Янтарная книга. Том 1

      Когда Тех-чи волнуется, он предпочитает кофе. В остальных случаях — чай. Чай, привезённый с родины. Не так много в Столице китайских магазинов, но один парень всё-таки нашёл. Там же он покупает и кофе.       Но в столовой перед экзаменом нет ни такого чая, ни такого кофе. Есть только что-то местное и не особо вкусное. Но сейчас вкус не важен, Тех-чи его почти не чувствовал. Чашка за чашкой, чашка за чашкой… и последняя пролилась на кого-то. Казалось, в столовой вообще почти никого не было, а этот появился прямо за спиной как из ниоткуда.       Тех-чи замер на месте, смотря, как коричневое пятно расползается по чужой рубашке. Паника, страх, юноша весь сжался, ожидая начала гневной тирады. — Простите! Простите ради бога! Я случайно, простите пожалуйста! — …Ничего страшного. — Нет, правда, простите! Я… я не хотел. — Всё нормально.       Когда Тех-чи волнуется, у него в голове всё смешивается. Он не запоминает чужих лиц, фраз, действий, а сам как в тумане. Так и в этот раз. Молодой человек ушёл, видимо, переодеваться, а Тех-чи даже не запомнил его лица, чтобы потом извиниться ещё раз при случае.       Впрочем, сейчас было не до этого. Впереди экзамен, который мог решить всю его дальнейшую жизнь. Но с того самого столкновения в столовой вплоть до экзамена парня ни на минуту не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Наблюдают в столовой, в коридоре, в кабинете, куда он зашёл оставить сумку.       Уже перед самым экзаменом Тех-чи наконец-то поделился этим с друзьями, но те списали всё на нервы. Понадеявшись, что так и есть, парень оставил все переживания за дверью и попал в не самое приятное в своей жизни приключение.       Но после экзамена это чувство не пропало. Науке ни одного из миров до сих пор неизвестно, может ли человек чувствовать на себе чужой взгляд. Подобное подавленное состояние может быть вызвано многими вещами. Тех-чи снова и снова воскрешал в своей памяти те вещи, о которых столько лет старался не думать. Семья, отчий дом, побег оттуда.       Наверное, следовало сосредоточиться на учёбе, ведь теперь студентов осталось совсем чуть-чуть. Три группы, поделённые на разное количество учеников в зависимости от результатов. В их группе было двадцать, она считалась первой. Предполагалось, что именно из неё выйдут будущие аристократы, которым не видать мук войны.       Тех-чи, когда пытался замести за собой следы при уходе из дома, бежал через сотни разных янтарей, петляя, возвращаясь в некоторые по два-три раза. У него был королевский пропуск родной страны благодаря его старшей сестре, вышедшей замуж за Императора, и парень мог беспрепятственно скакать из портала в портал. И один раз юноша оказался на поле боя. Он понятия не имел, кто с кем сражался, но это и не важно, когда перед тобой падают замертво люди, ещё секунду назад дышавшие и надеявшиеся в один день вернуться домой. Он не хотел оказаться на их месте.       Может, за ним следят, чтобы вернуть домой? Парня пробрало. Только не это. Дома его ждёт нечто похуже смерти — его родственники. Деспотичная мать, бесполезный отец, не умеющий защищать детей от тяжелой материнской руки. Старший брат, идущий по головам, точная мамина копия. Сестра без мозгов, получившаяся лишь лицом, всегда подставлявшая младшего брата, потому что «хотела как лучше».       Тех-чи помнил, как он пытался убежать от жизни в качестве «в семье не без урода» в первый раз. Да только сестра ночью проснулась и пошла будить маму. И парню просто не удалось добежать до портала — ему прострелили ногу на одном из поворотов бесконечных улочек. В следующий раз Тех-чи был осмотрительней и выбирался без вещей прямо посреди рабочего дня. И долго бежал. Через порталы, дороги, реки, деревни, города.       «Ты станешь военным, будешь помогать брату»       «Ты станешь придворным, будешь помогать сестре»       «Ты станешь…»       Он никем не стал. Но единственным, что ведёт вперёд и по сей день, была фраза одной из дам при китайском императорском дворе: «Зато ты стал человеком. Это дорогого стоит».       Тех-чи был добр. На языке мамы мягкотел.       Тех-чи был пуглив. Труслив, словами брата.       Тех-чи выглядел как все. В общем, по мнению сестры, был страшным.       Он никогда не чувствовал себя своим среди родного народа. Он всегда был таким же, как все, но всё же лишним. А в самой большой стране мира, в главном городе, где было полно приезжих, лишним не был никто. Ещё в детстве юноша мечтал о том, что уедет жить в Столицу, оставив все муки прошлого позади. И вот он здесь, прямой дорогой движется к гражданству… А теперь за ним следят. Боже, как бы спрятаться так, чтобы тебя никто не нашёл? Неужели даже стены небольшой уютной квартиры не могут спасти от чужих глаз? — Кто здесь? — Тех-чи вскочил с шаткого стула и чуть не опрокинул кружку, стоявшую на столе. На кухне было темно, закатное солнце уже почти не освещало дома. Особенно его, который находился в клетке из других муравейников города.       Парень тяжело вздохнул и пошёл умываться, оставив кружку с чаем на столе. Ну как кто-то может следить за ним в закрытой крохотной квартирке? На всякий случай задёрнув все шторы, Тех-чи лёг спать. Зажёг свечу, которая должна была разбудить его утром, и через несколько беспокойных минут уснул. Завтра был первый учебный день после нескольких выходных, положенных за сдачу экзамена.       На улице дул сильный ветер. Он распахнул незакрытое до конца окно и пустил штору в пляс. Она задела свечу, и огонь потух. Окно медленно закрылось, штора успокоилась. Послышался щелчок, и свеча снова загорелась. Тех-чи от этого не проснулся.       Когда Тех-чи волнуется, он считает. Считает всё, что видит. Раз, два, три, четыре… девятнадцать. Студентов в аудитории было девятнадцать. — Все на месте, прекрасно, можем начинать… — и преподаватель начал свою лекцию.       Но «на месте» — это двадцать. Может, Тех-чи ошибся? Раз, два, три, четыре… девятнадцать. Кого-то нет, надо проверить списки, но не сейчас. Тех-чи сейчас вообще не до этого.       Новая программа, по которой он занимался практически индивидуально, вымотала парня в первый же день. Ни о чём, кроме пути до кровати, он думать не мог.       С утра на кухне осталась кружка с недопитым кофе. Тех-чи проснулся на несколько минут позже, чем планировал, и не успел как следует позавтракать. Парень обещал себе вернуться домой и убрать остатки еды. Но на столе ничего не было. Кружка стояла в раковине. Пустая. Тех-чи окатило волной страха. Он же точно помнил, что оставил всё на столе, да и кофе не допил, потому что сварил неудачно. — Эй, ты! Да он же даже невкусный был, — голос парня дрожал, когда он говорил в пустоту. После юноша тряхнул головой и отвесил себе пару лёгких пощёчин. Кажется, кто-то начинал сходить с ума.       Ну разумеется, он сам вылил содержимое и поставил кружку в раковину, просто второпях забыл об этом. И как кто-то может быть в его квартире, тут даже негде прятаться. Тех-чи умылся холодной водой всё в той же раковине и пошёл в спальню. Спать было тревожно, поэтому парень взял с полки одну из ещё непрочитанных им книг и открыл на первой странице.       Легенды. Боги.       Риадесса и Вивриан.       Однажды прекрасная богиня любви Риадесса спустилась в мир людей со своими подругами на праздник солнца. Поражена она была красотой одного юноши, несущего солнечный жезл в дар богам, и влюбилась без памяти. Но юноша не был восхищён неземной красотой девушки и отверг её. Риадесса в печали вернулась домой и стала чахнуть у себя в царстве красоты. Вокруг неё вяли цветы, иссыхали деревья, не пели птицы. Тогда богиню отвели к богу лжи Вивриану. Он пообещал, что поможет Риадессе обрести иную внешность, если та перед этим задаст возлюбленному юноше один вопрос. «Что ему важнее: красивая ложь или страшная правда?».       Риадесса вновь спустилась на землю, отыскала юношу и задала ему этот вопрос. Тот ответил: «Если ложь красива, что в ней плохого? Пускай меня лучше окружает красота, чем ужас». Девушка заплакала, углядев гнилую душу, и решила утопиться, лишь бы не любить, ведь любовь принесла ей столько боли. Риадесса встала на краю обрыва и шагнула в пропасть, но кто-то поймал её за руку. Вивриан спас девушку от неминуемой гибели, сказав, что будет любить её, как бы она не выглядела, и поклялся никогда не лгать ей одной. Так сочлась пара прелестной богини любви и скользкого как змей бога лжи.       В один день Риадесса заболела. Она слабела на глазах, и нигде Вивриан не мог найти лекарство. Он обратился к богине удачи Мириалене. Она славилась тем, что могла видеть будущее. И тогда Мириалена сказала: «Смерть — её лекарство. Но ты встретишь её вновь». Риадесса вскоре скончалась, а Вивриан поклялся отыскать свою суженную. С тех пор ходят среди людей рука об руку любовь и ложь, дар и несчастье, и не будет им покоя, пока они снова друг друга не сыщут.       Тех-чи отложил книжку. Он читал эту историю когда-то в средней школе. Легенды ничего, кроме желания поскорей уснуть, у парня не вызывали. Этой ночью створки были плотно закрыты, и ветер не стучал по окнам.       Кровать в квартире Тех-чи была слишком большой для него одного, а у парня с детства была привычка сжиматься в комочек в самом углу кровати, желательно поближе к стене. Именно там он в детстве прятался от мамы, пускай обычно это и не помогало, но дальний край кровати до сих пор подсознательно считался самым безопасным местом в доме. Закутавшись по шею в одеяло, парень тихо сопел в уголочке.       Расслабленное лицо, лёгкие веснушки на носу, ярко-рыжие, немного вьющиеся волосы и чёрные как смоль ресницы — именно это увидел тот, кто лежал на второй половине кровати.       «Ходи, оглядывайся». Именно так себя чувствовал Тех-чи, когда оставался один. Находясь в компании Дафси и Инри, парень на время переставал ощущать на себе чужой взгляд, но как только все расходились и юноше предстояло в одиночестве пойти на тренировку или добраться до дома, он постоянно оглядывался по сторонам в надежде выцепить краем глаза вероятного преследователя. Со стороны, вероятно, это выглядело странно, но Тех-чи ничего не мог с собой поделать. Он пытался убедить сам себя, что ему лишь кажется, но подсознание вопило: «Кто-то ходит за тобой по пятам». Так что теперь петляй, как заяц меж деревьев от наставленного на него охотничьего ружья.       Раз, два, три, четыре… восемнадцать. — Кого сегодня нет? Одного? Хорошо, тогда начнём.       Да как же одного, если двоих. Тех-чи ещё раз оглядел аудиторию и записал всех поимённо, когда преподаватель называл фамилии. Визуально не хватало только одной девушки, по факту не хватало двоих человек.       Тех-чи вызвался донести журнал, ведь не было именно старосты группы, а заместителя не водилось. Цифр было двадцать, но взгляд мог уловить только девятнадцать имён. Чертовщина какая-то. Парень тяжело вздохнул и передал журнал другому однокурснику. Ему он больше был не нужен.       В квартире точно кто-то был, Тех-чи специально оставил с утра тарелку из-под каши на столе, а вечером она стояла в раковине. Что за заботливый домовой за ним таскался по всему городу, было неясно. Особенно если учесть, что Тех-чи не знал слова «домовой». — Я знаю, что ты здесь! Я тарелку на столе с утра оставил.       Тишина. А что можно было ожидать? Что кто-то выйдет из дальнего угла и скажет «о нет, меня раскрыли, мне придётся сейчас же оставить тебя в покое и больше никогда за тобой не следить». Смешно. Но Тех-чи было не до смеха. То ли он начинал сходить с ума, то ли бабайка правда существует. Этого парень определить не мог. — Пей, — Тех-чи поставил на стол две чашки с кофе. Одну оставил себе, другую пододвинул к другому концу стола, где никого не было. И сел ждать.       Руки у парня дрожали. Он молился всем богам, чтобы никто сейчас не взял эту несчастную чашку и не осушил одним махом. Чтобы это оказалось просто бреднями несчастного параноика, основанными на страхе быть найденным своей семьёй. Он же даже специально волосы покрасил, чтобы его не нашли. Неужели сейчас все закончится? Неужели его вернут домой? Но его дом здесь, в этом городе. В этих людях, с которыми от подружился, в этих улицах и магазинах, домах и парках, прудах и праздниках.       Можно ли охарактеризовать человека по поверхностному взгляду? Можно ли назвать человека, бросающегося на монстра в разгар битвы; человека, встречающегося лицом к лицу с опасностью за чашкой кофе; человека, сумевшего дважды найти в себе силы устремиться к лучшей жизни, трусом? Разве можно осмелиться что-то сделать, когда человек смотрит на тебя с таким вызовом в карих глазах? Когда он так хмурит брови и выглядит как истинный воин перед лицом многотысячной армии. Нет, они попьют вместе кофе не сегодня. Сегодня кто-то окончательно влюбился и ему надо это обдумать. Одному.       Тех-чи ворочался всю ночь и так и не уснул. Одеяло не грело, от окон шёл незнакомый огненному магу холод дождя. Парень вспомнил, как увидел первый в своей жизни снег. В Китае его почти никогда не бывает, и юноша первый раз увидел белые хлопья где-то в десять лет. Мама тогда назвала его «восторженный» с жутким презрением в голосе. Слишком впечатлительный ребёнок, за что ей такой? Такого по струнке не построишь, в армию не сошлёшь, замуж не выдашь. В общем, бесполезное дитя. И как могло в семье прагматичной русской женщины и слабовольного китайского мужчины родиться такое? Дитя, в котором не удалось загубить любовь во всех её проявлениях.       Ему всегда было плохо одному. Он всегда хотел идти по жизни бок о бок с кем-то ещё. С кем можно взяться за руки, даже не заметив этого, и весь вечер обсуждать что-то приятное. Тех-чи нужен был кто-то, с кем он мог чувствовать себя в безопасности. Методом проб и ошибок было выяснено, что это должен быть мужчина. Мужчина, который сможет его защитить. Тех-чи не был слаб, но ему нужна была опора, потому что одному вывозить всё, что на него сваливается… так и поехать недолго.       Утром его, опять же одного, послали на тренировку на крышу академии. Тех-чи должен был научиться стрелять по целям с высоты и с больших, неудобных расстояний. Кажется, из него хотели сотворить снайпера. Первое время у парня всё получалось, так что преподаватель перевёл его на другую цель и отошёл в деканат. Тех-чи не спал всю ночь и, в конце концов, промазал. Он подошёл поближе к краю крыши и выстрелил ещё раз — мимо. Уже стоя на самом краю, парень наконец-то попал. И опять почувствовал прожигающий его насквозь взгляд.       Тех-чи уже почти по привычке резко обернулся и поскользнулся на мокрой от вчерашнего дождя крыше. Падая вниз, в пропасть, юноша только и успел подумать «наконец-то это кончится». Но чья-то рука схватила его за рубашку, и парень повис в воздухе, удерживаемый пустотой. Если до этого Тех-чи сходил с ума, слыша то, чего нет, и чувствуя то, чего не было, сейчас он точно не мог надумать себе кого-то, кто вполне реально держал его за грудки.       Парня неаккуратно бросили обратно на крышу, и тот обмяк на полу. Тех-чи понял, что именно этот «невидимка» следил за ним всё время, по запаху. Действительно, именно этот едва уловимый запах мяты сопровождал его последнюю неделю.       Первое, что увидел Тех-чи, — бледная протянутая рука, а уже вокруг неё материализовывался остальной человек. Среднего роста, изящного телосложения. Яркие, почти жёлтые, впалые глаза, которые столько времени сверлили чужую спину, теперь смотрели прямо ему в душу. — Меня Виври зовут.       Тех-чи немного подумал и протянул руку. Виври наклонился и поцеловал её.

***

      Тех-чи почти опоздал на пары, вихрем залетел в аудиторию и приземлился на скамью рядом с Инри и Дафси. Парень тяжело дышал, ещё не оправившись от внезапной утренней пробежки. И ведь даже не разбудил… Третий из семидесяти семи в списках — Инри най Корти. Второй из семидесяти семи в списках — совершенно неважное нам имя. Первый из семидесяти семи в списках — Виври най Кантари.       Раз, два, три, четыре… двадцать. Наконец-то действительно все. — Ммм… молодой человек, вы точно из этой группы? — Четырнадцатый, — парень, сидевший на первом ряду, изящно махнул рукой в сторону журнала. — Ах… Извините, должно быть… Да-да, я вас помню, конечно, — и преподавательница продолжила лекцию. — Это кто? — Инри перегнулась через парту, чтобы внимательней разглядеть студента. Ответа не последовало.       Как можно быть первым в списках, пропустив всё обучение после экзамена? Как можно неделю водить за нос преподавателей, чтобы им казалось, что все студенты на месте?       Тех-чи вспомнил вчерашний вечер. Дождь, ставший уже привычным запах мяты, чёрный, как сама ночь, зонт. Кто-то за руку вёл его по улицам, заводя в переулки и петляя дворами. Парень сам не заметил, как они оказались у него дома. В квартиру вернулся прежний уют, когда ему стали смотреть в глаза, а не в спину. Пара бутербродов на скорую руку, китайский чай. Высокий порог между кухней и гостиной, о который всегда спотыкаешься; руки, вовремя подхватившие почти у самой земли; осторожное прикосновение к щеке, поцелуй…       Тех-чи опять заснул в самом углу кровати, закутанный в одеяло. На второй половине кровати, как и несколько предыдущих ночей, с разницей лишь в том, что теперь его было видно, лежал «человек-невидимка». Лежал и в который раз разглядывал чужое лицо.       Не похож… ладно, сейчас это неважно.