Дураки
26 ноября 2017 г. в 13:06
Что-то такое случилось видимо у соседки моей, что она встала в пять утра и решила начать готовить. Или случится. А я… А я еще не проспал, но уже опоздал. Наверное, нужно встать и ради чисто человеческого интереса пойти да поинтересоваться у Веры Михалны который час, но только она глухая и ничего не услышит. Затихло. Часы над плитой скорее всего сами сказали ей который час. Падает вилка на кафель, подпрыгивает, раз, второй, третий — звенит. С полки падает вообще весь стаканчик с всякими столовыми приборами, все вилки, ложки, ножи, звеня, подпрыгивают. Я встаю с раскладушки и понимаю, что старушке надо помочь.
Анька уже уехала и меня даже не разбудила. Умная девка. Слишком умная для такого экспоната, как я. Дверь в комнату забаррикадирована псом. Опять Сергеич не сказал своему Шурику, что мою дверь не надо охранять. Собака рычит и не встаёт. Подпинываю ее дверью. Рычит громче, нервнее.
— Ну Шурик, ну пощади, ты же мужик в конце концов, подвинься. — Шурик встает и учапывает в прихожую. Как же Анька вышла-то? Она же, ну, маленькая, щупленькая, она ж Шурика боится. Как-то, значит, вышла. Вера Михална пьет чай у окна, меня не замечает. Я подбираю стаканчик для вилок и ложек, методично все собираю. Проклятый Шурик приходит из прихожей, смотрит на меня. Рычит. Я чуть быстрее убираю ложки и вилки, потому что доходит, что за мной стоит шуркина миска со жрачкой. Ой! Шурик подходит ближе, я в максимально быстром темпе убираю вилки и ложки, но Шурик лапой пододвигает стаканчик и они снова все падают. — Дурак!
Шурик обходит меня и слышно как он грызет кости, которые ему положил Сергеич. Убираю вилки и ставлю стаканчик так, чтобы даже при очень большом желании сверзнуть его было нельзя. Ставлю чайник, Вера Михална оборачивается, кивает головой, это у нее знак приветствия. Анька выбегает из ванной. А! так сегодня же воскресенье и она рано моет голову, пока еще никто не проснулся. Аннушка подходит сзади, от нее вкусно пахнет женским шампунем и… Чем-то еще.
— Что ты разорался? — спрашивает она.
— Да Шурик… Вера Михална… Пять утра… В общем… Вилки.
Я как-то даже и не понял, а почему я разорался. Шурик давится костью, это у него всегда так, нужно ему слегка сжать горло, чтобы он это выплюнул. И почему-то всегда это делаю. Шурик кашляет, задыхается, потом из пасти вываливается непереваренный хрящик и собака дальше радуется жизни. Анька укутывается в полотенце. Шурик подходит к ней, зубами тянет за подол, Анька очень занята приготовлением кофе и полотенце держит несильно.
Оно падает, я как истинный джентльмен, закрываю глаза рукой и отворачиваюсь, пока Анька, чертыхаясь на собаку поднимает махровое длинное синее с пола и снова в него укутывается:
— Дурак! — кричит на собаку Анька. Шурик получает нагоняй и с радостным визгом убегает в комнату к Сергеичу. Радостный такой, аж завидно. Анька берет свой кофе и улетает переодеваться в комнату, по дороге слышен ржач Сергеича, он видимо понял, что сделал пес и ему как и Шурику стало очень смешно.
Я возвращаюсь к тому, что собирался сварить завтрак, включена духовка, из нее наиприятнейший аромат от какой-то выпечки. Вера Михална засыпает у окошка, Сергеич пожимает мне руку и отдает книгу, которую брал почитать, говорит, что не понравилось, просит что-нибудь еще. Дверь в какую-то из комнат открывается, затем захлопывается, Шурик визжит, а потом скулит, Сергеич знает кто пришел, но с места не двигается. И мы все знаем, это Вика и она нервная, значит лучше не трогать.
— А Катя где? — это дочь его, она обычно тоже рано просыпается, но что-то ее не видно было.
— А черт же ж ее знает где она, наверное, раньше обычного ушла. — Она у него странная, учится на физика, уходит рано, приходит поздно. Но макароны у нее великолепные! Анька когда-то в командировку уезжала, так эта бабочка тут на кухне порхала, есть готовила. Я ж не умею, меня не научили, а я сам я не пытался.
Шурик снова прибегает на кухню, встречает вполне понятный кулак хозяина, уходит. Значит, не погуляет. А на улице, дождь, противно, мерзко, конечно Сергеич не пойдет никуда, что ж тут удивительного — ничего.