Превращение

       — Ты вообще понимаешь, что натворил?! — кричал Глеб. — Я никогда. Никогда не играл соло. — Ну не играл, а теперь сыграл. Что такого? — Почему ты по сцене прыгал? Что это было?! — не успокаивался младший, просматривая комментарии и записи о концерте. — Ну всем же понравилось, Глеб. — пытался успокоить брата Вадим. Тот зло посмотрел на Вадика и, встав из-за стола, вышел на балкон.        — Глеб… — Вадим бережно накинул на брата теплый плед. — Не стой здесь, замёрзнешь. Глеб обиженно шмыгнул носом. — Я люблю тебя. — Вадик обхватил Самойлова-младшего за талию. — Я хотел, как лучше. Прости. Глеб смотрел в одну точку, думая: ответить Вадиму честно или не подвергать насилию свою гордыню. Но чувства одержали победу, и Глеб развернулся в объятия брата. — Вадик, прости, прости меня. Я понимаю, что ты хотел, как лучше, но. но… — и вдруг Самойлов-младший замолчал и отвёл глаза от брата. — Но? — серо-голубые глаза Вадима пытливо блестели. — Но я — не я. А ты — не я. И они… Они тебя все хвалили, Вадик. Тебя! — слезливо проговорил Глеб. — Господи… — вздохнул старший. — И из-за этого ты обиделся и всё это начал? Глеб ничего не ответил и лишь прижался к брату. — Вадик, давай, если всё получится, и, если всё будет, как раньше… — быстро говорил Глеб. — Давай никогда не отпускать друг друга. А, если, как раньше никогда не станет, убьём друг друга. Глеб вопрошающе посмотрел на брата. — Тебе так не нравится в моём теле? — усмехнувшись, вскинул бровь Вадим. — Да не в этом дело, Вадик. — Глеб удивился непонятливости брата. — Я — не ты. И жить в твоём теле я не собираюсь. — А я бы тебя подлечил… — улыбался старший. — Вадик! — обиженно воскликнул Глеб.        Весь день братья провели вместе, разговаривая о жизни и вспоминая забавные случаи из детства. Вадим был впервые за долгое время спокоен за брата, ведь он был с ним, и значит Глебу ничего не угрожало и он был под полным контролем (да и тело Вадима было под его контролем, и Самойлов-старший мог не бояться, что младший что-то с ним сделает).        Глеб же был неимоверно счастлив тому, что он теперь не один. Что он может чувствовать себя той самой безопасности, он был рад, что снова может разделять этот простой уют с братом. Но больше всего он был рад тому, что Вадим точно не обижен и не зол на него за высказывания в интервью и другие события их недавней жизни. Сейчас он был объятиях того, в ком был уверен, что этот человек его уж точно никогда не бросит. — Вадик… — задумчиво проговорил Глеб. — А давай этот вечер никогда не закончится. — Это как? — удивился Самойлов-старший. — Ну я сам не знаю, только мы будем всегда вместе, и ты меня не отпустишь, и всё будет так хорошо, как сейчас, и ничто эту атмосферу не испортит. — И ты даже в моём теле готов остаться? — Да, если ты меня никогда не отпустишь только, так и будешь обнимать. — Это утопия, Глеб. — прервал Вадим мечты брата. — Ты сам когда-нибудь всё сломаешь. Как обычно. — сказал Вадим, видя недовольный взгляд брата. — Как обычно. Тебе всё надоест, и захочется веселья. — Ты мне это веселье и дашь. — стоя на своём Глеб. — Ага. Дам тебе веселье. Начнёшь снова песни тянуть, чемпион олимпийский. — усмехнулся своему сравнению Вадик. — Что?! — возмущенно воскликнул Глеб, вырвавшись из объятий брата. — Ты хочешь сказать, что это я песни перетягиваю. — он сделал акцент на слово я и зло посмотрел на брата. — Ну, а кто же? — Ты сам всё только что сломал, Вадик. — грустно произнёс Глеб. — И я в этом не виноват.