Поворот колеса

«А седьмая — это внутрь себя…»

— Послушай, Шурф, почему ты никогда не берешь меня с собой в море? — В море? Но Макс, боюсь, ты не сможешь провести под водой хоть сколько-нибудь продолжительное время. Ты, конечно, очень талантлив в разных областях истинной и очевидной магии, но тут требуется особая подготовка, и, если ты действительно этого хочешь, я мог бы… — Да-да, подготовить меня, научить правильно дышать, но на это уйдет лет сорок, я помню. Неужели нельзя как-то побыстрее? — Можно. Я объясню тебе, что и как делать, а ты возьмешь себя в руки и выполнишь в точности все мои инструкции, призвав на помощь всю свою внутреннюю дисциплину и недюжинную концентрацию. Пойдет? — Издеваешься. Я понял. То есть прогуляться по дну в твоем обществе мне светит только в том случае, если я на время стану тобой. Обмен Ульвиара? — Тогда утону я. — Блин. — Но есть еще способ. — Да? Какой? — Преимущественный Обмен. — Это как? — Обмен с преобладанием одной Тени. Мы призовем мою Тень и разделим ее влияние, а твоя Тень, если можно так выразиться, постоит в стороне. Правда, потом она возьмет свое и на время займет главенствующее положение, поэтому нам надо будет вернуться до этого во всех отношениях замечательного момента. — И ты молчал? Это же шикарно! Я хочу немедленно это испытать! Подумать только — сначала два тебя, потом два меня! Обалдеть! — Да, мне тоже нравится эта идея. Но надо подготовиться, ты же знаешь, ингредиенты, свеча… — Конечно, конечно, давай готовиться! Горела свеча, звучал монотонный голос Шурфа. Макс волновался как никогда. Мысленно повторив про себя инструкцию, выданную другом, он попытался представить себе, как это можно осуществить — дышать строго на определенный счет и ни разу не сбиться, совершить особый вдох и не дышать в течение часа — Шурф решил, что это максимум для первого раза, даже на это время его пришлось долго уговаривать, сначала он хотел ограничиться получасом. Знакомые уже ощущения от Обмена Тенями не заставили себя ждать. Острота ощущений вкупе с особой четкостью мыслей и общей размеренностью пришли, как всегда, в конце ритуала, и то, что минуту назад мнилось невозможным, показалось вдруг обычным делом, вполне подвластным тренированному сознанию. Два человека внимательно вглядывались друг в друга, сидя над догоревшей свечой. Затем, не сговариваясь, совершенно синхронно кивнули с явным удовлетворением, поднялись, не говоря ни слова, взялись за руки и шагнули Темным Путем. Море встретило их легким плеском волн. Горел закат, мягкий красноватый свет заливал пустынный пляж. Макс аккуратно разделся, не глядя на Шурфа и повторяя при этом все его движения, сложил одежду аккуратной стопкой и повернулся к своему другу. Шурф улыбнулся и, получив такую же сдержанную улыбку от Макса, протянул ему руку и пошел к воде. Они аккуратно ступали в ногу, одновременно вошли в в воду и спокойно двинулись дальше. Макс не испытывал ни волнения, ни беспокойства, холодная вода приятно ласкала тело, яркие краски заката дополняли ощущения, теплая рука Шурфа держала уверенно и крепко, и сам Макс так же уверенно сжимал ее в ответ. Он дышал точно на счет, выполнил необходимое количество вдохов и, втянув воздух особым образом, задержал дыхание. Это оказалось несложным и естественным. Волны сомкнулись у них над головой. Вначале свет еще пробивался сквозь зеленоватую толщу воды. Но чем глубже они заходили, тем темнее становилось вокруг. Тишина становилась все плотнее, органы чувств стали совершенно бесполезны — ни цветов, ни звуков, ни запахов, лишь только касание руки и осязание тверди под ногами. Единственной мыслью, даже не мыслью, а так, отголоском, было сознание того, что только Шурф и мог выдержать подобное, и будь Макс сейчас собою, неизвестно, чем кончилось бы их путешествие. А когда тьма, казалось, сгустилась окончательно, став совершенно непроглядной, впереди внезапно засветились огоньки, сначала мелкие и редкие, потом все крупнее и чаще, белые, желтоватые, синие и золотые. Казалось, они входили в светящееся облако, встречающее их легким взвихренным танцем, и даже музыка присутствовала в этом танце огней — нездешняя, свистящая и заунывная, она завораживала и пугала одновременно. Волной поднимался восторг, безмерное желание стать такой же светящейся молекулой, крутиться в этой фантасмагории и нескончаемо, вечно вибрировать под странную зовущую мелодию. Повинуясь внезапному порыву, Макс повернулся к Шурфу. Тот, как будто почувствовав это его движение, тоже повернулся. Они стояли на дне, глядя друг другу в глаза, в которых отражались пляшущие подводные звезды, держась за руки. Два человека, бывшие сейчас одним. Мелодия набирала силу, закручивалась спиральным многоголосым хором, звездный вихрь сбился в плотное сверкающее кольцо, сомкнулся вокруг них. Сжался и неожиданно распался на мириады блесток. Взвизгнув на высокой ноте, оборвалась песня. В наступившей тишине, окруженные тающими огнями, они обнялись, замерли на секунду, разомкнули объятья и, развернувшись, двинулись обратно. Закат догорел, на темное, уже не сумеречное небо, огромным крабом выползала полная луна. По лунной дорожке они выходили из моря. Макс вдохнул полной грудью и запоздало вспомнил, что Шурф советовал не делать сразу полный вдох. Голова закружилась, он не устоял на ногах и упал в воду, вдруг показавшуюся дико холодной. А Шурф, вместо того, чтобы подхватить его, неожиданно рассмеялся. Да что там рассмеялся — заржал, как ненормальный! — Смотри, Макс! Нет, ты только посмотри на это! — он указывал куда-то на берег. Макс поднялся, встряхнул головой и поглядел, куда указывает Шурф. На берегу от кромки прибоя две совершенно одинаковые прямые цепочки следов тянулись к двум аккуратным стопочкам одежды, увенчанным одинаково ровно уложенными сверху тюрбанами. Продолжая хохотать, Шурф побежал к берегу, оставив Макса устало плестись позади. «Прекрасно, — подумал Макс, — теперь он — я. С той только разницей, что мне холодно, а ему — нет».