Bubbles and tequila

Зима кончилась неожиданно быстро, а следом за ней почти так же быстро прошла и весна. Уже миновал день рождения Цезаря – ему исполнилось двадцать два. Но, как он сказал, сейчас возраст для него начинал становиться просто цифрами - после двадцати особых изменений некоторое время не происходит. - Это, наверное, прозвучит смешно, но я не ощущаю себя взрослым, - честно признался он тогда. Джозеф и правда рассмеялся на это заявление – потому что серьёзно, Цеппели был самым взрослым из всех его знакомых, и речь тут была совсем не о годах физических. А всё потому, что он был ответственным тогда, когда нужно, действовал, во многом исходя из мысленного расчёта, а не эмоций, и был опытен в тех делах, в которых ДжоДжо и понятия не имел, что нужно было делать (например, в готовке). Именно это всё он и сказал Цезарю, на что тот несколько смущённо поблагодарил его, но добавил, что он преувеличивает. Джозеф взял себе на заметку хвалить своего парня почаще, потому что ему явно этого не хватает. Всё шло хорошо, даже, можно сказать, прекрасно. Их отношения были на данный момент самыми продолжительными для Джостара, и это не могло не радовать. Особенно при учёте, что любить Цезаря он не перестал – наоборот, казалось, что с каждым днём ДжоДжо влюблялся в итальянца только больше, хотя и было неясно, как такое возможно. А потом, когда уже был июнь, и вовсю шли последние экзамены этого года, случилось нечто ужасное. Цезарь захотел откровенно с ним поговорить. И нет, не то чтобы именно это было так ужасно. Дело было в том, чего касался разговор. То, о чём Джозеф благополучно не вспоминал до недавней поры, а когда вспомнил, то решил не задумываться, потому что это пробуждало в нём много не самых приятных ощущений и мыслей. Но нет, Цеппели обязательно нужно было спросить его, и притом именно тогда, когда прошли ещё не все экзамены. Нет, само собой, Джостар мог отреагировать намного спокойнее. Но, к сожалению, сделанного не воротишь, и всё случилось так, как случилось. - ДжоДжо, что мы будем делать дальше? – это первое, что произносит Цезарь, когда они сидят в гостиной на диване и ничем толком не занимаются. Даже телевизор не смотрят, хотя тот включён. - Что ты имеешь в виду? – конечно, Джозеф не понимает его сразу. С такой-то постановкой вопроса. Да и потом он пытался отдохнуть после сегодняшнего экзамена – а это значило, что он по большей части свой мозг отключил. Цеппели отводит взгляд, и это несколько настораживает. Ещё больше настораживает то, насколько серьёзным он выглядит. Джостар невольно напрягается, хотя и понимает, что не с чего толком – просто предчувствует, что может произойти что-то неладное. - Этот учебный год почти закончился. Как только я получу назад некоторые документы, - Цезарь на секунду смолкает, затем вздыхает, - мне нужно будет вернуться обратно в Неаполь. И после этого сам понимаешь – вернуться я смогу нескоро. Сердце Джозефа тут же ухает камнем куда-то вниз. Так. Подобные слова он уже слышал один раз. И до сих пор прекрасно помнил, чем всё закончилось. Было очень больно, и справляться у него получалось только потому, что он был почти постоянно отвлечён на Цезаря. А теперь… Что теперь? Чёрт. Неужели это повторится снова? Но почему? Им же так хорошо вдвоём! И… ему казалось, что Цеппели любит его ничуть не меньше. Он ошибся? Он сделал что-то не так? Ну конечно, наверняка – слишком уж всё было хорошо с того самого момента, как они признались друг другу под Новый Год. Наверняка Джозеф где-то напортачил, и Цезарь просто всё это время молчал, ожидая, что он заметит и поймёт. Но блин – он же должен понимать, что хоть Джостар и может предугадывать чужие слова и действия, это не значит, что он, во-первых, способен это делать все часы в сутках и все дни в неделю, а во-вторых, не может проглядеть что-то!.. Но нет, это всё же не совсем в характере Цеппели. Обычно он сразу отмечает, если Джозеф где-то ошибся. И с переходом их отношений на новый уровень это не изменилось. Но что же тогда...? Или Цезарь всё ещё боится серьёзных отношений? И сейчас достиг своего предела и просто хочет сбежать? Нет, такого просто не могло быть. Совершенно точно не могло. - ДжоДжо? Эй, ты меня слушаешь? – голос Цеппели выдёргивает его из глубин панических мыслей, и Джозеф невольно вздрагивает. Он смотрит на Цезаря, и к горлу подступает ком. - И что ты хочешь, чтобы мы делали дальше? – еле-еле произносит Джостар, и собственный голос кажется каким-то чужим, потому что в нём практически не слышатся эмоции. Цеппели вопросительно поднимает бровь, затем неуверенно отводит взгляд в сторону. Он сцепляет пальцы своих рук в замок и начинает слегка потирать большие пальцы друг о друга. - Я потому и задал вопрос, что сам толком не знаю. У меня, конечно, была пара идей, но… - И одна из этих идей – разойтись, так? – всё внутри Джозефа мелко дрожит. Ещё немного – и он точно сорвётся. Возникает тяжёлая пауза, и хах, конечно. Он так и знал. - Не скрою – да, такое приходило мне на ум, но… - неуверенно начинает Цезарь, но Джостар перебивает его – он услышал уже достаточно: - Ладно, если ты уж так хочешь. - Что? Подожди, ДжоДжо, я не- - снова пытается Цеппели, но Джозеф опять не даёт ему договорить, поднимая руку в жесте, просящем помолчать, и вставая с дивана. - Нет, не надо оправдываться. Мы будем долгое время далеко друг от друга, ты так не можешь, всё, что было – ерунда, так что ладно, хорошо, почему бы не оставить это в прошлом. Цезарь секунду сидит молча, ошарашенно глядя на него, затем встряхивается. На его лице прописывается раздражение. О, ну конечно, теперь он злится, да. Это кто ещё тут злиться должен, чёртов Казанова. - Ты неправильно меня понял. Дай я догово- ДЖОДЖО! – конечно же, Джозеф не слушает его и, развернувшись, направляется ко входной двери. Он успевает надеть на себя один кроссовок, прежде чем Цеппели хватает его за руку и как следует вздёргивает. – Dannazione, да послушай ты! - Зачем? По-моему, ты сказал уже достаточно! Я тебя понял, поэтому будь добр – оставь меня в покое на некоторое время, - с непривычной злобой отвечает Джостар, вырывая свою руку из хватки итальянца. - Да в конце концов...! Гр-р, чтоб тебя! Почему ты вечно меня не слушаешь, когда я пытаюсь сказать тебе что-то важное?! – теперь уже и Цезарь начинает злиться всерьёз. – Всегда одно и то же – начинаешь витать в облаках посреди разговора, а если что не так, то ведёшь себя как ребёнок! - Да, конечно! Я – ребёнок, ты взрослый! Я давно уже уяснил, что у нас всё так! В таком случае, может, мне стоит избавить тебя от этого ребёнка, раз он так тебя раздражает?! – не сдерживает обидной шпильки Джозеф, натягивая на себя второй кроссовок. - О господи, да заткнись ты уже! Перестань психовать и дай мне уже сказать то, что я всё пытаюсь донести до твоей твердолобой башки!! – кричит Цеппели, всплескивая руками. Да, в таком состоянии Джостар уже давно его не видел. Но они и ругались так сильно в последний раз ещё той зимой, перед его отъездом в Неаполь и… Нет, всё. Он просто уже не может ничего слушать и слышать. Ему нужно сбежать. Срочно. - Куда это ты собрался? – спрашивает Цезарь, и злость в его голосе немного смазывается некоторым непониманием, даже тревогой. - На улицу. Не иди за мной, - отрывисто бросает Джозеф, после чего распахивает входную дверь и быстро выходит в наружный коридор. Инстинкт настойчиво твердит ему уйти как можно дальше, и он охотно подчиняется ему. Первым порывом было забраться на свой верный мотоцикл, который до сих пор был у него с шестнадцати лет, и поехать куда глаза глядят – лишь бы подальше и на подольше. Но этот порыв несколько затихает, стоит только Джозефу добраться до подъездной двери и выйти наружу. В лицо ему дует тёплый ветер, и он останавливается. М-да. Чтобы поехать на мотоцикле, ему сперва нужно отправиться в загородный дом и выкатить оный из гаража. И вопрос ещё, осталось ли там хоть сколько-то бензина в баке – в последний раз он ездил на нём где-то год-полтора назад. Впрочем, это не то чтобы проблема. Что первое, что второе. Ладно, может, он всё же так и сделает, просто поедет не куда глаза глядят, а погоняет по пригороду. А как только успокоится окончательно, то можно будет и вернуться домой. И дальше… Вопрос. Однако всё это здорово, но только потом Джостар вспоминает кое-что, что в итоге заставляет его с досадой отказаться от этого плана. Когда он выскочил из дома, он не взял с собой ничего – ни своей личной банковской карточки, ни налички, ни транспортной карты. Даже ключи от квартиры оставил. Чёрт возьми, просто замечательно! Хорошо, что он хоть телефон додумался взять с собой. Ладно уж. Джозеф негромко вздыхает, затем спускается вниз по ступенькам, идущим от входной двери в многоквартирный дом, и присаживается на самой нижней. Его эмоции относительно утихомирились, и поэтому он наконец-то может думать достаточно ясно. И первое же, что Джостар с ещё большей досадой понимает – это как же сильно он облажался. Проклятье, ему определённо нужно начать работать над собственными эмоциями. Хоть как-то их контролировать и перестать в их порыве бросаться к первому же паническому выводу, что ему приходит на ум, а потом взрываться и творить не самые разумные вещи. Чё-ё-ёрт, как же глупо всё получилось. Цезарь был прав – он действительно повёл себя как ребёнок, который что-то не так услышал и поспешил расстроиться, надумав себе бог знает что и не пожелав выяснить всё до конца. Да не просто это - ещё и наговорил много чего неприятного в ответ. И вполне возможно, что после такого Цеппели и правда решит больше не иметь с ним дела и… Так, нет. Хватит. Он не собирается идти второй раз по этому порочному кругу. Он соберётся и подумает о том, как бы ему теперь всё исправить. И это второе, о чём Джозеф начинает думать. Конечно, самое закономерное решение – это вернуться обратно и попросить прощения. И, само собой, попробовать поговорить ещё раз, но уже нормально. Да к тому же дополнительно объяснить, почему он сперва отреагировал не так, как надо – в самом деле, и здесь Цезарь прав, ему нужно быть более открытым касаемо своих переживаний, если он хочет сохранить их отношения. «Если там ещё есть, что сохранять… Так, нет, сэр, вы НЕ идёте этой тропой опять! Нет. Абсолютно. Категорически». В который раз себя успокаивая, ДжоДжо возвращается к предыдущему ходу мыслей. Так, ладно. Прийти и извиниться. Но ему кажется, что этого недостаточно. К тому же, ещё раз - ключи он с собой не взял, и будет довольно неловко трезвонить в домофон, а потом в дверь квартиры вот так, с пустыми руками… О, точно! Конечно, ему нужно наглядно показать, что он сожалеет о сказанном и содеянном. А для этого он должен преподнести Цезарю что-нибудь. Хм, только вот что?.. Девушкам обычно дарят цветы. Ну, не будешь же ты дарить цветы парню? Впрочем… Цезарь Цеппели не был как все парни. И Джозеф быстро припоминает, что есть цветы, которые ему нравятся. Подсолнухи. Вот какие. Факт, который он когда-то услышал вскользь, но как следует запомнил. Тогда он это сделал просто потому, что это было занятно. Теперь же он регулярно вспоминал об этом, потому что это важно. Ну всё! Решение найдено, план составлен, теперь осталось только приступить к его исполнению. Да, только вот опять же – есть пара загвоздок. Во-первых, в ближайших цветочных лавках подсолнухов не обнаруживается, а это – всего лишь пара маленьких магазинчиков. Во-вторых, это всё в принципе бесполезно, потому что у него нет с собой ни налички, ни банковской карты, а до других магазинов не добраться из-за отсутствия проездного на какой бы то ни было транспорт. Чёрт, вот и что теперь делать? Энтузиазм Джозефа начинает постепенно гаснуть, и в душе снова начинают скрести кошки. Нет, он не может просто так вернуться домой. А если попытается напроситься к кому-то переночевать, то в итоге оставит всё до завтра, а это не дело. Тем более кто знает – может, завтра уже будет поздно… На сей раз от мрачных мыслей его отвлекает не здравый смысл, а звонок на телефоне. С долей удивления Джостар отмечает, что звонившей была его мать. Хм, странно, что ей могло быть нужно? - Да? – так или иначе, но звонок он принимает. И старается звучать как можно непринуждённей. - «Привет, ДжоДжо. Ты не мог бы передать телефон Цезарю? А то я пыталась дозвониться на его номер, но там не отвечают», - говорит его мать, и ох, блин. Просто прекрасно. Джозеф нервно сглатывает и проводит рукой сквозь свои волосы. - Эм… Ну, как бы тебе сказать, мам, - чёрт, ему очень не хочется рассказывать ей, что произошло. Стыд-то какой. По счастью – и не совсем – Элизабет сама всё понимает по его заминке. - «Вы что, поругались?» - спрашивает она, и в её голосе слышится непривычная осторожность. Это несколько успокаивает. - Типа того. И я сейчас на улице, сижу тут как дурак недалеко от подъездной двери и не знаю, что мне делать. В смысле, знаю, что, но не знаю, как, - выдохнув, объясняет Джостар. - «Ну, уже хорошо, что у тебя, похоже, есть план того, как с ним помириться, - в привычном тоне произносит его мать. – И с чем же именно у тебя проблемы?» Джозеф сперва думает отмахнуться, сказать, что так, ерунда, но потом понимает. Точно. Она ведь может ему помочь, да ещё как! - С тем, что я понятия не имею, где мне сейчас, не имея при себе, считай, ничего, достать букет подсолнухов. Желательно – живых, - с неловкой усмешкой отвечает ДжоДжо. Элизабет задумчиво хмыкает, после чего молчит пару секунд. А затем со вздохом произносит: - «Ладно, оболтус, я поищу их для тебя. Скину тебе сообщение, как только их найду». - Чёрт возьми, мам, ты мой спаситель, - облегчённо хохочет в трубку Джостар. – Я тебе буду должен. - «Что ты будешь должен, так это помириться с Цезарем. Остальное неважно. Ладно, до связи», - отвечает его мать, после чего звонок сбрасывается. Кажется, судьба к нему всё же благосклонна сегодня. Что ж, теперь остаётся только ждать. Хорошо ещё, что на улице не холодно даже в столь позднее время – потому что никакой ветровки или чего-то такого Джозеф тоже прихватить не успел. Солнце успевает почти окончательно сесть, когда автомобиль его матери подъезжает и останавливается возле тротуара. Элизабет открывает дверь и, выйдя наружу, подбирает с соседнего сидения незатейливый, но симпатичный букет из трёх подсолнухов, перевязанных рыжей атласной лентой. Явно свежесрезанных притом. - Мне пришлось сказать Эрине, что они нужны для одного очень важного дела. Так что потом тебе придётся немного поработать в саду за домом, - заявляет она, протягивая Джозефу цветы. - Не знал, что бабуля тоже любит подсолнухи, - с долей удивления протягивает тот. На это его мать поправляет свои солнцезащитные очки, и её алые губы растягиваются в еле заметной улыбке. - Нет, это всё потому, что у нас в доме стали частыми гостями определённые итальянцы, - говорит она с долей иронии. После чего разворачивается и направляется обратно к машине. – Давай, исправляй, что ты там наворотил. И скажи Цезарю, чтобы потом перезвонил мне. Это важно. ДжоДжо слегка закатывает глаза, но кивает. - Хорошо, мам. И… спасибо, - последнее он произносит негромко. Но Элизабет всё равно его слышит. Она на миг поворачивается к нему лицом, кивает в ответ с еле заметной улыбкой, после чего садится обратно в машину. Отъезжает от тротуара, и вскоре красный кабриолет и вовсе скрывается из виду. Джозеф ещё некоторое время стоит, глядя в ту сторону, куда уехала машина, после чего вздыхает и поворачивается к двери подъезда. Он чуть сжимает в руках букет подсолнечников, собираясь с мыслями, и наконец решается. Пришло время всё исправить. В подъезд он попадает, позвонив на домофон соседей – тоже молодой пары. Они нечасто виделись в виду занятости их всех, но в те моменты, когда доводилось общаться, по счастью не происходило никаких конфликтов. Эти ребята были довольно дружелюбны, несмотря на то, что парень – блондин, почти всегда ходивший в одной бирюзовой водолазке в холод или футболках с динозаврами в тёплую погоду - выглядел несколько заносчивым и казался вечно чем-то недовольным, а девушка – с стрижеными под каре ярко-розовыми волосами, всегда носившая на шее маленький серебряный крестик – казалась суровой и неприступной. Поэтому сейчас они легко впустили Джозефа, пусть ему и пришлось выслушать немного недовольного ворчания от соседа-парня. Добравшись до двери своей квартиры, Джостар немного мнётся, но потом, встряхнувшись, жмёт на кнопку звонка. В конце концов – он должен помириться с Цезарем и по-нормальному обсудить то, что следовало. И даже если цветы помогут не сильно, он постарается расположить к себе Цеппели тем, что будет максимально искренен. Где-то полминуты ничего не происходит, и Джозеф собирается уже позвонить в звонок второй раз, как тут дверь открывается, и на пороге показывается Цезарь. Несколько взъерошенный и с очень уставшим видом. Который сменяется некоторым удивлением и напряжённостью, когда он замечает Джостара. Пару секунд висит молчание, а затем Джозеф вздыхает и убирает руки из-за спины и протягивает Цеппели перевязанные лентой подсолнухи. - Прости. Давай попробуем обсудить всё ещё раз, но уже как следует? – спрашивает он, с надеждой глядя на (хотелось бы, чтоб всё ещё) своего парня. Цезарь некоторое время изумлённо смотрит на цветы, затем переводит взгляд на ДжоДжо. И, к огромному облегчению последнего, через секунду на его лице появляется лёгкая улыбка. - Я уже говорил, что ты просто невозможен? – негромко усмехается Цеппели, забирая у Джостара цветы и чуть отходя от двери, дабы тот мог войти. - Было такое. И, пожалуй, не раз, - отвечает с улыбкой Джозеф, а затем с относительно спокойной душой заходит внутрь. Кажется, всё снова становится на свои места. Так, как и должно быть.