Превращение

       Уже час Вадим стоял у дверей реп базы, участники готического ВИА безбожно опаздывали. Самойлов-старший докуривал 2 сигарету. — Глеб то во время пришёл. — удивился Снэйк. — Ага, на час раньше. — затушил сигарету Вад. А вы, товарищи, — он укоризненно посмотрел на свой самый новый коллектив. — Опоздали на 20 минут. — Ну вы, маэстро, и на целый день опаздываете. — парировал Дима. Вадим лишь хмыкнул и открыл дверь.        — Это, конечно, похвально, что ты сегодня живой, но не могу сказать, что братик то на тебя очень хорошо влияет. — заулыбался директор, ожидая новую истерику вокалиста.        Вадик покраснел и опустил голову. — Я пойду покурю. — тихо сказал он. Снэйк удивлённо переглянулся с музыкантами. — Он странный какой-то… — недоуменно произнесла Стася, когда Самойлов вышел. — Вернулся в семью наш Глебушка. — поддерживал веселье Димы гитарист. — Ну-ну… — Стася вышла в курилку.        Вадим медленно курил, смотря на кирпичную стену соседнего здания, он думал о том, как будет проходить концерт, как ему себя вести. Ему было страшно подумать о том, что будет завтра. Когда они были только вдвоём с Глебом, и никуда не выходили, ему было спокойно и за себя, и за брата. Кирпичная стена напомнила ему о съемках «весёлого мира», стало совсем плохо и грустно. Последние годы существования Агаты запомнились ему на всю жизнь: вечная холодная неприязнь от Глеба, отчаяние, и чувство полной безысходности овладевали им, и только редкие минуты тепла и уюта, который наступал всегда не во время, ведь кто-то вечно мешал им вспомнить, каким было их отношение друг к другу все эти годы, и почему потом всё это прекратилось, страшно и, казалось бы невозвратно, если бы не тот самый случай, который дал шанс на примирение.        — Глеб? — Стася отвлекла Самойлова от размышлений. — А, что? — от неожиданности Вад вздрогнул. — Что ты куришь? — девушка почувствовала аромат вишни. — Эээ, я… — Вадим ругал себя, понимая, что просчитался в такой простой вещи, как сигареты. — Я… ключи потерял. А дубликат, дубликат у Вадика есть. Я к нему поехал, а там эти сигареты и… и вот… Стася удивлённо посмотрела на Вадима, который однозначно лгал. — Глеб… — она взяла его за руку. — Скажи всё, как есть. — А я тебе и говорю, как есть. — попытался забрать свою руку Самойлов. — Я же понимаю, что ты говоришь то, чего точно не было. Расскажи, я всё пойму. Я же твой друг. — девушка снова приблизилась к Вадиму, явно заигрывая с ним. — Да, ничего я рассказывать не собираюсь. — не выдержал Вадик. — Тебя это не касается. Стася посмотрела в сторону закрывающейся двери, она решила во что бы то ни стало разузнать, что происходит.        — Привет, Москва! — проскандировал Вадим со сцены, спев первую песню. Из зала доносились восхищенные крики фанатов. Вадим понял, что ему очень не хватает гитары, он не знал куда деть руки и пытался копировать движения брата, но получалось у него это не совсем так.        Первое время Вадим сдерживал себя и спокойно раскачивал бёдрами у стойки. Ближе к середине концерта Вадим устал от такой монотонности, и взяв микрофон пошёл по краю сцены, фанаты радуясь такому повороту событий, пытались дотронуться до кумира. Вадим от эйфории решил пробежаться по сцене, в тяжелых ботинках это было не так уж и просто. А когда Вад поставил ногу на колонку, он понял, что это было зря, по телу, принадлежащему Глебу, прошла дикая боль, и, округлив глаза, Вадим решил отказаться от этой затеи.        В небольшом перерыве Вад подбежал к Снэйку и, посмотрев на него полными счастья глазами, спросил: — Дима, а можно я сыграю соло в опиуме? — Что?! — возмутился директор. — Да что с тобой сегодня? Глеб? — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — просил Вадик. — Ты точно сыграешь? — Дима решил не спорить с воодушевлённым вокалистом. — Точно, я клянусь, сыграю. — закивал Самойлов. — Ладно, делай, что хочешь. — согласился директор. — Но если ты снова всё… — Снэйк задумался. — Короче ты знаешь, что я с тобой сделаю. — Спасибо. — воскликнул Вадик, схватив гитару.        Вадим играл привычное соло и радовался публике, которая заворожённо смотрела на гитару в руках Самойлова. Он даже не задумывался, как на это отреагирует брат, хотя и понимал, что Глеб будет в негодовании.        Выйдя в гримёрку, и матрица и технический персонал подбегали к Вадиму, поздравляя его с прекрасным концертом. — Можешь же, когда захочешь. — улыбался Снэйк. — И всё-таки только Вадиму подвластно направлять тебя в нужное русло. — Глеб! — окликнул Самойлова Валера. — Ну ты даёшь! И что же ты не играл. Ты же лучше оригинала соло сделал.        Вадим улыбался, радуясь похвалам, надеясь, что Глеб оценит его старания. Но среди улыбающихся, довольных людей, он поймал на себе разочарованный задумчивый взгляд басистки; она ничего не сказала и, собрав вещи, одиноко ушла из клуба.        Люди в зале звали Глеба на бис, и, недолго думая, взяв гитару, Вадим вышел на сцену один и сыграл «ползёт». Поблагодарив зрителей, Вадим поклонился ещё раз и ушёл со сцены. В такси было крайне непривычно ехать, однако пришлось, ведь прав у Глеба не было. По дороге домой Вадик задумался о том, что песни группы брата не такие уж и плохие, и публика весьма хорошая, хотя он и заметил несколько недовольных лиц во время исполнения старых песен.        Вадим открыл дверь и зашёл в квартиру. На кухне горел свет. Глеб, укутавшись в плед, пил из кружки чай. — Ну привет. — сказал он. — Как концерт прошёл?