Я рожден быть твоим

       Нет, он не был узником семьи Кацуки. Он не был рабом у капризного маленького хозяина. Виктор получил все, документы, деньги, свободу, работу. Он мог уехать в любое время, когда пожелает и куда пожелает, и это не посчитают за предательство. Разумеется он даже под страхом смерти не должен рассказывать про якудза, но это лишь маленькая плата за то что он снова человек.        Никифорову уже было девятнадцать. Он все торопился куда-то, после девятого класса в университет, там все предметы сдавал экстерном. В восемнадцать сел в самолёт и пропал в Токио. Тут-то его и сцапали под белы рученьки. За красивые глаза и необычный цвет волос.        Он вырвался и теперь готов умереть за этого маленького мальчика. За его доброту он готов поверить, что бог на свете есть и он спускается на землю и селится в сердцах людей.        Легко сказать, я нанимаю вас учителем, когда ученика найти не можешь за целый день обхода по периметру здания. Никто его не видел. А он о тебе заботиться через работников онсена, распоряжается чтобы покормили, в порядок все в номере привели.        Как-то раз, Виктор проснулся от звука тихо открываемой двери, но вида не подал, продолжая тихо посапывать. По полу прошуршали маленькие лёгкие ножки и в комнате запахло сакурой. Прикроватная тумбочка отозвалась лёгким стуком, соприкоснувшись с чем-то. Виктору так хотелось открыть глаза и посмотреть кто пришёл, но он почувствовал на лице маленькую теплую ладошку и улыбнулся, как будто во сне. — Спокойной ночи, Викутору. — мальчик поцеловал его в кончик носа и выскользнул из комнаты. — Спокойной ночи, Юри. — проваливаясь в сон, прошептал русский.        На утро он увидел веточки сакуры в вазе на тумбочке и подумал, что нужно дождаться и сегодня маленького посетителя и тогда они поговорят, и наконец он перестанет прятаться. Но как Никифоров не старался, он засыпал раньше того, как тот приходил, но всегда знал, что тот был в комнате. Тому были свидетели, маленькие подарки на тумбочке. Одним из таких оказался паспорт русского. Мальчик плакал всхлипывая, а Виктор затаился, не понимая что так расстроило Юри, к тому же он совсем не умел утешать. Японец прилег на кровать и долго гладил по лицу Никифорова, убирая с него пряди волос, да так и уснул. Виктор накрыл его одеялом и уснул сам, приобняв за плечики. Утром японец завозился и тем самым разбудил и русского. Он открыл глаза и тихо проговорил: — С добрым утром, Юри.        Тот осознав положение и вспомнив по-видимому ещё и почему плакал, попытался сбежать. Но это ему не удалось и он спрятался под одеялом. — Юри, может поговорим? — спрашивает русский, волнуясь о состоянии японца. — Ты теперь уедешь? — не вылезая из-под одеяла, спрашивает Кацуки. — Малыш, зачем мне уезжать, когда у меня есть дом и работа. Ты в конце концов. Кто от тебя уедет, тот непроходимый глупец. И кстати, о работе, как я могу работать когда ты меня избегаешь? — Ты правда будешь меня учить русскому языку? — вылезая из-под одеяла и внимательно рассматривая лицо русского, спрашивает мальчик. — Да, буду, если сам перестанешь бегать от меня.        Японец засветился, как солнышко. — Не буду убегать, я просто хотел, чтобы ты отдохнул и набрался сил. — Я полон сил и готов к труду, так что мы с тобой сейчас завтракаем и начинаем обучение. — Ага, — кивает японец, — только мне нужно переодеться — скатывается с кровати и бежит к себе, останавливаясь на входе, — встретимся внизу. — и закрывает за собой дверь. — Какой забавный малец. — посмеивается Никифоров — С ним будет весело.