили в дурацкое алое платье с перьями, распустили волосы, надев на голову диадему, и, сказав пару слов напутствия, отправили в новый мир. Перед входом в шумную залу ноги Беатрис задрожали, подкашивая уверенность в собственных силах, но сильные руки госпожи впихнули её в проём двери. Рыжеволосая оказалась в огромной, широко обставленной комнате. Здесь было много людей и света. Гул голосов звенел у неё в голове. Вульгарные девушки, мужчины в возрасте от восемнадцати до семидесяти лет, ведущие себя не так, как подобало бы джентльменам, музыка, бьющая по ушам и заставляющая сворачиваться ушные перепонки, много алкоголя, глотки которого сулили получить новый взгляд на окружающее и от эфира которого у неё голова пошла кругом. Мэри подала ей бокал с шампанским. -Выпей, — сказала женщина тоном, не терпящим возражений. Беатрис опрокинула жидкость вовнутрь залпом. Весёлые пузырьки запрыгали в животе, появилось состояние дурмана. В этот момент перед ней возник мужчина лет пятидесяти. «Старик! Это он!» — пронеслась в её голове ужасная мысль, больно стукнувшись о черепную коробку и ловко отлетев обратно. В руках он держал два бокала с шампанским. -Выпьем на брудершафт, деточка, — сказал мужчина противным, приторно-сладким голосом, от коего уши заболели ещё больше, чем от навязчивой музыки. Старый джентльмен подмигнул Мэри, находившейся неподалёку и наблюдавшей за ними. По тем улыбкам, которые свободолюбивыми мыслями гуляли на их лицах, Беатрис поняла, что сделкой все довольны и она состоится.