Hit Me

Микки сглотнул и шагнул вперед. Он сразу заметил, что стоит перед изогнутым столом, за которым, как он знал, сидели члены Комиссии. Росси сидел справа от стола, а босс в центре, прямо перед ним. Он понимал, что это очень серьезное событие, но, черт возьми, они могли хотя бы включить свет в подвале. Эти люди всегда были чересчур драматичными. Тем не менее, он точно знал, что сейчас должно произойти. Ну, не совсем, но главный посыл понят. А если уж совсем по-хорошему, он не знал, что будет происходить в этом подвале. Из очевидного — его собираются сделать членом клана, и, честно говоря, он не знал, как скрыть свое беспокойство. У него не было выбора, кроме как пройти через эту процедуру, но это не означало, что у него было какое-либо желание делать это или реальная причина желать. Несмотря на серьезность ситуации, Микки заскулил и напрягся, стараясь не вздрагивать от ослепляющей боли, которая все еще пульсировала в его руке. — Ты знаешь, почему ты здесь, Михайло? — спокойно спросил его босс - Анджело Виталь, сложив руки на столе перед собой. Он был старше Росси лет на двадцать, с седыми редеющими волосами. На нем был полосатый костюм, а между зубами была зажата сигара — он был бы классическим мафиози 50-х годов. Микки наклонил голову, сглотнув, прежде чем ответить: — Да, сэр, думаю, что знаю. Мужчины усмехнулись, и Росси встал, приближаясь к Микки; его глаза лучились гордостью. — Протяни, пожалуйста, свою левую руку вперёд, — спокойно сказал он, и Микки сделал шаг, чтобы сделать это, но рука болезненно затряслась. Росси посмотрел на Анджело, и тот просто пожал плечами и снова вздохнул. — Ради твоей безопасности, я думаю, лучше использовать твою правую руку. Мы можем отложить традиции, — сказал мужчина, и остальные люди в помещении снова засмеялись. Микки нервно рассмеялся и потянул правую руку, подняв ладонь, соприкоснувшись ею с рукой Росси в какой-то отчаянной попытке утешения. Несмотря на то, что Густаво был просто клиентом, поручения которого Микки периодически выполнял, он был единственным знакомым ему человеком в этом холодном подвале. Он также был причиной того, что Микки находился там; очевидно, что брюнета решили принять в семью по наводке Росси. Он положил на ладонь Микки карту с лицом святого Франциска Ассизского и залез в карман. — Ты, конечно, слышал об Омерте? — спросил он, вытаскивая нож из пальто. Омерта была нерушимым кодексом молчания для мафии. Она позволяла членам и сотрудникам оставаться в безопасности от правоохранительных органов и обеспечивала их лояльность. Микки кивнул, облизывая губы. — Михайло Милкович, пожалуйста, вытяни свою левую руку так, чтобы ты смог провести пальцем по карте, — попросил мужчина, и Микки закусил внутреннюю часть щеки, но повернул руку так, чтобы та была над картой. Как он и подозревал, Росси чуть надрезал его указательный палец и позволил крови капать на карту. Если бы Микки не чувствовал, будто обе его руки отрубили, он, вероятно, вздрогнул бы от укола. Росси вытер нож об штаны и положил его обратно в карман, вместо этого вытащив старую, вероятно дорогую зажигалку. — Михайло, когда я зажгу эту карту, повтори за мной, — объяснил Росси. Сердце Микки билось быстрее, чем когда-либо, и он боролся с тем, чтобы не задрожать. Это действительно происходило — это то, что подразумевал данный ритуал, и после сегодняшнего вечера все пути назад будут отрезаны. Росси щёлкнул зажигалкой, и, когда он поднес ее к крови, рзбрызганной на карте в руке Микки, он начал говорить: — Как горит этот святой, так и сгорит моя душа в аду, если я предам клятву Омерты. Я вхожу живой и уйти смогу только мертвым. Микки сглотнул, когда карта начала гореть в руке, уже нагревая ладонь. — Как горит этот святой… — он смотрел прямо в пламя, размышляя, как он дожил до этого момента. — Так сгорит моя душа в аду, если я предам клятву Омерты, — продолжил он, глядя на собравшуюся перед ним комиссию и изучая лицо каждого из них. Возможно, он мог бы продолжать манипулировать ими. Возможно, это не полностью захватило бы его жизнь. Или, возможно, в конце концов это будет лучшим исходом. Его будут уважать, защищать и больше всего — опасаться. Никто не посмеет преследовать его или Йена после сегодняшнего. — Я вхожу живой и уйти смогу только мертвым, — он, наконец, выдавил из себя последние слова, и казался гораздо более уверенным и сильным, чем себя чувствовал. Когда последний из святых обернулся обжигающим пеплом в его руке, улыбка вспыхнула на лице Росси. — Поздравляю, Михайло, — просиял он с гордостью. — Теперь ты неприкасаем, — сказал мужчина, и в тот момент Микки понял, что больше нет надежды на искупление. Он допустил ошибку, решив работать с Росси, а теперь он был официальным членом Аутфита. Он не знал, какое влияние это окажет на его жизнь, но он был абсолютно ошеломлен мыслью об этом. Каким-то образом он сумел проплыть по подвалу и пожать руки всем, даже не моргнув и почти дружелюбно улыбаясь. Наконец он добрался до Анджело и, не зная, что делать, протянул руку, склонив голову. — Я слышал о тебе великие вещи, Милкович, — сказал мужчина низким, ворчащим голосом. — Я думаю, ты можешь здесь преуспеть. Сделай себе настоящее имя, — сказал он Микки, грубо встряхнув его руку. Брюнет попытался улыбнуться в ответ, но все равно знал, что это была лишь гримаса. — Обычно мы оставались здесь и праздновали, но лично я думаю, что лучший праздник после огнестрельного ранения — это виски и хороший сон. Как думаешь? Микки нервно рассмеялся, но кивнул. — Да, сэр, я думаю, что сейчас это звучит очень заманчиво, — ответил он честно. Он был удивлен, увидев такого человека — босса Аутфита вживую: он встречал некоторых реальных мафиози, но все они были только Капос или же просто солдатами. — Ну, тогда убирайся отсюда, я выпью за тебя, — сказал он, подмигнув, поглаживая плечо Микки. Парень снова засмеялся и кивнул, прежде чем спокойно подойти к лестнице и начать подниматься. — Милкович, Михайло, подожди, — он услышал голос Росси и остановился, обернувшись к нему лицом. Старик улыбался от уха до уха; в одной руке виски, в другой - сигара. — Ты все сделал отлично сегодня. Надеюсь, ты знаешь, что мы все ожидаем от тебя великих вещей. Я знаю, на что ты способен, и ты заслуживаешь этого. Микки кивнул, пытаясь улыбнуться, но голос его дрогнул. — Я искренне надеюсь, что оправдаю ваши ожидания, — он лгал. Он не хотел ничего, кроме как убежать как можно дальше отсюда и никогда не вернуться. — Я в тебе не сомневаюсь, — ответил он, прежде чем подняться по ступенькам. — Теперь убирайся отсюда и отдохни, береги плечо. Он больше не тратил время, взлетев наверх. На кухне никого не было, и слава богу, и он почти обрадовался, что спокойно добрался до входной двери, когда услышал голос, который заставлял его кожу покрываться мурашками. — Так, так, так, — театрально вздохнул Мейсон. — Дайте-ка угадаю, мистер Микки Милкович стал солдатом, — засмеялся он, опрокинув бутылку рома и сделав пару огромных глотков. Микки равнодушно пожал плечами и почувствовал, что его телефон вибрирует в кармане брюк — он не переставал звонить всю ночь. — Ага, угадал, — ответил Мик, не желая говорить с этим человеком. — Ладно, Мейсон, мне было не приятно увидеть тебя снова… — Я должен был быть там сегодня вечером, — громко перебил он, бросая пустую бутылку с выпивкой на пол гостиной. — Я этого заслуживаю, — добавил он. — Ты прав, Мейсон, ты этого заслуживаешь, — ответил Милкович явно пьяному человеку. Мейсон заслуживал того, чтобы стать членом семьи, потому что он уже многое для этого сделал — он имел право, но он был самодовольным кретином, готовым сделать все, чтобы попасть на вершину. Он тяжело вздохнул и, прихрамывая, подошел к Микки, почти прижимая его к стене. — Тогда… тогда скажи мне, почему, блять, Росси выбрал тебя, — спросил он; его дыхание было теплым и обжигало щеку Микки. Он не хотел ничего, кроме как оттолкнуть этого урода подальше от себя и свалить оттуда, но, честно говоря, он был слишком перегружен и испытывал слишком сильную боль, чтобы сделать свой ход. — Что сделал ты, чего нет у меня? Микки глубоко вздохнул и пожал плечами: — Ну, я не знаю Мейсон, может быть потому, что ты пытаешься подкупить всех, может, я… Его саркастичный комментарий был прерван кулаком Мейсона, врезавшимся в его лицо. — Да кто ты, по-твоему, такой?! — прошипел он в лицо Микки. Он медленно повернул голову, чтобы взглянуть Мейсону прямо в глаза. Почти сразу светловолосый мужчина начал отступать и, казалось, сжался под его взглядом. Микки без сомнений мог сказать, что его убийственный взгляд сработал. — Послушай, Мейсон, — он закипел, хватая блондина за ворот рубашки и припечатывая его к стене. Его раненная рука была практически неподвижной, было адски больно, а бровь уже кровоточила: горячая кровь стекала вниз по щеке. Он прижался коленом к бедру Мейсона, точно в том месте, куда он недавно засадил пулю. — Ты, возможно, пытался пойти один на меня пару раз в прошлом, потому что тогда мне было не до того, чтобы на самом деле драться с тобой, но теперь? — Он хрипло рассмеялся, наслаждаясь болью в лице Мейсона, когда он говорил. — Теперь у тебя нихуя нет выбора, кроме как уважать меня. Попытаешься ещё раз поднять на меня руку, и ты покойник. Ты думаешь, что твоя нога болит? Нихуя, парень. Я накажу тебя, если ты хоть раз посмотришь на него. Я буду убивать тебя так медленно и мучительно, что ты будешь молить меня пустить пулю в твою пустую черепушку. Ты меня понимаешь? — закончил он спокойно. Когда голова Мейсона энергично закивала, Микки оттолкнул его и подошел к двери, а вся боль теперь отражалась в его затылке. Оказавшись снаружи, Мик глотнул воздуха, сразу почувствовав, будто ему на грудь поставили огромный бетонный блок. Он побежал к своей машине и открыл ее, практически рухнув на место водителя. Он проверил заднее сиденье, чтобы убедиться, что парни позаботились о теле и, наконец, опустили голову на соседнее сиденье, позволив себе задыхаться, — то, что ему нужно было с тех пор, как он приехал. Ему не хватало воздуха, казалось, он вообще не получал кислорода, а то, что он сумел вдохнуть его в свои легкие, не могло удовлетворить его желание дышать. Он едва помнил, как доехал, и даже то, как припарковал машину. Он проглотил комок в горле, забрал ключи и телефон, распихав их по карманам, прежде чем покинуть машину и оказаться в подъезде. К счастью, ему не нужно было подниматься, а просто пройти по коридору, пытаясь найти свою квартиру. Он был почти уверен, что потерял еще больше крови, и почти наверняка, что Мейсон очень сильно ударил его головой об стену, чтобы удержать Как только он нашел свою дверь, он вытащил из кармана ключи и начал перебирать их, чтобы найти тот, который откроет дверь. Однако это оказалось непосильной для него задачей — одна рука прострелена и почти не двигается, а на ладони второй руки сильные ожоги. В конце концов он бросил попытку и просто постучал в дверь; дыхание его все еще было рваное и неровное. Пока он ждал, что кто-то откроет, он прислонился к раме, позволив своим глазам закрыться на несколько секунд сладкого облегчения перед… — Микки, какого черта?! — послышался громкий крик Йена, и глаза Микки открылись. Почти сразу Мэнди оттолкнула рыжего в сторону, и ее рот слегка приоткрылся, когда она увидела Микки. Удивительно, но она, казалось, держала себя в руках, аккуратно заведя брата внутрь. Она глубоко вздохнула, понимая, что Микки почти в бессознательном состоянии, и повела его к дивану. — Правда, Мик? Что случилось на этот раз? — она вздохнула, взяв на заметку опухшее окровавленное лицо и то, как он не позволял своей руке двигаться. Он не ответил, просто глядя в пространство между Мэнди и Липом, прежде чем почувствовал, как его веки закрылись сами по себе.

***

Он проснулся с той же сильной болью, что и раньше, только на этот раз она была, на удивление, терпима. Причина в том, что он лежал на коленях своего парня. Он лениво ухмыльнулся Йену и подмигнул, как только рыжий наконец опустил глаза и посмотрел на него. Его глаза сразу же расширились, и он потянулся, чтобы коснуться лица Микки. — О боже, детка, что с тобой случилось? Ты сказал, что скоро вернешься, и ты, черт возьми, потерял сознание, когда вернулся домой. В тебя стреляли, а ещё Лип думает, что у тебя сотрясение мозга, не говоря уже о том, что твоя рука вся в пузырях от ожогов. Что произошло, блять, Мик? — он чуть не задохнулся от эмоций, но к концу речи его дыхание пришло в норму. Брюнет покачал головой - каждое движение вызывало острую боль в черепе. — Черт, я скучал по тебе, — прошептал он, подняв правую руку, чтобы коснуться Йена, заметив, что он полностью голый, за исключением своих боксеров и повязки, которая закрывала рану от пули. Йен наклонился к губам Микки и отчаянно поцеловал его. Именно тогда Микки понял, что ему было нужно, когда он не мог дышать прошлой ночью. Ему нужен был Йен. Рыжий действительно стал единственным воздухом, наполняющим его легкие, единственным, присутствием которого казалось, насыщало его, и единственным, кто отталкивал от него все проблемы. Он захныкал в рот Йена, позволяя своему языку сплестись с горячим языком парня. Йен поцеловал его так, будто больше никогда не увидит, как будто это последний поцелуй, который они разделяли. Конечно, это было невозможно: Микки никогда не допустит этого, особенно после прошлой ночи. Как только у него закружилась голова — и дело вовсе не в поцелуе, — Микки оттянул голову Йена от себя. Это, однако, не стало для рыжика преградой, и он начал осыпать поцелуями избитое лицо своего парня. Через несколько мгновений Микки почувствовал что-то мокрое на своей щеке и поднял глаза, чтобы увидеть слезы в глазах Йена. — Малыш, не надо… Блять! — он попытался сесть и вздрогнул, не в силах терпеть боль в обеих руках и в голове. Йен подтянул его наверх, поэтому он оседлал рыжика и крепко обнял его за плечи, чтобы удержаться в вертикальном положении. — Детка, — повторил он, тяжело дыша, настороженно встретившись с взглядом Йена. — Пожалуйста, пожалуйста, не плачь, я в порядке, обещаю, — Микки попытался заверить Йена, но было очевидно, что он не в порядке. Рыжий даже не знал, что на самом деле произошло прошлой ночью. Йен покачал головой и уткнулся лбом в лоб Микки. — Ты не в порядке, Мик, тебя подстрелили, блять! И что случилось с твоей рукой? Боже мой, почему ты не отвечал на мои звонки? Ты сказал, что будешь осторожен ради меня, Микки, а на деле вернулся не пойми во сколько и вырубился через две секунды после того, как переступил порог квартиры, — просипел он, медленно утирая слезы. Микки почувствовал боль в груди, зная, что именно он сделал это с Йеном. Он был причиной страха и беспокойства в этих зеленых глазах, и он ничего не мог сделать или сказать, чтобы облегчить боль парня. Поэтому он сделал то, что, он знал, заставит их обоих почувствовать себя немного лучше — поцеловал его. Он выцеловывал церемонию посвящения с прошлой ночи, Тони Зута и ​​Мейсона и все, что пошло не так в последние несколько дней и заменило их тем единственным в его жизни, что казалось правильным. Йен. Он целовал его, пока Йен не почувствовал, что Микки понял — рыжий заботится и беспокоится о нем. До тех пор, пока его губы не загудели, прижатые к губам рыжика с такой страстью и интенсивностью, что было слишком больно, чтобы продолжать делать это. И все же он не мог остановиться. Он целовал Йена, пока сам, наконец, не понял, что будет продолжать их отношения, несмотря на мафию, которой он поклялся в своей верности прошлой ночью. Ведь он любит Йена.