Я рожден быть твоим

       Прошёл год, Юри хорошо понимает русскую речь. Но говорит на ней только когда они одни, стесняется. Ну ничего, это дело поправимое.        Никифоров поднял взгляд от книги на русском, которую вслух читал его ученик и застыл, в комнате стоял Тосия и слушал ребёнка. Тихонечко показал, чтобы тот его не выдавал, но Юри прервался и взглянул на учителя, а потом перевёл взгляд и на отца. — Добрый день, папа. — улыбнулся мальчик. — Привет, сын. — рассмеялся глава. — Как успехи? — Хорошо, Юри очень старательный. — Вот и славно, через неделю Юри поедет со мной в Россию, хочешь ли ты его сопровождать? — Я буду сопровождать его везде, пока он этого хочет. — Юри, ты этого хочешь? — мальчик задумчиво посмотрел на Виктора, кивнул и Тосия ушёл. — Ты уверен, что хочешь этого Малыш? — осторожно спросил Никифоров, рассматривая лицо Юри.        Японец спрятался в складках его одежды. — Мне там будет одиноко без знакомых людей. — Там же будет твой отец.        Юри помотал головой. — Он едет в Россию по вопросам семьи, ему будет не до меня. — Ты все ещё боишься, что мы уедем туда и я не вернусь? — Ты мне дорог, Викутору, но я не могу тебя держать, мне так папа сказал. — Он конечно мудрый человек, но я ведь свободный и здесь я по своему желанию. Не вешай нос и давай заниматься.        После занятий Юри опять пропал. Русский заглядывал в любимые уголки дома его ученика, но так и не нашёл. И встретился с ним только в день отъезда. Кацуки сам взял его за руку через длинные рукава своего кимоно и повёл к машине. — Тебе придётся называть меня по-другому. — с печалью глядя в окно говорит японец. — Как? — разглядывая мальчика, он как-то поменялся. Стал холодным излишне спокойным. — С нашими приставками, — сан, — сама. — Малыш, что с тобой? — удивленно рассматривает ученика русский. — Викутору, это не я, — грустно посмотрев на собеседника, — я будущий глава клана, я не должен быть слабым. Прости, но я не могу не подчиниться и если ты останешься со мной тебе тоже придётся соблюдать эти правила.        Теперь понятно, куда делся его ученик, он был там, куда Виктору вход закрыт. Никифорова пугала перемена в японце, но он снова взглянул на него и замер, увидев молчаливые слёзы, тихо капающие на кимоно. — Эх ты, Малыш. — пересаживая будущего главу якудза к себе на колени и обнимая за плечи. — Хорошо, я буду называть тебя так, но только на людях.        Скоро Юри пригрелся и уснул, прижавшись к русскому. Тот не стал будить измученного внутренней борьбой мальчика и отнес его на руках до самого самолёта. Тосия наблюдал за ними. — Юри ведь предупредил тебя? — Да, Кацуки-сама. — прошептал Виктор, устраиваясь в кресле вместе с мальчиком. — Хорошо, а то мне показалось, что он с преподавателями не достиг взаимопонимания или они его чем-то напугали. Если бы ты знал традиции якудза, Виктор. — вздохнул мужчина, — В любом случае они больше учить его не будут. В этом оказалось мало проку. Юри особенный, но если он не сможет защищаться, то его убьют. Ему придётся выучиться жестокости, помоги ему не потерять свою особенность. Он тебя нашёл среди толпы людей, выбрал и доверился. Никого нет ближе чем ты. Даже мы, его семья стоим дальше от него и не можем до него дотянутся. Мне часто кажется, что мы все стоим на замерзшем озере. Юри бежит по тонкому льду и только тебе позволяет догнать себя, а мы где-то у берега. Я понимаю почему это происходит, но ничем ему помочь не могу. Ты наша надежда. — якудза смотрел в глаза все это время, как в душу. — Но захочешь ли ты? — Мне казалось, что вы больше не сомневаетесь во мне. — Иногда судьба вынуждает нас делать выбор более жестокий чем сейчас. — Мне нужно поклясться вам в верности? — Может тебе покажутся странными мои слова, но нет, мне не нужны клятвы, я просто хочу чтобы ты знал, я люблю своего сына и хочу чтобы он был достойным главой. Он доверяет тебе и я доверяю тебе его жизнь. На этом закончим наш разговор, думаю мы обо всем поговорили, когда мы приедем в Японию, у нас будет много работы.        Москва встретила тёплым майским днём. Юри выспался и повеселев, оглядывал все вокруг. Якудза поселились в доме русской мафии. Их никто не ограничивал в передвижении и Виктор с мальчиком ходили по дому.        Никифоров не хотел попадаться на глаза, когда японец встретил русского мальчика, но когда он отдернул руку от, казалось бы обычного прикосновения, все же подошёл.        Как странно, жених? У мафии и однополые браки приветствуются, нужно будет спросить. Так вот почему Юри не поменял одежды, рукава у всей верхней одежды были короткими и не скрывали синяков. Долбанные учителя. Никифоров почувствовал боль в душе, чуть не плача с досады, что не нашёл, не спас японца. Вдруг в глазах Кацуки промелькнул холодок и Виктору стало страшно, может это и есть настоящий Юри, может он глубоко в себе прячет этот лёд, по которому все идут. Впервые русский говорит ему, что он его хозяин. Душа снова заходится болью, когда видит что он наделал. Юри плохо, он этого не хотел, он плачет, извиняется, убегает. Что же ты за человек, Никифоров, тебе же ясно сказали. Юри доверяет только тебе.