Я рожден быть твоим

— Где Кацуки? — стукнув кулаком по стойке ресепшен между Виктором и Мари, спрашивает Плисецкий. — И тебе доброго утра, — спокойно говорит Никифоров, целуя в щеку невесту. — Где он?! — в бешенстве шипит подросток.        Виктор смерил русского взглядом, посмотрел на казаха, долго его сверлил взглядом, потом снова вернулся к разозленному юнцу и проговорил: — Я не знаю, он ушёл с утра один, меня оставил здесь. У него снова депрессия, он в это время ни с кем не разговаривает, замыкается в себе. — И ты его отпустил?! В таком состоянии?!!! — пораженно шепчет Плисецкий, — а вдруг он с собой что-нибудь сделает? — Юри не такой, ему просто нужно время, чтобы что-то пережить в своей душе. А сейчас извините, у меня дела, — проходя мимо казаха, Виктор больно задел его плечом. — Ты видел это? — обращаясь к Отабеку, — передразнивает Юрий Никифорова, — «Юри не такой», да что он понимает? Алтын вздохнул, — Куда теперь пойдём? — Никуда раз его нет, я просто хотел с ним на пробежку выйти, — русский потопал в номер, а казах остался в общей зале спрашивая работников онсена где можно найти Кацуки. — Зачем тебе мой брат? — послышалось у него за спиной. Отабек повернулся и посмотрел на девушку, — А ты знаешь где он? — Зачем тебе мой брат? — повторила Мари. — оценивающе рассматривая мужчину. — Я хотел бы извиниться. — Это все равно ни тебе, ни ему не поможет, он так просто не возвращается. В прошлый раз он молчал месяц, его не смог разговорить никто, пока он сам не пришёл к Виктору. Если ему нужно будет, он придёт сам. — Я хочу его увидеть, скажи мне где он? — Я не знаю, — пожимает плечами девушка, — он даже мне не доверяет так, как Виктору. А он не знает. — Почему ты так думаешь? — Потому, что он мне это сказал, этот русский не умеет врать. Так что если хочешь жди его здесь, просто знай, что вряд ли он ответит тебе хотя бы взглядом. — Спасибо за предупреждение.        Кацуки вернулся под вечер, прошёл мимо ресепшен, увидел уснувшего в кресле Отабека. Принёс плед и укрыл его им, погладив легко по щеке, хмурясь, развернулся и ушёл к себе. — Юри, к тебе можно? — Виктор заглянул в дверь кабинета и увидел как кумитё рассматривает документы, совершенно безразличный к вошедшему. — Юри, поговори со мной. Юри? — русский подошёл и сел на пол, развернул кресло к себе, вынул документы из рук японца и положил их на стол, — Юри, мне жаль, что так случилось, что меня не было рядом. Пожалуйста, поговори со мной, — говорит он, берет руку японца и прижимается к ней щекой.        Якудза вздыхает, поглаживает мужчину по лицу, словно слепец, изучает изгибы губ, рисует линию бровей, нежно касается щёк, зарывается рукой в волосы. Но вспомнив что-то снова сжимается, обхватив себя руками, смотрит загнанно, тяжело дышит. — Юри, — русскому снова больно, как всегда бывает в такие моменты. До спазма в горле больно за беспомощность, — успокойся, Малыш, все будет хорошо, — берет мальчика на руки и уносит в спальню, заворачивает в тёплое одеяло и прижав к себе доверчиво свернувшегося в калачик японца, тихо мурчит колыбельную, поглаживая по плечам, — все образуется, — чувствуя как его драгоценный малыш засыпает, утешает его русский.        Просыпается Никифоров один в кровати кумитё, заботливо укрытый одеялом. Юри все так же молчит и не потому что кого-то не простил, просто потому что голос пропал из-за нервного истощения. Сработала защитная реакция, отключив напрочь голосовые связки и частично эмоции. Он снова целыми днями писал что-то от руки, что-то в ноутбуке, никому не рассказывая о своём состоянии. Юри боялся об этом рассказывать, потому что его могут специально напугать, а потом делай с ним что хочешь, он и звука из себя не сможет извлечь.        Вечером приезжает таец и натыкается на Алтына. Теперь он понял какой сюрприз имел в виду Юри. А вот Отабеку было не до того, он бился с охраной, которая его не пропускала к японцу. Чуланонт подмигнул охраннику и тихо прошёл по коридору в кабинет Кацуки. — Юри, я приехал, — как ураган набросился он на друга, — да, ты умеешь удивлять. Юри? — чувствуя как друг его обнимает и плачет, — Что случилось, Юри?        Юри продолжает молчать, только смотрит печальными глазами. В комнату все же врывается казах и видит как меняется лицо кумитё, как оно становится холодным, отстранённым. Как брови сходятся у переносицы, а губы дергаются и белеют. — Что-то произошло между вами? — спрашивает таец у Кацуки, но кроме как похлопывания по плечу, ничего не добивается. Чуланонт в общем-то догадывался, что иногда Юри не может говорить, но раз друг ему этого не рассказал, значит на то была причина. Ему конечно это не нравилось, но ведь японец ничего просто так не делал. Так что нужно было поддержать тайну. — Отабек, а каким ветром тебя сюда занесло? — весело спрашивает таец, провожающего его друга взглядом, мужчину.        Телохранитель отвлекается и смотрит на обратившегося к нему парня. — Мы знакомы? — удивленно рассматривая смуглого брюнета. — Какая у тебя память слабая, а я тебя сразу узнал, мы с тобой начинали заниматься фигурным катанием в Детройте, только ты его потом забросил, а я вот продолжил. Мы даже тогда друзьями были. — Пхичит? — неверяще смотрит казах. — Он самый, пойдём-ка поговорим, что ты тут натворил без меня? — взяв крепко за руку друга, уводит его из кабинета.