Sevdaliza – Human (для атмосферы)
Мигель дрожащими пальцами расстёгивает шёлковую блузку Денисовой. Изнывает в предвкушении, не веря собственному счастью. Она закусывает нижнюю губу, соблазнительно улыбаясь. Скользит глазами по его лицу. Дразнит. Пуговицы не поддаются, но сосредоточиться в таких условиях практически невозможно. Наконец, избавляется от раздражающей полупрозрачной блузки, с силой откидывая её в сторону. Тёмная патока мгновенно поглощает лазурь. Он взглядом спускается вниз по лицу, затем снова Денисовой в глаза смотрит. Пространство вокруг начинает вращаться бешеной каруселью. Мгновение. Мигель резко впивается в пульсирующую шею. Обжигает. Таня от такой внезапности рефлекторно зажмуривает глаза, запрокидывает голову и усиленно втягивает горячий воздух раскрасневшимися пухлыми губами. Заводит. Пытаясь удержаться, хватает пальцами его за голову, и мягко разминает затылок. Просто она надеется, что это единственный спасательный круг для неё сейчас, совсем не подозревая, что он её и потопит. В руках Мигеля Таня такая послушная и ручная. И власть над ней сносит ему крышу. Плавно переходит к груди, оставляя влажные дорожки. Таня вздрагивает каждый раз, когда он прикусывает кожу, заставляя её покрываться мурашками. Но укусы сразу же смягчаются нежными прикосновениями: Мигель проводит кончиком языка по молочной коже, расслабляя её напряжённые мышцы. Тактильные качели постепенно трансформируют сырые простыни в раскалённую лаву. И Шестепёров уже готов утащить Денисову на дно. Но ему нравится мучить, наблюдая за тем, как упругое женское тело отвечает на прикосновения, извиваясь. Пульс зашкаливает у обоих. Подкожные импульсы раздирают. Таня понимает, что расплата близка, когда его губы плавно спускаются по животу. Очень. Тонкая. Грань. Кажется, будто она готова продать ему душу, только бы не останавливался. Мигеля пьянит запах её влажной кожи, который не поддаётся описанию ни на одном языке мира. С маниакальностью Гренуя* наслаждается. Таня прогибается бессознательно, когда чувствует его губы на границе своих кружевных. Он слышит её шумное рваное дыхание, ощущает пульсацию и готовность принять неизбежное. Но пытку не прекращает. Ухмыляется, когда слегка приподнимает голову и замечает её вздымающуюся грудь. Он почти готов закончить свой ритуал, когда Денисова неожиданно взрывается миллионом разноцветных огоньков. Исчезает, будто и не было никогда. Пронзительные звуки разрывают черепную коробку Шестепёрова. На ощупь ищет источник раздражения. Находит. – Ты где шляешься, наставник? Гостя заморского я один что ли встречать должен? – Карпен остаётся невозмутимым даже в таких ситуациях. – Блять! Франциско! Блять! Эфир! – Мигель орёт в сенсорный экран, судорожно пытаясь понять, где он находится, и какой сейчас год вообще. – Коллега твоя здесь с самого утра ошивается. Траурная какая-то, будто умер кто, – Лёха понижает голос. Мига делает вид, что не услышал последнее. – Я щас приеду, Лёх, – резко отрывает смартфон от уха, пытаясь разобрать время. – Ещё три часа до начала. Успею как-нибудь… А коллега пусть гостя и развлекает. У неё же идеальный английский, куда уж мне. Мига с Карпеном отключаются одновременно. Шестепёров несётся в ванную комнату на всех скоростях.***
От Мигеля пахнет свежестью Lacoste и арбузной жвачкой. Несколько выкуренных сигарет по дороге в такси – вместо завтрака. Москва, кажется, впервые за всё время улыбнулась ему сегодня, и от участи в виде пробок избавила. Надо думать о предстоящем эфире, а в мыслях – только Денисова. До сих пор запах её кожи чувствует. Он ещё на прошлой неделе осознал, что сопротивление бесполезно, когда в один из репетиционных дней Таня прошла мимо него с равнодушно-отстраннёным видом, даже не глядя, и бросила холодное: «Привет». А у него внутри всё за секунды покрылось льдом. Лучший способ справиться с ситуацией – просто на неё забить. Может, само рассосётся… – Вертолёт арендовал? – Карпен вырывает Мигу из собственных мыслей, неспешно затягиваясь сигаретой около съёмочного павильона. – Охуеть, какие сегодня свободные дороги! – Ну, так правильно. Все нормальные люди в это время на работе, – Лёха фирменной ухмылкой буравит коньячные глаза, докуривает и идёт вслед за запыхавшимся другом. У Мигеля с Денисовой гримёрки сиамскими близнецами расположены. Он слабо, но надеется, что хотя бы до эфира её не встретит. Но всё рушится окончательно, когда заветная дверь в конце коридора с воображаемой табличкой «Замок Снежной Королевы» распахивается и появляется Таня. Неимоверно грустная. И, кажется, будто зарёванная. Но это просто тусклый свет портит концертный грим. Наверное. Мигелю хочется послать к чёрту все обещания перед самим собой и броситься ей навстречу. Крепко прижать к себе и почувствовать запах налаченных волос. Стоять так целую вечность или даже чуточку дольше, пока чары злой колдуньи не рассеются, избавив Таню от заклятья. Он хочет растопить её сердце и в эту самую секунду готов ради этого на всё. Но нестись по встречной – опасно. Не исключено разбиться. – Чего такой помятый? Было кому мять? – голос Карпена эхом отскакивает от стен. И Мигелю в этот миг на полном серьёзе хочется стукнуть друга чем-нибудь тяжёлым. – Пересматривал эфиры. Лёг под утро. Проспал, – отвечает честно, как будто отчитывается.***
Денисову знобит. И пальто поверх тонкой блузки во время записи эфира только подтверждает этот факт. Сегодня всё проходит гораздо быстрее, чем всегда. И Тане быть частью этой скорости нравится. Грезит поскорее добраться до своей съёмной однушки, набрать горячую ванну и нырнуть туда с головой. Пролежать так до самого утра, пока вода не остынет. Может, хотя бы временная асфиксия позволит чувствовать себя живее, чем сейчас. – Я стал доверять наставнику своему. Наверное, потому, что она показала яйца. И они оказались больше, чем у нас всех. Вы её все недооцениваете. И она ещё даст жару. А мы ей поможем в этом, – голубоглазый Саша улыбается из профайла. А Денисова ловит себя на мысли, что ей больше не нравятся светлые глаза, а по душе теперь янтарные, медовые, ну, или на крайний случай – кофейные. Во время профайлов команды конкурентов Мига невольно утопает в её льдистых и невозможно-уставших серо-голубых. Ему всегда нравились карие. Но влюблялся он – исключительно в светлоглазых. Однажды. Больше такой вольности позволить себе не может. – Что она там показала? – Светлаков недоумевающе смотрит на сцену. – Я сказал о том, что Татьяна стала действительно для меня лидером, потому что она показала свои яйца, – Крупельницкий отвечает спокойно и уверенно. – Тань, вопрос щас соответственно к тебе. Если можно. Не обязательно в течение эфира. Как будет возможность, ты могла бы приобщить нас как-то тоже к этому великому чуду? – Светлаков не унимается. Мигель не выдерживает, глядя на утопающую в болезненных смешках зала Таню. – Х-в-а-т-и-т! – растягивает, обращаясь к соседу слева. Успевает зацепиться за прозрачный взгляд в конце стола. Денисова не может понять стремительной смены настроения своего коллеги, но когда встречается с его кофейно-нежным взглядом, чувствует, как начинает согреваться. Мига резко отворачивается, подперев локтем подбородок. Франциско с гордостью оповещает о том, что он «их» видел. – Все видели, я их не видел! Пятому столику больше не наливать. – Наша половина стола не видела. Подожди, – Мига берёт удар на себя. А Таня замечает в его заспанном лице что-то домашнее и уютное, от чего становится ещё теплее. – Вы пока в эту речечку только входите, мои хорошие. Мигель, как под гипнозом, изучает оттенки её радужки. И снова чувствует запах кожи из, казалось, позабытого сна. – Давайте вернёмся к ребятам, – голос Ляси отрезвляет.***
– Я хочу сказать тебе: помни, что сила женщины в её слабости. … – Таня, почему такая грустная? – Нет, я задумчивая. ... – Я просто сижу и пытаюсь подобрать слова. И не могу. Я так перенервничала за вас. … Ему весь концерт хочется согревать её своими зрачками, а ей – под кофейно-расслабленными взглядами выздороветь окончательно. Только оба абсолютно уверены, что несутся по встречной, и гибели не избежать. После эфира Таня по обыкновению запрыгивает в свою «хонду» и уезжает прочь, а Мига под всё те же многозначительные взгляды Карпена закуривает, с шумом выдыхая едкий дым в ночной воздух. Мигель и Таня. Чересчур горячий и невыносимо холодная. Обжигающий чёрный кофе и замёрзший концентрат молока. Каждый по своим спальням заснёт сегодня в одиночестве почти синхронно, даже не подозревая о том, что уже совсем скоро листок календаря оторвётся. И декабрь принесёт им такое долгожданное тепло. Золотая середина для обоих. *Жан-Батист Гренуй — протагонист романа Патрика Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы». Отличался феноменальным обонянием и создавал свои парфюмерные шедевры, убивая девушек. Книгу, к сожалению, не читала. Но фильм меня когда-то очень поразил.