***
Глеб пообещал Вадиму звонить и не лажать, и с самодовольной улыбкой поехал в аэропорт, чтобы вечером дать концерт в Оренбурге. Глеб смотрел в иллюминатор, как вдруг он понял, что Вадим может узнать место проведения, но тут же Глеб успокоился тем, что всё равно ему, любимому младшему брату ничего за это не будет. — Вадик, что с тобой? Ты вчера был каким-то… заторможенным? — к Глебу подсел улыбающийся Радченко. — Да нет… Ничего. Тебе… Тебе показалось. — Глеб замялся от неожиданного появления басиста. — А почему ты это место взял? — Ну ты даёшь, Вадим Рудольфыч! — усмехнулся Радченко. — Каждый раз так летаем, а сегодня такое… — Да я так, просто спросил. Думал, ты к окну сесть хочешь. — Не, мне и здесь нормально. Тут Глеб убедился, что всё точно не так просто, и сегодня он должен провести расследование до конца. Час ничего не происходило, Глеб флегматично смотрел в окно, сетуя на свою вечную забывчивость, ибо из-за неё ему было уготованно всю дорогу быть без музыкального аккомпанемента. Но тут Радченко снова решил помешать Самойлову-младшему своими размышлениями и, обхватив его руку, улёгся на него. Глебу почему-то сразу стало неприятно, обидно и страшно, и он решил разбудить Сашу: — Блин, Саша, Саша, вставай, просыпайся. Саша просыпаться отказывался и лишь удобнее улёгся на Самойлова, а точнее на его колени. — Блин, блин, блин. Проснись. — запричитал Глеб. — Ну чего тебе надо, Вадик? Дай поспать. — невнятно прохрипел Радченко. — Наушники! — вскрикнул Глеб. — Наушники потерял! Дай свои! — Ребят, у вас там всё нормально? — спросил с заднего сидения Андрей. — Этот мне спать не даёт. — пробурчал Саша, нехотя поднимаясь. — Сейчас дам. — Спасибо. — выдохнул Самойлов. Включив музыку, Глеб снова задумался, об отношениях брата с басистом. На табло уже засветилась табличка с просьбой пристегнуть ремни, и пилот сообщил о скорой посадке. А новоиспечённый друг продолжал мешать Глебу спокойно жить. Зато Самойлов решил, что после мести брату у него сложится неплохой новый альбом.***
Вадим писал Глебу сообщения, но тот не отвечал, а Вадим уже начинал не на шутку волноваться, на часах уже было половина шестого, однако у дверей клуба никого не было. Самойлов-старший, надвинув капюшон и надев очки, потянул дверь, и она открылась, Вадим зашёл, увидев девушку-работницу, робко потнтересовался: — А сегодня здесь Вадим Самойлов выступает? — Нет. У него сегодня в Оренбурге. — улыбнулась девушка. — У него весной здесь. Желаете приобрести билет? — Нет, спасибо. — Ой, а вы так похожи… — Нет. Вадим зло выбежал из клуба. И как он раньше не догадался посмотреть место концерта в более достоверном источнике! Он, ругаясь на младшего, набрал его номер и слушал гудки. — — Алло? — протянул Самойлов-младший. — Вадик? Я на саундчеке. — Да, Глебушка? — деланно заинтересованным голосом сказал Вадим. — Да, а что? — А то, что ты в Оренбурге! — вскричал старший. — Ну Вадик. — заулыбался Глеб. — А какая разница? — А то, что я в Твери. — обиженно проворчал Вадим. — Правда? — рассмеялся младший. — Ты правда поехал за мной? — Да. — Стоп. У тебя же прав нет… — В том-то и дело. — Вадим только сейчас понял, что будет, если всё-таки остановят. — Дурак ты, Вадик. Ладно, пиши, я уже, знаешь ли, на сцену выхожу, почти восемь. — Ладно, иди, удачи. — вздохнул Вадик, вдруг вспомнив, что он старший брат, который никогда не обижается. Вадим грустно ехал по тёмной заснеженной дороге, когда ему пришло сообщение от брата: «Смотри трансляцию». Самойлов-старший включил трансляцию, одновременно наблюдая за дорогой. Теперь он уже думал, что концерт скрасит столь унылую атмосферу, и, к его удивлению, так оно и случилось, музыка гремела, лучи сверкали, а Глеб прекрасно отыграл весь концерт.***
В гримёрке было темно, холодно и страшно. Глеб сидел на подоконнике. Впервые за долгое время ему захотелось почувствовать те уют и тепло, на которые он даже не обращал внимание в их обыденной, но новой жизни с братом. Но до отъезда в аэропорт был ещё час, а следовательно, до дома, до Вадика ещё дольше. Уже не хотелось никаких разоблачений, хотелось быстрее попасть в объятия брата, однако Глеб попал в объятия Радченко, который незаметно влетел в гримёрку, быстро и незаметно открыв и закрыв дверь. — Вадик, у нас есть час. Давай… — Ты чего?! — вскрикнул Глеб, отшатнувшись от музыканта. — Не ломайся… — Я не хочу. — запротестовал Самойлов. — А вот я очень хочу. — Радченко с необыкновенной лёгкостью подхватил Глеба на руки и бросил его на диван лицом вниз. — Всё, Вадик, разозлил ты меня сегодня. Глеб моментально почувствовал на себе что-то, точнее кого-то, очень тяжелого и пытающегося стянуть с него брюки. — Отпусти, отпусти, отпусти. — завизжал Самойлов-младший. — Ну уж нет… — прорычал Саша. — Нет… — всхлипнул Глеб и зажмурил глаза. — Ребят, там за нами раньше уже приехали. — дверь открылась и послышался голос Андрея. Его глаза расширились, и он почему-то замер: — Я это… Я позже зайду. — Нет! — взвизгнул Самойлов и, воспользовавшись моментом, вылез из-под Радченко, схватил вещи со стола и выбежал из гримёрки. — Это что такое было? — удивлённо вскинул брови Каплев. — Ничего. — угрюмо кинул Радченко и медленно вышел из комнаты. Каплев посмотрев в сторону Саши, лишь пожал плечами и пошёл за ним.***
Глебу уже не хотелось уюта и тепла. Стало совсем плохо. Он смотрел в замёрзшее окно автобуса и пытался сдержать слёзы. Всё подтвердилось, и было не так весело, как он себе это представлял. Сердце прожигала горечь обиды. Руки потянулись к телефону, и Глеб быстро написал брату сообщение: «Не жди меня. Ночевать у тебя я не буду. Я всё узнал.» Слёзы сдержать не получилось, и по лицу всё-таки скатилась одинокая слеза. И Глеб почувствовал себя невыносимо плохо, зарывшись в пальто, он прикрыл глаза и дал волю эмоциям, думая, что им теперь делать.