Тэхён пишет и пишет...

    Незнакомец смотрел на Тэхёна с презрением. Все так смотрят на него. Это отличительная черта всех взрослых – давить взглядом и корить за любое неправильное движение или выходящее за рамки нормы поведения, а иногда за случайность. Тэ убедился, что в нем нет ничего особенного. Обыкновенный взрослый. — Ещё вопрос... — от перепада нечитаемого настроения в его лице и шепота мальчик, уже стёрший о край подоконника поясницу, вздрогнул. Парень закусил губу так сильно, что, казалось, он её прокусит и кровь хлынет, но всё обходится, а парень, не останавливаясь, придвигается ближе. Стукаясь лбами, находится так близко, что заставляет невольно затылком упереться в холодное вздрогнувшее стекло, и смотрит своим пошлым взглядом. Коленкой левой ноги старается протиснуться между внутренних сторон бедер, но Тэхён зажимает сильнее и брови хмурит, характерно задыхаясь от эдакого недомерка.     Тэ хочется сестру позвать, чтобы та пришла и увела его от этого маньяка-извращенца. Хочется, чтобы отец пришел и морду набил этому ублюдку, развращающему детей своими недвусмысленными действиями. Но Тэ также нравится каждое движение брюнета, а тело, отданное на попечение похоти, просит большего. И только поэтому он ослабевает и пропускает его колено, что уже с силой давит на возбужденный орган, воспроизводя следом тяжёлый выдох. — Ты когда-нибудь хотел повторить всё то, что написал, в реальности? — округляя глаза, смотрит на него с неподдельным удивлением. — Ч-что? — ухмыляется и, чуть отстраняясь, массирует чашечкой промежность младшего. Глаза мальчика от неожиданности закатываются. Ноги подкашиваются, подоконник сейчас был очень необходим и полезен. Старший только клонит голову влево, насыщаясь вновь плачущим мучеником. — Дашь мне как-нибудь почитать? — уголок губ ползет вверх, оголяя белоснежные зубы и один из клыков, а сквозящий взгляд выбивает из Тэхёна, вжавшего голову в плечи, последние силы. Руками придерживая, Тэхён отодвигает его ногу, но из-за повторяющихся неудач выдает несдержанный стон и похныкивание. Смущается, постепенно краской обливаясь, но после кивает множество раз и голову опускает на грудь парню. — Никогда. Ни за что, — дрожащим голосом вырывает из себя остатки сознательности. — Тогда может мне связать тебя и самому это сделать? — из-за разбушевавшегося ветра окно непредвиденно начинает дрожать, создавая ужасающую симфонию с властным голосом старшего.     Испуг Тэ прерывает его окрик Юной. Время позднее, и, как оказывается, она зовет всех на ужин. С силой толкнув парня в грудь, Тэхён все же вырывается из оков и бежит вниз со сгорающими от стыда щеками. Старший ещё некоторое время стоит в комнате, погружаясь в собственные мысли. Сумеречный свет с улицы мазками путешествует по фигуре чужака в обителе Кимов. Может, пытается стереть выплескиваемый в ладонь смех.     Проходит неделя, две, сестра меньше проводит времени дома, уходя по делам рано утром и возвращаясь поздно за полночь. Тэхёну, конечно, всё равно, но какая-никакая тревога за сестру появляется. Мало ли где она подрабатывает и кем. Отец же своё слово сдержал и буквально на днях пощадил сына, снимая запрет на выход из дома. Тэ это мало чего дает, так как обычное его место обитания – собственная комната, а не уличные дворики. В школе всё относительно. Относительно как обычно, за исключением новой пришедшей девочки в класс. Парни уже успели пробить её номер, кто-то – дать понять свою симпатию, а девчонки – завязать тесные дружеские. А вот Тэхёну как-то всё равно. Нет, он мог бы, конечно, завязать разговор, когда та обращалась за помощью с одним трудным заданием, но в голове совершенно другие проблемы. Не то что проблемы как, например, несданные долги по математике, просто Чонгук, как после сообщили ему полное имя отец с сестрой, так и не появлялся после. Отец сказал, Юна и тот парень являются соулмейтами уже как год. Но вроде несильно афишировали, так как не хотели нарушать хрупкое счастье внешними факторами, пока оно еще слабо и может из-за громкой ссоры разрушиться. Тэ думает, что Чонгук так шутит, играется с обостренными чувствами малолетки. Вздохнув с облегчением, он забывает про все, что было у них с Юной.     Пытается забыть все тогда увиденное, но случай с самим Тэ совершил малюсенький сбой в понимании окружающего. И на рабочем столе появляется неприметная папка «синдром тебя». Документы, которые в ней находились, часто заставляли Тэхёна содрогаться, кусать кулаки в порыве крикнуть от наслаждения и редко, но все же пугаться, так как его сердце заходилось в таком быстром темпе, что успокаиваться нужно было долго и весьма шумно. В один из дней, когда Тэ, по воле случая, начал писать о Чонгуке, его фантазия вышла за рамки, которые раньше он не переступал. У Тэ существовал некий запрет на написание сюжета с одним и тем же человеком повторно. Ему казалось, это противно и неинтересно. Но в последующих образах Чон все больше привлекал автора. Тот был нежен, но упрям, властен и силен. Он чувствовал каждой своей фиброй чужое тело. Он всегда отзывался трепетом к чужой боли и всегда внимательно наблюдал, наблюдал и расплывался в улыбке. Чонгук у Тэхёна в рассказах был единственным и неповторимым. Тем, кого Тэ уже откровенно желал, но вопреки жизненным табу не мог идти против течения. Одно – понять, как вы далеки в возрастных рамках, другое – принять то, что обычно принять сложно, старший ведь тоже парень. А третье – у него уже есть свой соулмейт. И это оказывает самое сильное воздействие. — Снова пишешь? — тонкие пальцы проходятся по выпирающему кадыку, ниже, к ключицам, и руки обхватывают с обеих сторон, притягивая к спинке кресла. Холодный нос уткнулся в затылок, сразу почувствовалась уличная прохлада, исходившая от тела. — Помнишь, я говорил, что приду и прочитаю всё? — теперь нос Тэ зарывается. Только уже в прохладный изгиб рукавов куртки. А дрожащие пальчики крепче сжимают и оттягивают ткань синей пижамы в белый горошек. Отрицательный кивок головы напоминает предыдущий ответ на тот же вопрос. Но парень, похоже, не собирается сдаваться и вопреки всему губами мажет за ухом. У Тэхёна трясучка, расползающаяся мурашками по телу. У Тэхёна высшая степень блаженства и удовлетворения... — А помнишь, что я говорил взамен отрицательному ответу с твоей стороны? Мозги прошибает, а слух настораживается, так как да – он помнит. Помнит, чёрт возьми, что тот говорил, но он ведь не сделает эту страшную вещь с безобидным ТэТэ?! — Ты такой милый, котёнок... — шепчет Гук на ухо. Выпуская из крепких объятий, языком проходится по шее и, развернув кресло с хрупким ТэТэ, который в это самое кресло, похоже, врос и конечностями все углы сжал до предела, последние слова с неохотой выдыхает, так как его Юна зовет. — Сейчас приду и продолжим.