Я рожден быть твоим

       Рано утром в комнату Плисецкого постучали. Юра шлепая босыми ногами прошелся до двери и высунул голову, там стояла девушка, она улыбнулась и сказала: — Извините если разбудила, но кумитё попросил передать, что он через десять минут отправляется на пробежку. Если вам это интересно, то вы можете прогуляться с ним. — Я уже собираюсь, — оживился русский, — передайте ему, что я иду с ним, — и скрылся в комнате, наталкиваясь на предметы и громко ругаясь. — Ты чего шумишь ни свет ни заря? — недовольно проворчал Алтын. — Не твоё дело, спи. — А ты куда собрался? — Говорят тебе… — Тогда я иду с тобой, — вставая, говорит казах. — С Юри я иду, на пробежку, ты только помешаешь. — Чем это? — Он пригласил только меня, — надев наконец правильно футболку и выбегая из комнаты, шипит подросток.        Кацуки и Виктор стояли у входа в онсен и молчание между ними было натянутым. Юри смотрел вдаль и казалось не чувствовал дискомфорта в отличии от русского, он уже хотел что-то сказать, но на пороге появился Плисецкий. Японец махнул ему рукой в знак приветствия и они, все втроём, потрусили в сторону скал. — Кацуки, постой, — Юра задыхался с непривычки и сел на поребрик.        Юри сел рядом и протянул русскому бутылку с водой. — Спасибо, — улыбнулся Плисецкий, — непривычно, я только на физкультуре бегаю, а там не так много нужно.        Японец с любопытством рассматривает жениха, понимающе улыбается ему. Поймал капельку пота с его подбородка и протянул ему резинку для волос. — Ты все ещё не хочешь ни с кем разговаривать? — с надеждой в голосе, спрашивает подросток.        Юри кивает, целует того в щеку и срывается с места, возобновляя бег. На склоне холма на маленькой полянке разминка и зарядка, Юрий в ней не участвует, он только и смог что взобраться наконец на неё, чтобы развалиться в траве. А потом все втроём любовались видами с холма поедая сэндвичи. Зелень кругом радовала глаз, а домики вдали казались игрушечными, море сверкало в солнечном свете.        Юри наблюдал за русским и когда тот отвернулся, легко коснулся его волос.        Юра вздрогнул и повернулся, поймал руку, которую отдернул японец, видя реакцию блондина.        Кацуки замер, жених смотрел в его глаза и от этого воздух в лёгкие почему-то набирался с неохотой, пульс учащается и дыхание сбивается.        Юра тонул в глазах японца, они были глубже моря и вся доброта в них смывалась волнами страха, такого же, как и его собственный. Страха, что его чувства высмеют, обманут.        Юри было страшно, но руку он не отнимал, его держали несильно и угрозы в глазах напротив он не видел, там вдруг промелькнуло понимание.        Юра лег головой на колени японца и распустив волосы положил его руку на них.        Кацуки улыбнулся и стал перебирать светлые прядки, рассматривая лицо русского, как тот щурится и улыбается. Кажется даже, что тот мурлычет, напоминая милого котёнка.        У Юри тёплые приятные руки. Они так нежно его касаются, так мягко, с добром. Это напоминало о маме, и Юра нахмурился, руки сразу же убрали. — Продолжай пожалуйста, мне приятно, — приоткрыв один глаз, просит Плисецкий. — Юри, нам пора, — напоминает Виктор о себе, — Марико уже за нас волнуется.        Кацуки кивает, они собираются, чтобы не мучить новичка в их компании, выходят на трассу и ловят попутку.        Японец уходит к себе, махнув рукой на прощание. Юре хочется последовать за ним, но его останавливает Виктор. — У Юри дела, но если ты захочешь, он пообедает с тобой. — Хочу, — пригладив свои колючки, которые начали вставать от того, что его вот так прокатывают, говорят с ним через других. Но тем не менее его приглашают на обед, — почему он сам не пригласил? — Я не знаю, он и со мной не говорит.        В обед пришла все та же девушка и пригласила его к кумитё. Юра к этому времени привёл себя в порядок, хорошо оделся, под изумленным взглядом казаха, тихо что-то напевая. Его привели в ту же комнату, что и в первый день, там уже сидел якудза. — Ты один, а Виктор не придёт?        Японец отрицательно покачал головой и улыбнулся, указывая на подушки напротив себя. На этот раз рядом с тарелкой были палочки. — А можно вилку, я ведь и правда ими не умею пользовался, — показывая на палочки.        Кацуки пересел на место рядом с русским и взял его руку, правильно вложил палочки и показал как двигать пальцем. Подвинул руку к еде, побуждая попробовать. Что-то в этом было странно, в глазах японца читалось лукавство. — А котлету как делить или всю целиком брать?        Снова улыбка, хитрая, но как-то по доброму хитрая. Юри снова берет руку русского и слегка сжимает, палочками делит котлету на части и подцепляя кусочек направляет руку ко рту Плисецкого. — Вкусно, — прожевав, выдаёт русский. Юри улыбается, наблюдая как жених накидывается на еду. Берет свою тарелку и ест, не пересаживаясь. — Почему ты ни с кем не говоришь сейчас? — спрашивает Юра, но тут же забывает о вопросе, потому что его нежно берут за подбородок и легко целуют в губы, но быстро отстраняются.        Японец достаёт смартфон и пишет по-русски, а потом протягивает растерянному подростку. «Просто прими это как данность»        Юри внимательно смотрит в глаза Плисецкого, надеясь что тот поймёт и больше спрашивать не будет.        Юра тоже смотрит в глаза японца, пытаясь прочесть в них чувства. В них нет насмешки и нет жестокости, есть настороженность и доброта. Почему-то с ним он чувствует себя защищенным, когда они одни, ему тепло и уютно с японцем. И все же он ещё неуверенно тянется рукой к щеке брюнета, словно боясь, что тот по ней ударит, но Кацуки спокойно сидит и ждёт прикосновения. Юри тепло улыбается, чувствуя мягкую ладошку на щеке.        Вот оно, настоящее знакомство, начинается оно прямо сейчас.