Поворот колеса

«И свет в тех садах, что узрев лишь раз — Навек удержать и взлететь. Темная ночь, небо в оправе глаз — Не просмотреть…»

— Шурф, взгляни, какой странный сновидец, — попросил Макс. Шурф повернул голову и обвел взглядом открытую веранду трактира. Не так уж много посетителей решалось устроиться тут, на ветру, несмотря на не по-осеннему яркое солнце и ослепительную красоту пожелтевших вахари. — Тот, за крайним столиком? — уточнил он. Макс кивнул. — Что в нем странного? Точнее, странно в нем все, от головного убора до сапог, но ведь это сновидец, разве нет? Ему, скорее всего, даже не холодно. На подобные странности уже никто не обращает внимания. Разве что мерцает он как-то нехарактерно, с серебристыми искрами. — Вот-вот, нехарактерно. Но ты посмотри на глаза. Шурф небрежно откинулся на спинку стула, развернувшись вполоборота. Похоже, Макс был прав — глаза худого высокого юноши, одетого в белую сорочку с кружевным воротником, темные штаны, высокие сапоги с отворотами и шляпу с невероятно широкими полями, украшенную перьями, — так вот, глаза юноши были темны как ночь, без радужек, белков и зрачков, сплошная тьма, без проблеска, не отражающая ничего. Шурф слегка поежился. — Странный, согласен, — сказал он, заглядывая в глаза Макса, тоже как-то вдруг потемневшие и ставшие почти черными. — Ты полагаешь нужным вмешаться? Думаешь, ему нужна помощь? — Не знаю пока, вроде бы нет, — ответил Макс. — Но почему-то мне не хочется просто так его отпускать. Давай пойдем за ним? Все равно собирались погулять, вот и погуляем. — Давай пойдем, если тебе так хочется. Что-то мне подсказывает, что твое желание продиктовано отнюдь не служебным рвением, тем более у тебя День Свободы от забот, если ты вдруг забыл, — Шурф вроде бы шутил, но сам со все возрастающей тревогой следил за выражением лица своего друга. Макс рассеянно слушал его, не отрывая потемневших глаз от сновидца. — Что ты говоришь? — переспросил он. — Извини, я, кажется, прослушал. — Я говорил, что тебя не удивляет его наряд, как будто ты уже видел подобное. — Пожалуй, видел — в исторических фильмах на своей родине. Так одевались состоятельные люди, знать, века за два-три до моего якобы рождения. Ему еще полагается шпага — такое тонкое подобие меча, ее носили на поясе, и молодые шалопаи — вроде этого — дрались на них, отстаивая свою честь. Вообще считалось, что это очень романтичная эпоха, вот парню и снится, что он одет именно так. — Да, наверное, это выглядит достаточно романтично, — согласился Шурф. — Но тебя не это занимает, а что-то еще. — Да, — твердо сказал Макс, — занимает. Не знаю что, но это важно. Пойдем за ним, узнаем. Юноша, впрочем, не спешил уходить. Он сидел за столиком, ветерок раздувал тонкую ткань его белоснежной рубашки. Парень спокойно осматривался по сторонам, внимательно разглядывая посетителей трактира и прогуливающихся горожан. «Вот это я бы отметил как странность — обычно сновидцы рассматривают город, а не лица всех встречных», — подумал Шурф. Темные глаза сновидца внезапно уставились прямо на него. Отворачиваться уже не имело смысла, и Шурф не отвел взгляд. Парень равнодушно посмотрел на него черными провалами, потом перевел взгляд на Макса и еле заметно дернулся, как от толчка. Губы его искривились, и он отвернулся. — И что все это значит? — негромко спросил Шурф. — Не знаю, — так же тихо проговорил Макс. — Уходит, — сказал Макс. Они выждали некоторое время, не спеша поднялись и пошли следом. Следить за парнем было легко: шляпа с развевающимися перьями выделялась в толпе из тюрбанов и простоволосых голов. Словно почувствовав их внимание, юноша стащил с головы шляпу, и по плечам рассыпались длинные каштановые кудри. Он шел, вглядываясь в лица прохожих, иногда оборачиваясь им вслед. Как и многих других сновидцев, его тянуло к воде, а именно на Гребень Ехо. Посреди моста он остановился у перил, склонился и стал смотреть на реку. Шурф с Максом небрежно оперлись о парапет в нескольких шагах от него. «Уж не топиться ли он собрался?» — спросил Шурф на Безмолвной речи. «Посмотри на отражение», — ответил Макс. Шуфр повернулся к воде и посмотрел. Вместо длинноволосого худенького юноши в воде отражался немолодой коротко стриженый мужчина — видимо, настоящая внешность сновидца. Глаз отражения было не рассмотреть, но Шурф был уверен, что они такие же, как и у оригинала на мосту. Почему-то это тревожило. «Ты тоже это чувствуешь?» — вопрос Макса застал врасплох. «Что — это?» «Тревогу пополам с грустью», — Макс посмотрел на него с легкой укоризной, как бы говоря — зачем скрывать, если это так? Действительно, зачем, подумал Шурф. Но поднимавшаяся в глубине души тоска была чем-то настолько интимным, что признаться в ней Максу было совершенно невозможно. Тем более, что он и так все видел, насквозь, как и всегда. Его глаза, бывшие сейчас цвета ночного неба, смотрели прямо в сердце. Макс улыбнулся виновато, отвернулся к своему сновидцу и тут же дернул Шурфа за рукав, указывая ему на удаляющуюся спину. Они поспешили за парнем, боясь потерять его из виду. — Как ты думаешь, кого он ищет? — спросил Шурф. — А у тебя не бывает снов, в которых ты ищешь кого-нибудь и никак не можешь найти? — вопросом на вопрос ответил Макс. Шурф пристально взглянул на него. — Бывает, — уклончиво ответил он наконец. — И у меня, — сказал Макс. — Я хожу по незнакомым городам или большим зданиям, ищу вот так же, как он, заглядывая в лица. Особенно после Тихого Города было много таких снов. — Хоть раз нашел? — тихо спросил Шурф. — Нашел, — загадочно улыбнулся Макс. Парень остановился на перекрестке, очевидно выбирая, куда пойти. — Если он пойдет направо, то обязательно найдет, кого ищет, — внезапно сказал Макс. — Главное сейчас для него — не просмотреть. — Что у него с глазами? — задал Шурф мучивший его вопрос. Макс повернул голову — в его глазах стояла звездная ночь. Сновидец свернул направо, и они пошли следом за ним. Сновидец вывел их в тихий проулок, где среди заброшенных домов ветер гнал по мостовой осенние листья. Заходящее солнце светило им в глаза, отражалось от гладких камешков мостовой, играло на стеклах окон, превращая их в незрячие, ослепительно сияющие бельма. Парень шел в этом свете, казалось, прошивающем его насквозь, опавшие листья кружились возле его сапог, ветер откидывал назад и развевал его волосы. Он внезапно поднял вверх тонкие руки, и солнце немедленно пронзило широкие рукава рубашки, трепетавшие на ветру, как крылья. Сновидец поднимался над мостовой, плавно и медленно, запрокинув голову и глядя в небо, постепенно превращаясь в свет, растворяясь в нем. Еще можно было рассмотреть руки, протянутые, словно для объятий с кем-то неведомым, кого он искал так долго и наконец обрел, нашел, увидел в свете закатного солнца на тихой улочке Ехо. — Не просмотрел, — прошептал Макс рядом. Шурф заглянул ему в глаза. В них плескалась ночь и серебрились звезды. Они притягивали к себе, и Шурф потянулся, повинуясь безотчетному порыву… — Солнце зашло, — сказал Макс. Да, солнце зашло. По пустой потускневшей мостовой перекатывались под ветром сухие листья. И не было больше сапог, вокруг которых можно было так радостно завиваться. — Пошли, — сказал Макс. Они шли в молчании, на город спускались сумерки, потихоньку зажигались уличные фонари. Озерца разноцветного их свечения радовали, но не грели, и вечерняя прохлада пробирала даже под шерстяными лоохи. Осень. Самое время. — Пойдем ко мне? У меня есть Осский Аш, — предложил Макс. — Пойдем, — согласился Шурф и взял Макса за руку. Стиснул холодные пальцы. — Осский Аш — это очень кстати.