Без страха совести

Я проснулся в большой комнате один. Приподнялся, сел так, чтобы моя спина хорошо улеглась об белоснежную подушку, упершись об нее. Голова болела ужасно, раскалывалась на две части, а сам я был разбит в дребезги, не хуже чем, если упасть со второго этажа и не разбиться на смерть. Кости немного потрескивали, тело ныло. И, черт возьми, что было вчера?! Посмотрев по сторонам, я понял, что здесь я еще не был. Комнату освещал солнечный свет, который просачивался сквозь прозрачно-белые жалюзи, его лучи бегали по всему помещению, как маленькие зайчики: появлялись, пробегали и исчезали вновь, а потом снова повторялись с той же периодичностью. В комнате было очень много шкафов, они были по всюду, даже казалось, что они утесняли помещение, заставляя его быть тесным. Если судить по цветам, то преобладал хмуро-черный. Почему же не просто черный? Просто, казалось, все темным и унылым, хотя… Да, нет ничего особенного! Кровать была посередине комнаты. Если посмотреть на потолок, то можно увидеть голую лампочку, такую одинокую и выключенную. И чё со мной произошло та? Я оказался взаперти, если думать формально, среди четырех стен, захламленных шкафами. Немного подумав, а точнее собрав все мысли в кучу, я понял, что я сделал вчера… Понял, что сотворил и что потерял… — Я теперь не человек, — проговорил я, а потом начал смотреть на пальцы, казалось, что на них осталась кровь, такая алая, такая теплая и багрянистая, кровь человека — бедного и беззащитного. Мне было больно, что-то щемило в груди, как будто туда воткнули нож, холодный, из которого вытекает важная для меня вещь. Может быть и душа, а может быть что-то намного важнее? Вокруг всё стало темным, таким, как будто весь свет куда-то подевался, таким, как будто тьма заполонила комнату… Увы, я понял, что эта тьма царит во мне сначала моего появления на свет. И почему я появился? Мог бы тогда не видеть этого Ада! Внезапно мой взор привлекла рыжая особа, вся в крови, такая, которая и в самом страшном сне и не снилась. Я испугался, и ее взгляд напомнил мне ту, которую я съел. Мной овладел самый настоящий страх, душераздирающий и безжалостный. Силуэт моей жертвы аккуратно приближался ко мне. С каждым ее шагом, внутри меня всё переворачивалось, тело трепетало от ужаса, а глаза были приколочены к ее истекающему кровью телу, ее одежде, ей самой. Ч то же я сделал не так? Или лучше переформулировать вопрос: Что заставило меня убить человека!.. Хотя, эта всего-то голод, тот, который с подвиг меня на нечеловеческий поступок, отправил меня прямиком в общество Монстров, бесчувственных и хладнокровных! А во мне, чтобы осознать всю вину, мешает только винтик всего сущего, мешает мне душа человеческая, которая живет, причиняя мне боль… Мой голос пропал на несколько мгновений, как будто кто-то перекрыл мне мое дыхание. Сердце остановились… А в голове мысль: Лучше бы я умер! На что мне такие страдания? В чем я провинился? ПОЧЕМУ ИМЕННО Я? Как-то быстро силуэт молодой девушки исчез, как и свет просочился в темную комнату. Я закрыл глаза руками, успел вспотеть и устать. Несколько раз ущипнул себя за руку, убрал руки с лица и внезапно, как заговоренный, замер. Так больно… И как я только жил с этой участью? И все же, кто мне дал возможность жить? Хотя лучше сказать, безрассудно существовать! Я боялся, как никогда… этот страх, который читался по моей гримасе, пугал до скрежета костей. Я ушел в себя. Кто я? Нет, разве я могу быть человеком! Я — никто, чудовище, монстр. Зачем мне нужны мозги? Разве не для того, Чтобы ощущать боль, предательство, радость и все то, что ощущают люди? Зачем я живу? Для чего живу? Зачем мне мыслить, если все равно прихожу к нечеловеческим поступкам? Это шутка! Это издевательство! Средь миллионов душ, именно моя обречена быть скитальцем и изгоем… Обречена на вечный муки! Гули — это темная сторона Мира, вторая часть монеты, это то, что отделяет людей от людей, чтобы они друг друга не разорвали на части. Мы ничто иное, как темнота, тьма нашего мира. Нужны лишь для того, чтобы нагло умирать… и действительно, для чего миру нужны гули? Если просто, чтоб быть злом, то это самое тупое предназначение. Для чего нужны чувства убийцам? А может, чтобы их затуплять, чтобы страдать? Сейчас, в данный момент, я похоронил оставшуюся человечность, закопал ее и теперь я больше не могу называться человеком, я не достоин этого звания. Я снова взглянул на свои руки, вновь шевельнул пальцами… Не больно, но страшно… Настолько, что вопит душа и выбирается наружу, та, которая вторая на очередь, закопаться. Почему я до сих пор живу? Ради кого? Что заставляет меня остаться здесь, что заставляет меня не упасть? Что?! Моя жизнь — убийство. Не только людей, но и самого себя. Я начал паниковать, кричать, как обезумевший, лишь из-за того, что потерял всё, из-за того, что держать всё в себе я не в силах. На мой крик прибежала Хиранэ. Она что-то кричала, но я ее не слышал. — МАКСИМ! ХВАТИТ! — кричала девушка и трясла меня, била. И, черт возьми, я не мог привести себя в чувства. Утихомирится, я взялся за голову, а мыслей столько много, что я не могу остановить этот поток. Я был готов упасть под землю. Я сломался… Я — неисправный механизм жизни… Я… А разве у меня осталось «Я»? Все-таки ничего во мне не осталось, не осталось ничего, что могло бы заставить меня двигаться вперед, шевелится, улыбаться каждому лучу солнца, дивится красотам Природы… Хотя я не могу просто так умереть! Может быть, и стоило бы с этим покончить, но я не успокоюсь, пока не узнаю всё то, что я пережил, не успокоюсь, пока не вспомню свое прошлое, пока не разберусь в себе… Ведь столько раз гули убегали от людей, прятались от них, нагло маскировались в толпе и никогда не думали, почему мы не можем жить в мире и согласии! Почему именно мы должны прятаться! Почему бежать наша единственная возможность не умереть! Когда придет этому всему конец? Когда всё закончится, черт подери?! Но, увы, в этой схватке, либо мы их, либо они нас… И каждый раз равный счет, каждый раз одно и тоже. Гули не бездействуют, люди тоже не могут утихомирится, тоже не стоят в сторонке. — МАКСИМ! — вновь услышал я крик Хиранэ… Я обмочился, весь мокрый. По телу пробежала дрожь, такая, что все тело покрылось мурашками. По началу, я думал, что на меня льется кровь, что это очередная галлюцинация, говорящая о сдвиге в моей психике. Но не тут то было, это была самая настоящая, леденёная вода. — Макс, ты в порядке? — спокойно спросила девушка, сидящая на крою кровати с пустым ведром в руках. — К…аа.жжжж…еее…ть…ся, ддддддддд.аа, — еле произнес я, даже зубы постукивали, но наконец пришел в чувства, из мира раздумий пришел в настоящий. — Вот и славненько! — улыбнулась она. — Может, полотенце дашь пострадавшему, — предложил я, немного оклемавшись. — А? — задумалась Хиране, а потом вышла с ведром в руках вон из комнаты. Я вновь остался один. Одиночество — это чувство, которое присуще сильным личностям, ибо гениальный человек не может быть с кем-то потому, что подпускать других к себе, прятаться за кем-то, быть в шумной копании — удел слабых. Слабый человек лишь может тормозить и мешать, не хуже обузы, путаться под ногами, не хуже болючей занозы, и именно из-за этого стоит быть одиночкой. Хотя лишь собравшись в кучу, можно кого-нибудь победить, ведь ВМЕСТЕ — МЫ СИЛА! — Я — не человек, — с вздохом произнес я, а тело вопило от боли, с носа текла ручейком кровь. Мне повезло, что сейчас себя не вижу, хотя чувствую, что выгляжу не на пять с плюсом. Так сказать, присмяганный, избитый до оклемания, в синяках, в крови, потерявший смысл жизни, с бездонный взглядом, который не говорит не о чем, сидит блондин… и что же мне с этим поделать? А эта — временная Амнезия — не возможность начать всё сначала, не возможность написать историю с чистого листа, — это просто ЗАЩИТНАЯ СИСТЕМУ ОРГАНИЗМА, период реабилитации, если рассуждать разумно. И прошлое уже вонзило в меня клыки… — Максим, ты как? Не скучал без меня, — проговорила шатенка, подходя ко мне с белым полотенцем в руках. — Аха, с чего бы, кому же ты вообще нужна, — произнес невдомёк я, не думая, что это ее ранит. — АХ, так значит! — рассердилась Хиранэ, — Не кому не нужна, значит! Ах, что бы ты делал без меня, — она вскипела, была настолько зла на меня, что это полотенце полетело прямиком мне в лицо. — Сгинул бы… Жил ведь как-то без тебя и дальше поживу, — оттянув с лица тряпку, проговорил я, хотя был в таком рассеянном состояние, что горазд был говорить только чушь и ничего больше. — ТАК УМИРАЙ! — предложила шатенка, — Так умирай, дебил, — а ее глаза вновь вспотели. — Почему ты плачешь? — не понимающе, спросил я, как будто никогда в жизни не видел, как с глаз людей медленно лились теплые слезинки. — Я тебе уже говорила, — озлобленно произнесла девушка и внезапно вскрикнула, — ГОВОРИЛА, ЧТО ЖИЗНЬ ТОЛЬКО ОДНА! — Разве? — спросил я. — Он еще издевается, — промолвила она, рукавом блузки вытеряя свои слезинки. — А мой друг уже умирал… — сказал я и добавил, — А теперь живет вновь. Он же не умер?! — Таккк, — и вдруг Хиранэ ахнула от услышанного и, сев на край моей кровати, качнула одобрительно головой, — Продолжай… — Он умирал? — задался вопросом я, — А кто умирал та? — так получилось, как будто я это спросил у нее. — Сумасшедший, — фыркнула шатенка. — Возможно, — вздохнул я, а потом встал с, до нитки промокшей, кровати. — Можешь одеть вещи моего отца, — предложила Хира, подойдя к одному потрепанному шкафу, и внезапно удалилась вон из комнаты, а когда выходила, предложила мне после подойти на кухню. Я начал вытираться полотенцем, моя кожа начала соморегинерацию, да и от синяков не осталось и следа. — Гули? — на протяжении всего моего переодевания только этот вопрос засел в моей голове. На мне были штаны, этак я жил в девяностых, и рубашка того же периода. Показалось, что отец ее давно умер и вряд ли менял гардероб после смерти жены. Да, да, я еще не забыл душераздирающую историю Хиры, про мать — гуля и отца — следователя. И только теперь я понял, что следователи — это те люди, которые охотятся на гулей и уничтожают их, те, кто во имя процветания человечества, готовы проливать кровь… ЗАЩИТНИКИ, ГЕРОИ, блин!