***
Свет, падающий с неба, просачивался сквозь зелёную листву. Он проникал сквозь плотный полог леса, радуя незатейливых пташек. Они щебетали и порхали в воздухе, перелетая с ветки на ветку. На влажной земле, где медленно испарялась влага, копошились трудолюбивые насекомые. Каждый звук и запах, которыми был пронизан лес, будоражил сознание Чикаге. Этой ночью он не спал. Закрывал глаза, создавал ленивые образы, но ночной гармонии и умиротворения ни в коей мере не испытал. Бессонная ночь обострила все его инстинкты, где главным на нынешний момент было обеспечение безопасности Чизуру. — Сколько дней мы будем добираться до Эдо? — звуки природы нарушил тихий голос девушки. Юкимура долго не решалась на разговор. Ночью она изо всех сил старалась уснуть, но решение Казамы не делать поспешных шагов, словно обдающее холодом эхо, делало её ноги влажными и ледяными, а мысли бегающими и терзающими. Когда сон завладел её телом, она не заметила, в отличие от пустующего места на футоне поутру. Чикаге исчез из их опочивальни, будто никогда его там и не было. — А я уже начал беспокоиться, что ты все семь дней будешь делать вид, будто меня здесь и нет, — с наигранной усмешкой ответил Казама. Чизуру ехала позади. Она не могла увидеть выражение его лица, поэтому высокомерная интонация легко обманула её. — Постарайся привыкнуть, — сказал он на сей раз совершенно серьёзно. — Нынче Эдо — столица, называемая теперь Токио. — Я постараюсь, — ответила она виновато и опустила голову. Глядя себе под ноги, Чизуру видела выпуклые бока белой кобылицы, которые плавно покачивались. — Но семь дней… Юкимура вспомнила, что не так давно Казама совершал подобную поездку и его отсутствие дома нельзя назвать долгим. — Считаешь, что я слукавил? — хитро прищурив глаза, он примерно понял, что осталось недосказанным. — Не то чтобы… — сказала она в ответ. — Возможно, вы это сказали, чтобы напугать меня, — это предположение даже насмешило демона. — Ты слишком долго жила среди мужчин, вероятно, даже слишком долго носила мужское платье, — говоря об этом, Казама обернулся. В этот момент лицо Чизуру нещадно жгло. На ней и сейчас была мужская одежда. В ней она чувствовала себя безопаснее, сильнее… И вполне возможно, что та женственность, которую прятала это неприглядная одежда, больше всего боялась показаться перед этим гордым и непонятным мужчиной. — В результате ты забыла, что всего-навсего слабая и хрупкая девушка, — продолжил бесхитростно он. — Отправляясь по делам один или с попутчиками, я не передвигаюсь со скоростью клячи. Мой конь несётся так, что я не слышу ни пение птиц, ни шелест травы. «Можно подумать, я так плохо управляюсь с лошадью», — недовольно посмотрела на него Чизуру. Тронув бока лошади коленями, девушка плавно подалась вперед, торопясь нагнать своего спутника. Тем временем Казама как будто нарочно ускорял темп, провоцируя, показывая, какими он обладает возможностями. Он проверял Чизуру. Насколько далеко она готова зайти, лишь бы доказать ему обратное. — Ну же, и это всё, на что ты способна? — усмехнулся демон, не ослабевая поводья, превращая своего коня в пронзительный вихрь, что был готов свернуть горы. — Оглядись вокруг и взгляни наконец на всё глазами демона! Сейчас их лошади галопом мчались по лесной дороге. Почти на одном расстоянии, на одном дыхании. Глаза Юкимуры блеснули золотым светом, и ей открылся новый мир. Уголки её губ слегка приподнялись. Огонь стальных искр мелькнул в волосах, а затем, гонимый ветром, преобразил и дал истинное обличие. Каштановые волосы девушки, будто переливы утренней реки, окрасились в пепельный цвет. Обжигая, они не причиняли вреда хозяйке. Чизуру ощутила скорость. Силу. Жажду жизни. Вдруг захотелось быть везде и нигде. Охватить необъятное. Вот она. Женщина-демон. Та, чьи губы цвета бледной розы так манили Чикаге. Пленили и дурманили. Мгновение, длившееся невероятно медленно. Чизуру могла видеть и слышать каждый шелест, каждый звук в лесу. Природа вторила и одновременно была дикой. Зрение демона позволяло увидеть все краски зелёной листвы и неба. Набрав внушительную скорость, Юкимура совсем не заметила, как обогнала Чикаге. Вскоре за этим лошадь воспротивилась и сильно понесла. — Стой! — закричала Чизуру, пытаясь поймать слетевшие поводья, крепко держась за гриву животного. Лошадь не слушалась и, сойдя с дороги, гнала прямо в чащу. Ветви деревьев хлестали по рукам и ногам как плети. Девушка пыталась закрыть лицо руками, но противные палки и листья все равно оставляли метки и цеплялись к коже. Далеко в тени чащи деревьев раздался какой-то шум, что напугал лошадь окончательно. Животное встало на дыбы и сбросило Чизуру. Юкимура вскрикнула, не успев ничего сделать. Пытаясь прийти в себя, она смотрела вслед удаляющемуся животному, которое с диким ржанием умчалось обратно к дороге. Теперь девушка осталась одна. Брошенная посреди леса и странных камней, Чизуру встала, стараясь прийти в себя. Понять, где оказалась. Место было слишком тихое. Даже птицы здесь не пели. Взглянув наверх, она увидела, что небо странно затянули большие деревья. На их ветках играли таблички. Вдруг послышались какие-то голоса. Стало так холодно, что Чизуру испугалась. Хаотично оглядываясь, чувствуя опасность, она внутренне сжалась. Хищной змеёй к горлу ползла паника. Ноги стали ледяными, а голос не мог пробиться, боясь мысли как удара кинжала. Не желая видеть ужасы леса, девушка на секунду зажмурилась. Она потерялась. «Где я?! Что делать?! Кто-нибудь…» — металась в душе Юкимура. А голоса вокруг превращались то в крики, то в плачь. Они не стихали. Её демонический облик тут же погас, отдавшись страху. К счастью, мольбы вместе с порывами ветра были подхвачены. Тут же перед ней появился Казама, схватил её за руку, поспешно уводя прочь из злополучной чащи. — Как… — Чизуру потерянно смотрела на сильную и крепкую руку демона. Она не понимала, как он так быстро её нашел. От внезапного прикосновения её обуяло смущение. — Что это за место? Чикаге молчал. Он шёл и не оборачивался. Его немигающий взгляд смотрел только вперёд. — Успокойтесь и продолжайте крепко спать, — строго приказал он кому-то, крепче сжимая ладонь Юкимуры. Наконец, они вышли на дорогу. — Наши земли надёжно охраняют не только живые, — теперь он обращался к девушке. Они по-прежнему продолжали идти. Демон не отпускал её руку. — А тревожить мёртвых — не стоит. Чизуру внимательно смотрела на него и молчала. Значит, те звуки, которые она слышала в лесу… Это призраки павших демонов западных земель! — Вам тоже стоит быть осторожнее, — проговорила Чизуру и тут же решила хотя бы отчасти скрыть невольную заботу — она отвернулась и огладила гриву лошади ладонью. — Да… — Чикаге сощурил глаза, сделав вид, что не имеет той манящей заинтересованности, которую вызвали сказанные девушкой слова. Следом за откровенностью Чизуру вспомнила, что Казама намеревался ехать в восточные земли, чтобы совершить свадебный обряд, но что-то заставило его передумать. «Что же так тревожит его? — гадала про себя Юкимура. Она видела, Казама не первый день был каким-то странным. Что-то определённо беспокоило его. Однако спрашивать Чизуру не решалась. «Если спрошу, то наверняка за этим последуют очередные шутки и неприличные намёки. Он сделает всё, чтобы скрыть от меня правду», — решив немного обождать, Чизуру вновь оседлала лошадь и выдвинулась вслед за главой западных демонов.***
Утром на семнадцатое июня лунного календаря 1869 года Чизуру и Казама прибыли в провинцию Будзен портового города Фунаи. Через торговлю с Португалией и Китаем местный даймё приоткрыл врата изолированной от всего мира Японии. В порту, куда они прибыли, стояло много кораблей. Всюду шныряли люди с грузом, от простых матросов до портовых рабочих. Обычно в солнечные дни шум здесь стоит как на базаре. Но этим ранним утром всё вокруг только начинало просыпаться. Пока Чизуру осматривала порт, Чикаге успел пристроить лошадей. — … и проследи, чтобы они были накормлены, — добавил он серьёзно. Девушка обернулась и увидела, что Казама оставил животных на постовой и дал неизвестному мужчине пару монет. Затем демон поймал её взгляд — не испуганный, не печальный, а ждущий. Не готовый к любви, но готовый идти дальше. Подойдя ближе, Чикаге коснулся плеч девушки: — Пойдём, скоро отплытие. Юкимура кивнула в ответ и вместе они вошли по трапу на корабль, который следовал до Токио через воды Японского моря. Остановившись на переносном помосте с набитыми поперёк брусками, капитан наблюдал как из дымно-синего тумана, окутавшего порт, появляются силуэты последних из его матросов. Махнув рукой, тем самым приказав им подняться на борт, он прокричал: — Опять нахлебались местного пойла, дармоеды! Чёрт бы вас прибрал в свой чертог. Ну ладно! В море спиртное теперь вряд ли найдешь. Все по местам! Отплываем по расписанию! Его волосы под шляпой уже начинала трогать седина, но громкий и уверенный голос, проверенный годами в море, ничуть не дрогнул от порывов нарастающего ветра. Один из матросов улыбнулся, так что шрам на левой щеке исказил черты его лица. — Так точно, капитан! Есть, капитан! Корабль стал разворачиваться в сторону открытого моря. Леера были натянуты и хорошо закреплены. Рангоут не ходил ходуном. О борт судна разбивался прибой. Вглядываясь в туман, капитан повернул штурвал и крикнул: — Отдать швартовы! Вечером 23 лунного дня Чизуру и Казама прибыли в порт японской столицы. Путешествуя по внутренним водам Японского моря, Чизуру узнала, что главная резиденция клана Казама находится в провинции Хиго*. Думая о побеге, она и подумать не могла, что забралась настолько далеко. Это почти край мира! «Неужели прошло уже так много времени?! — думала девушка, глядя на красно-оранжевый закат, украшавший порт криками чаек. — Нужно поторопиться и сойти по трапу со всеми. Если бы я могла, то затеряться в толпе не составило труда, но…». Тут крепкие руки обхватили её сзади, отнимая всякую мысль о мнимой и иллюзорной свободе, что ещё копошилась в дальнем углу разума. Нельзя сказать, что эта мысль перестала посещать её голову. — Похоже, ты забыла, что путешествуешь не одна, — ухмыльнулся Чикаге, не отпуская девушку. — Не хочу, чтобы мою женщину затоптали. «…Он нашёл бы меня так же, как и тогда в лесу», — Чизуру подняла на него взор, полный смешанных чувств. В ту же секунду, как по щелчку, они оказались возле рикши. — Доставь нас в дом врача Юкимуры Кодо, — властно произнёс Чикаге, и двухколёсная повозка, которую тянул за собой человек, двинулась вместе с путешественниками по улицам города. Два вращающихся колёса гнали повозку в сторону слабоосвещённых кварталов. На улице уже стемнело, и в небе повисла луна. «Дом…», — у Чизуру при этом слове сжалось сердце. Когда она в последний раз видела его? Тогда, когда решила отправиться за отцом, переодевшись в мужской наряд. Столько воды утекло, многое изменилось. Видел бы её сейчас отец, то, кем ей надлежало стать. Приблизившись к дому врача Западной медицинской школы Юкимуры Кодо, Чизуру увидела, что в доме горит свет. Оба демона вышли из рикши. — Держись поближе ко мне, — серьёзно произнёс Казама, держа меч наготове. — Это может быть ловушкой! «Но кто там?!» — у Чизуру и в голове не укладывалось, кто может быть в их доме. Её отца уже давно нет в живых. Брат погиб, друзья тоже. «Может, это Сайто или… — осеклась девушка, вспоминая чёрные длинные волосы и серьёзный взгляд. — Нет, это не он!» — отогнав призрачный образ как наваждение, Юкимура вновь посмотрела в сторону дома. Да, сейчас лучше об этом не думать. Встречи этой она боялась больше, чем любого другого врага. Если Казама снова сойдётся в битве, кому-то придётся умереть. Все другие мысли будто тут же исчезли. Не желая никому смерти, она всё же двинулась вперёд за демоном. Стоило Казаме подойти к двери, как та распахнулась. На пороге стоял крепкий, начисто выбритый мужчина. Он строго окинул взглядом позднего гостя, но, увидев через плечо Казамы Чизуру, внезапно очень обрадовался. Девушка не поверила глазам. Неужели это… — Мацумото-сенсей… — Чизуру! — воскликнул мужчина и кинулся крепко обнимать её. Он оттолкнул Казаму так, что демон не сразу отреагировал, собираясь с мыслями. Рёдзюн Мацумото был врачом и другом Юкимуры Кодо. Когда Отец оставил Чизуру одну, то сказал, что если ей понадобится помощь, она всегда может обратиться к Мацумото. «Значит, они знакомы…» — всё ещё медлил Чикаге. — Я думал, тебя давно нет в живых! Какое счастье! — продолжал мужчина, похлопав девушку по плечу. — Вот уж действительно приятная встреча! — И я рада встретиться с вами, — улыбнулась в ответ Чизуру. — Но что вы делаете в доме моего отца? — По старой памяти, я иногда наведываюсь в этот дом. После того как отряд Шинсенгуми распался, я вернулся из Осаки в Токио. Кстати, как поживает твой отец? Юкимура увела взгляд в сторону. — Мой отец умер, — печально ответила она. — Я следовала за последними воинами Шинсенгуми до самого Хакодате, но ещё до того как крепость Горёкаку* пала мне помогли покинуть остров. — Соболезную твоей утрате, — вздохнул Мацумото, глядя на дерево, что росло прямо у дома. Зелёные листья вишни колыхались на ветру. — Ещё в юношестве мы любовались на то, как цветёт эта вишня, — указал он в сторону древа. Часть листьев, немногочисленная, но всё же, пожухла и свернулась от жары. Чизуру вспомнила, как отец подолгу любил сидеть во дворе, глядя на цветение. — Я помню, когда впервые повстречал твоего отца. Он был хорошим человеком. Я скорблю вместе с тобой… И всё же ты вернулась домой, — заключил в итоге мужчина. Чизуру не знала, как сказать Мацумото правду. — Мы здесь не для этого, — в их разговор вмешался Казама. — Наша цель — завершить свадебный ритуал. — Чизуру, ты вышла замуж? — удивился врач. Взгляд бегло скользнул по Чикаге, а затем опять вернулся к девушке. — Хотя чему я удивляюсь. Ты замечательная девушка, достойная счастья. Поздравляю! — Спасибо, — смущённо ответила Чизуру. — Тогда чего мы стоим? Заходите в дом. Миновав гэнкан* они прошли в кухню, где в полу горел очаг ирори*. — Так кто твой муж? — спросил Мацумото, поглядывая на Казаму. Тот, в свою очередь, был молчалив и показался врачу не очень дружелюбным. — Откуда и чем занимается? — Эм-м, — бедная Чизуру изо всех сил тянула слова, не зная, что ответить. — Ну, он воин и… А что вообще можно сказать?! Откуда они и кто? Не раскрывать же, что она и Чикаге — демоны. Может, стоило упомянуть какую-то должность, что она слышала, когда была на передовой. Но что, если она ошибается? Чизуру ничего не знала, кроме того, что этот мужчина стал её мужем. Чикаге продолжал молчать, сосредоточившись на том, как язычки костра танцуют в тенях. Мацумото тем временем пытался вспомнить, не входил ли этот незнакомец в список воинов Шинсенгуми. Как врач, он вёл все истории болезни, изучал Ошемидзу, но его вспомнить не мог. — Возможно, вы не помните его… — пыталась что-то придумать Юкимура, но пока получилось несвязно. — Довольно, — остановил невнятные речи девушки Казама. — Моё имя Казама Чикаге, но на сегодня этого достаточно. Мы только сошли с корабля и очень устали с дороги. Чизуру облегчённо вздохнула. Она действительно очень устала, у неё до сих пор земля качалась под ногами из-за качки на корабле. К тому же шесть дней плавания давало нагрузку на её организм, не привыкший к таким поездкам. Ей требовался сон. — Предлагаю вам вернуться завтра. — Конечно, отдыхайте, — тут же поднялся с места Мацумото-сенсей. — Тогда до встречи. На том и порешили. Как демон мог ловко превращать мысли в слова? Действия в силу? У неё даже не хватило времени что-то придумать, а Казама сумел так быстро спровадить друга отца. Когда Чизуру проводила гостя, Казама спросил её: — Кто этот мужчина? — Его зовут Мацумото-сенсей, — ответила девушка, потушив лампу у входа. — Он тоже врач, а также друг семьи. «Возможно, записи Кодо могли попасть в руки этого человека, — начал думать Чикаге. Он посмотрел в окно, где уже сгущались сумерки, и светила бледная луна. — Надо понаблюдать за этим врачом». — Что ж, день был трудным. Ты устала. Давай спать. Он сказал это так легко и естественно, что Чизуру невольно позавидовала его тону. Позавидовала спокойствию и мягким бархатным ноткам, проникавшим внутрь сердца, которое не хотело больше слушать песню другого мужчины. Но оно слушало и откликалось. Чизуру видела, как демон заботится о ней. Но между ними всё ещё высилась стена. Серьёзного разговора всё никак не намечалось. Тот постоянно откладывался. Каким же будет их мир, когда кто-то решит заглянуть за стену и пойти вперёд? Они устроились в тех условиях, которые есть. Спать пришлось в кухне, потому что лишь там горел очаг. А ещё потому, что так велел Казама. Демон как-то подозрительно относился к этому месту. Как и к людям, которым он никогда не доверял.***
На следующее утро Казама собрался по делам в город. Чизуру проводила его до ворот. Отчего-то она чувствовала неловкость. Это было странно. Казалось, они ведут себя как самая настоящая семья. В отряде Шинсенгуми у неё возникали похожие чувства. Однако то, что творилось между ней и этим демоном, не укладывалось в голове. Та дружба и поддержка в отряде и рядом не стояли с её нынешним положением. Тишина не стала подругой, когда демон обернулся, рассматривая девушку. Они стояли у ворот несколько секунд. Слишком близко друг к другу. Слишком далеко от невидимой стены, по-прежнему разделяющей их. И этого было достаточно, чтобы Чикаге заметил беспокойство на её лице. А Чизуру уловила напряжение в теле и прилив неожиданного смущения от близости его дыхания. — Даже не пожелаешь своего мужу хорошего дня? — его тон был чуть дразнящим, он заставил девушку замереть. Правый уголок рта демона чуть приподнялся. Как и прежде Чизуру бросало в жар от слов о том, что Чикаге — её мужчина. Пока она даже помыслить о таком не могла, не то что сказать вслух. Молчание натянулось, словно тетива лука. Чизуру опомнилась, пытаясь успокоить бешеный ритм пульса. Раз Чикаге в таком хорошем настроении, девушке захотелось спросить о причине, по которой они прибыли в Токио. Но глядя в лицо Казамы, его алые глаза, в которых читалось некое озорство и что-то тёмное, она лишь оробела и спросила другое. — Когда вы родились? Чикаге удивился этой перемене. Его голос стал серьёзным. — С чего вдруг такой вопрос? Волосы Чизуру впитывали солнце, а Казама жадно ловил эти блики, возвращаясь к карим глазам, что теперь были прикованы к нему. — Вы же сами говорили, что нам предстоит ещё многое друг о друге узнать — проговорила быстро Чизуру, смотря себе под ноги. — Помните? — Я родился 17 апреля 1838 года, — коротко ответил демон. — Хорошо, — полуулыбка озарила её лицо, но девушка продолжала смущённо опускать ресницы. — А я родилась 25 августа 1848 года*. — Ты младше меня на десять лет, прекрасная разница в возрасте! Прошла минута. Ещё одна. Их разговор во дворе наполнял это утро странной недосказанностью. Чикаге будто смаковал произнесенные слова девушки, пробуя те на вкус. Нет ли здесь какого подвоха? Демон прощупывал перемены в её настроении, но слишком на этом зацикливаться не стал. Рано или поздно она сама проявит себя. — Что ж, теперь мы знаем друг о друге больше, — насмешливо добавил Казама, пожав плечами. Когда он начал удаляться, то в последний раз посмотрел на девушку, махнув ей рукой. Чизуру кивнула вслед. — Удачного дня! — всё же пожелала она в ответ демону. Тая на солнце, будто сладость на кончике языка, не осознавая, почему. Казама ушёл, и Чизуру заперла дверь на засов. После ухода демона девушка буквально вбежала в дом. Привалившись к одной из стен, Юкимура подняла руки к лицу. Уши горели, а всё её лицо люто жгло. Этот мужчина… Он делал с ней нечто странное. «Да что же это со мной?! — тяжело вздохнула Чизуру, обхватив себя руками. Низкий голос демона до сих пор звучал в голове — убаюкивающе спокойно. Алые глаза будто шептали мыслям и били чечётку по её пульсу. Хотелось стереть эту озорную улыбку с его губ. Нет, сократить расстояние. Провалиться и утонуть в этих сильных руках. «Чикаге…», — её губы безмолвно шептали пустому дому, пустой улице. Чувствуя, как собственное тело качнулось, готовое вот-вот устремиться вперёд, сократить небольшое расстояние, разделявшее их, девушка представила, как приподнявшись на носках, тянется к демону, а потом… В доме что-то зашуршало и, кажется, упало. Она испугалась собственных ощущений и мысленно отогнала такую картинку в голове. Чизуру пришла в себя, только когда оказалась в комнате с двумя тумбочками и напольной вазой с ветками внутри. Неподалёку валялась плетённая корзина, куда раньше девушка собирала персики. Корзина была полупустой. Видимо, дно треснуло, и часть персиков покатилась в сторону не закрытых сёдзи, на задний двор. Отсюда и шум. Заметив, как один из них катится по полу и вот-вот упадёт на ступеньки, Чизуру побежала. — Поймала! — воскликнула она, на весу удерживая персик от падения. «Ну и чем ты занимаешься?» — дразнящий голос Чикаге окутывал тело до мурашек. Словно в ответ голова Чизуру подкинула ей образ возвышающегося над ней демона. Это было так чётко и реалистично, что Чизуру чуть не обернулась, думая, будто демон никуда не ушел, остался и наблюдает, чем это таким смешным она занимается. — Ну хватит! — Чизуру резко встала и чуть не ударилась о каменные ступеньки. Как бы это ни было странно, но подумав о том, что Казама и правда стал её мужем, девушка невольно сжалась от другой мысли. Пока они плыли вместе на корабле, она даже не вспоминала о Хиджикате-сане. Чизуру вспомнила о нём лишь тогда, когда увидела свет в своём старом доме. Но вспомнила она лишь потому, что побоялась поединка между двумя демонами, в результате которого один из них наверняка умрёт. «Ты не поплывёшь с нами в Эдзо. Найди свою дорогу в жизни и иди по ней. Это приказ командира Шинсенгуми», — он сказал так после освобождения Сэндайского замка от расецу, расположенного на горе Аоба в городе Сэндай. — Выживи и обрети собственное будущее», — говорил ей когда-то Хиджиката. Мужчина касался её руки, а к горлу Чизуру подступали слёзы. Девушка вспомнила слова Тоши и тут же замотала головой. Может, он был прав? Для неё это был действительно шанс. Шанс впервые за долгое время ощутить себя неодинокой, стать кому-то нужной? На мгновение она подумала, что стоит прислушаться к его словам. — Прошлого не вернуть, — сказала она деревьям, дому, птицам в саду и небу. — Если я действительно хочу что-то изменить, то нужно приложить силы. Ободрившись от сказанных слов, она подвязала рукава и приступила к уборке. Свадебный ритуал предстояло завершить самостоятельно. Так как родных у неё не было, то полагаться ей приходилось на себя саму. Для того, чтобы завершить ритуал, требовалось вымести весь сор из дома и сжечь его. Это символизировало конец старой и начало новой жизни. Что Чизуру и сделала. Она убрала все старые исписанные ею пергаменты, ненужные вещи, которые либо уже никогда ей бы не пригодились, либо были давно сломаны. Цветы, которые уже успели осыпаться от жаркого климата, Мацумото-сенсей не успел их поменять. В целом, если не считать пары элементов, из дома Чизуру вынесла только пыль и бумагу. Выбрасывать почти было нечего, потому как лишнего она и Кодо никогда не держали. Ближе к вечеру Чизуру разожгла у ворот костёр. В небольшой урне она сжигала не столько мусор, сколько своё прошлое. Так требовала традиция. Так считалось, что девушка перерождалась. Пламя неумолимо сжигало прошлое Чизуру, в то время как небо полнилось закатным солнцем. Больше нет дочери. Теперь есть жена. Начиналась новая жизнь. Угольки ещё не успели появиться, а тень уходящего дня уже тронула зелёную траву и принесла с собой прохладу. «Где же он?» — подумала про себя Чизуру, продолжая смотреть на огонь. Она думала, что Чикаге к этому моменту придёт, но его до сих пор нет. Больше всего Чизуру боялась, что может полюбить Казаму, ведь как бы она не противилась этому, как бы ни заставляла себя забыть тот ответный поцелуй на берегу озера, тело, глубоко внутри таившее в себе ответ, желало его. В его алых больших глазах всегда сверкала искра, будоражащая кровь, пробуждавшая что-то запретное, колдовское. Этот взгляд смущал и пленил одновременно. «От тебя не ждут ничего сложного. Всего-то требуется полюбить меня», — звенел внутри его бархатный голос и сейчас Юкимуру пугало наступление этого завтра. Но всё это возникало лишь на мгновение, как только что сверкнувший фитиль — зажжённый и ярко блеснувший в быстром танце огоньком. Погрузившись в пучину смятенья и раздумий, Юкимура и не заметила, как сквозь лучи уходящего солнца появилась чья-то тень. Тень принадлежала Мацумото-сенсею. — Доброго вечера, Чизуру. Как ты поживаешь? — спросил мужчина, возникший на пороге её дома. На нём сегодня было тёмно-зелёное кимоно. — Спасибо, всё хорошо, — улыбка её была искренней, а потому врач тоже слегка улыбнулся. — Я рад, что у тебя всё хорошо. Как поживает твой муж? — Он ещё не вернулся, — помедлив с ответом, робко сказала Чизуру, приковывая взгляд к воротам. От мужчины не укрылась тоска и неуверенность в голосе. — Оно и к лучшему! — нарушив её мысли, воскликнул сенсей, похлопав себя по колену, будто отряхивая невидимую пылинку. — Я пришел, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз. Надеюсь, ты не будешь против моей компании? Угостишь старика чаем? — Что вы, Мацумото-сенсей! И не называйте себя так! — у Чизуру поднялось настроение. — Вы друг моего отца. Прошу, проходите в дом. — И вправду, на улице холодает, — скрестив руки в скрытых рукавах кимоно, мужчина поднял голову, посмотрел на небо. Его окрашивали перистые облака. Ветер начинал посвистывать и тянуть деревья за листву. — Ночи здесь не такие жаркие, как дни, — затем он опять взглянул на девушку. — Да и тебе, Чизуру, не мешает одеться потеплее. Пойдём. В доме действительно было теплее. Очаг согревал, но после того, как Чизуру вымела прошлое из дома, ей он казался маленьким. Нет, это был по-прежнему её дом, но в нём больше не было отца. Не было той жизни. И тут она поняла. Это не дом стал маленьким, это она выросла. — Чизру, скажи мне, твой муж не обижает тебя? — первым нарушил молчание Мацумото-сенсей. — У вас с ним всё хорошо? Юкимура коротко кивнула. Но вопросы Мацумото-сенсея не заканчивались. Возможно, он чувствовал, что на нём всё ещё лежит груз ответственности за судьбу девушки. Поэтому и хотел убедиться, что с ней действительно было всё хорошо. Но прочитать эмоции на лице Чизуру было не так легко. Не зря же некоторые в отряде не сразу поняли, что она женщина. Переодеться в мужской наряд этой девушке было легче, чем говорить о Чикаге. — Тогда расскажи-ка лучше, где вы познакомились? Постой, неужели в том рассаднике заразы?! — вскинул бровь мужчина. Когда-то, проводя осмотр воинов, штаб Шинсенгуми он окрестил именно «рассадником заразы». — Нет, — спокойно сказала она. Хотя в боку слегка кольнуло от такого упоминания её любимого отряда. — Он очень добр ко мне и не является одним из воинов Шинсенгуми. Дальнейшие вопросы врача были связаны с ней и её здоровьем. Он спрашивал, как она жила после, интересовался, что делала. Однако все ответы Чизуру были уклончивы и туманны. Как Мацумото-сенсей не пытался возвращаться к теме Чикаге, расспрашивая о первой встрече их знакомства, девушка говорила лишь, что знакомы они очень давно. Сказать больше она не смела, так как почти все появления Казамы в её жизни, когда Чизуру была в отряде Шинсенгуми, нельзя было назвать дружелюбными. — Стало быть, вы недавно начали жить вместе. Ты говорила, что ему нравится архитектура. С твоих слов он так описывал сад… К слову, как он относится… Вопрос потонул в сознании девушки как камень в глубине озера. Чизуру тут же принялась мысленно искать ответ. «Что же ответить? Не могу же я нагло солгать. Если опять уклонюсь, то мой ответ не будет правдой», — думала она, не представляя, что сказать о Чикаге. Кто он и какой он… После короткого молчания, девушка засмеялась. Мацумото-сенсей удивился таким переменам. — Простите, — утирая крохотные слёзы смеха, девушка смахнула их платком. — Я просто вспомнила, как вы проводили осмотр воинов Шинсенгуми, а потом заставили сделать генеральную уборку, так как многие люди в отряде были изранены и больны. Мацумото-сенсей тоже не смог сдержать улыбки и смеха. — Да, я вспомнил, — посмеивался мужчина, подбросив дров в огонь. — Никогда не забуду, как изрядно отругал Кондо Исами за такое отношение к своим воинам. А ещё я помню тех пустоголовых — Саноске Хараду и Шимпачи Нагакуру! Как они выделывались… — Да, да, Хейске тогда ещё пошутил про осмотр головы, а не тела. «Шинпачи-сан, ваше крепкое тело доктор уже видел, а теперь голову ему покажите», — вспомнила она слова Хейске. — Отклонений у него не было, но он просил, чтобы его осмотрели внимательнее. Оба засмеялись и в доме сразу стало светлее, несмотря на то, что сумерки уже окутали улицу. — Это были хорошие, спокойные времена, — закончил мужчина на выдохе. Во взгляде его и сейчас бегали озорные блики от пламени. Проносились дни тех времён, когда война не стояла у порога. Когда надежда на лучшую жизнь ещё горела в сердцах людей, а дух самураев не был искалечен кровью и неверными суждениями. Однако после громкого смеха, как говорят некоторые люди, приходит серая печаль и опустошение. Чизуру вспомнила, что в тот самый день узнала о неизлечимой болезни Соджи. Юноша был болен туберкулёзом, и жизнь в отряде сильно изменилась. Полы в смежной комнате бесшумно скрипнули, и в ту же секунду в проёме встал Чикаге. — А, это вы, — обернувшись, улыбнулся ему мужчина. — Не слышал, как вы вошли. Мацумото-сенсей встал, и Чизуру рядом тоже поднялась с места. Оба мужчины обменялись приветствиями. — Рад снова вас видеть. Чизуру много рассказывала о вас. — В самом деле? — прищурились алые глаза демона, устремившись к девушке. Но та лишь смущённо опустила ресницы. — Всё уже сгорело, — обиженно сказала Юкимура. — Вы опоздали. Демон обошёл очаг и убранные татами, таким образом став к Чизуру ближе. — Стало быть, тебя можно поздравить с перерождением. Вот мой тебе подарок. Чикаге взял её за руки и вложил в них небольшую чёрную лаковую шкатулку. Было видно, что Чизуру сильно нервничала, хотя и улыбалась. Рядом продолжал стоять Мацумото-сенсей. Чикаге тоже не уходил и бросал непонятные ей самой взгляды. — Открой, — легко произнёс демон. Чизуру поглаживала шкатулку, будто проверяя ту на прочность. Казама следил за её движениями. Юкимура колебалась. — Надеюсь, эта вещь тебя порадует, — снова заговорил Чикаге. Под пристальным взором демона и бдительным взглядом врача, Чизуру всё же пришлось открыть содержимое. Оказывается, что на дне шкатулки в тончайшей красной ткани была завёрнута очень красивая шпилька с цветами сливы-умэ. Её сделали из розового коралла. — Увидев это украшение, я вспомнил те дни, когда впервые увидел тебя, — заговорил демон. — Ты, как и совершенный цветок — большая редкость. Можно всю жизнь искать такой цветок, и эта жизнь не будет напрасной. Удивительно, как несколько слов, произнесённых этим демоном, заставили её сердце биться сильнее. Как душа её почувствовала лёгкость, исходящее волной от другой родственной души. Сейчас она сияла. Была искренне поражена и взволнована. С каждым новым днём этот мужчина открывался ей с новой стороны и эта сторона очаровывала. Ещё шаг и Казама накрыл ладонь Чизуру своей. Девушка не убрала руки. Ей было приятно это странное тепло, разливающееся вдоль ладони. Обоим казалось, сейчас они совершенно одни в этой комнате. Хотя недалеко оставался Мацумото-сенсей. Увидев, что он здесь лишний, мужчина покинул их, решив оставить молодых наедине. Казама почти не заметил, как ушёл врач, а потому произнёс: — Теперь, когда последние приготовления сделаны, завтра я возьму тебя в город!***
Утром двадцать пятого лунного дня Казама и Чизуру отправились на северо-восток центральной части Токио. Здесь находились традиционные рёканы и старинные домики. Рядом с кварталом Асакуса протекала торговая улица Каппабаси-дори, где каждый житель мог свободно сговориться о цене на домашнюю утварь или любую другую диковинную вещь, прибывшую издалека. А вот и ещё одна старинная торговая улица — Накамисэ-дори. Здесь продавались сувениры и традиционные сладости. Любые радости жизни за счёт покупателя. Один готов был продать, другой — купить. Но яркие витрины и зазывающие на них письмена сегодня не были целью демона. Они ехали на рикше дальше, пока дорога не привела их в район гейш — ханамати («город цветов»). И в низине у реки Сумиды они остановились у одного из окия (домов гейш). Навстречу им вышла пожилая женщина. Она была небольшого роста, с седыми волосами. Её округлое лицо светилось здоровьем, а выцветшие глаза горели ясным огнём. Синее кимоно очерчивало плотную фигуру. Внизу пестрели красивые белые цветы гвоздики. Ничего яркого Чизуру не заметила. Даже рукава, что были короче по длине, но тоже синего цвета. И это не выглядело простым. Даже наоборот, такой стиль смотрелся на женщине прекрасно. Аккуратно и утончённо. Ничего лишнего. — Добрый день, госпожа Накахара. Рад видеть вас в добром здравии, — поприветствовал женщину Казама, и та улыбнулась в ответ. После этих слов демон наклонился к ушку Чизуру, мимоходом прошептав: — Эта уважаемая женщина поможет тебе подготовиться. Юкимура в этот момент кланялась и приветствовала старушку, а потому тоже понизила голос до шепота: — К чему я должна подготовиться? — Позже всё узнаешь, а пока я отправлюсь в чайный домик, — подмигнул ей демон. И если шёпот Чизуру ласкал обрывистым шёлком, то шёпот демона звучал и искрился ночным бархатом на ветру. — Ты же будь умницей и не зли Накахару-сан. Ворчать не станет, но по головке за упрямство тебя точно не погладит. «И что это значит?!» — воскликнула про себя испуганная Чизуру. Тем же тревожным взглядом она провожала демона, когда пожилая женщина с улыбкой взяла её под руку и уже вела за собой в дом. Внутри дома всё было очень просто. В традиционном японском стиле. — Здесь очень уютно. Это ваш дом? — заметила Чизуру, когда они вместе прошли в одну из комнат. Но женщина лишь молчаливо кивнула. «Странно, почему она со мной не разговаривает?» — подумала девушка. Госпожа Накахара оставила Чизуру посередине комнаты, будто предлагая ей осмотреться, а сама направилась в сторону одного из двух плетёных бамбуковых ящиков. Тут же девушка обратила внимание на возвышение пола, где чуть позже старушка указала место, куда Юкимуре надлежало присесть — возле зеркала. — Простите, я хотела узнать, куда меня готовят? Что вы собираетесь делать? А это мне зачем? — Чизуру задавала новые и новые вопросы, а старушка всё кивала и молчала, попутно доставая какие-то кисточки и маленькие шкатулочки. Накахара-сан общалась с девушкой лишь жестами и милой улыбкой на лице. «Это безнадёжно…» — вздохнула Чизуру. Сдавшись, Юкимура решила, что хозяйка этого дома глухая. Дальнейшие расспросы казались ей чересчур назойливыми. Между тем Чизуру высоко подняли волосы. Так было нужно и, более того, так они не мешали. Хозяйка развела до консистенции воды белила оширои и уже хотела втереть в лицо девушки специальное масло, чтобы белила легли ровно, но Чизуру мягко отодвинула кисть старушки. — Извините, но я не могу, — проговорила Юкимура, а старушка вопросительно наклонила голову. — Мне, правда, жаль, но я считаю всё это слишком… всё это излишне. Её взгляд сразу погрустнел, а выученная полуулыбка слетела с губ, будто лепесток сакуры упавший с ветки дерева. Теперь она была по-настоящему растеряна и расстроена. Чизуру резко вскочила и направилась к выходу. Девушка не понимала, для чего всё это?! Что ждало её впереди? Главный вопрос таился в загадочном демоне, который привёз её в этот дом. Что задумал Казама? Внезапно слушаться всех его приказов просто расхотелось. Здесь не клан демона. Здесь она дома, в своем городе. Так почему должна оставаться рядом и слушаться его?! Из груза тяжких и кричащих мыслей её вырвал красивый голос пожилой женщины. — Дитя, — молвила она и Чизуру остановилась. — Путь гейши непрост, но путь замужней женщины ещё более труден. Чизуру удивилась, но в душе обрадовалась, что эта бабушка могла слышать её и говорить. Госпожа Накахара зажгла деревянную палочку, погасила её и снова подозвала девушку. Она красила ей брови и подводила уголки глаз. Надо сказать, женщина ловко справлялась. Кисточкой она аккуратно проводила по тонким краям рта, не выходя за грани бледно-розовых губ Юкимуры. После морщинистые пальчики слегка прикоснулись к нижней линии рта девушки. Не надавливающими, а порхающими, скользящими движениями Накахара-сан будто фиксировала алую краску как шёлковую нить узора, вплетённую в ткань кимоно. — Красота, проявившаяся в чистоте и не броскости — самая ценная, — приговаривала женщина. Закончив красить губы специальной краской на основе шафрана, которую наносили с помощью тонкой кисточки, госпожа Накахара слегка покрыла губы Чизуру сахарной водой для придания блеска. «…Полюбить демона, как он, опасно сердцу, но ещё опаснее утонуть в этом бесконечном пламени душой. Понять этого мужчину и откликнуться, приняв его сущность непросто», — Чизуру казалось, что пожилая женщина будто читает её мысли. — Ты очень счастливая девушка, — обратилась госпожа Накахара к Чизуру и отвела её за ширму, где было приготовлено кимоно. — Тебе сказочно повезло! Такие кимоно носят женщины, предназначенные в жены самураям. Казама очень достойный человек. «… Быть женщиной Чикаге — очень тяжело!» — Чизуру подумала о своей участи и принялась рассматривать подаренную ей драгоценность. Все три кимоно были изготовлены из тонкого шёлка. Настолько тонкого, что даже прикасаться к ним было страшно. Подолы красного верхнего кимоно украшали журавли, сосны и цветы сливы-умэ. Внезапно хозяйка произнесла:Как вишня расцвела! Она с коня согнала И князя-гордеца.*
Чизуру отвлеклась. Её дух настолько захватило, что она даже не поняла, как слуги помогли ей одеться и не запутаться в этом волшебном наряде. Выходя из-за ширмы, она наконец увидела себя в зеркале. — Вот и завершающий штрих, — госпожа Накахара вышла следом, держа в руках расписанные золотом оби. — Выше голову, девочка, ты прекрасна. Чизуру от этих слов совсем смутилась. Так смутилась, что даже не поверила своим глазам. Перед ней чужое отражение. Кого угодно, только не её! Величественная, невероятно прекрасная как самый нежный цветок. Как яркая искра в тёмной воде перед рассветом. Она с трудом могла поверить, что такая красота принадлежит ей. Однажды её уже наряжали в дорогие ткани. Кимоно, причёска, яркий макияж… Отряд Шинсенгуми тогда с трудом узнал в ней парнишку в розовой рубахе. Узнал в ней Чизуру лишь Чикаге. Но сейчас она выглядела как императрица. Как жена императора или самого богатого человека в Японии. — Тебе нравится, — утвердительно кивнула пожилая женщина. Но вместо ответа услышала тихий вздох, похожий на печальный свист: «Его снова рядом нет…». — Скажите, — отвела Чизуру взгляд от зеркала, обращаясь к Накахаре-сан. — Казама у вас частый гость? — если бы Чизуру была внимательнее, то увидела, как хозяйка за ровным спокойствием на сердце скрывает приятную и немного озорную улыбку. — Я видела Чикаге часто во времена гражданских волнений, когда сторонники Сёгуната Токугава и проимператорские силы только начали сходиться. — А как вы познакомились? — заинтересовалась Чизуру. Прикрыв глаза, пожилая женщина будто перенеслась назад во времени, вспоминая знакомство с демоном. — О, это была интересная история, — вновь заговорила она. Хозяйка отложила оби, снова жестом пригласив Чизуру присесть возле зеркала. Она распустила ей волосы и принялась расчёсывать их гребнем. — Как-то раз, в один из пасмурных дней, когда на Эдо опустились капли осени, а трава покрылась золотом, Чикаге навещал чайный дом вместе с товарищами. Они в те времена были грубы и как-то попытались спросить у гейши то, чего просить не вправе, — строго произнесла Накахара-сан. Чизуру, захваченная рассказом, на одном дыхании ловила каждое слово. — Когда одна из гейш прибежала ко мне со слезами и вся красная от испуга и стыда в распахнутом кимоно, мной овладела тревога и злость. Как старшая я должна была отстоять честь своих сестёр. Но когда пришла, мои глаза разглядели мужчину с пшеничными волосами, с бледной, но закалённой в боях кожей. Взор мой приковал алый свет этого спокойного, но опасного мужчины. Чизуру в волнении стиснула руки в кулаки, образуя на коже полумесяцы. — Его клинок сверкал в раскатах грома и ярких свеч, — госпожа Накахара будто молодела, когда сквозь пелену тех воспоминаний оживляла сцену в чайном домике. — Он был также красив в своём гневе, как и сейчас. Голос его тёк бархатом, и жёстким предупреждением он усмирил тех людей, что оскорбили честь гейши… Юкимура почти открыла рот от внезапно нахлынувшего восторга истории, от слов Накахары-сан. Но тут же вспомнив, что они говорят о Чикаге, представила, как демон обычно объяснял всё в своей манере в её присутствии. Пусть гейши умеют красиво говорить, но образ, что видела в стычках с Шинсенгуми и Казамой девушка, никак не вязался с демоном. Чикаге просто говорил, кто здесь таракан, а у кого ботинок. Возможно, в истории, что рассказала Накахара-сан, так и было. Но женщины, как когда-то сказал один из друзей Юкимуры, Окито, любят приукрашивать. Окутывать интригой и тайной. Так почему бы не поддаться этой красивой тайне? — Тогда я поняла, что он мужчина, который дорожит своей честью, — закончила пожилая женщина свой рассказ. — Поэтому он привёл в мой дом такую красоту. Чизуру снова засмущалась. «Она говорит о событиях прошлых лет, — подумала Юкимура и вновь посмотрела на пожилую женщину, а затем в сторону. — Значит, прошло уже какое-то время». — Однако сейчас, — вновь молвила госпожа Накахара, — Чикаге нечастый гость. Женщина добавила к гребню из черепахового панциря серебряные шпильки. Её отражение было рядом с отражением Чизуру. Тут девушка заметила, как задрожали её глаза. Для чего Чикаге приезжать сюда, когда пути людей и демонов разошлись? Зачем эти тайные встречи? Она обернулась и взяла хозяйку за морщинистые руки. — Прошу, скажите, есть ли в вашей общине гейша, к которой и приезжает Чикаге? «Всё должно сводиться к женщине, иначе быть не может!», — опасения закрались в душу Юкимуры. Госпожа Накахара застенчиво засмеялась, плавно скрывая губы ладонью. Снова молчание. Накахара-сан аккуратно добавила ко всем украшениям Чизуру шпильку с цветами сливы-умэ, которую Чикаге подарил Чизуру ранее. А после вручила девушке золотой веер с чёрными перекладинами из бамбука. — Есть такая, — её слова лились и журчали как ручей, но Чизуру слышала не его мелодию, а звонкий и грубый удар барабанов по открывшейся душевной ране. Они прозвучали для неё как приговор. — Её имя Юкико. Чизуру едва не выронила веер от такой неожиданности. Гейши для своего мужчины жёны только ночью, и Юкимуре начало казаться, что именно поэтому он избегал её (не тронул в их первую ночь и был терпелив во время путешествия). Она пришла в себя лишь тогда, когда Госпожа Накахара начала затягивать широкие оби. Внезапно Чизуру стало немного неудобно держать равновесие и даже стоять. Тяжёлый бант склонил назад. — Не забывай о балансе, — напомнила ей госпожа Накахара как ходить в кимоно. Чизуру почувствовала себя ученицей в ежовых рукавицах наставницы. — Спину прямо, подбородок слегка втянут. Вот так, — громко сказала пожилая женщина, слегка хлопая по нему Чизуру. Юкимура вся распрямилась, от волнения втянув чуть ли не весь воздух в комнате. — Хорошо. Плечи — расслаблены. Говорю же, расслабь плечи! Ты не должна быть напряжена как тетива. Ты можешь быть как несгибаемый в сражении лук, но снаружи ты должна выглядеть спокойной. Запомни, девочка, стрела в сердце, а цель в душе. Женская красота — это твоё оружие. — Оружие? — переспросила Юкимура. — Да, только надо научиться им пользоваться, — посмотрела на неё мудрая женщина. — И не забывай про ноги. Движения не должны быть размашисты и резки! Под эти наставления госпожа Накахара помогла выйти Чизуру на улицу. Казама уже ждал её во дворе. Он был одет в чёрное кимоно, хакама серого цвета и богатую хаори; серую куртку расшили золотом — мелкие и крупные хризантемы усеивали всю нижнюю часть, поднимаясь вплоть до рукавов. «Казама, он здесь?!» — аккуратно подняв взгляд из-под длинных ресниц, Чизуру встретилась с демоном взглядами. Оба будто застыли на месте. Перед взором Чикаге предстала девушка, одетая в алые одеяния. На голове у Чизуру красовалась аккуратная причёска, подколотая изысканным гребнем. Сейчас она казалась принцессой, сошедшей со страниц древних писаний. А одежды, в которые её облачили слуги, напоминали чуть ли не императорские. Разумеется, такая картина не могла не тронуть демона, каким бы надменным и непоколебимым он ни был. — Ты в этой одежде такая красивая, и оделась только ради меня, — сказал, усмехнувшись, Казама, а Чизуру вспомнила, как когда-то почти такой же комплимент пытался сделать ей один из её товарищей. «Ты в этой одежде такая красивая, но оделась только ради других», — это сказал ей когда-то Хейске. Вспомнив это, Чизуру надулась. Те воспоминания больше не трогали омут её скорбных дум, но эмоция на лице всё же проскользнула. Поклонившись госпоже Накахаре и поблагодарив её, она села в рикшу. «Интересно, так куда мы всё-таки едем?!» — раздражённо пыхтела внутри Чизуру, а снаружи казалась такой утончённой и покорной, что Казама едва ли узнал в ней прежнюю девушку. — Благодарю вас за помощь, Накахара-сан! Она прекрасна! Вы оказали мне неоценимую услугу. Я этого не забуду, — попрощался с женщиной Казама, даря ей мягкую улыбку. Демон немного наклонился к хозяйке дома. Он накрыл своей ладонь её ладонь, на что женщина опять улыбнулась. — Время такая жестокая штука, да, господин Казама? — коротко посмеялась пожилая женщина, хлопая демона по ладони в ответ своей морщинистой рукой. — Иди. И береги этот красный цветок. Вижу, ты уже стал для неё чем-то большим, чем несокрушимым клинком. Ступай! Чикаге сел в рикшу, раскрывая нежно-розовый зонт с алыми цветами и порхающими ласточками. Он передал его Чизуру. У девушки снова ёкнуло сердце. Чикаге обещал подарить бангаса с украшениями и он снова сдержал своё обещание. Тут же она вспомнила его слова: — Над зонтами с украшениями требуются усилия десятерых мастеров. Если относиться к нему бережно, то он прослужит около десяти лет. Также устроен и мир. Когда относишься к окружающим тебя вещам бережно, рано или поздно они приносят свои плоды. «Плоды…» — Нравится? Это ещё один мой тебе подарок. Всё только для… — раздался отдалённо голос демона, тая в сомнениях девушки. Теперь она снова в настоящем. Она была почти готова простить. Готова забыть жестокое прошлое как страшный сон. Но когда услышала насмешливый голос Чикаге, снова обиделась. — Может быть, вам стоило подарить его Юкико? — вспыхнула от злости Юкимура. Слова сами вырвались из омута острых мыслей. Казама не сразу понял в чём дело. — Юкико удивительная женщина, — спокойно произнёс демон, пока рикша катилась по улицам города вперёд. — Сильная, хотя по ней и не скажешь, грациозная и изящная. Достойная своего рода и занятия. Такая способна сохранить и передать старые традиции в их истинном обличии. — Хватит! — ещё больше вспылила Чизуру, едва не уронив от слов демона зонт. — Этого вполне достаточно. «Теперь понятно, почему этот подлый демон держит в тайне подобные отношения! — сбивчиво вращались шестерёнки в голове Юкимуры от злости. Безумно быстро! — Казама её покровитель!» — Здесь тайны никакой нет, — просто продолжил Чикаге, между тем рассматривая Чизуру, сидящую рядом. — Юкико лучше всех в Асакусе подаёт чай и кисеру. «Нет, это просто невыносимо!» — забилась мысленно Чизуру, отворачиваясь от него. Казама даже не отрицал. Слушать его было просто невозможно! Ещё секунду Чикаге удивлялся и морщил лоб из-за реакции девушки. Но потом уголок его рта приподнялся, а глаза заблестели. В них появились те дикие искры, которые Чизуру ловила на себе, стоило Чикаге начать приставать к ней. Он, наконец, понял, в чём дело! И если бы Юкимура повернулась к нему, то сгорела со стыда в один присест. Да что там говорить, она бы выскочила из рикши, если бы человек, вёзший их, не бежал так быстро. Хорошо ей было сейчас, ведь зонт почти скрывал её от усмешки демона. — Всё это должно мне льстить, конечно, — обманчиво и легко вздохнул Чикаге. — Но признаться, такого я не ожидал. Должно быть, твоя любовь ко мне затмевает рассудок, ведь как иначе, раз ты ревнуешь к женщине, которой в будущем году должно исполниться девяносто. — Что? — удивлённо обернулась Чизуру. Она потеряла дар речи после следующих слов: — Госпожа Накахара в молодости была известна как Юкико. Она была и остаётся невероятной гейшей, хотя сейчас её руки не такие ловкие и крепкие, чтобы взмахивать зонтами и веерами, но она учит молодых гейш. Но ты же знаешь, для меня драгоценна лишь одна женщина…***
Двухколёсная повозка, в которую сели Казама и Чизуру, вскоре повернула за угол. Управляемая человеком, привыкшим к физическим нагрузкам и достаточно сильным чтобы везти сразу двоих, мужчина в конической шляпе тянул рикшу за собой так же легко, как проходящий мимо прохожий, держащий в руках крохотного младенца. Другой паренёк нёс на спине прямоугольную плетёную корзину, начиненную разной выпечкой. Он улыбался горожанам, выкрикивая что-то радостное, вынимал мягкую булочку и предлагал любому желающему попробовать на вкус. Чикаге назвал бы это дело простым зазыванием, если бы, конечно, смотрел туда, куда смотрела девушка. Но рикша продолжала свой путь по мощёной дороге торговой улицы Каппабаси-дори. Ещё в начале XVIII века окрестным жителям даровали разрешение торговать на этой улице, и сейчас здесь кипела жизнь. Торговые лавочки тянулись пёстрыми вереницами. Заморские сувениры и расписная посуда, полотна цветной ткани, несметное количество украшений и маленьких зеркал. Оглядываясь по сторонам, Чизуру видела, как красиво выставлены на публику товары, а люди и вовсе были уникальны! Девушке встречались то смуглые, то белоснежные лица. Всё это блестело и улыбалось солнцу, пока Чизуру не перевела взгляд на Чикаге. Демон сидел рядом, отвернув голову в противоположную сторону. У него был практически безразличный взгляд. Казалось, его занимали какие-то мысли, которыми он не смел делиться. От такого взгляда девушке стало немного грустно. Она неслышно вздохнула. Чизуру понимала, что при всём своём желании ей не разгадать дум Чикаге. И, как назло, в голову врезались те самые слова: — Не пытайся меня прочитать… Демон никогда не был с ней предельно откровенен, как и сейчас. Но может, пора это исправить? Хотя бы в одном девушка должна была быть уверена и осведомлена: куда они едут теперь? «На мне красивая одежда. Госпожа Накахара хотела наложить белила оширои… — думала про себя Чизуру. Позади гудел город. Шумел на фоне её предположений. — …неужели мы едем к императору?! — Ты так считаешь? — удивился Чикаге и чуть не рассмеялся. От радости глаза Чизуру будто сверкнули под тенью зонта, и она бодро кивнула в ответ. — Да, иначе зачем такая официальная одежда, — с наивным восторгом продолжила она. — В подобных нарядах появляются перед императором! Как же Казама сдерживал себя. При виде её красоты и глупости хотелось рассмеяться как гром среди ясного неба. Смех едва удержался в его груди. — Если я захочу представить тебя императору, то не стану показывать твоей красоты, — произнёс обманчиво гладко демон, смотря девушке прямо в глаза. — Видеть тебя такой — лишь моя привилегия. От этой похвалы Чизуру вспыхнула. — Но я слышала, император ещё очень молод, — она продолжила разговор, спрятав взгляд. — По слухам, ему только шестнадцать лет. — Слухи не лгут, — ответил демон. — Император молод. Он мало чего знает о политике, но хорошо разбирается в поэзии и каллиграфии, кроме того, поговаривают, что он и сам поэт, — усмехнулся ей Чикаге. — Этот мужчина может вскружить голову, несмотря на то, что он молод. Когда демон дарил девушке одну из своих самых противных ей улыбок, Чизуру подолгу гадала и не могла понять, шутит он или серьёзен. Но сердце в глубине так стучало, что дико разгоняло кровь. И если противная улыбка была когда-то волнением, то сейчас это стало ещё большим волнением наряду с чем-то приятным. Может, она ошиблась? — Но император не может вечно оставаться один. Он должен связать свою жизнь с дочерью министра или какого-нибудь другого важного человека… — Ты недооцениваешь свой род, — строго сказал демон. — Кроме того, у императора будет множество фрейлин, которые также родят ему детей. Если во дворце узнают, кто ты, то могут посчитать ценностью в предстоящей политической гонке. «Неужели кровь демона настолько важна?» — задумалась Чизуру, поймав себя на том, что изучает лицо демона, как и он её. Этот мужчина всегда был так близко, что её неосознанно тянуло к нему. Почему каждый раз, стоит им столкнуться, она заранее знает, что это он. Не Ширануи, не Амагири, а он! Казама Чикаге… — Я никогда не стану так рисковать, — серьёзно произнёс демон. Щеки девушки снова налились румянцем. «В конце концов, если она может ревновать к пожилой женщине, то почему я не могу к вполне состоявшемуся юноше?! — усмехнулся демон. — Так куда же мы едем? Они пересекли район Киобаси* — центр города, выдвинувшись южнее рынка… Дома начали пропадать. На смену им пришёл лес. — Мы уже прибыли, — рикша остановилась в конце улицы, где обрывались дома, и начинался лес. Холмы расщепляла тропа. Вход охраняли две каменные лисицы. Красные тории вели в чащу. — Это же храм Инари… — вспомнила Чизуру, оглядывая вековое сооружение. — Здесь ты расстанешься с фамилией Юкимура и станешь гордо носить фамилию Казама.***
В тени деревьев почувствовалась прохлада. Чизуру наконец поняла, к чему была вся эта подготовка, только кажется, ещё не осознала. В голове был гул, а сердце бешено стучало как никогда раньше. Вот почему Казама ей ничего не сказал. Теперь это была её последняя проверка, как думала девушка. И если бы она осталась прежней, то сбросила бы все украшения и… но Чизуру не могла закончить мысль. Душа её так долго болела и одновременно плакала, что теперь она взывала к чему-то сильному, светлому и мягкому как снег под красным солнцем. К кому-то надёжному, обманчиво спокойному и неравнодушному. Стоит ей ухватить этот пристальный взгляд горячих алых и красивых глаз, мир вокруг выворачивается в нужный ей путь. Радость становится прежней — светлым чувством, а не облегчением от гонки со смертью. Без войны и танцев на клинках. Скоро они с Чикаге будут связаны ещё сильнее. Вот только осталось принять его сторону окончательно. А будет это покорностью или неистовой страстью — ей решать. Тем временем оба поднимались по тропе через красные тории. Чизуру шла следом за Чикаге, прижимаясь к правой стороне. По центру ходить было запрещено. Считалось, что центр служил местом для перемещения богов. Перед последними воротами тории девушка увидела место для омовения рук, тэмидзуя. Здесь нужно было совершить первый ритуал — омовение. Под небольшим навесом расположилась каменная чаша, в ней текла чистая вода. На бамбуковых перекладинах лежал ковшик хисяку. Вначале они брали ковшик, набирали воду и ополаскивали левую руку, потом омывали правую. В ладонь левой руки наливали воду и ополаскивали рот. Ещё раз ополаскивали левую руку, после чего поворачивали ковшик вертикально, чтобы вода стекала на ручку, омывая её. Вылив всю воду, они положили ковшики на место. Вверх по ступеням, минуя ограждающие верёвки симэнава и каменные изваяния Инари, Казама и Чизуру вышли к основному храмовому зданию — хондэну. Недалеко в лесу текла река, доносившая свежесть кристальной воды. Солнце освещало ровную храмовую площадку, указывая путникам дорогу. Плавные шаги Чизуру едва слышались в стенах храма. Глаза её были опущены, она смиренно следовала за могущественным главой клана западных демонов. Казама был очень горд и доволен. Теперь девушка шла с ним рядом и опиралась на его руку. Редкие служители, собравшиеся около священного храма в это утро, имели удовольствие наблюдать за всем этим зрелищем без особых усилий, пока жених вёл Чизуру по мощёной дорожке. Наконец, дойдя вместе с девушкой в алом кимоно до хондэна, Казама забрал зонт и молодые поклонились встречающему их каннуси*. Казалось, и сам храм приветствовал молодых. Красные колоны, деревянные потолки впитывали тени уходящей и приходящей листвы. Крыша купалась в лучах и сезонных дождях каждый год. Сейчас тут царила ясная погода. Расставленные благовония тлели, поднимая к потолку тоненький серый дымок. Люди, которые приходили и уходили, насыщали храм разными чувствами, отчего казалось, что само здание — живое существо, способное всё видеть и знать. Недаром местные служители верили, что духи иногда говорят с людьми. Молитвы и церемонии не только помогают им в жизни, но и питают храм, поддерживают дух этого места. Листья священного дерева сакаки блестели. Перед лицами молодых возвышался алтарь, за которым было спрятано от посторонних глаз тело ками Инари. В храме также хранились львиные головы, изготовленные из шёлка и бумаги, с которыми монахи выходили на фестиваль Мацури*. Одна голова льва была красной, другая — чёрной. Невеста встала напротив мико слева, а жених справа — напротив священника. Перед каждым стоял маленький алтарь с тарелочкой, наполненной крупной солью. Затем начался обряд очищения. Всё начиналось с него… Мико взяла жезл хараэгуси и начала обмахивать им брачующихся слева направо, отгоняя тем самым злых духов. Белые бумажные полоски шуршали, пока мико, размахивая им, прикрывала глаза и читала норито. Как только она закончила проводить ритуал, то набрала по горсти крупной соли из каждого блюдца и осыпала ею молодых. Чизуру перевела свой взор на Чикаге. Он пристально наблюдал за священнослужителями. Но когда почувствовал её взгляд, обернулся. Соль слышимо скатилась с его одежды. Что происходило в его голове? Чизуру никак не могла понять. Стоя здесь, перед лицом ками, в месте, где зарождалась Япония, она видела его улыбку и улыбалась в ответ. Теперь каннуси распростёр руки и обратился к местному божеству: — Исполняя этот ритуал, мы, собравшиеся здесь, просим великое божество и хранителя храма Инари сойти с небес. Чизуру взволнованно оторвала взгляд от Казамы и обратила внимание на служителя храма. Казама подошёл ближе. Он мягко взял Чизуру за пальцы и чуть-чуть наклонился к её уху. — Этот лис Инари граничит между человеком и животным, а также между человеком и божеством. Полезный, а иногда — злой. Двойственный. Иногда мужской, а часто и женский, он, как и мы, по своей сути сложен, — проговорил демон, и Чизуру посмотрела в его слегка сощурившиеся от довольства глаза, отвлекаясь, когда священнослужитель снова воспел к местному божеству: — Сегодня мы соединяем эту женщину с востока и этого мужчину с запада нерушимыми узами! От этих слов у девушки всё внутри будто изменилось. Её тело больше не её. Она почувствовала, как её душа окончательно разломилась. И человек медленно склонился перед силой чистокровного демона. — Люди привыкли почитать Инари за плодородие и рождение новой жизни. И твоё шестое чувство не исключение… — продолжал нашёптывать Казама. Его голос ласкал, и невидимые язычки красного пламени щекотали её кожу. Не как тлеющие угли, нет, мысли были ясными, но ощущения другими. Более сильными… — Так соединим же ваши клятвы этими прекрасными кольцами и воздадим ками почести! — громкий голос каннуси пробудил Чизуру. На этом он сложил руки и соединил ладони, указав позже правой рукой на мужчину: — Муж — Чикаге, — на этих словах Казама вынул из хаори два золотых кольца и протянул их Чизуру на ладони. — Наденьте кольцо на палец мужа, который ближе всего к сердцу, — сказал каннуси. Чизуру всё поняла и надела кольцо на безымянный палец Чикаге. Каннуси торжественно продолжил: — Жена — Чизуру, — указал он левой рукой. — Наденьте кольцо на палец жены, чтобы показать сердечную близость, сердечность чувств и намерений. Казама, в свою очередь, сделал то же самое, что и Чизуру. Он протянул руку, и девушка положила сверху свою крохотную кисть. Теперь она не решалась взглянуть ему в глаза. Закончив торжественную речь, служитель храма велел молодым пригубить священного саке, скрепив свои отношения. И после этого каннуси вновь соединил ладони у груди. — Считаем сей брак заключённым от 25 июня 1869 года, — с этими словами он дважды хлопнул в ладоши и, наклонив голову, начал медленно отступать вправо. Мико поднесла свиток, где Чизуру и Казама расписались, засвидетельствовав, что они муж и жена. Только сейчас Чизуру взглянула на своего мужа. Она увидела, как горят его алые глаза и как на чёрном кимоно сверкает фамильный герб клана Казама.Конец 6 части
*провинция Будзен соответствует восточной части современной префектуры Фукуока и префектуры Оита * Провинция Хиго — это современная префектура Кумамото *крепость Горёкаку на Хоккайдо * гэнкан — зона у входной двери, традиционная для японских домов и квартир, представляет собой комбинацию крыльца и прихожей. * ирори — очаг, где готовили еду * Япония, Корея, а Китай начал использовать григорианский календарь 1 января 1873 Казама родился 10 апреля 1838 года (т.е. 17 апреля по лунному календарю), Чизуру родилась 23 августа 1848 года (25 августа по л.к.) * автор хайку (хокку) Кобаяси Исса * район Киобаси — нынче это Гинза, район Чуо, Токио *каннуси — священнослужитель в синто * фестиваль Мацури — в основе мацури лежат ритуалы, символизирующие связь человека с божеством. Как правило, ритуалы проводятся каннуси (жрецом) в святилище, за чем следует менее формальная праздничная часть. Как правило, она включает в себя торжественное шествие с паланкином микоси, в котором временно пребывает божество. Другим центральным атрибутом мацури является ритуальная трапеза.