***
Июнь — настоящий сезон дождей. Три ясных дня и не меньше двенадцати душных и влажных. Отправившись в поход по делам клана, Казама словно исчерпал свою удачу и хорошую погоду в придачу. Мелкая, пробирающая до каждой нитки крупа сыпалась с заволочённого тучами неба с утра. Внутри главного здания резиденции повара за всю ночь не сомкнули глаз. Слуги расставляли икебаны и мастерили длинные цветочные гирлянды. Свежие запахи срезанных растений растекались, как вода по бамбуковому желобу. И вот к обеду солнце проклюнулось сквозь серую массу, и промозглые крупинки превратились в увесистые, полные жизни и озорства капли. Сливовый дождь надёжно укрыл клан Казама в день, когда восток и запад сойдутся. В такую погоду бежать было некуда. Чизуру сидела в своей комнате и как обречённая на казнь, без отрыва смотрела на серую, как и эта пасмурная погода, дверь. Она была лишена права связи с внешним миром, но никто не мог запретить ей чувствовать и слышать дождь. По черепице барабанили крупные капли, а влага, которой успел наполниться воздух, подбиралась и щекотала её маленький нос. Сёдзи потихоньку открылись, и Юкимура увидела свою молчаливую, со стороны за всем присматривающую «старшую сестру». — Иди за мной, — сказала она, глядящей на всё стеклянными глазами Чизуру. Расставшись с надеждой и планами о краже лошади для побега, она, бывшая воспитанница гениального врача и помощница Волков Мибу, поднялась на ноги. Следуя за женщиной и волоча взгляд по полу, Юкимура совсем скоро почувствовала запах свежести, который бывает в жаркое время года лишь в лесу, произрастающем среди гор. — Подождём здесь, — встав на веранде, под навесом, женщина гордо расправила плечи и устремила свой взор в сторону того домика, где Чизуру не так давно пила чай и напрашивалась на грубость, а всё ради одной цели — изгнания из клана западных демонов. Лужи в саду запузырились, и девушку передёрнуло. Она вспомнила слова мужчины, которого когда-то давно звала отцом. «Смотри, Чизуру, — говорил он. — Солнце светит, дождик льёт — мёртвые женятся». Будучи ребёнком, она очень боялась этих слов, поэтому пряталась за спину доктора, а когда подросла, то посмеивалась так же, как это делал он, говоря, что на самом деле — это лисы свадьбу играют. И действительно, капли пропускали сквозь себя солнце, и казалось, что листва, тропки и даже камни светятся! Восхитительная игра света в лесу. В такой день самое то играть свадьбы! — У меня на родине о такой погоде говорят: в этот день тигр женится, — запутанные мысли Чизуру перебила женщина, которая прислуживала ей всю эту неделю, а вчера в доме бабушки Чикаге подавала чай. — Молодой господин похож на тигра. Его воспитали тигром. «Он и правда сильный, но мне кажется, что здесь он чувствует себя запертым тигром, — подумала Юкимура. Действия Казамы казались ей сдержанными, а воля будто и вовсе порабощённой. Он выглядел таким же: наглым, своевольным и гордым; эти невидимые путы на его руках частично сковывали и её возможности, к большому сожалению, в основном ноги, будь у неё связаны одни только руки, она бы бежала без оглядки. — Интересно, откуда она? Может быть, если она попала в этот клан по принуждению, то поможет мне?» — Чизуру загорелась от нетерпения и желания испытать судьбу. — А как вы попали в клан? — спросила она, получив то, чего желала — ответы. Та обернулась и зорко стрельнула зелёно-карими глазами. — Как и ты. На плече демона, принёсшего меня в этот дом, — сказала она и, делая безразличный вид снова, обратно устремила взор на сад. «Значит, это правда! Шанс есть, и я сбегу!» — задышав не в меру часто, Юкимура почувствовала болезненный ком в горле. Воздух, поглощаемый ею, не успевал пролетать через горло и поступать в лёгкие, часть его застревала и не давала дышать. — Он идёт! — не дав сказать Чизуру, женщина наконец дождалась виновника внезапной прогулки. Под большим коричневым зонтом к ним приближался глава клана. Увидев намокшие полы его тёмно-коричневого кимоно, ни о чём неговорящие глаза, во взгляде которых ей грезился тусклый вой пленённого духа, Юкимура на время прикрыла веками карие глаза. «Я рано обрадовалась! Надо взять себя в руки. Если он что-то заподозрит, то я подведу не только себя», — подумала она, зная, что, в общем-то, Чикаге не доверяет даже ей и наверняка подозревает. Это замечание позволило ей встретиться с хозяином этого клана уверенно, правда, уверенность рассеялась спустя жалкие доли секунд. — Безоружна? — встретил он дрожь в глазах Чизуру весёлой ухмылкой. — Удивительно, надо полагать, это мои слова на тебя так подействовали. «Ничего подобного! Я и не думала бояться!» — загорелось её лицо, а слова так и остались невысказанными. — Вы свободны, — сошедшая с лица Чикаге улыбка прогнала смущение Юкимуры. Сказанные для прислужницы слова подтвердили догадки Чизуру: эта женщина — шанс на побег! Помощница старой госпожи поклонилась и, как и прежде, исчезла. — Что мы будем делать? — испытав что-то волнительно-тревожное, она, вновь покрывшись румянцем, быстро выпалила в лицо Казамы. — В такую погоду у меня есть всего несколько вариантов, — заулыбался он хитро. — Один из них заключается в приятном времяпрепровождении в моей комнате, а второй удостоит тебя моей компании под этим самым зонтом. Выбирай, покуда я так любезен и предлагаю тебе выбор. «Можно было не издеваться!» — закостенев от вольности его изъяснений, она различила жар даже в ушах. Ушные раковины пекло и поддергивало, щёки горели, а глаза от обиды на саму себя заслезились. — Считаешь меня монстром? — посмеиваясь над её невинной реакцией, Чикаге спросил. — А разве это не так?! — закричала она, закрывая рот в тот же момент. Ну вот, теперь стало стыдно. Кто же ведёт себя подобным образом, точно её вырастил не человек, а волк?! — Мы одного поля ягоды, — сказал он тускло. — Пойдём. Я должен кое-куда тебя отвести, — Чикаге протянул руку, и Юкимура, обескураженная сменой его настроения и пугающим прошлым, спустя недолгое колебание, не захотев снова висеть на его плече вниз головой, не решилась говорить «нет».***
Не имея за душой ничего, кроме фамилии, Чизуру шла, приткнувшись к локтю Казамы, временами поглядывая на его невыразительное лицо. По зонту то и дело стучал дождь, а он, немногословный и над чем-то задумавшийся, вёл её в лес, вооружившись длинным мечом. «Куда мы идём в такую погоду?» — спрашивала она себя, так как не смела первой нарушить окружающей их тишины. В какой-то момент взгляды встретились. Юкимура слишком долго разглядывала его, а он перестал делать вид, будто не видит её неуклюжих стараний исподтишка проникнуть к нему в голову. «Не надо было смотреть», — вздрогнули её глаза, и внимания удостоилась узкая лесная тропинка, которую кто-то очень давно выложил камнем. Чизуру тревожилась оттого, что он скажет теперь. Она повела себя глупо, необдуманно? Ему может показаться, будто эта свадьба значит для неё что-то хорошее. И вот звук его низкого голоса заставил мурашки на её спине проснуться, словно они спрятавшиеся мелкие животные, потревоженные опасным хищником в ночи. — Люди умеют создавать притягательные вещи. Простота и изящество. Чтобы изготовить этот зонт, ушло несколько месяцев, — сказал он монотонно, делая вид, будто подумал, что Чизуру разглядывает их коричневую «крышу». — Над зонтами с украшениями требуются усилия десятерых мастеров. Через семь дней я куплю тебе такой. На обратной дороге из пустующего клана восточных демонов. «Возвращение в родной дом…» — Юкимура вспомнила название ритуала, который знаменовал завершение свадебного обряда и напряглась. В ней продолжал превалировать страх, нежели какая-либо гордость. — Спасибо, но, думаю, не стоит, — отказалась она незатейливо. — Вашего зонта достаточно для двоих. «Для чего я это сказала?!» — оторопела девушка, шедшая сегодня на выданье, боясь всех тех слов, да и куда больше действий, которые могли последовать со стороны жениха, предлагающего одарить изящной вещью. — Этот бангаса был изготовлен из лучшего бамбука и бумаги высочайшего качества из Гифу, — продолжив говорить, Казама предпочёл сделать вид равнодушный. Оговорилась Чизуру или не подумала, что прогулки под зонтом — это занятие для страстных влюблённых, он не сходил со своего пути, где терпение и милость порой вступали в ожесточённые поединки с нетерпением и жаждой желаемого. — Бумагу пропитали водонепроницаемым составом из хурмы, льняного и китайского деревянного масла. Если относиться к нему бережно, то он прослужит около десяти лет. Также устроен и мир. Когда относишься к окружающим тебя вещам бережно, рано или поздно они приносят свои плоды. «Я думаю, он хорошо образован и может быть очень интересным, но я уже нашла того, к кому хочу относиться бережно, невозможно вырвать кого-то из сердца, имея за плечами одно хорошее отношение», — рассуждала Чизуру про себя, дав волю любопытству. Казама отвёл глаза, делая вид, будто осматривает лес и высокую траву, тянущуюся зелёным холстом между толстых, покрытых жилами стволов тисов. — Куда мы идём? — забывшись и расслабившись, несмотря на компанию демона, Юкимура наконец спросила, опомнившись в тот же момент. Зря спросила! Ибо самым верным решением, по её же мнению, было игнорирование, тогда бы рано или поздно ему бы, быть может, надоело. — Узнаешь, когда мы придём, — ответил он без какого-либо шика. «Снова увиливает. Почему не сказать прямо? Это так сложно?» — возмущалась она в душе, как-то не особо жалуя подобное отношение. — Ты могла бы быть благодарнее, — отвлекая её от мыслей, Чикаге не собирался держать совсем всё в себе. — Вчера я рассказал о своих чувствах к тебе. «И поэтому я должна быть благодарна?» — если бы не наглость повествования этого демона, она бы неосмотрительно открылась ему — показала бы всё как наяву, и то, что он волнует её, и то, что она не может выбросить из головы значимость этого дня, как-никак — свадьба, с которой ко всему прочему она намеревается сбежать. — Моё появление в вашем доме скорее усложнило вам жизнь, нежели скрасило её. Я всё жду, когда вы решите сдаться и отказаться от этих чувств, — стараясь казаться незаинтересованной, она точно высказала мысль, которую желала донести. — Видимо, нам предстоит ещё многое друг о друге узнать, — сказал он, остановившись и взяв её за руку чуть выше локтя. — Не прикасайтесь ко мне, — задрожал её голос, как и тело. — Пожалуйста… — Это будет сложно сделать, думаю, ты понимаешь, что просишь невозможное, — пожалев её и желая дойти до пункта назначения, он отпустил. «Больше всего я боюсь делить с ним постель! Больше всего! Если мой план сорвётся, то я не знаю, как тогда быть…» — закрыв глаза, она на секунду представила будущее поле её личной битвы. — Брось мысли о побеге, — посоветовал Чикаге, точно читая её мысли. — Здесь ты вне опасности. За леса же и городские окраины я не могу поручиться, — сказал он, продолжая изредка посматривать по сторонам. — Что вы хотите этим сказать? — его предостережение пробудило в ней не самый слабый инстинкт — пусть она не щадила себя, но сохранить жизнь хотя бы для Хиджикаты-сана очень хотела. — Наша общая знакомая рассказала о подозрительных налётчиках. Я не успел проверить, поэтому поручил это ей, — сообщил он, подталкивая Чизуру идти дальше. — Расецу? — громко спросила она, кидаясь под ноги демона так, чтобы преградить ему путь и вывести на ответ. — Это они? — Юкимура переспросила, усилив своё требование зорким взглядом. Каким бы ни был кодекс демонов, для неё проблема «подделок» оставалась очень личной. — Не исключено, — он подтвердил её опасения, не имея цели смотреть ей в лицо долго; совсем скоро Чикаге обошёл распалённую от досады девушку и, взяв её за руку, потащил за собой. — Как не исключены дезертиры и мятежники. Ты демон, но в силу беспечности твоего ненастоящего родителя не сильнее обычной человеческой женщины. Пересечь лес тебе не по силам. «Мне не по силам пережить ночь замужней женщины, если мужем будет не Хиджиката-сан!» — заалела она, не замечая за собой главного — большая рука Казамы, в которой утонула её собственная, произвела на неё куда больше впечатления, чем закончившийся дождь и раскинувшееся озеро, к которому привёл демон. — Вы были у Осен? — стоило ему остановиться и отпустить, как она, оставив мысли о туманном, задалась другим вопросом. — Она демон, живущий среди людей, — ответил Чикаге от равнодушия к этому факту спокойно. — Поэтому — да, был. — Она знает, что я здесь? — не смея смотреть ему в лицо, Юкимура так и не подняла головы, предпочитая смотреть на свои маленькие ножки и мокрые серые камни, по которым они так долго шли. — А ты хотела, чтобы я её пригласил на свадьбу? — ухмыльнулся он, не надеясь увидеть смущения в Чизуру, однако каково было его удивление, когда та залилась краской, не умея это как следует контролировать. «Думаю, тогда бы сбежать было куда проще», — закралось ей в мысли, и по этой причине она застыдилась. Казама волновался о ней, раз предупреждал об опасности, а она днём и ночью жила мыслью о побеге. Не имея особого понятия, отчего разочаровался в её смущении, которое по всему прочему опыту доставляло ему несказанное удовольствие, он сложил зонт и пошёл первым по подвесному мосту, ведущему к островку, отсыпанному камнем, где раскинулся огромный зелёный клён. Низкий мостик, лежащий чуть ли не на самой водной глади, покачивался и поскрипывал. Когда Чизуру попала на сушу из неровно лежащих камней, первым же делом вскинула взгляд на демона. — Мы пришли, — сказал он, помогая ей преодолеть мокрые от прошедшего дождя булыжники. — Что это за место? — окинув взглядом маленькое озеро, недалеко от берегов которого они оказались, она, не желая сказать ничего плохого, спросила. — Здесь покоится последний глава клана Казама вместе со своей женой. Мои родители, — сказал он, глядя безотрывно на два серых надгробья. — Тебя следует представить им прежде, чем ты станешь частью семьи. Ответ Чикаге перевернул всё в душе Юкимуры: побег, прошлая неприязнь и нежелание выходить за него замуж превратились в тяжёлый, но всё же летучий угар, который закружил голову и застелил глаза мутной пеленой.***
Знакомство с родителями продлилось недолго. Казама был краток и точен. Во многом чрезмерно холоден. — Эту девушку зовут Юкимура Чизуру. Сегодня ночью она пройдёт через обряд обручения, а через семь дней станет частью клана Казама, — говорил он, и Чизуру не могла пошевелиться. Всё смотрела. На него, на надгробья с тёмными от дождя разводами и временами на толстый ствол клёна. — Моя будущая жена последняя из чистокровных демонов с востока… Он какое-то время говорил. Потом вылил на камни особое саке, принесённое им из дома и посмотрел на Чизуру. — Так польщена, что и слова не в силах вымолвить? — спросил демон в лоб, рассекая скопившуюся вокруг девушки пелену, точно слово его было острее меча. — Нет… я… — она посмотрела на воды, волнующиеся вокруг этого острова укреплённого камнями, и, не расставаясь с волнением, поклонилась. — Прошу вас о заботе и милосердии. Не сердитесь на ту, у которой на самом деле ничего нет. — Меня вполне устраивает твоё имя, характер и сердце, — сказал Казама, испустив своеобразный вздох. — Лицо и фигура также неплохи, — добавил вскоре он. Чизуру густо покраснела, как-никак, а он видел её в бане практически обнажённой. — Разве можно говорить о таком при родителях?! — возмутилась она, выпрямившись чрезвычайно стойко; слова Чикаге точно копьё прошли через голову и вышли где-то в пятках, пригвоздив тем самым её. — В сказанном мной нет ничего такого, чего я бы мог стыдиться, — изрёк он, закатив глаза. — Неправда! — притопнула она бойко, реагируя на безмятежность демона незамедлительно. — Истина! — не отступал он от сказанного, всунув руки в широкие рукава хаори. — Нет же! — чуть не взвизгнула она. — Приходя к родителям надо поздороваться, рассказать о своих делах и попросить о защите! А ещё следует прибраться, показав тем самым заботу, которой они окружали нас, когда мы были детьми, — Чизуру попыталась объяснить правила приличия, хотя не особо понимала, в чём разница человеческих могил и последних пристанищ демонов. — Ты говоришь о семье простолюдинов. Никто из высокопоставленных семей не станет самостоятельно растить ребёнка. На это есть няньки! — сказал он нечто в глазах девушки возмутительное и, делая вид, будто ничего не произошло, посмотрел ей в лицо. Юкимура раздувала ноздри и широко раскрывала глаза. «Возмутительно!» — твердил её взгляд. — Не смотри на меня так. И у наших детей они будут… — Глупости! — закричала она, не понимая толком, что разозлило больше: упоминание о детях или о няньках, которые якобы должны их растить. — Почему вы сказали именно так?.. — Чизуру скосила глаза к земле. — Почему… детей?.. — А ты хотела одного? — он задал вопрос, не шелохнувшись при этом. Юкимура от звуков его низкого голоса вздрогнула. За любопытство, как за какой-то страшный грех, наказывало само Проведение. — Нашим домам нужны законные представители. Ты дашь мне двоих. Не меньше, — рассказав о своём предвидении, Казама медленно пошёл, чтобы не смущать и без того трясущуюся Чизуру дальше. — Пошли… — сказал он, не оборачиваясь в её сторону. — Думаю, нам надо побыть здесь ещё немного, — не имея большого желания возвращаться в запертые комнаты, Юкимура расправила плечи и смело сказала о своём мнении. Казама обернулся. — За этими могильными плитами плохо смотрят, — Чизуру указала на надгробья. — Надо омыть, убрать прошлогодние листья, принести на могилы цветов и зажечь благовонья. Чикаге, ни слова не говоря, стоял и обдумывал её предложение. Он знал, что состояние надгробных плит — это прерогатива места захоронения. Ветер срывал с клёна листья, и те забивались между камней. Поднимающиеся на озере волны заносили сюда водоросли и постепенно разрушали камни, на которых были высечены имена его родителей. — Как пожелаешь, — прикрыв глаза, он дал своё разрешение. — До наступления темноты всё моё время твоё. — А что будет после? — замирая от страха, она спросила. — В последующие часы после заката ты потеряешь право отказывать мне в чём-либо, — предупредил он, зная, что Юкимура согласится, ведь выбор у неё небольшой.***
Чизуру сделала всё как положено: очистила место захоронения от сухих листьев и водорослей, убрала сорняки, протёрла плиты и не побоялась воспользоваться предложением главы клана, благодаря которому он без уговоров и упрёков пошёл вместе с ней к окраине леса, где она смогла нарвать цветов. Теперь представители флоры, которые она бережно собрала неподалёку, украшали серые камни. Казалось, они служили неким маяком, который никогда не угаснет. Он напоминает о том, что их имена не будут забыты. Их будут помнить. И даже если будущие поколения клана Казама забудут дорогу, есть те, кто расскажет и поделится воспоминаниями. Благовонья дал ей Чикаге. Непонятно, почему он придержал их, но сподручнее было подумать на погоду; от влаги палочки ладана могли разбухнуть, тогда бы дымок поднимался не к небу, как того хотелось, а волочился бы по земле, но, несмотря на плохую погоду и непокорный ветер, благовонья заалели, начиная дарить свой глубокий и несколько горький аромат, медленно осыпаясь на закате уходящего дня. Поклонившись и почувствовав в себе тепло умиротворения, они оставили насыпной остров. — Посмотрите! — вернувшись на берег после захода солнца, Чизуру, полная восторга, сложила руки в замок и по-детски ловила взглядом мерцание тысячи светлячков. — С июня по июль они появляются здесь, — сказал Чикаге, кладя расслабленную руку на рукоять меча. — После бурь и гроз они выползают, чтобы исполнить брачный танец. — Это всего лишь светлячки! — Юкимура немного обиделась. Ей надоело, что любое природное явление, которое доставляло ей удовольствие, ассоциировали с браком. — Сумеречное свечение светлячков — сигнал для хищников, но также сигнал для партнёра. Самцы более активные. Самки же реагируют на их танцы и отвечают следом. Можешь принять тот факт, что животные их не едят или то, что здесь, под твоими ногами, зарождается чья-то жизнь. Не так важно, что ты выберешь, куда важнее, что они тебе нравятся. — Да… — не смогла солгать она, глядя на траву, светящуюся холодным светом, заворожённо. — Они похожи на звёздочки или искорки, которые летят от жаркого костра, только эти совсем не горячие, когда смотришь издалека, то невольно вспоминаешь сказки, — вдруг Чизуру напряглась, думая, что снова сказала что-то лишнее. — Простите, вам, наверно, неприятно?! Вы же… — она хотела извиниться, полагая, что когда сказки читают родители — это происходит естественно, приятно, совсем не так, как это может быть, если читает посторонний человек. — Мне читали сказки. И я ещё помню их. Какого-либо значения это не имеет. Куда важнее то, что ты не скрыла радости от притягательности этих существ. Отныне я знаю нечто личное о тебе, — Казама посмотрел на неё сверху вниз, находя эту прогулку обернувшуюся массой забот весьма продуктивной. «Не надо так говорить, — она опустила глаза. — Я смущаюсь и чувствую себя виноватой перед Хиджикатой-саном…». — Чего бы ты сейчас ни сказала, я знаю, что хочу получить, — объяв её лицо большими ладонями, он наклонился, забирая у неё поцелуй, который она, возможно, пригрела в душе для кого-то другого. Поступок демона вскружил Чизуру голову. Если их первый поцелуй был нужен публике, то этот существенно отличался. Опустившаяся на лес прохлада сделала его горячим. Она чувствовала жаркое дыхание Казамы, его губы и их волнительные движения, которые становились всё более чёткими и откровенными. Приоткрывшийся рот стал причиной этому. Стоило губам Чикаге коснуться губ Юкимуры, как его язык мягко заводил по её, проделав нечто медленное и нежное как раз столько, насколько у неё хватило перехватившего дыхания. — Не так плохо для одного вечера, — убрав руки от её полыхающего лица, он пристально посмотрел в него. Он ей нравился! Теперь этого отрицать было никак нельзя, если бы не нравился, то ответа бы на поцелуй не последовало и того, что произошло, не случилось бы. — Но и этого недостаточно… — открыв в себе желание испытать судьбу, Казама обнял Чизуру за талию и обрушился на неё с новым, ещё более страстным поцелуем. Впоследствии Юкимура испугалась самой себя. — Остановитесь! — пихнув его в грудь и закрыв губы ладонью, она едва находила в себе силы, чтобы стоять на ногах. Кожа на губах была влажной. Лицо горело, и сердце гулко стучало. Светлячки перестали создавать сказочно-дурманящую обстановку. Они продолжали виться в траве и над ней, но Чизуру не видела их. Перед глазами застыл образ Казамы, приблизившийся к её губам настолько близко, что у неё в груди потеплело. — Солнце село. Твоё время больше не принадлежит тебе, — напомнил он тускло, впоследствии вынуждая идти за ним следом. — Я провожу, а дальше забота о тебе перейдёт в иные руки. «Думаю, он говорит о подготовке к церемонии. Я уже не понимаю, чего на самом деле боюсь и хочу. Что же в таких случаях делают люди?» — задалась она непростым вопросом, вспоминая, что, как и говорил глава клана Казама, демоном она себя не осознаёт.***
Возвращение в резиденцию клана далось непросто. Всю дорогу Чизуру держалась за край чёрного хаори демона, покорно следуя за ним. Звуки барабанов, по которым била чья-то сильная рука, послышались задолго до появления перед глазами красных и жёлтых огней. Территорию клана украшали гирлянды из белых штрокоз. Жёлтые и красные фонари освещали виляющие тропки и толпы гостей гуляли по саду. — Уже съехались, — сказал Чикаге довольно и особенного гордо, когда Юкимура взяла его под руку и прижалась. — Почему их так много? — опасливо спросила она, вжимая голову в плечи. Десять, пятнадцать, двадцать… Чизуру сбилась со счёта. Женщины и мужчины, слуги и гости. Все перемешались под редкие звуки барабана и жалобные стоны флейты. — Смотри и наслаждайся их видом. Здесь те, кто знает толк в старых традициях, — дал совет он, наклоняя голову при виде какого-то знакомого. — Иди. Тобой займутся, — Казама передал её в руки слуг. — Через два с половиной часа наши взгляды встретятся, и когда это произойдёт, ты поймёшь, что этим бы всё и закончилось, рано или поздно. «Мне не надо ничего понимать, — тряхнула Чизуру головой. — Гостей много, поэтому сбежать будет непросто, но может быть, раз никто меня толком не видел…» — она продолжала изводить себя мыслями о побеге, невзирая на те места, куда она попадала: комнаты, офуро, снова внутренние комнаты, а там одежда, причёска, макияж… И вот наконец женщина, на милость которой уповала Юкимура. Она принесла головной убор и не успев одеть его Чизору, увидела её у своих ног. — Пожалуйста, помогите мне! — согнувшись в глубочайшем поклоне, она, не открывая глаз, заговорила. — Вы можете понять ту, которую держат в неволе. Я не прошу указывать мне дорогу или сопровождать. Мне бы хватило лошади. Густо накрашенная, сразу видно, что гордая особа при всех своих годах, удивилась. Её тонкие и подведённые брови душами полезли на лоб. — Побег… — заговорила та не сразу, держа в руках белую косынку. — В день свадьбы… — Я не принесу этому дому радости, — сказала Чизуру печально. — Казама-сан сделал для меня многое. Скажите, что я благодарна ему. Когда-нибудь я верну долг, но не таким образом, — сказав это, она выпрямила спину, продолжая сидеть перед женщиной на коленях. — Лошадь, говоришь… — подумала она вслух, чем взвела улыбку на лице Юкимуры. — Да! — бодро кивнула она. — О большем не прошу. — Есть одна. Возьми накидку и прикрой ею свой белый наряд, — велела она, выходя тотчас прочь. «Я смогла! Значит, у меня будет шанс добраться до города, а там всё что требуется — это найти родственников Хиджикаты-сана!» — решила она, поняв, где на самом деле была её ошибка. Дожидаться не было никакого смысла, как и в случае с отцом, следовало всё оставить и ехать на поиски. Как и велели, она накинула на плечи тёмно-серую накидку, отчасти спрятав белое траурное кимоно. Прислужница вела её узкими комнатами. Музыка, смех и разговоры гостей доносились до Чизуру и больно кололи в грудь. Как себя будет чувствовать глава клана, когда ему объявят о том, что его невеста сбежала? Наверняка ему станет неловко. Он разозлится, объявит её отступницей и на неё станут охотиться. Или он снова прикроет её? Скажет, что девушка испугалась своего счастья и бросилась в лес. В любом случае мужчины кинутся на её поиски, поэтому она не хотела чего-то ждать. Совсем скоро послышался лошадиный храп и топот копыт. Открывшаяся перед ней дверь вела в маленький двор. Со всех сторон окружали стены главного здания, а впереди простирались запертые ворота. В этой части двора никак не могло быть конюшни, но у одинокого сливового дерева стояла привязанная белая лошадь. Юкимура никогда в жизни не видела таких лошадей. Высокая и полная силы кобылица кивала большой головой, поддёргивала крупом и била ногой о землю. На её шее виднелась красная плетёная верёвка, завязанная узлом, а на спине чёрный ковёр, расшитый золотой и серебряной нитью. — Вот лошадь, — женщина, приведшая сюда, простёрла руку, указывая на кобылицу. Чизуру ещё раз посмотрела на белое тело животного, пепельную гриву и хвост, прежде чем нашла в себе силы подойти ближе. Из тени окружающих это место строений появился давний друг главы клана — Кюджу Амагири. Он поклонился женщинам, и сердце Юкимуры замерло. Ноги перестали двигаться, а в руках появилась характерная рябь. Увидев это, демон понял — лихорадка невесты это не обычная свадебная горячка, назревало кое-что непростительное. — Идите, вас ждёт ваша госпожа, — он подошёл к женщине, взял из её рук белую косынку и велел идти. Она, не скрыв улыбки, поклонилась и исчезла. «Меня специально привели в этот двор?» — внезапно Чизуру осознала, что здесь у неё друзей быть не может. Кто бы ни предстал перед ней, он будет всегда на стороне главы клана. — Не верьте этой женщине, — подождав немного, Амагири дал совет и невесте. — Она сказала, что её, как и меня, принесли в этот дом против воли, — монотонно сказала Юкимура. — Японо-корейская война накинула на эту страну ярмо сегуната. Двести пятьдесят лет мы расплачивались за вторжение в Корею. Поражения ведут к потерям. Эту женщину привезли как трофей, но даже она пустила корни на этой земле, — Амагири говорил о войне, которая длилась шесть лет и укрепила власть рода Токугава. — Что? — Чизуру была так шокирована своей неудачей, что не могла понять его слов. — Она служит лишь одной женщине. Рейко-сама заправляет здесь всем. Вам не стоит идти против её воли, — демон предупредил девушку о бабке её будущего мужа и тяжело прикрыл глаза. — Наклонитесь, — повелел он, после чего одел на голову Чизуру белый головной убор. — Сегодня я буду вашим сватом. Чикаге велел сделать особый подарок, простите, что я преподношу вам не украшения, — поклонившись, он подошёл ближе и усадил Юкимуру на подаренную ей лошадь так, словно она весила не больше сливы, упавшей с этого дерева. — Временами мужчина может проявить терпение, если женщина благоразумна и подаёт надежды на благосклонность. Примите свою судьбу. Это принесёт покой вашему сердцу, — сказав это, он отвязал лошадь от дерева и повёл за собой. Ворота перед ними открылись. Копыта тихо застучали по серым садовым камням. «Тоётоми Хидэёси хотел покорить Китай, поэтому попросил помощи у корейской династии Чосон, но те отказались. И мы напали на них, — Чизуру думала о словах Амагири, не видя танцующих возле барабанов мужчин, не слыша громких ударных звуков; её лошадь медленно продвигалась вперёд, полностью подчиняясь демону в праздничных одеждах. — Сегунат пал. Значит, прошло больше двухсот пятидесяти лет, если это так, то этой женщине…» — поняв, что прислуживающая ей особа скоро доживёт до своего трёхсотлетия, она вскинула опущенную голову, повстречавшись взглядом с демоном, к которому вёл сват. Казама величественно и гордо восседал на почётном месте и не спускал алых глаз с её бледного лица. «Какими бы ни были мои мечты, если демоны живут так долго, то дорога привела бы меня в этот дом! Получается, сопротивляться бесполезно… И я стану его женой!» — видя в глазах Чикаге полное превосходство, она с трудом поняла, что и пафосность свадебной процессии — хорошо продуманный ход, где он, глава клана Казама, утверждает своё положение среди демонов.Конец четвёртой части.
*Сливовый дождь — сезон зарождения сливы. * Бангаса, типичные дождевые зонтики, вошли в широкое употребление в период Эдо.