Мой восьмой смертный грех - это ты

POV Анастасия — Я хочу жить.       Тихий голос Никиты, и все. Мой мир рухнул, а сердце, казалось, перестало отсчитывать удары и замерло. Я села на кровати, пытаясь унять сбившееся дыхани. Внезапно я почувствовала теплую ладонь на своей спине. — Хочу жить с тобой, быть с тобой. Всегда. Даже, если ради этого придется убить себя, — прошептал Никита.       Я резко развернулась и посмотрела на парня. Его взгляд был немного испуганным, но это и понятно — столько всего случилось за последние часы. — Ты уверен? — хрипло спросила я, проведя ладонью по его щеке.       Парень закивал. Я видела, что ему страшно, но он хотел этого. Непривычное чувство растекалось где-то глубоко внутри меня, хотелось обнять Никиту, защитить его, придать ему уверенности и никогда его отпускать. — Насть…       Я не дала ему договорить, нежно поцеловав. Ласково, трепетно. Я вкладывала в этот поцелуй всю нежность, всю теплоту, всё то, что было у меня в душе по отношению к этому человеку. — Я так люблю тебя, — шептала я Никите в промежутках между поцелуями, — люблю, люблю, мой, мой Никита, — мне просто сносило крышу от того, как покорно парень принимал поцелуи, от того, как смотрел на меня.       Ник доверял мне, всем сердцем. Я еле нашла силы оторваться от таких нежных и теплых губ: — Как спина?       Ник тихо засмеялся: — Тебе это сейчас правда так интересно? — Не хочу, чтобы тебе было больно опять. Из-за меня, — мой взгляд упал на запястье парня, — прости. — Насть, посмотри на меня, — Ник ласково взял меня за подбородок, как бы прося взглянуть на него, — Я люблю тебя, а это все пройдет. Тем более, насколько я понимаю, в скором времени меня вообще перестанут беспокоить подобные проблемы. Ведь так? — Почти. Мы испытываем боль, просто лучше ее переносим. Но вот уж царапины на нас точно быстрее заживают.       Конечно, эти «отметины» меня обеспокоили, но я подумала, что это может подождать. Завтра поговорю с Леной. Может, она что-то прояснит? Хотя, это всего-навсего царапины, и люди явно не умирают от таких мелочей. Наверное, у Никиты просто слабый иммунитет, или как оно там у людей называется. Успокоив себя таким нехитрым способом, я снова поцеловала своего парня.       Постепенно поцелуй из нежного и ласкового становится более страстным, нетерпеливым. Я гладила Ника по спине, стараясь не задевать царапины, благо они стали кровоточить меньше. У меня в голове словно что-то щелкнуло — я поняла, что хочу его, хочу, чтобы Ник стал моим. Мне так нужно это было сейчас. Дыхание сбилось, я чувствовала горячую волну возбуждения. — Хочу тебя, хочу, — шептала я на ухо любимому. — Насть, — хрипло простонал парень, — Ты настоящая, такая?       Я на секунду отстранилась, не поняв, что он имеет ввиду. Никита смотрел на меня уже затуманенными от возбуждения глазами, но в его взгляде читался еще и… страх? — Что? В смысле? — У тебя сейчас рога видно, и кожа белее стала, а в глазах красные огоньки.       Ник оглядывал меня, словно видит впервые. А я боялась… боялась испугать парня. Еще раз. — Нравится? Ты таким же будешь.       Никита потянулся к моему уху и, проведя по нему языком, прошептал: — Очень нравится.       И все. Прощай, моя крыша, которая и так давно была не на месте.       Я повалила Ника на кровать, забыв обо всем. Целовала его скулы, спускаясь к подбородку, к шее, чуть засасывая кожу, оставляя красные следы.       Казалось, даже воздух в комнате стал горячим, таким, что вот-вот вокруг нас вспыхнет пожар. Смутно помню, как раздевала Никиту, кажется, порвала что-то из его вещей. Во мне опять проснулся демон, сильный, жаждущий, желающий обладать. Я целовала своего парня, который выгибался мне навстречу, постанывая от моих прикосновений. Он был безумно красив. Мои когти оставляли маленькие царапинки на теле Ника, но ни он, ни я, не замечали этого.       Хочется наслаждаться его телом, не переставая, не отрываясь ни на секунду. — Люблю тебя, — хриплый полустон мне в ухо. — И я тебя, — прерывисто отвечаю.       Хочется целовать так, чтобы забрать последний воздух.       Чувствовать, как руки Ника сжимают мои плечи, впиваясь в кожу.       Знать, как безгранично он доверяет мне.       Целовать, не переставая. Мой, мой Никита, мое личное солнце в аду.       Быть одним целым. Больше нет демона и нет человека — есть страсть, пламя, в котором мы сгораем, оба. — Ты горячая… такая, — на выдохе, из последних сил. — Я же демоница, — укусить за шею.       Тянется к моим губам и шепчет: — Моя демоница, — эти слова, как печать.       Я принадлежу ему, так же, как и он мне.       Двигаться, понимая, что на пределе, доставлять удовольствие друг другу. Задыхаться в наслаждении, одновременно достигая оргазма, с именем друг друга на губах. Со стонами сливаться в объятиях, не переставая целовать мягкие губы. ***       Я курила у окна, но вдруг услышала, как Никита беспокойно заворочался во сне и что-то простонал. Странно, он спит всего лишь час. Сейчас раннее утро, почему он такой беспокойный? Подхожу ближе к парню и замираю. Все постельное белье пропитано крапинками крови, царапинки, которые были оставлены мной этой ночью, стали вдвое больше, а ранние почти втрое! Что за хрень? «Слабый иммунитет» Ника тут явно ни при чём. Надо его будить. Прикоснувшись к плечу парня, я немного его потрясла. — Ник, Никит…       В ответ — ноль эмоций. — Никита! — я начала моментально впадать в панику. — Просыпайся! — наверное, мой крик услышал весь этаж, но мне было наплевать. — Настя? Что случилось? — Никита открыл глаза и посмотрел затуманенным взглядом.       Попытавшись приподняться, он тут же со стоном упал обратно на кровать: — Как больно, что со мной? — теперь уже он в панике оглядывал себя, заметив, что вся постель в крови. — Что болит? Где? — я присела у кровати, совершенно не зная, что делать, и как ему помочь.       Обхватив себя руками, Ник застонал: — Я не знаю, у меня болит все. Царапины просто горят… это так и должно быть? Что со мной, Настя? — Никит, только потерпи немного.       Сейчас вернемся к Лене, и она точно скажет, что случилось.       Ник лежал на боку, поджав ноги, обхватив себя руками, и тихо стонал. Я первый раз в своей жизни была в такой панике. Судорожно вздохнув, я стала аккуратно одевать своего любимого. *** — Сотникова, какого хрена? Ты думаешь, когда что-то делаешь или нет?       Я смотрела во все глаза на стража, которая крыла меня матом последние пятнадцать минут.       После того, как я притащила Никиту, на грани обморока, в квартиру стража, Лена как с цепи сорвалась. Она велела уложить парня в спальне, а потом прошептала что-то ему на ухо, и мой любимый уснул. Точнее, его как выключило. Теперь он не стонет и выглядит так, будто спит. Хотя бы ему не больно. Но затем… Лена утащила меня за руку из спальни и начала промывку мозгов. — Лен, да что случилось-то, можешь объяснить? — я начала выходить из себя.       Меня и так всю трясет, а тут еще и эта орет. Того и гляди, перейдет на ультразвуковую волну. — Что случилось? Вот нахера тебе понадобилось трахаться с этим парнем? — Что? — я от удивления села на первый попавшийся стул. — А ты откуда знаешь?       Лена вздохнула. — Вот все-таки надо было сразу тебе все рассказать… наверное, в этом есть и наша вина, — страж взяла стул и села рядом со мной.       Так, а вот этот вот грустный голос а-ля «все потеряно» мне совсем не нравится! Надоели загадки! — Лена, говори уже. — Насть, только сейчас слушай и вообще не перебивай, ладно? Не язви, не смейся, не ори, ничего не ломай, просто слушай, пообещай! — Что за хрень? Не такая уж я неадекватная! Хорошо, обещаю, — я даже сложила руки на коленках, в доказательство того, что я демон-паинька, — начинай уже! — В общем, Насть, твой отец просил тебя поговорить со мной о контактах демонов и людей, потому что я… я твоя мать. И я была человеком, — Лена опустила голову, боясь посмотреть мне в глаза.       Так, что я там говорила, я адекватная? Забудьте! — Э-э-э-э? — это все, что я смогла из себя выдавить, не смотря на бурный мыслительный процесс.       Эм приставила руку к моему рту, призывая молчать. — Настен, послушай, пожалуйста. У нас времени всего несколько часов. Когда-то давно я была человеком, это правда. Твой отец, тогда он был примерно, как ты, такой же молодой, дерзкий, часто наведывался в мир людей. Мы познакомились и полюбили друг друга. Это долгая история, расскажу тебе ее в следующий раз, а сейчас — к делу. Тогда твой отец и поступил так же, как и ты. Он узнал, что из меня можно сделать демона, на что я, не раздумывая, согласилась. Как ты уже знаешь, нужно совершить самоубийство, смерть должна прийти за человеком по его собственному желанию. Но до того, как я выпила снотворное, мы с твоим отцом переспали. Чего, как ты уже увидела на своем Никите, делать нельзя. Когда демон оставляет на человеке свою печать — тело не выдерживает. Человек начинает разрушаться, разлагаться заживо. Он становится как зомби, сходит от боли с ума, и продолжается это до тех пор, пока тело, измученное ранами, не перестает существовать. Но это не самое страшное. Душа — она умирает вместе с телом. Я успела выпить снотворное и смерть пришла за мной до того, как тело успело разложиться. Если не успеете, Никита умрет. Его душа исчезнет. Не останется ничего, даже маленькой ее частички.       Я сидела, медленно переваривая информацию. Что я наделала? Почему меня не насторожили незаживающие царапины? Какая я идиотка — это же надо было подумать на иммунитет Никиты! Но… Как же… — Как же ты стала стражем? — я озвучила этот вопрос, не смотря на то, что боролась с желанием сорваться с места, и побежать к Нику. — После того, как я стала демоном, появились ты и Катя. Мы с твоим отцом любили… любим, — страж запнулась на мгновенье, — друг друга до беспамятства. Но, как ты уже убедилась на своей шкуре, всегда есть «доброжелатели», тем более, тогда шла война демонов, а твой отец только набирал влияние. Против нас собрали целое восстание, просто стаю сильных демонов, которые были против подобных переходов людей, и под угрозой убийства тебя и твоей сестры, вашего отца заставили пообещать, что он убьет меня. — Пиздец, — все, мне больше нечего сказать.       Я слушаю страшную сказку. Кажется, я начинаю понимать Никиту, когда тот грохнулся в обморок. Хочу в обморок. — Я ведь и правда думала, что он убил тебя… как? — и откуда у меня еще слова остались? — Ты, наверное, слышала, что никто не знает, сколько стражей? То есть точное их количество? — Лена улыбнулась. — Ну да. Вообще, про стражей мало, что известно. — Так вот, в войну было по-другому. На стражей охотились, ведь они контролировали переходы к людям, не давали демонам поглощать душ больше, чем нужно для равновесия. А демоны хотели есть. Твой отец и еще несколько его соратников охраняли стражей и дружили со многими из них. Даже не дружили, скорее, была взаимовыручка. Ведь у нас тоже есть свой совет. А переход из демона в стража совершается простым заклятьем. Но демона, решившего стать стражем, конечно же, надо убить. — Но почему тогда все не стали стражами тогда, в войну? Ведь проще стать им, чем охотиться и выискивать стража. — Проще, да не совсем. Стражи лишены жизни, как таковой. Они могут выбрать себе подопечного сами, и все. Единственный плюс. А, ну и мы не стареем… Хотя, такой уж ли это плюс? — Лена усмехнулась. — Мы постоянно слышим мысли друг друга, а это не прекращающийся гул в голове. Мы чувствуем боль всех убитых демонами людей, что совсем неприятно, правда за эти годы я почти привыкла. У нас нет дома, нет семьи, нам нельзя любить. Кто захочет этого добровольно? Поэтому я живу среди людей, чтобы хоть как-то разнообразить существование. И мы с твоим отцом были связаны клятвой никогда не видеть друг друга, за это нам и помогли. — А… потом? Что было потом? — вопросы вылетали на автомате, я даже не успевала толком их обдумать. — А потом твой отец взял мое мертвое демоническое тело, отнес восставшим демонам, при всех отчитавшись за убийство. Что сделало его в глазах толпы кровожадным, в глазах недругов возвысило, и все в плюсе. Вам же с сестрой он ничего не сказал, чтобы вы не проговорились, да и везде есть не в меру любопытные телепаты. А я выбрала тебя, потому что ты по характеру — моя копия, такая же, какой была я. Стала твоим стражем. Ну и твои рассказы об отце были небольшой с ним связью, я могла знать, как он. Насть, ты в порядке? — Я? Мой страж — моя мать, а Никита мучается в спальне. Конечно, я в порядке — я нервно хихикнула. — Ну, если ты еще остришь, значит не все потеряно. Теперь к делу. Наше родство осмыслишь позже. Времени — полчаса, чтобы найти для Никиты сильное снотворное и напоить его. Пока он под действием заклинания сна, процесс замедлен, но стоит его разбудить, все пойдет, как по сценарию. Поверь, я знаю, что это такое. Тебе нужно будет просто быть с ним, ведь Ник же согласился? Я правильно поняла? — Да, согласился. Но почему снотворное? Побыстрее никак? — меня передергивало от мысли, что я буду просто смотреть, как умирает Никита. — Он должен сам все сделать. Не в том он состоянии, чтобы лезть в петлю. Прыгать с крыши — достаточно заметно, а резать вены в его состоянии не выйдет, сил не хватит. Не забывай, что, как только я его разбужу, он начнет чувствовать сильные боли.       Решительный голос Лены меня растормошил. До меня наконец дошло: она знает, что говорит. Называть стража мамой язык не поворачивался, но паззлы из моментов прошлого складывались в одну картинку. Странное спокойствие рядом с Леной, наша непонятная дружба, ее вечная помощь мне. Я сорвалась со стула и порывисто обнял девушку. — Спасибо тебе, — прошептала я.       Страж на секунду замерла, а затем ее руки сомкнулись на моей талии. — Вы все выдержите, Настен, — Лена отстранилась и посмотрела мне в глаза. — Тебе нужно идти. Круглосуточная аптека за углом, — улыбнувшись, страж вручила мне очередные иллюзорные деньги вместе с рецептом.       Как в тумане, я неслась к аптеке, чудом не забыв скрыть рога. Напугала аптекаршу, проорав что-то про боли и про врача, прописавшего наркотические препараты. Трясущимися руками протянула ей рецепт. Не глядя, сунула ей деньги и побежала обратно. До меня с опозданием дошло, что у нас мало времени. — Лен, ты где? — ору, забегая в квартиру. — Иди в спальню, — раздался приглушенный голос стража из глубины квартиры.       Зайдя в комнату, я увидела, что Никита уже не спит. Парень полулежал на подушках, прикрыв глаза и постанывая. Царапины уже были похожи на резаные раны. Я тихонько подошла к любимому и присела рядом. — Ник, — шепотом позвала я.       Парень открыл глаза. Увидев меня, он вымученно улыбнулся. — Я рассказала ему ситуацию, вкратце, — раздался голос Лены у меня за спиной. — На тумбочке стакан воды. Не менее тридцати штук. Когда вы закончите, позови меня. Я перенесу вас сразу к тебе домой, Насть. — А… так можно? — в шоке смотрю на стража. — Ой, нарушу правила. Разом больше, разом меньше. Никите нужно будет привыкнуть и освоиться. Я вас оставлю, — тихие шаги, стук закрывшейся двери и тишина.       Тишина.       И мне ножом по сердцу рваные хриплые вздохи Никиты.       Как же тебе больно.       Отсчитываю тридцать таблеток, пересыпая их себе в руку.       Никита смотрит на меня.       Любимый. — Ты должен сам, — слова комом в горле.       Что со мной? Почему так тяжело говорить? — Знаю, — хриплый тихий голос и протянутая дрожащая ладонь.       Высыпаю таблетки, беру с тумбочки стакан и помогаю Никите взять его в другую руку. — Помоги сесть, — уже почти неслышно.       Беру парня за плечи и приподнимаю. Вижу на подушке кровавое пятно, которое осталось от спины Ника. Начинает бить мелкая дрожь. Просто тихо жду, пока любимый дрожащими пальцами складывает в рот таблетки. Одну за другой. Запивая небольшими глотками воды. — Все…       Медленно опускаю Никиту на подушки и беру за руку. — Прости за все, — не могу сказать ничего больше, слова застревают в горле, — люблю тебя, — он должен сейчас это слышать, должен помнить об этом. — Насть, — Никита часто дышит, его лоб покрылся испариной, свободная рука сжалась в кулак, — я люблю тебя. Еще немного, и я буду навсегда рядом с тобой, — слова даются ему все труднее, и уже через минуту глаза парня закрываются. Чтобы больше не открываться в этой жизни.       Сижу рядом.       Тук-тук.       Сердце любимого отсчитывает последние удары.       Что у меня с лицом? Провожу свободной рукой по щекам.       Слезы? Я… плачу? Горячие капли падают на покрывало, растекаясь мокрыми кляксами.       Тук-тук.       Никита выгибается и хрипит сильнее, кровь из ран начинает сочиться больше. Пожалуйста, пусть таблетки убьют тебя раньше. А там — я знаю, что делать, я готова, я жду тебя.       Пожалуйста, Никит.       Тишина.       Тук-тук.       На кровати умирающий человек, а рядом плачущий над его телом демон.       Мне страшно думать о том, что ты чувствуешь в эти минуты.       Только быстрее.       Умирай.       Быстрее.