Я рожден быть твоим

— Здравствуй, Пхичит, не забыл ещё меня? — Юри, тебя забудешь, как же. Как твои дела? — смеётся таец, — давно ты про меня не вспоминал, что-то случилось? — Юрий приехал, — одной фразой отвечая на все вопросы. — Ты не очень-то рад. — Он тоже от меня не в восторге, приезжай, мне бы не помешал заряд позитива, к тому же… — выглянув из окна он увидел Алтына и улыбнулся, — тут ещё есть то, что тебя заинтересует. — Что же? — удивленно тянет Чуланонт. — Приедешь — увидишь, пока мне пора. — Эй, Юри, — но из трубки несутся короткие гудки.        Кацуки наблюдал за телохранителем русского, который разминался на траве. Видно он почувствовал взгляд и стал оглядываться, пока не встретился глазами с Юри, слегка кивнул и продолжил разминку. Японец вышел и сел на лавочку рядом с занимающимся казахом. — Я вам не нравлюсь? — спрашивает Отабек, чувствуя настороженность в казалось бы спокойно сидящем человеке. — Нет, ты не вызываешь у меня неприязни, даже местами ты мне интересен, — подойдя к мужчине и легко проведя пальцами по шраму на груди, испытующе посмотрев в глаза, — может перейдем на ты? - предлагает японец. — Давай, — пожимает плечами казах, — если тебе так удобно. — А тебе нет? — Я просто не понимаю тебя, зачем ты Юру испытываешь? — Как думаешь, честно ли то, что ты отдан человеку без права на выбор? — Думаю, что нет, — Отабек хмурится, начиная понимать. — А то, что ты всю жизнь готовишься к тому, что решил не ты, а человек из другой страны. Ты учишь его язык, узнаешь его традиции, учишься готовить, одеваешься и красишься как девушка. А потом приезжает такой, как Плисецкий и качает права. Я посвятил ему свою жизнь. Ответь, стоит ли он того, ты, человек который спас его, так стоит он того? — Юри с каждым словом все громче и жестче выговаривает слова потихоньку вскипая. — Юри, — спокойно говорит Алтын, взяв руку японца в свои, — я не знаю, — он понимает его и понимает того, с кем приехал. Понимает, что Юри боится открыться человеку, который выставил колючки как защиту. Он хочет, чтобы его защитили, но что предпримет сам Плисецкий, Отабек не знает, — правда, не знаю.        Кацуки остывает, буря успокаивается, — Я так надеялся на твой ответ, — выдергивает руку и медленно отступает прижимая её к себе. — Юри, постой, — но японец убегает, плача. *** — Мне показалось, или к тебе сегодня с утра Кацуки приставал, — подозрительно щурясь спрашивает русский. — Тебе показалось, — не отвлекаясь от чистки пистолета, отвечает казах, — мы просто разговаривали. — А зачем он тебя лапал? — шипит как рассерженный кот Плисецкий, ревнуя японца к телохранителю. — Юр, что тебе нужно, он человек, а не твоя вещь. Так что будь добр и уважай его выбор, — злится Отабек, подмечая, что несмотря на внешнее презрение, русский уже присвоил себе японца. Пусть даже он оказался тем, кого искал Плисецкий, но это не значит, что Юри должен подчиниться, — Он… — осекшись, — имеет такие же права как и ты, — заканчивает фразу, меняя первоначальную формулировку о стараниях Кацуки. — Так ты… — мальчик неверяще смотрит на взрослого парня. — Ничто человеческое мне не чуждо, а ты останешься один со своими колючками и недоверием, — выдаёт Алтын и уходит из комнаты. *** — Отабек, — окликает его красивая японка в облегающем платье, цвета луны. — Мы знакомы? — удивленно вскидывая брови, спрашивает казах. — Меня зовут Юри-ко — слегка растягивая имя, делит его голосом на слоги, представляется девушка, подмигнув.        Казах в шоке, быстро осматривается и взяв японку за руку сбегает подальше от онсена. Подводит к первому фонарю, бесцеремонно взяв её за подбородок и приподняв за него разглядывает лицо, поворачивая из стороны в сторону. Кацуки не сопротивляется, ему даже весело от такой реакции. — Вау, — только и выдаёт телохранитель. — Сопроводишь даму в бар, ей нетерпится утопиться в спиртном. Только не называй меня Юри. — Но… — на губы Алтына ложится тонкий пальчик. — Я знаю, что не совсем трезв, но я не хочу возвращаться домой и здесь меня в любом образе знает каждая собака. Если мы пойдём гулять, то весь город завтра будет говорить о нас. Ты ведь не хочешь ругаться с Юрой из-за этого? — Я уже поругался с ним из-за этого, — отвечает казах, рассматривая глаза японца в которых застыл вопрос, — ты и правда красивый, особенно глаза, такие необычные. — Ты… Мы… Так нельзя, я не могу… Я… — путается в мыслях парень, пытаясь отойти от телохранителя. — Юрико, ты можешь хоть один вечер побыть свободным человеком? — не давая отступить, обнимает за талию и притягивает к себе, спрашивает мужчина. — Это неправильно, как я потом с ним смогу разговаривать, как смогу с вами общаться, — упираясь руками в грудь, пытается вывернуться Кацуки, — Отабек, пожалуйста отпусти.        Но Алтын его не слышит, целует в губы, прижав к себе. Чувствует как японец бьется в его руках. Губы у Кацуки мягкие и сладкие, а тело приятное, округлое, почти женское. Вдруг его потянули больно за волосы и разум проснулся, он выпустил парня из рук и тот отпустил его волосы, отбежал на пару шагов, одергивая платье, плача, обнимая себя. — Юри, я… — теряется казах. — Не надо, я все понял, мне даже это было нужно, — восстанавливая дыхание, говорит японец, успокаиваясь, — пошли, мне нужно теперь привести себя в порядок.