Bubbles and tequila

Цезарь Антонио Цеппели был человеком поистине необычайной красоты. Так думали многие люди, знавшие его в разной степени близости. Даже просто сторонние наблюдатели отмечали его привлекательность, и этим Цезарь в своё время достаточно часто пользовался. Стройная фигура вкупе с крепким сложением. Правильное лицо с достаточно ярко выраженными скулами (лишь подчёркнутыми парой необычных родимых пятен), прямым носом, тонкими губами и выразительными, ярко-зелёными глазами. Всегда уложенные коротко стриженые волосы цвета пшеницы. Конечно же, всё в целом составляло поистине приятную для глаз картину, а манеры истинного джентльмена только дополняли образ и лишь больше притягивали окружающих к итальянцу, который на первый взгляд также казался несколько загадочным. Но на деле же мало кому позволялось узнать Цеппели больше, чем просто юношу с внешностью подобной греко-римским статуям и хорошими манерами. Цезарь был крайне скрытен, и его умение сплетать различные слова в поистине услаждающие слух речи всегда легко отвлекало внимание, так что никто не задавал ему ненужных вопросов. И от этого многие связи Цеппели были довольно скоротечными и забывались так же быстро, как и появлялись. Когда-то Джозеф Джостар был одним из тех немногих, кто не попал под влияние обаяния Цезаря. При первом знакомстве эффект был абсолютно противоположным обычному – если до этого Цеппели мог с лёгкостью расположить себе любого, то в данном случае он так же быстро нажил себе врага. Не то чтобы такого не происходило никогда, но всё же это являлось достаточной редкостью. Даже с юношами. Но здесь вышло так, что коса нашла на камень, и поначалу произошёл конфликт. Любые красивые слова игнорировались, а привлекательная внешность только раздражала. Но так было только в самом начале. И лишь потому, что они плохо знали друг друга. Естественно, по прошествии времени оказалось, что первые впечатления были ошибочными, и мнение Джозефа о Цезаре переменилось в более положительную сторону. И чем дальше шли дни, тем больше приятных качеств обнаруживал Джостар в своём новом знакомом. Сейчас, если кто спросит Джозефа, что он думает о Цезаре Цеппели, то его мнение не будет особо отличаться от мнения тех, кто лишь поверхностно знает этого парня. Но это лишь потому, что сам Джостар скажет его такими словами. На самом же деле он просто так скроет нечто более глубокое. Ведь Джозеф знает, что таится за красивой маской – достаточно тяжёлая в плане характера, но многогранная, сильная, поистине интересная личность. И также он знает, что именно сделало эту личность таковой. Да, у Цезаря и правда красивые тело и лицо. Это вполне очевидно, тут разве что слепой этого не заметит. Но только Джостару известно, что в определённых местах бледную, кажущуюся идеальной кожу перечёркивают разные по виду шрамы. На первый взгляд – совершенно незаметные. А всё во многом потому, что в обыденности на теле их скрывает одежда, а на лице – слой тонального крема или же бандана (из тех, что ближе к волосам). Эти шрамы – следы того, что как раз и сделало Цеппели таким, каким он являлся. Немое напоминание как об ошибках прошлого, так и о несколько более приятных моментах, пусть след они и оставили после себя не самый хороший. Цезарь достаточно чётко помнит, с каким воспоминанием связан каждый из них. И до определённого момента он не рассказывал об этом никому. Но, как и во всех прочих ситуациях, Джозеф и здесь умудрился отыскать свой подход к нему. Такой, которому было просто невозможно сопротивляться. - Откуда у тебя вот этот? – интересуется ДжоДжо, легко касаясь пальцами бледного шрама, идущего по правому боку Цезаря. Длинного и, похоже, бывшего когда-то достаточно глубокой раной. Звучать притом Джостар старается как можно ненавязчивей – мол, не то чтобы обязательно отвечать на этот вопрос (учитывая ещё, что он в принципе сейчас занят довольно важным делом). Цеппели опускает взгляд вниз, продолжая спокойно лежать спиной на кровати, головой откинувшись на подушку сзади. Он коротко задумывается, затем переводит взгляд на Джозефа. - Почему ты спрашиваешь? – светлая бровь чуть вопросительно изгибается. - Просто интересно, - слегка пожимает плечами Джостар и вновь проводит пальцем по чуть более светлой по тону коже. – У тебя в принципе так много шрамов. Наверняка за каждым из них стоит какая-нибудь достаточно крутая история. - Они в большинстве своём характеризуются как «я был молод и глуп», тут нет ничего крутого, - вздыхает Цезарь и проводит рукой сквозь свои волосы, слегка хмурясь. Видимо, он не очень доволен, что Джозеф приостановил свои ласки, дабы позадавать внезапных и не совсем уместных вопросов. - Ну, так можно охарактеризовать и все те, что есть у меня, - усмехается ДжоДжо. – Однако ты спрашивал меня насчёт некоторых из них, и я отвечал тебе вполне подробно. - Не припомню, чтобы я именно спрашивал – ты вроде как сам начинал болтать о том, что они значат, стоило мне лишь хоть на немного задержать на них взгляд, - ровным тоном отвечает Цеппели, и это заставляет Джозефа надуться. - Ещё скажи, что тебе было неинтересно. Цезарино, ты меня ранишь! Как мне теперь верить, что та клятва верности, что ты произносил у алтаря, является правдой? – Джостар не может не прибавить драматичности к своей реакции, потому что очень забавно потом наблюдать за тем, как Цезарь закатывает глаза и тяжело вздыхает. Тем более что это также заставляет итальянца говорить дальше искренней. - ДжоДжо, ради всего святого… - Цеппели (хотя, конечно, корректнее было бы теперь использовать двойную фамилию, но пока самому Джозефу было привычнее использовать ту, что была) слегка качает головой, затем слегка приподнимается на локтях. – Мне было интересно. Просто не совсем понимаю, зачем тебе нужно знать, какие глупости я творил в далёком прошлом, когда был обиженным на весь мир мальчишкой, который считал, что его почти никто не понимает. - Ну, не знаю. Может, потому что это касается тебя – моего любимого мужа? – с долей сарказма отвечает Джостар, и да, это эффективно обезоруживает Цезаря. Правильно, пойми и почувствуй себя идиотом. Не всё же Джозефу выслушивать, какой он недалёкий. Цеппели отводит взгляд в сторону и пару секунд молчит. После чего вновь вздыхает и опускается обратно на кровать. - Ладно. Этот я заработал, когда отбил одну из своей банды от полицейских, - протягивает он. – И прежде, чем ты скажешь, что это круто – нет, это не работа кого-либо из полицейских. А самой этой девчонки. Отличная такая благодарность за спасение. Что ж, это не совсем то, что он ожидал услышать. Джостар озадаченно хмурится: - Погоди, это что – она полоснула тебя ножом, что ли? За то, что ты спас её шкуру? - Ей не понравилось, что я начал её отчитывать за легкомысленность и невнимательность, - объясняет Цезарь, пожимая плечами. – За это я выгнал её из банды и сказал, чтобы она больше не попадалась нам на глаза. На самом деле, я давно искал повод сделать это, так как считал, что ей было не место в банде. Девчонка не жила плохо – у неё был отец, и всё у них было в порядке. Просто кому-то захотелось приключений на свою задницу, вот и всё. - Даже будучи бандитом, ты всё равно был для всех как старший брат. Ты не умеешь быть плохим парнем, Ци, - ухмыляется Джозеф, и на это Цеппели негромко усмехается: - Однако я упрямо пытался им быть. Хорошо, что всё-таки одумался в какой-то момент. Джостар хмыкает, а затем опускается и проходится поцелуями вдоль по всей длине бледного шрама. Его действия как итог чуть сбивают дыхание Цезаря. - Ладно. А этот откуда? – спрашивает дальше Джозеф, теперь уже касаясь пальцем небольшой, почти не заметной невооружённым глазом выемки прямо под левой ключицей. - Одна дама очень не хотела расставаться со своей сумкой и воткнула в меня свои маникюрные ножницы, - поясняет Цеппели. Джостар секунды две удивлённо моргает, затем хмурится: - Не может быть. - Сам был в шоке, когда отделался от неё и осознал, что произошло, - усмехается Цезарь. Да уж. А он в своё время ещё некоторых своих шрамов стыдился, потому что они были получены по идиотским причинам. Да это ещё ничего по сравнению с ранением от простых маникюрных ножниц! Но ладно. Коротко хохотнув, Джозеф снова наклоняется и оставляет поцелуй и на этом шраме. - Так. А с этими какая история связана? – он потом проводит пальцами по нескольким мелким шрамам у Цезаря в районе диафрагмы. Здесь Цеппели довольно долго молчит – около полминуты. Затем вздыхает и с досадой говорит: - А это я пытался обокрасть одну приезжую богатую американку. У неё были длинные чёрные волосы и пронзительные голубые глаза. Тогда я даже не подозревал, что в будущем она станет моей роднёй. Повисает пауза. А потом до Джостара доходит, и он разражается диким хохотом. - Чувак, ты в самом деле когда-то пытался грабануть мою маму?! - Мне было от силы шестнадцать, я понятия не имел тогда, кто она! И уж тем более я не знал, что она – мастер смешанных боевых искусств! – восклицает Цезарь, но притом сам еле сдерживается от смеха. – Так что представь моё удивление и адский стыд, когда я через какое-то время увидел её вновь и узнал, что её фамилия – Джостар, как у давнего друга моего деда. - О мой бог, это просто… Наверное, это была самая неловкая встреча из всех возможных, - продолжает смеяться Джозеф, и на это Цеппели уже не выдерживает и коротко прыскает в ответ. - Ты даже не представляешь. Увидеть женщину, которую ты в своё время хотел ограбить, и которая тебя за это с лёгкостью швырнула на асфальт, спустя три года в качестве друга семьи – такое случается не каждый день. - Сильно она тебя швырнула, раз шрамы остались, - выдохнул ДжоДжо, наконец-то успокаиваясь. - Это не единственные – ещё на спине сколько, я же на неё упал. А эти получились от её ударов кулаком – кажется, у неё тогда были кольца на руке, - Цезарь задумчиво хмыкает, и Джозеф еле сдерживается, чтобы не заржать вновь. Вместо этого он снова наклоняется и проходится поцелуями по каждому из мелких шрамов. - Ладно, главное, что теперь вы с мамой в гораздо более тёплых отношениях, - усмехается Джостар, а потом поднимается чуть выше и отводит от лица Цеппели прядь волос. Под светлой чёлкой, прямо над левой бровью, обнаруживается ещё один шрам – тонкий и идущий вверх почти до самих волос. Выглядит он как-то странно знакомо. - А этот откуда? Кажется, он немного свежее, чем предыдущие, - отмечает Джозеф, и Цезарь невольно отводит взгляд. Он снова молчит пару секунд, потом негромко произносит: - Это с той самой зимы. Когда мои бывшие «кореша» по банде устроили мне тёмную. А. Точно. Вот почему он показался знакомым. Настроение приобретает слегка меланхоличный оттенок, но Джостар встряхивается и решает, что не стоит чересчур углубляться в воспоминания. Тем более что тогда всё закончилось хорошо. 27 февраля – это день, когда все остались живы. - Жаль, что я не увидел, как вы с Джайро отделали потом этих засранцев – наверняка это было то ещё зрелище, - хмыкает Цеппели, тоже стараясь вернуть ситуации положительный оттенок. - О да. Пятеро против нас двоих – и они не получили и шанса на победу, - довольно ухмыляется Джозеф, затем наклоняется чуть ниже к лицу Цезаря. – А всё потому, что никто не смеет трогать тех, кто нам близок. Цеппели на это мягко улыбается, и Джостар легко целует его в шрам. На этом он задерживается чуть дольше, чем на прочих, и отвлечённо чувствует, как Цезарь берёт его за левое запястье и слегка проводит большим пальцем по тонкому шраму, который идет полукольцом по внешней части его руки чуть ниже. Да, тот темноволосый ублюдок почти лишил его левой кисти тогда. Ну, был достаточно близок к тому. Но в итоге он конкретно соснул – Джостар тогда хорошенько заставил эту «гордую птичку» полетать с крыши в мусорку. Была бы возможность, он бы того ублюдка от злости запустил бы в сраный космос, но пришлось довольствоваться лишь воспроизведением момента из фильма «300 спартанцев». Ладно, к чёрту то, что было тогда. Главное, что теперь всё было хорошо. Даже отлично. Они с Цезарем были вместе, живы-здоровы и вовсю отмечали свой медовый месяц поездкой по Европе, сейчас расположившись в одной из гостиниц Лондона, в Англии. Им ещё предстояло много чего интересного, и самому Джозефу было особенно любопытно посмотреть местечко, где когда-то располагался старый особняк его предков. Но это всё потом. А пока Цеппели заключает его в свои объятья и мягко целует прямо в губы, после чего отстраняется и шепчет ему на ухо предложение, которое заставляет Джостара сильно смутиться, но от которого он точно не может отказаться.