Сделка с совестью

- Я правильно понял, что твой подарок мне на день рождения состоит в том, что ты навёл на меня военную полицию? Спаси, небо, от таких друзей, от врагов сам избавлюсь! – за показушной бравадой ясно мелькнул страх. Бреда усмехнулся, его товарищ всегда плохо владел лицом. - Нет, ты не так понял. С тобой будет говорить один человек из внутренней разведки, а не из полиции. Он хороший и интеллигентный. - Ещё хуже, - Хавок, не скрываясь, нервно затянулся, - я не верю в сказки о добрых разведчиках. - По тебе видно. Однако поверь, этот – добрый. Маэс Хьюз, его зовут. Просто честно ответь на его вопросы, тебе же нечего скрывать, ведь так? Бармен, повтори! – военный окликнул служащего, только вознамерившегося скрыться в подсобке. Воцарилось молчание. Стало слышно, как на улице льёт проливной дождь. В баре было пусто, лишь спал лицом в столик какой-то забулдыга. Хавок курил нервно. Вроде как, и нечего скрывать, а на душе неспокойно. Очень уж богатыми на события были последние два месяца. С южного рубежа отозвали, награду отняли по надуманному поводу, в придачу удалось отказаться от предложения той категории, от которых не отказываются – настойчивое предложение перейти из Восточного округа в Западный, с повышением. Было заманчиво, но всё портила вторая часть договора: стать при этом фактически рабом тамошнему генералу. У которого подозрительно часто подручные погибали при самых странных обстоятельствах. И большая часть этих подручных была снайперами по специализации. Наводило на подозрения. За отказ переводиться наказание прилетело немедленно – следующее звание откладывалось теперь на годы. Да и хрен с ним, быть бы живым. - Откуда ты его знаешь и почему уверен в надёжности? – Хавок смирился с неизбежным. - Скажем так, он закрыл глаза на мои юношеские ошибки, - уклонился от прямого ответа Бреда. - Да какие у тебя могли быть ошибки?! – воскликнул Джин, чтобы тут же почувствовать, что были. И большие. Курсе, так, на третьем Академии, когда вовсю гремел Ишвар. - Отвечу так: я слишком сильно верил в то, что изменить мир – достаточно простое предприятие. - Это ведь связано с теми твоими приятелями из Политеха? – Хавок вспомнил. - И с ними тоже. Не хочу вспоминать, - Бреда оборвал разговор, завернувший совсем не в ту степь. А вспомнить было что. Как оно часто бывает с одноклассниками, после окончания школы, со вступлением во взрослую жизнь, близкое приятельство оборвалось. Чтобы чуть больше, чем через год возродиться с новой силой. Случайная встреча, выпивка, приглашения на квартирники. И резко вернулись старые знакомства, так ещё и новые появились. Одна школа, один двор, общее детство – оказались слишком глубокой связью. Воскресные посиделки по барам, дешевая выпивка литрами, споры до хрипоты… И внезапно осознаешь, что уже втянут по уши в студенческую организацию. Организацию, как казалось, по прикладной «болтологии», где молодые и безмозглые борются за всё хорошее и против всего плохого. Если есть немного общих знаний и эрудиция выше уровня табурета, если умеешь просто и доходчиво объяснить сложные вещи, то весьма быстро становишься далеко не последним человеком в такой организации. И внезапно обнаруживаешь, как у тебя дома, в скромной квартире на окраине, где живешь с рождения, завелись листовки с призывами остановить геноцид ишварцев, и что листовки эти требуется распространить ни много ни мало, по Военной Академии. Тут-то и стало страшно за свою родную, единственную шкуру. Которую с тебя спустят самым изуверским путём, если попадёшься. Сомнения длились дни, недели… Чтобы всё закончилось сообщением, что верхушку организации повязали за попыткой неких агрессивных действий: не то напали на кого. Не то бомбу самодельную готовили. Под такие сообщения листовки, понятно, немедленно утилизируются, и начинаются долгие месяцы панического ожидания. Ведь вполне могут пойманные сдать своего товарища, или по квартирам у них найтись что-то не то: фотографии или списки какие… Ужас ожидания усиливался вечерами, всем известно, что приходят ночью. Каждое упоминание своего имени сопровождалось внутренней паникой: неужели сейчас?! Но все вызовы «на ковёр» были сопряжены только с учёбой, никто Бредой не интересовался. И через полгода пришло успокоение – пронесло. Отгремела Ишварская кампания, наступил относительный мир. Бреда занял свою служебную нишу в Восточном Штабе, нишу интеллектуального бездельника, игрока во всевозможные игры, преимущественно, азартные, и наблюдателя, стороннего и безмолвного, за творящимися безобразиями. Печалило лишь отсутствие достойных противников в шахматах, не к Грумману же на партеечку напрашиваться. Противник вскоре нашёлся: герой войны, государственный алхимик Рой Мустанг, которому оставалось совсем чуть-чуть до звания полковника, счёт шёл на месяцы. Одна партия, вторая, пара разговоров и как-то незаметно Бреда перешёл в подчинение молодого алхимика. Посчитал это за лучшее – один командир всегда предпочтительнее, чем несколько. Правда, он слегка ошибся, приняв поначалу Мустанга за беспечного прожигателя жизни. Месяца не прошло с момента перевода, как в самое обеденное время к Хаймансу подошёл весёлый майор в очках. С шутками-прибаутками майор, представившийся Хьюзом, сообщил, что всё прекрасно знает о той старой студенческой истории. И вернётся ли та история в разработку, зависит только от этой беседы. То старое дело ушло в архив, Хьюз узнал, что хотел. А что тогда хотел молодой разведчик, осталось для Бреды загадкой: Хьюзу не нужен был осведомитель, ни на кого не нужны были компроматы. Только разговор, как о делах минувших, так и о текущих. Как большой любитель различных игр, Бреда понимал – перед ним невероятно талантливый противник: тонкий психолог, от которого не укроется ни единый жест или взгляд, не останется незамеченной ни единая оговорка. Тут проще и безопасней было не вести никакой игры, даже в поддавки, тем более, в поддавки. От беседы осталось единственное достоверное впечатление: этот человек проверяет окружение Мустанга. Это впечатление вскоре получило подтверждение: Мустанг однажды прямо спросил Хайманса, есть ли у того на примете вменяемый человек, чтобы с оружием на «ты» был и работы «в полях» не боялся. И Бреда сразу же назвал своего товарища по Академии, Хавока, который только-только, да еще и со скандалом возвратился с южных границ. Скандала Мустанг не испугался совершенно, кандидатура его устроила. Именно в этот момент снова появляется этот разведчик… По итогам вечера Бреда так и не понял, почему его приятель так сильно не хочет этой беседы, несмотря на все его, Хайманса, уверения в том, что Хьюза бояться не стоит. Тем временем в Централе Хьюз, только-только обосновавшийся в новом кабинете, готовился к поездке в Ист-Сити. При всех своих подчиненных особенно сильно стенал, что не хочет ни разу этой командировки, ведь придется покинуть обожаемую жену и малютку-дочь. Подчиненные почти не скрывали раздражения на лицах, а Маэс ликовал – как мало людям надо до полной потери бдительности. Продемонстрируй им свое счастье – и всё, ни одна собака тебя боле не считает опасным. И зря. Хьюз в десятый раз перечитывал досье нового подчиненного своего приятеля: нельзя, никак нельзя проворонить кого-то не того. Засланца ли, подлеца ли или просто придурка. На первый взгляд всё с этим младшим лейтенантом было в пределах нормы: немного своеволен, конечно, но в рамках адекватности, не был замечен ни в каких сомнительных историях, но и особыми талантами не блещет, разве что, к стрельбе. Это – на первый взгляд. После же – сплошные домыслы. Незаметные обычным проверяющим детали буквально резали Хьюзу глаза: например то, что этот Хавок умел стрелять, причем неплохо, еще до Академии. Мелочь, конечно, то же хождение на охоту даёт этот навык, но зацепочка. Или вождение автомобилей, тут тоже навык приобретён до Академии, причем, как легковых, так и грузовых машин, тоже объяснимо, но для Хьюза – подозрительно. Та же песнь с ориентированием на местности… Насыщенное у парня было детство. Если сюда же добавить редкую способность быстро «приживаться» в новых условиях: армия, большой город, компании «городских», передовая, то картинка была уже совсем подозрительной. «Нет, шпионство отвергаем сразу, тут не это», - про себя подумал Хьюз. Было, не могло не быть какого-то очень просто объяснения. Например, добровольная подготовка к будущей службе. Ну а что? Мечтателей полно в этом мире. «Нужно запросить участие этого лейтенанта во всяких юношеских околоармейских сборищах того округа, откуда он родом», - нашлось простейшее решение. И в ответ – тишина. Не участвовал. Ни разу. Ладно бы, поселок был таким удаленным от всех событий страны. Так нет, из тех краёв хватало юных добровольцев, которые участвовали буквально во всём. «Вот их и спросим», - с улыбкой решил разведчик. Даже искать особо долго не пришлось, земляк младшего лейтенанта нашелся в Централе, ничем не примечательный прапорщик. Организовать беседу не составило ни труда, ни времени. Ох, и перепугался этот Томас Лоренц вниманию к своей скромной персоне. Значит, совесть нечиста. «Что же ты скрываешь, дружок? Над солдатнёй зверствуешь? Или расхищаешь понемножку?» - Хьюз, по велению профессиональной интуиции, припугнул, где надо, чутка надавил, сам же успокоил немного, пару раз сбил прапорщика с мысли – и клиент был готов к чему угодно. Простейший случай – не реализовавшийся мальчишка-переросток, как и было предположено – над слабыми измывался. Каялся Томас, как ишварец на исповеди. Выложил про себя всё и чуть-чуть сверху. Оставалось только переключить его в нужную сторону. Чтобы за сорок минут допроса не узнать ровным счетом ничего нового. Кроме интересной подробности, что в юности ранней, лет так четырнадцати-шестнадцати, будущий младший лейтенант Хавок с завидной периодичностью в родном поселке отсутствовал, иногда – месяцами. А где его носило – тайна за семью печатями. Впрочем, тайной это было разве что для такого ничтожества, как Лоренц. Сам Хьюз уже предположил, и предположения его выглядели очень жизнеспособно: Первое и самое невинное, что называется, подрабатывал Хавок где-то по всей стране. Тут посыльным, там грузчиком – многие так делают. Второе было связано с родом деятельности родителей, которые держат бакалейную лавку. Тут подменить, там в город поехать… И третье вытекало из второго: где торговцы, там контрабанда. Аксиома жизни. Третья версия объясняла всё. Ближайшая граница – через пустыню на Ксинг. Караванные пути там живые, хоженые, товар – самый разный: от еды до оружия. Научиться же стрелять, ходить по звёздам и вести переговоры там не только можно, там от этого жизнь зависит. Правда, никаких подозрений за восемьдесят почти лет эта семья ни у кого не вызвала, и проверки были, ничего противозаконного не выявившие. Но, как говориться, с плохой компанией и вопреки родительской воле можно связаться. Теперь Хьюз знал, на что давить и намекать. И чем пугать. Расстрелом, как шпиона. Впрочем, хода делу он давать не собирался, просто проверял круг приближенных своего друга. Прекрасно осознавая при этом, что преданный и честный несостоявшийся контрабандист лучше, чем чей-то ставленник. Оставалось только встретиться лично. В Ист-Сити же младший лейтенант Хавок страдал от неизвестности. Страшно уже не было, просто бесило осознание бессилия. Он не знал, что нужно от него внутренней разведке, не знал, к чему они собрались прицепиться. Что их спровоцировало? Донос? Клевета? Эта мерзкая история с Южного рубежа? Сказал по-пьяни где-то что-то не то? Или они выяснили что-то из того, о чем и вспоминать не хотелось? Из ошибок юности… Время шло, а обещанный Хьюз всё никак не появлялся. Хавок знал, что это – излюбленная тактика подобного люда. Заставить бояться, тем самым за время ожидания вынудить неизбежно вспомнить все грехи, спровоцировать заметание следов с неизбежными в этом случае ошибками. Насчет давней истории с Великой пустыней, он был почти спокоен. Пускай копают сколько влезет, на малой родине всё чисто, он уже тогда был достаточно сообразителен, чтобы родители ничего не узнали. Они и сейчас думают, что он просто катался по стране от шила в заднем месте и отсутствия соображения в голове. Тем старым знакомым нет смысла его вспоминать, что было – прошло. Тихо и к удовольствию всех сторон, кроме тех, кто в той пустыне остался навсегда. Но на душе было муторно и неспокойно. Все волнения отошли на второй план внезапно, когда в центре Ист-Сити в разгар рабочего дня вспыхнуло здание. Старый дом на четыре этажа, забитый всевозможными офисами; кого там только не было: газета объявлений, какие-то адвокаты, консультанты, конторы по перекладыванию бумажек… Старое здание с деревянными перекрытиями вспыхнуло, как спичка. Хавоку выпала роль командовать солдатами оцепления. Он смотрел, как догорает здание, и понимал: «Слишком поздно спохватились, слишком медленно соображали». К прибытию всех служб всё было практически кончено, и наплевать, что какой-то алхимик мужественно, до последнего, пытался что-то намудрить с водой. Плевать, что Мустанг что-то выделывал с воздухом, от чего пламя опадало. Слишком поздно. Об этом без слов говорило тело какого-то старика, что предпочел шагнуть из окна, нежели гореть заживо. На Мустанга было страшно смотреть и уж точно не следовало подходить к нему с заявлениями, что он ничем не мог помочь, что во всём виноваты паршивая проводка и ветхость здания. Не воспринял бы. Сам же Хавок задавал себе вопрос: а что, если бы он сам оказался тут раньше? Что сделал бы? Полез бы? Однозначный ответ в голове не находился. Наверное, полез. От мыслей отвлёк приказ: как всё затушат, приступать к разбору завалов, в доме частично обвалились перекрытия, и никому не было ведомо, сколько трупов осталось внутри. А пока, хоть до следующего утра – оставаться на месте и не пускать никого. Сквозь оцепление рвалась пожилая женщина: растрёпанная, в съехавшей набок шляпке, заплаканная. Женщина сквозь слезы звала и звала Марту, видимо, дочь. Она уже обошла всех спасшихся, раненых уже увезли, невредимые стояли в ступоре, изредка отмахиваясь от репортёров газеты. А те сновали вокруг со своими блокнотами и фотокамерами, интуитивно обходя Мустанга по широкой дуге. Во рту пересохло, в горле першило, и хотелось всё время тереть глаза. Слишком внезапно, посреди мирного города, оттого еще страшнее. Женщина продолжала надсадно кричать. Несколькими сутками позже, при разборке завала, именно младшему лейтенанту не повезет найти почти не пострадавшее от огня тело мужчины с явными следами насильственной смерти – пулевым ранение головы. Не повезет первым понять причину появления этого пожара. Тут-то и появился Хьюз. Просто подошел среди пожарища и предложил поговорить. В ближайшем парке на скамейке. Разговор начали о пожаре, о криминальном покойнике. Хьюз плавно соскользнул на тему преступности в целом и места армии в ее предотвращении. Чтобы внезапно спросить: - Как вы относитесь к ишварцам? Хавок удивился внезапности. Быстро прикинул, что в нынешние дни быть националистом – хорошо и похвально, и ответил: - Не отношусь, как видите. Хамство явное, но двоякое: как хочешь, так и трактуй. Хьюз усмехнулся, оценил. - Ну, я тоже не однозначного о них мнения. Те, что в городах – одно, пустынники – совсем другое, не находите? - Разница очевидна, - Хавок прикурил. – Одни - оседлые, другие – кочевники. - И что вы думаете о тех, которые кочевники? - Предпочитаю о них не думать. - Вот как. А если я скажу, что они о вас временами думают или, вернее, вспоминают? – Хьюз смотрел за реакцией. - Не понимаю, о чём вы, - Джин смотрел спокойно, надеясь, что ничем не выдает волнения. - Одна маленькая птичка напела, что некогда вы бывали в Великой пустыне. В самом незаконном образе, - Хьюз, вопреки даже себе, сказал честно. Обдумывать впечатления от общения он будет потом. Мнение составлять – тогда же. - С тем же успехом вам могли напеть, что я – прямой потомок драхмийского Царя, - Хавок заставил себя усмехнуться. Худший сценарий сбывался, лишь бы у этого майора не было доказательств. - Императора, - машинально поправил Хьюз. – И все же, вернёмся к пустыне… Караваны, своеобразное братство, опасности, перестрелки, блуждание по звёздам… - Хороший сюжет для приключенческой книжки. Я-то тут при чём? – Хавоку казалось, что он неплохо разыграл удивление. - Говорю же – птичка напела. Где вы, допустим, выучились стрелять? - В Академии. - Прям с первого дня? - Да. Парень смотрел спокойно, даже насмешливо, и отчего-то Хьюзу тоже становилось смешно. - А ходить по звёздам, на местности ориентироваться? - В детстве, лет в четырнадцать, пастухом подрабатывал. Ещё смешнее. И не докажешь ничего. - Ладно. Спрошу ещё. Националисты, вы с ними не ладили в Академии, почему? - Они тупые. - И всё? - Ага. Тупые и злобные, что в них хорошего? Гонор сплошной, - Джин решил отвечать честно, там, где это возможно, конечно. - Тогда зачем в армию пошли? Под самый Ишвар-то? – чутьё дало сбой, Хьюз, хоть убей, не чувствовал обмана. - Просто так. Человек ведь должен чем-то заниматься, правда? Это занятие не хуже других. - Я бы поспорил, - о, да! Тут Маэс мог бы спорить часами и до хрипоты, в квартире Мустанга, за рюмкой горячительного. - Можно и поспорить. Только люди везде одинаковые: и тут, и в столице, и на заводе каком, и в Университете, в какой-нибудь Драхме, в самой глухой её деревне – то же самое будет. И снова хороший ответ. Такой можно дать либо от большой наблюдательности и опыта, либо в книжках вычитать. На любителя книжек этот лейтенант не походил. - И какие они, люди? – задал вопрос Маэс. Он вообще любил этот вопрос, просто детектор личности мгновенный, а не вопрос. - Ну, разные. Тупые, склочные, добрые, исполнительные, завистливые, нормальные, карьеристы ещё, преступники разные, как-то так. Но везде одно и то же. А это – не книжный ответ. И Хьюз продолжал задавать вопросы, а младший лейтенант отвечал. Так же спокойно, временами курил и смотрел на деревья в парке. - Я задам последний вопрос, - Хьюз решился, - и на этом – всё. - Задавайте, - Хавок пожал плечами, он уже понял, что разведчик всё знает и понимает, и его судьба, в принципе, решена. - Почему армия, а не контрабандисты? Неужели есть разница, от чьей пули помереть? - Нет разницы. Но тут всё честнее немного, если по-правде. Глупости всякой меньше. Можно просто работать. - Вот как… А если приказ тебе не понравится, вот совсем поперек горла встанет? Идеологически? - Пошлю куда подальше. - А дальше что? - Не знаю, надо сначала послать! – лейтенант смеялся. - Спасибо за честность, - больше Хьюзу сказать было нечего. - Пожалуйста. Можно встречный только один вопрос? - Задавай. - Кто вы подполковнику Мустангу? Друг, да? Тут обомлеть пришлось уже Хьюзу. Вот тебе и деревенщина. - Да, друг, - сказал разведчик, поднялся с лавки и пошёл вперёд, вниз по улице, следовало обдумать очень многое. Хьюз знал Мустанга, как ему самому казалось, даже лучше, чем тот знал самого себя. Впрочем, майор оставлял и тут простор для манёвра. Мустанг умён, очень умён, может провернуть очень хитрые комбинации. Но, как и каждый живой человек, имеет слабые места. Например, вспыльчивость и импульсивность. С годами оно, конечно, сглаживается, но уж очень медленно. Слишком медленно для их игры. Где противник не даст тебе подумать и посмотреть на ситуацию со стороны. Грубой лести можно было не опасаться – к ней, внезапно, молодой подполковник устойчив. Хоть на публику и изображает совсем иное. Но импульсивность – беда, конечно. Благо, чтобы Роя «раскачать», нужно быть тонким интриганом. Таким, как сам Хьюз. Насчет этого нового лейтенанта Маэс не был до конца уверен: чужая душа – потёмки. Такого действительно сложно завербовать, тут только по идейным соображениям получится. Настораживала излишняя откровенность парня. Что это такое? Настолько глуп или так умён? Если первое, то как бы болтать не стал на всех поворотах, впрочем, если столько времени о себе не болтал… Если второе, то надо быть настороже. Впрочем, пока в Восточном штабе есть Хоукай, можно особо не волноваться – она всякий сброд за километры чует. Нужно только выждать, Лиза сама узнает и про идеи, и про пустыни, и ещё много чего. Хоукай Хьюз бы с удовольствие взял к себе в отдел вместо разномастных дураков и засланцев, там имевшихся. Но на условной «передовой» она ценнее. А Хавок в это же время последними словами клял себя. Всё не так сказал! Раскрылся, где только можно, почти признался! Странный был этот Хьюз, непонятный, потому – пугающий. Зачем копает? Чистит пространство вокруг Мустанга? Бережет его от лихих людей? Поводы есть, конечно, подполковник – фигура заметная, карьерист, опять же. Врагов имеет явно больше, чем достаточно. Но не гнилой, как Хавок обозначал иной сорт армейского люда. По трупам не полезет. Или этот Хьюз ему и не друг вовсе? А что-то иное? Из тех, кто копают по-тихому под кого-то, чтобы лихо, одним махом в нужный момент срубить. Мысль оказалась неприятной и навязчивой в своей реалистичности. Этот майор молод, если и старше Мустанга, то совсем немного. А звание для такого возраста и для такого ведомства, для неалхимика слишком высокое. Значит, он не прост. Очень не прост. И этим - опасен. Нужно было с кем-либо посоветоваться, рассказать, но с кем? Сразу идти к подполковнику - боязно. Бреда? Тот у разведки на крючке, и сомнений в этом нет. Тогда кто? Разве что Хоукай. Она знает круг знакомств Мустанга, похоже, что имеет ещё некоторые знакомства и влияние в армейской среде. А самое главное – она точно адекватна и не предатель. Кроме того, Хоукай – из тех немногих, кого Хавок знал в достаточной мере хорошо, чтобы подходить с вопросами. Джин решил подождать Лизу по пути на работу. Специально пришёл на один из перекрёстков заранее. Настолько заранее, что ещё с полчаса созерцал сумеречный пустой город. Наконец появилась сама лейтенант. Она не стала скрывать удивление и наверняка подумала невесть что. Но ничего не сказала, предоставив Хавоку право озвучивать свои проблемы самостоятельно. Что Джин и сделал, опустив, правда, какой конкретно интерес испытывал к нему майор Хьюз. Заменил это более нейтральным «задавал неудобные вопросы, касательно прошлого». Лиза задумалась. Хьюз ничего не передавал, значит, ничего особо настораживающего не вызнал, потому, улыбнувшись, ответила честно: - Майор Хьюз – свой человек. Его не стоит бояться, если совесть чиста. - А если не чиста? – поинтересовался Джин. – Неприятно, когда кто-то прознал о тебе такие вещи, что могут стоить минимум карьеры. - Смотря что подразумевать под нечиста. Если дела прошлого, то там они и останутся. - Точно? - Абсолютно. Однако, если это прошлое сильно и не в ту сторону повлияет на настоящее, - она не договорила. - То тогда дело пустят в ход, - продолжил Хавок. - Нет. Дело пустят в ход лишь в том случае, если я не смогу так или иначе его уладить, - и вновь улыбка. Более, чем доступно, а Хоукай продолжила: - Мне можешь сказать, что там нашел Хьюз, я в любом случае от него узнаю. Хавок замялся, не для того он десять лет молчал, чтобы сразу вот так вот открыться. Но майор уже знает и сейчас, отчего-то Джин был уверен, ищет доказательства. И найдёт. Уж больно хорошо знает, где искать. Потому, сказал обтекаемо: - Ещё до Академии я несколько раз ходил с караваном в пустыню. Лиза посмотрела удивлённо, даже сбилась с шага. Ей было неплохо известно, кто ходит с караванами и зачем. - Контрабанда… Плохо. Так ещё и во время Ишвара. Что возили? Оружие? Людей? - Нет. Такого не было. Редкости всякие, из плохого – траву одну, но это раз всего. От тех, кто с оружием дело имел - держались подальше, правда, теперь я не знаю, чем живут те люди. Ручаться не буду. - Плохо, - повторила Лиза. – Раз Хьюз это вызнал, значит, и другие могут. Но пока так: подполковнику ничего рассказывать не надо. Он не должен знать. С Хьюзом сама поговорю. За такими разговорами подошли к Штабу. Начинался очередной рабочий день. День, в который стало известно, что осенние учения пройдут в Северном округе.