Я рожден быть твоим

       Юри вернулся через три дня. Он каждый день дразнил Юрочку образом японской знакомой — Юрико, но тот так и не подошёл к ней и ему надоело. К тому же дела смещались на ночное время, а это сбивало его привычный график. Русский с самого утра воевал с охраной, завидев как кумитё зашёл в отель. Ещё ему позвонил по скайпу представительный человек, оказавшийся дедушкой Плисецкого. Он долго рассказывал о своём внуке, которого хорошим видит только он. Что если японец постарается, то он и ему откроется с этой стороны. На вопрос почему ему не сказали, что только он может отказаться от свадьбы. Он получил вполне логичный ответ, потому что он бы сразу отказался, не рассмотрев кого ему предлагают. От старшего Плисецкого он также узнал, что его отец рассказывал о нем российским мафиози. И о том что он учит русский и о готовке блюд и даже о женской одежде, что показывало его в хорошем свете, и о желании сотрудничества тоже говорило, каким бы оно ни было. — То есть вы не против такого соединения? — Юрочка рассказывал о красивом японце и интересном русском, который служил переводчиком у него. Не знаешь про кого он говорил? — Знаю и Юра теперь знает, но мне бы не хотелось чтобы он знал о праве отказа. Он весьма шумен, а это позволяет его сдерживать. — Не беспокойтесь, я позабочусь об этом. — Спасибо, — довольный разговором с собеседником, говорит Кацуки, — рад был познакомиться, до свидания, — попрощался по-русски японец. — Как и мне, до свидания.        Юри задумался, как сказать Юрию, что он и Юрико одно и тоже лицо? Вспомнил, как он пялился на его фигурку в кимоно, когда Кацуки ел мороженое в кафе под полосатым зонтиком и в упор не замечал Плисецкого, который шумом пытался привлечь внимание. Страшно все-таки, вдруг отвернется. — Кацуки-сама, вы примете Плисецкого? А то мне уже жаль вашу охрану, — Виктор плюхнулся в кресло перед рабочим столом кумитё. — Викутору, — медленно произносит японец, словно выплывает из сна, — как мне ему все сказать? — А надо? — улыбнулся Никифоров. — Мне позвонил его дед, он надеется на наш союз, — вздохнул Кацуки с печалью глядя на русского. — Тебя это раньше не печалило. — Он такой непредсказуемый, — тянет в задумчивости японец. — Тогда не торопись, познакомься с ним поближе, и не кисни, — Виктор встал и выходя сказал, — поговори с ним, а то он скоро лопнет от злости. — Скажи пожалуйста, чтобы пустили.        Виктор вышел и скоро в комнату ворвался разъярённый Плисецкий, но увидев занятого делами кумитё, вдруг присмирел, — Можно войти?        Кацуки посмотрел на него и отложил документы, которые он просматривал, — Проходи, — рассматривая гостя, спокойно говорит он, — чем могу тебе помочь? — Так это был ты… Десять лет назад? — Одиннадцать, — поправляет японец, продолжая спокойно смотреть на русского, который снова терял терпение и обрастал иголками. — Ах, ты ж, — в японца полетела тяжёлая пепельница, которая столкнувшись с пуленепробиваемым окном за спиной кумитё, отскочила и разбилась об пол. И не потому что русский промахнулся, а потому что Юри отъехал в кресле из-под удара, — и ты мне ничего не сказал?! — А надо было? — вскидывает брови Кацуки, — что это меняет?        Плисецкий осекся, и правда, то что он его искал знает Отабек и его семья, но не сам Юри. Русский закусил губу снова остывая, — Прости, я погорячился. — Я вижу, — со вздохом встав и собирая осколки с пола, ворчит японец, — чёрт, — говорит он по-русски, когда порезал палец. Плисецкий прибывает в тихом ауте от чистого почти лишенного акцента русского слова, — Ты говоришь по-русски? — Говорю, — пропыхтел японец, выбрасывая осколки и вызывая кого-то по телефону, — у меня же есть русский друг. — Я думал ты его хозяин. — Он скорее друг, а не подчиненный. К тому же скоро станет частью семьи официально. — Выйдя замуж за тебя? — с ехидством спрашивает русский. — Нет, он женится на моей сестре, Марико. — Его тоже заставляют? — Спроси об этом у него, — заклеивая порез пластырем, спокойно проговорил кумитё.        В комнату вошла девушка с пылесосом и собрала мелкие осколки и ушла.        Кумитё молчал, рассматривая документы, русский рассматривал своего найденного японца, — тебе больше нечего мне сказать? — спрашивает он, понимая как это глупо звучит. — Я бы много мог тебе рассказать, но нужно ли это тебе? — снова обращаясь по-русски и подняв от бумаг глаза, говорит японец. — Например? — волнуясь спрашивает Плисецкий, облизывая губы. — Всему своё время, — отрезая последующие вопросы, говорит Юри, возвращаясь к документам. — Почему не сейчас? — возмущается русский. — Ты не готов, когда научишься спокойствию, приходи, тогда все и обсудим. — Не готов, — передразнил Плисецкий, уходя, — не готов, да что ты понимаешь, — хлопая дверью.        Юри выдыхает, он так близко был к рассказу о своём прошлом, но они ещё оба не готовы к такому. Нужно подумать, отбрасывая бумаги, сбегает к Юко.