Бойтесь своих желаний

Утром после умопомрачительного, как и вся пища Прасковьи, завтрака мы снова достали свой велосипед. Памятуя об опасностях улиц, я предложила потренироваться в парке, который был разбит вдоль берега реки. Анна катилась уже достаточно уверенно, и я перестала внимательно следить за ней и спустилась к воде. Погладила воду, пропустила ее между пальцев. Как я люблю эту стихию! Наверное, в прошлой жизни я была лягушкой… Или рыбой… И вдруг, помните как в фильме?, на меня просто выскочило из темной глубины женское лицо. Вернее, выскочило что-то белое, распухшее и медленно потекло мимо, увлекаемое быстрым течением. Я завизжала. Но все же ухватила двумя пальцами за тянущееся по водной глади платье. Анна обернулась на мой крик, все поняла в один миг, крикнула, что позовет городового и рванула на своем велосипеде. Уже через минуту ко мне подбежали два дюжих человека в военной форме, грохоча шпагами (или саблями? наверное, так раньше были одеты полицейские), и я могла уже выпустить из рук это грязное платье и тихонечко отползти в кусты, чтобы как-то унять приступ рвоты. В укрытии зелени я прилегла на траву: тошнило меня не по-детски. Когда пришла в себя, подняла голову и с удовольствием увидела, что моя Анна разговаривает с тем самым мужчиной на которого я наехала. Кто-то окликнул «Яков Платонович», и он повернул голову. Значит, это все-таки был Штольман! Разговор у них с моей Анной что-то не ладился, но ведь так и должно было быть в самом начале. Он сказал, что-то резкое и пошел по дороге, она на секунду оторопела, а потом помчалась за ним вдогонку. Велосипед неуклюже переваливался на колдобинах, но упорно следовал за своей хозяйкой. Я осторожно выглянула из кустов, чтобы как-то поестественнее принять снова вертикальное положение. У самого куста стояли зеваки и обсуждали, что мол это уже вторая утопленница на этом самом месте. Вылезти из моего укрытия, не привлекая к себе внимания, не было никакой возможности. Поскорее бы они насмотрелись уже и ушли… Вдруг, прямо практически у меня над головой, раздались те же голоса, заставившиеся меня снова распластаться по земле: - Нашел? - Да где там! Исчезла, как сама в воде растворилась. - Ну да, русалка она что ли? - Ага, на подводной лодке уплыла. - Ищи. Нам без нее никак. Завтра диггеры спускаются по нашему маршруту. И тяжелые сапоги протопали практически у меня над головой. Как они меня не заметили? Наверное, по сторонам смотрели, а не под ноги. Уже ничего не боясь, я вскочила и побежала к дому Мироновых. И вовреммя! Там стоял дым коромыслом. Дядюшку вызвали в полицейский участок, где учинили настоящий допрос с пристрастием, намекая, что он последний видел эту самую утопленницу Татьяну Кулешову. Петра Ивановича оставили в застенке до выяснения дальнейших причин. Анна с горячностью доказывала Марии Тимофеевне, что дядя ничего «такого» совершать не может, Виктор Иванович возмущался и собирался идти к полицмейстеру. Я решила проявить себя с лучшей стороны и подать, как мне показалось, разумную мысль: - Виктор Иванович, а вы назначьте себя адвокатом Петра Ивановича и … Дальше развивать мне свои якобы умные идеи не пришлось, потому как Виктор Иванович перебил меня: - Что за бредовые мысли приходят нынешним девицам в голову. Адвокат вообще никто на этапе предварительного следствия. Вот когда дело дойдет до суда… Здесь уже его перебила Мария Тимофеевна: - Витя, типун тебе на язык, что ты такое говоришь! Ее поддержала Анна: - Дядя ни в чем не виноват! Я сейчас пойду к этому Штольману и так ему и скажу. Все головы немедленно повернулись к ней: - Кто такой Штольман? -Когда ты успела с ним познакомиться? Прозвучало одновременно. Моя Анечка даже испугалась такого напора: - Сегодня утром, когда мы с Анной, - и она кивнула на меня, - тело в реке нашли. Вернее, Анна увидела тело, а я сбегала за полицией. - А-а, - протянули, успокоившись родители, - понятно. «Что им понятно?» – Я, которая знала, что значит для нее эта встреча, просто задохнулась от негодования. Но мои недавно приобретённые родственники принялись дальше решать вопрос, как «вытащить Петра из застенков полиции». Я подошла к Анне и взяла ее за руку, чтобы привлечь внимание: «Пойдем». Ответом было удивленное: «Куда?» Но я уже тащила ее к реке. Встали на берегу. - Давай, - сказала я, - вызови ее. Анна испуганно прошептала: - Откуда ты знаешь, что я смогу ее увидеть? - Я же тебе говорила, что тоже кое-что вижу. Она все еще не решалась: - Тогда может быть ты сама? Я выдвинула главный резон: - Это не мой дядя, а твой. Для потусторонних сил твой интерес оправданный, не праздный. Они тебе все откроют. Моя подруга посерьезнела, сосредоточилась: - Дух Татьяны Кулешовой я вызываю тебя, приди. Вгляделась куда-то пристально, словно кого видела перед собой: - Кто тебя убил? И через секунду: - Как это произошло? Лицо у Анны сделалось прямо пепельным, и она закачалась. Я быстро подскочила и поддержала ее за локоть. Мое движение вывело ее из транса. Она посмотрела на меня и очень серьезно произнесла: - Спасибо, что была рядом. Мы должны найти орудие убийства. Я помнила про трость в фильме. Но здесь не было никакого спиритического сеанса, Петр Иванович ушел в соседнее семейство на журфикс, как тогда называли подобные посиделки, поздно вечером. - Что мы ищем? - Должен быть большой сук или ветка, которой Ульяна Тихоновна ударила тетю Таню сзади. Я посмотрела на Анну и увидела, как изменило девушку это новое знание. Ее знакомые «тети» вдруг в одночасье стали убийцами и убиенными. Не какие-то залетные преступники и злодеи, а самые самые… Которые приходили в дом, гладили ее по голове, дарили подарки и сладости. Которых она слушалась, потому что они старше и умнее… Страшно, когда рушится мир… Да, лучше начать искать этот большой сук… Вон, кажется, валяется что-то похожее. - Аня, иди, посмотри, не этот? Начинались сумерки, поэтому мы старательно вгляделись. На обломанном толстом конце висели какие-то кусочки ниток… Анна утвердительно кивнула. - Мне надо в полицейское управление, рассказать все Якову Платоновичу и привести его сюда, пока совсем не стемнело. Сердце забилось пойманной птицей, но я все же решилась задать свой вопрос: - Как он тебе? Моя девушка девятнадцатого века не поняла: - Что как? - Какое впечатление произвел? Анна задумалась, и на лице ее появилось одновременно смущенное и счастливое выражение: - Приятный господин… иногда. Иногда приятный, а иногда я на него ужасно сержусь! Это как? Ведь такого не бывает? – она уже спрашивала у меня, как младшая у старшей. - Чтобы одновременно? - Бывает, – устало подтвердила я. – Любовь, Анечка, самая сложная штука на свете. Она улыбнулась: - Это дядя любит повторять. Когда рассуждает о любви. И еще называет ее самой опасной и самой красивой штукой на земле. Я усмехнулась: - Да, Пётр Иванович у нас знаток. Но она еще не верила сама себе: - Нет, такого не бывает, чтобы одновременно и бабочки в груди порхают, и будто камень такой тяжелый, что не продохнуть… Еще узнает… - Ну, давай, беги в свое полицейское управление. Я устало брела, не разбирая дороги, между затонских заборов и домишек. Прошла и «домик Элли», как я его называла, из которого вышла в девятнадцатый век. Здесь он выглядел гораздо привлекательнее, чем в веке двадцать первом. В моей голове бродили невеселые мысли: «И зачем я появилась в этом городишке? Где там мои путешественники во времени? Пойти что ли их поискать? Пусть меня вернут в наше время. Надоело здесь все! Не хочу больше этих страданий! Глаза бы мои на все это не смотрели!» Говорят, «помяни черта…». А я помянула своих злоумышленников. И вот они своими собственными персонами идут мне навстречу. Я развернулась и быстро вошла в дверь домика Элли. Села в углу, нащупала в кармане и сжала бабушкину брошку, с которой не расставалась, как бы и во что бы не переодевалась, словно она была моим самым главным оберегом от всех злоключений и происшествий. Покрепче закрыла глаза. Пусть будет, что будет! Не убьют же они меня?