***
— Такеши? — кто-то трясёт его за плечо, пытаясь разбудить. Такеши вскакивает почти мгновенно, так же быстро осознает ситуацию и отпускает руку неудачника в захвате. — Ну ты даёшь, бро, — со смехом стучит его по плечу капитан команды. — Умойся и пойдём, игра через минуту. Такеши послушно идёт к умывальнику, дружелюбно улыбаясь, чтобы никто не засомневался, что попытка сломать руку питчеру — нелепая случайность. Стоит уйти от остальных и подойти к зеркалу, из глаз пропадает всяческое человеколюбие. Такеши ненавидит свои сны. За волчий взгляд вместо смешинок. За волчий оскал вместо дружелюбия. За ощущение, что он влез не в свою шкуру и тут ему слишком тесно. За пустоту рядом с сердцем, которая, конечно же, из-за чувства потери (вообще-то живого) отца — его единственной семьи.Дождь.
29 ноября 2017 г. в 09:50
— Такеши, ты что творишь?!
Тсуна бросается к нему с порога, падает на колени, пытается зажать раны своим галстуком…
Такеши слабо улыбается, смотря на ненужную суету. Сознание плывёт от потери крови. И в следующий момент разрывается от боли, хотя с губ срывается только стон.
Тсуна тушит пламя на руке, переставая прижигать вспоротую руку.
— Зайдёшь потом к Реохею, он тебя подлечит, — цедит Тсуна бледными губами, приваливаясь к стене рядом с ним.
— ...зачем ты так? — спрашивает через некоторое время молчания. — Тебе не ж…
— Мне себя не жалко. Я себя ненавижу, — прерывает Такеши друга. Сознание плывёт, но фраза получается на удивление связной. Такеши пытается зацепиться сознанием хоть за что-то и в итоге останавливается на ярко-рыжих Тсуниных глазах.
— А других? Каково будет…
— Кому? Отцу? — опять прерывает он. Улыбка на лице больше напоминает трещину на маске, настолько побледнело его лицо. — Я убил его.
— Ты не виноват!.. Виноват не ты, Такеши.
Ему очень хочется расхохотаться, но сил хватает только на слабый смешок. Они снова молчат, и Такеши уже считает разговор оконченным, когда Тсуна внезапно бросает холодно и отстранённо:
— Представь, что меня нет. Не существует. Что бы ты почувствовал, Такеши?
Такеши не хочет представлять. Под ложечкой сосёт пустота, и что-то внутри заходится в паническом ужасе.
— Нет тебя, нет и меня, — решает он, слабо ухмыляясь. И пытается перевести всё в убогое подобие шутки: — Школьная крыша, помнишь?
Тсуна вздыхает, качает головой и, упершись руками в колени, поднимается. Протягивает ему руку.
— Пойдём, ребята заждались.
Сознание уплывает…
— …Такеши?