Бойтесь своих желаний

- Ага! Попалась! Раздалось у меня над головой. Я открыла глаза. Обыкновенные дядьки. И чего я их так боялась? Набрала в грудь воздуха и храбро парировала: - Что стоим? Чего ждем? Полетели! Один из них недовольно пробурчал: - Ишь, разлеталась одна такая! Все не так просто. И вдруг, опешил: - Дамочка, это вы, о чем? И в самом деле, о чем это я? Я же для них Анна Миронова. Медиум из Затонска. Я хожу в ее платье, похожа, как сестра-близнец. Настоящая-то Анна носится по городу в бриджах для езды на велосипеде. Вот они ее и не признали. В своей прострации от несчастной любви, я чуть было не подставила и ее, и себя. Отыгрывая назад, я сделала испуганное лицо: - Господа, что вы задумали? Я позову полицию, городового. Один довольно засмеялся: - Твоя полиция сейчас убивцев ищет. А второй подхватил: - То одного схватят, то другую волокут. Я решилась уточнить: - Дядю Петю выпустили? Они опять зарыготали: - Выпустили твоего дядю, выпустили. А тетю посадили. Я удовлетворённо вздохнула. Вот и отлично. «Все хорошо, прекрасная маркиза!» Свое дело я сделала. Надо возвращаться. А интересно, как они это делают? Мои злыдни между тем вытащили на середину комнаты мешок полный каких-то старых предметов и разложили их по полу, создав импровизированный круг. Здесь были старинные ножницы, которыми, наверное, состригали шерсть с овец, две-три ржавые косы, старинные утюги и еще какие-то железяки, чье назначение в хозяйстве я не могла определить. Достали из карманов сотовые телефоны. Ну, я так решила, что, наверное, сотовые. (Хотя так оно потом и оказалось). Потом они сели в центр круга, заставив и меня подняться со своего места и присоединиться к ним, поставили ноги на эти железки, обмотали мои руки веревкой и еще крепко схватили их в свои лапищи, и один из них забормотал быстро-быстро: «Время-бремя, круг замкнись, ново время появись». Я закрыла глаза, (а вдруг не получится?), и провалилась в какое-то небытие. Пришла в себя я первая. Мы лежали на земле в самых неудобных причудливых позах. Мои сопутешественники во времени еще спали. Прислушалась и попробовала, как могла осторожно выпутаться из веревок, которыми были обмотаны мои руки. Получилось! Тихонько встала и прошла в соседнее помещение, из которого меня прошлый раз унесло в Затонск. В темном углу на хорошо утоптанной земле все так же сиротливо лежала моя крошечная сумочка, крепко утрамбованная всеми «нужностями» современного мира: деньгами, карточками, телефоном, проездными… Так, теперь я могу отправляться в путь… Но не тут-то было. Один из них зашевелился и, открыв один глаз, просипел: - Куда намылилась? Ну, что? Не удалось… Косим под барышню дальше. - Домой. Меня родители ждут. Наверное, всех городовых на ноги подняли. Их веселью не было предела! Наверное, представляли, изумление тургеневской девушки, очутившейся в двадцать первом веке. Но меня разбирало любопытство, сработало ли? Удалось ли с помощью железяк и какой-то детской считалочки совершить прыжок во времени? Ведь мы все тогда начнем перемещаться. Я заныла: - Господа, мне бы в туалет, зубы почистить… Туалет был, видимо, и для них самым главным аргументом. Они затормошились, и мы вышли на свет, как говорили в девятнадцатом веке, «божий». Да! Было раннее утро, но это была явно съемочная площадка. Я оглянулась на свой «домик Элли». Прощай, дорогой! В девятнадцатом ты смотришься более импозантно! Вокруг толпился народ, приготовившийся изображать жителей города, громко подавались какие-то команды типа «пошли», «стоим». Народ вокруг начал исполнять заранее отрепетированные действия, мои спутники на секунду замешкались, зато я ловко вклинилась в общее движение и ловко встала рядом со стулом, на котором висел файлик с надписью «режиссер». И отходить от этого стула не собиралась! Не будут же они меня тащить на глазах у изумленной публики? Зато здесь меня заметил этот самый «режиссер»: поднял глаза, внимательно присмотрелся и лениво процедил кому-то: - Коль, возьми девушку, поставь ее вон у той тумбы, Дима выйдет, пусть она его о чем-нибудь спросит… Боже мой, сбылась мечта всей моей жизни! Оптимист в моей душе сразу же увидел меня среди главных исполнителей фильма, пессимист забрался под лавку и не смел питюкать! Парень подошел ко мне, взял за руку, провел несколько шагов, поставил. Все! Закричали «мотор», все задвигалось, зашевелилось, и прямо на меня быстрыми шагами пошел любимый актер… Что? Что его спросить?! Сейчас-сейчас… - Как пройти в библиотеку? Секундная недоуменная пауза, а потом: - В три часа ночи? Вы помните? Фразу из «Операции Ы»? У меня слезы брызнули из глаз от мгновенного хохота. Штольман тоже не "удержал лицо". Рядом в голос ржала та часть массовки, которая сподобилась услышать наш «диалог». Отрезвил только рев «режиссера», перекрывший всеобщее веселье: - Где эта идиотка? Такой дубль запороть! Убью! Я шмыгнула в сторону, открыла какую-то дверь и… естественно! Кто бы сомневался! Опять натолкнулась на моих злодеев. - Сдаюсь, - произнесла я обреченно. – Видимо, вы – моя судьба. А от нее, как известно, хоть бегай, хоть нет. - Порассуждаешь у нас, подруга… У моих «друзей» была припаркована невдалеке машина самого простецкого вида, они затолкали меня в нее, и мы покатили по шоссе. Вышли на автозаправке, сходили в туалет. Чтобы я не сбежала, кто-то из них не отходил от дверей, за которые я гордо удалилась. Слинять не было никакой возможности. Ничего! Еще не вечер! Пока один сторожил меня. Второй, видимо, не только заправил машину, но и накупил всякой дряни в магазине: чипсов, семечек и прочего. Вот как можно даже смотреть на эту убогую пищу и называть ее гордым словом «еда»? Особенно после затонских пирожков? Я вначале гордо отвернулась, но потом, голод – не тетка, протянула руку к пакету с чипсами и умяла всю пачку. А вот семечки грызть в машине – увольте! Устроилась поудобнее и даже от окна отвернулась, чтобы не подумали, что я слежу, повороты или километры считаю, высчитываю, куда меня везут. «Ага, - начал издеваться внутренний голос, смахивающий на циника, который обычно появлялся, когда я чувствовала себя особенно несчастной, - какие мы гордые! А вот случись что с тобой, кто вызволять кинется? Кто о тебе побеспокоится, кроме тебя самой. Ну, или вот меня вместе с тобой…» И он был прав! Мама умерла совсем неожиданно несколько лет тому назад. Отец погоревал, но ему по долгу службы было необходимо иметь статус женатого мужчины. А уж претенденток в супруги видному дипломату нашлось! В командировку, в долгосрочную, во Францию… Да, завсегда! Папочка, надо отдать ему должное, выбрал самую приличную. Как там у Пушкина? «Правду молвить, молодица уж и впрямь была царица: высока, стройна, бела и умом и всем взяла…». Так и наша Алиса. И молода, и представительна, с языками, большой теннис и прочая и прочая… Настоящая жена дипломата! И меня, надо сказать, не трогала. Хотя, как я думаю, это до поры до времени. Пока дети не родились – она ведь молодая и отец не старый – и за квартирой я, пока они за границей, присмотрю. А потом, когда приедут, полетят мои клочки по закоулочкам! Я это понимаю: не найдется такой альтруистки, которую квартира на Новом Арбате не совратила бы с пути истинного! Как там в «Собачьем сердце»: «Квартирный вопрос испортил людей…»? Да, ладно, не больно-то и надо! Моя бабуленька мне угол оставила. Прожила моя старушка на Старом Арбате всю жизнь в одной комнате в одной и той же квартире. Она с гордостью говорила: «Как меня родители принесли в эту комнату новорожденной, так я никогда этих стен и не покидала. Соседи менялись, а я продолжала жить». Больше всего я любила рассматривать бабушкины альбомы со старинными фотографиями. Бабушка тоже смотрела, но становилась молчалива. Только иногда произнесет «матушка» или «отец еще юнкером». А больше ничего. Как я не просила – никогда и ничего. Нам и в школе задавали рассказать про родственников героев Великой отечественной или строителей первых пятилеток. Но она замыкалась: «Не было ничего такого. Просто жили, работали». Иногда, совсем-совсем редко, раза два я видела у нее в руках пришедшие письма с заграничными марками и адресами. Но она сразу убирала их и никогда мне ничего не рассказывала: что, от кого. Старая закалка сказывалась, видимо: раньше от этого не только она сама могла пострадать, но и папе с его карьерой не поздоровилось бы. Я это понимала. У нас в семье вообще был культ папиной карьеры. Все и вся было ориентировано на то, что, ни дай Бог, не повредить ему. Мама с папой даже ссорились, как они говорили, «под одеялом». Это тоже пришло из их закрытой жизни в российской колонии за рубежом. Я когда была у них на каникулах, то ни покричать, ни покапризничать не могла, сразу слышала: «Тихо, тихо, нельзя кричать, соседи услышат и напишут в органы, что у нас девочка капризная, плохо воспитанная». Пока мои родители по заграницам ездили, я жила у бабули. На самом деле бабуля не была мне прямой бабушкой. Она была сестрой папиного отца. Папины родители были разведчиками, нелегалами. Сгинули где-то во время холодной войны. Папе при всех его возможностях никаких концов найти не удалось. А бабуля, как только они уехали, как взяла опекунство над папой, так его и несла до самого последнего своего дня. Стала ему матерью, а мне самой замечательной, самой настоящей бабушкой и главным другом! «Не журысь, доню, - пошутила она почему-то на малороссийский манер, уже лежа в больнице, зная, что все, что умирает, - я всегда с тобой буду! Я на том свете за тобой и присматривать буду и в обиду никому не дам. Так и знай! Ты не одна. И ничего плохого с тобой приключиться не может – я не допущу! Я до самого боженьки дойду…» Пообещала мне и умерла. Я нащупала в кармане бабушкину брошку. «Бабуленька, где ты?» Один из злоумышленников обернулся ко мне с переднего сидения: - Не реви, ничего мы с тобой не сделаем. Поможешь нам в одном деле и отпустим. А я и не заметила, что по моему лицу текут слезы. Отвернулась в противоположную сторону к заднему стеклу – нечего меня жалеть! И чего я, действительно, разнюнилсь? Жива, здорова, ни есть, ни пить не хочу – живи и наслаждайся приключением. Это уже мой неисправимый оптимист расправил крылышки. Поживем еще! А машина, между тем, миновала МКАД и въехала в город. Я даже не смотрела, по каким таким улицам она несется, – какая мне разница? Въехали в какой-то московский двор, остановились у развалин. Что они тут собираются найти? Вышли из машины сами, открыли мне дверь. - Пойдешь между нами. Так мы и пошли гуськом: они словно мои конвоиры. Дорогу знали хорошо. Спустились в какой-то подвал, шли по плохо расчищенным проходам и спускам. Шли уверенно, словно ходили здесь не один и не два раза. Я совершенно перестала ориентироваться. А тут, когда совсем темно стало, зажгли фонарики. Потянуло сыростью и запахом каким-то неприятным, затхлым. - Воняет, - произнесла я. - Еще бы, столько трупов, - откликнулся один из них. - Каких таких трупов? – испугалась я теперь не на шутку. - Старых, старых, - не дрожи, - (он употребил более грубое слово). Я протянула руки, чтобы как-то удержаться на ногах, но пальцы скользнули по мягкому и склизкому. Брр! - В каком смысле, старых? - Древних. Кладбище здесь было. Потом церковь поставили, часть кладки обвалилась и обнаружилось. Вот, гляди:..» И кто-то из них повел фонариком в сторону. Там лежали в беспорядке какие-то кости. Этого только не хватало! Я в ужасе остановилась, не думая, что идущий за мной человек, наткнувшись, может меня свалить прямо лицом во все это… не подберу подходящего слова. К счастью они остановились сами. Повозились с чем-то в углу, чиркнула одна спичка, другая осветила лицо и зажгла какой-то фонарь в старинном латунном коробе. Я огляделась вокруг. Мы находились внутри проема или туннеля, выложенного кирпичом. Причем кирпич этот был древний: более длинный по сравнению с нынешними и узкий. - Где мы? – воскликнула я и эхо гулко отдалось под сводами. - Какая тебе разница? – буркнул кто-то из них. – Меньше знаешь, крепче спишь… А второй продолжил: - Давай, вызывай своих духов. Вызывать духов? Так вот зачем я им нужна! Но я не умею, я никогда не пробовала! - А зачем вам нужны духи? Что я должна у них узнать? - поправилась я. - Посмотри вокруг, сколько костей! Здесь явно было сражение или крупная драка. Почему? Я пожала плечами: - Ну, мало ли что… Одни нападали, другие оборонялись… - Нет, отсюда выхода нет. Это последнее помещение в конце туннеля. Здесь что-то прятали. И что-то очень ценное, раз столько людей укокошили. Я продолжала упрямо спорить, потому как понимала, что если я прекращу, так надо будет приниматься вызывать этих самых духов. А ответ этих духов я должна придумать сейчас, догадавшись, что от именно меня ждут. - Так может быть это очень ценное и унесли давным-давно до нас. - Нет, - злодеи стояли на своем, - унести не могли, они его спрятали, иначе оно лежало бы здесь среди костей, а, получается, из-за шума или еще чего тогда проход сюда обвалился. Мы его только-только расчистили. - Ну, не мы, а диггеры, - поправил второй, - но это значения не играет. - Роли, - поправила я машинально. - Что роли? - Роли не играет… Так что именно мне спросить у духов убитых здесь людей? - Спроси, что здесь произошло. - О кей! Мне без разницы, как скажете. Я вспомнила Анну на берегу реки. Может у меня получится? Может и я медиум, просто этого не знала и никогда этим не пользовалась? Так, сосредоточилась… - Духи людей, которые здесь умерли или их убили, я вызываю вас. Придите! - завыла я как можно пронзительнее и громче… И вдруг как черное облако сбило меня с ног и закружило, закружило на полу. Вот ужас-то настоящий! Оказывается, я не просто могу вызывать потусторонние силы, но и делаю это очень хорошо! В тусклом свете фонаря я увидела, что мои спутники тоже свалились, и вокруг них кружило еще большее облако. - Убирай, убирай этих духов немедленно, убирай, а то они нас прикончат, - вопили они в ужасе. Я бы, конечно, не стала защищать их, пусть подольше помучаются, но мне самой было уже так страшно, что я потеряла сознание. Пришла в себя, даже не зная, сколько провалялась в таком состоянии. Надо мной стояли мои злодеи, и, что есть силы, колотили по щекам. - Хватит, - только и могла прошепелявить я разбитыми губами. - Очнулась? Отлично! Сейчас будешь нас переносить в то время. Я опешила: - Какое еще «то время»? - Ну, до того, как началась эта разборка. - Мужчины, - я заговорила тоном, каким разговаривают тетки в очереди, - вы своей головой подумайте, я медиум, а не машина времени. - Нет, дамочка, - они были твердо уверены в своей идее, - раз вы медиум – это то, что нам нужно. Машиной времени мы сами управляем. - Здрасьте! – Не унималась я. - Если бы это было так просто. - Просто не просто, а слово знаем. Нам только точный временной отрезок надо знать. Надо же, какие слова употребляют – «временной отрезок»! - И какой это временной отрезок? - Вот для этого нам вы и нужны, для этого мы вас сюда и тащили. Во все время этого разговора они методично выкладывали круг на единственном чистом от костей пятачке, собирая вокруг разные старинные предметы: разбросанное ржавое оружие, какие-то ключи, даже горстка монет из истлевшего кошелька пошла в дело. Я решила воззвать к их жадности: - Вот эти все вещи, деньги и прочие предметы, которые вы тут набрали, вы же за них можете огромные деньги получить в антикварном магазине. - С этим барахлом мы и двух шагов не пройдем, как наткнемся на диггеров, которые уже, наверное, собрались и идут сюда. Они уже все нашли до нас, но оставили в неприкосновенности, чтобы заснять «на память», а потом отнести в музей. Вот дураки бессребреники! - Отчего же вы так поздно пришли сюда? Унесли бы все раньше. Вчера, например… - Да такая умная! Что бы мы делали с этими вещами? Внукам завещали? А продать их нет никакой возможности, нас бы выследили в два счета, что в антикварке продавай, что в интернете. Нет, мы должны найти что-то такое, чего эти джентльмены еще не видели и о чем они понятия не имеют. В это время круг был выложен, один из них взял меня за плечи и посадил в середину, сами же они примостились рядом. - Вызывай своих духов, - велели мне. Забормотали опять свою считалочку: «Время-бремя круг замкнись. Ново время появись». Нас привычно уже закружило, хотя, надо признаться в этот раз я даже не ушла в астрал. Зато появились мы прямо в эпицентре такого сражения, можно сказать, даже рубки, что не приведи господи. Помещение освещалось двумя факелами, воткнутыми в приспособление в стенах. В их мерцающем, неровном свете я, все еще лежа, огляделась вокруг. Злодеи мои выглядели и здесь на все сто процентов аутентичными. Вот, что делает борода, косоворотка и сапоги с портянками с мужчинами! И в двадцать первом веке они глядятся чуть необычнее, чем окружение и в более старых веках – как у себя дома! Зато я, как женщина, была инородным телом. Хорошо, что меня в запале сражения или даже драки не заметили: каждый не сводил глаз со своего противника. Поэтому я сразу поспешила отползти в сторону и прилегла за каким-то мертвым, наверное, телом. А потом и вовсе переместилась вдоль стенки в темный проход и спряталась там за выступом арки, которая его обрамляла. А мои спутники, кажется, все же оказались правы и нашли-таки главную причину или мотив, выражаясь высокопарным слогом, этого сражения, потому что через совсем недолгое время они, пыхтя и пригибаясь, вытолкали впереди себя в проем, где я скрывалась, огромный сундук. Только недолго музыка гремела! Когда они его толкали, то он же и служил им естественной защитой, а здесь, в какой-то момент, сражающиеся увидели, что причину их конфликта кто-то уволакивает прямо из-под их носа… Раздался страшный рев, те, кто был ближе, рванулись вдогонку за моими злодеями и, о ужас, проткнули сначала одного, потом и другого насквозь своими шпагами (или шашками? – я не сильна в оружии). Этот рев отчаяния перекатился громким эхом, и к его шуму сразу же добавился такой грохот, что я на некоторое время оглохла и ослепла… Хотя, нет, это я не ослепла, это обвалился кусок потолкового свода, замуровав там внутри и живых и мертвых. А я осталась в совершенной темноте. И совершенно одна. И, судя по одежде тех, кого я видела сражающимися, в начале века девятнадцатого. Вот ужас-то! И что прикажете мне делать?