Лунная дорога

      На следующий день «Альгамбра» запылала вновь. Суета перед премьерой отличалась от той, что захлестывала театр во время репетиций. Актеры носились по гримёркам, шныряли по коридорам и почти не разговаривали друг с другом. Нервное напряжение повисло в воздухе, да такое густое, что его можно было резать на ломтики и подавать к столу вместо утреннего пудинга. Музыканты в этот день не играли залихватских мотивов пиратских судов, а лишь настраивали инструменты, мрачно поглядывая в заученные наизусть ноты. И только из одной гримёрки раздавался задорный смех.       Люси хохотала как безумная, подпрыгивая на своей табуретке, словно заводная кукла. Джейкоб не мог её винить. Разглядывая отражение в зеркале, он не мог найти в нём прежнего себя. Это преображение служило основным условием Максвелла и давало Фраю возможность гулять по всему театру во время постановки и даже спокойно попивать с залётными тамплиерами чай, не опасаясь получить пулю в лоб. За час из статного лихого красавчика Джейкоб превратился в пузатую и ворчливую версию Дарвина, с грозно нахмуренными бровями и тонким пенсне. Живот заменяла накладка из подушки, а на ногах красовались не очень удобные туфли. Практического применения у них не было, зато они сильно искажали привычную походку ассасина, делая её более неуклюжей и медленной, что куда сильнее подходило под его нынешний облик. Бороду ему разрешили выбрать самому. С час Фрай с важным видом знатока бродил между рядами всевозможных париков, пока не увидел её. Косматую и длинную, закрывающую половину лица. Борода была такой объемной, что невозможно было стоять слишком близко и не касаться её отвратительных волосков. Люси, которой было поручено приглядывать за процессом, идею одобрила. Да что там, она была просто в восторге! Даже сама примерила, гордо продефилировав перед давящимся смешками Джейкобом и так некстати заглянувшим Льюисом. Камердинер посмотрел на них, нежно обозвал несуразными созданиями и чинно удалился под дружный гогот. И хоть он даже не улыбнулся, они были уверены, что Льюис шутку оценил.       В новом костюме было жарковато. Скрытый клинок был надёжно упрятан под рукавом, предусмотрительно разделенный с перчаткой. Чинные британские джентльмены, как правило, не ходили с плотными кожаными наручами, потому такая яркая деталь непременно бросилась бы в глаза. А Джейкоб собирался быть максимально незаметным в этот день. Не то чтобы он боялся тамплиеров, пришедших посмотреть представление, и уж тем более он не опасался их семейную чету. Случай с Перл Эттэуэй, конечно, заставлял его внимательнее присматриваться к окружающим людям. Но истинная причина его поведения крылась в другом. Джейкобу отчаянно не хотелось испортить шоу очередным кровавым побоищем. На протяжении нескольких недель «Альгамбра» готовилась к этому дню, и он видел все вложенные в один миг истины усилия. Театр работал как единый слаженный механизм, и нарушить его работу было самым настоящим актом вопиющей несправедливости. И если Максвеллу казались необходимыми именно эти меры, Джейкоб с радостью их принимал.       Расцветая для своих благодарных зрителей, «Альгамбра» сияла роскошной золотой лепниной, манила алым бархатом мягких кресел и постепенно наполнялась ненавязчивой приятной музыкой. Между столиков на балконах сновали горничные, проверяя убранство залов для особенных гостей. Механики доводили до ума лампы на сцене, а актеры бормотали строчки песен, словно мантры. Максвелл, переодетый в ярко-красный камзол с позолоченными пуговицами, подходил своему театру как никогда. Он будто являлся его человеческим воплощением, хотя, скорее уж, сама «Альгамбра» являла собой Максвелла Рота, его неотъемлемую часть. Костюм, как и высокие сапоги, ему определенно шёл, выгодно подчеркивая прямую спину и широкий разворот плеч. Ворот-стойка визуально удлинял шею, придавая ему ещё больше сходства со статной хищной птицей. Даже черная кожа перчаток отлично вписывалась в общий образ. Вопреки привычке, Рот был необычайно молчалив. Как и все остальные актеры, он впал в некое оцепенение, священный трепет перед сценой, периодически бросая в её сторону косые, полные смешанных эмоций взгляды. — Отлично выглядите, мистер Рот, — похвалил Джейкоб. — Джейкоб? — Максвелл удивленно моргнул, но тут же спохватился, возвращаясь к обычной манере поведения. — Я должен поздравить наших умельцев! Готов поклясться, тебя не узнала бы и родная сестра!       Рот обошел его, разглядывая со всех сторон. — Где ты откопал эту бороду, darling? Она выглядит так, будто побывала в катастрофе! — Я знал, что ты оценишь, — Джейкоб подался вперёд, лукаво прищуриваясь. За бородой тамплиер не мог разглядеть его лица, но глаза ассасина улыбались. — Тебе и правда очень идёт этот камзол, Максвелл. Не хочешь сменить стиль? — К сожалению, не могу вернуть комплимент, — ухмыльнулся Максвелл и покачал головой. — Думаю, в следующий раз стоит нарядить тебя во что-нибудь посимпатичнее. Мне больно смотреть, когда пропадает такая красота. — А говорили, что не можете вернуть комплимент! — Джейкоб фыркнул и коротко обнял Рота за плечи, с удовольствием отмечая, как тот расслабляется. — Всё будет хорошо.       Слова вылетели быстро и безотчетно. Они просто являлись естественной необходимостью, и Джейкоб легко пошёл на поводу инстинкта, не до конца осознавая, что только что попытался успокоить нервы самого опасного человека в Лондоне. — Пожалуй, — кивнул Максвелл, но зеленые, сверкающие лихорадочным блеском глаза вмиг стали серьёзными. — Мне пожелать тебе удачи? — поинтересовался Фрай. — Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к госпоже Фортуне, мой дорогой, — слабая улыбка дернула огрубевшую кожу на лице. — Того, что ты будешь наблюдать, уже достаточно для меня. Лучше прогуляйся по «Альгамбре». Тебе не часто удаётся увидеть её с парадной стороны. — Тогда последую вашему совету, мистер Рот! — покорно отозвался Джейкоб и направился к выходу со сцены. Добравшись до тяжёлой ткани занавеса, он обернулся и окликнул: — Максвелл!       Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, после чего Джейкоб широко улыбнулся и крикнул: — Удачи! — и выскочил в зал. За спиной послышалось несдержанное фырканье.       К тому времени театр уже наполнился народом. По просторным залам курсировали элегантные леди и их кавалеры, статные и не очень джентльмены, у которых по какой-то причине спутниц не было. Однако, женщин было несравнимо больше. Джейкоб знал почему. Увидев первые репетиции мюзикла, он заинтересовался не только красочными танцами и громкой музыкой, но и самой историей. На его взгляд, она была смелой, не в пример бульварным постановкам в дешёвых театрах. «Альгамбра» могла позволить себе не только зрелищность, но и смелые идеи. Поэтому Максвелл взял не совсем обычную тему, а историю о женщине, вынужденную переодеваться мужчиной, чтобы реализовать собственные амбиции. Большинство приличных джентльменов посмеялось бы над таким сюжетом, но Рот видел в этом нечто иное, более романтическое и дерзкое. И Джейкоб был с ним согласен. Достаточно было один раз посмотреть на Адин в её сценическом образе, один раз попасться на её уловку, и вся картина мира вставала вверх дном. Героиня мюзикла, умелая и хитрая девица, отличалась невероятной дерзостью и пользовалась неподдельным уважением даже у мужчин. Анонсированный мюзикл мгновенно привлёк внимание определенных слоев общества, интересующихся этим вопросом. Рот не побоялся осветить все самые пикантные подробности и болезненные темы, утверждая, что искусство должно быть свободным. Джейкоб искренне жалел, что не может позвать сестру посмотреть мюзикл вместе с ним. Ей бы понравилось. — Неплохо справляетесь, мистер Берд, — обронил молодой джентльмен, вырывая ассасина из его мыслей. — Простите? — Джейкоб прищурился. Эти интонации он уже запомнил. — Адин? — О, так вы меня узнали? — разочарованно покачала головой прима. — Быстро учитесь. Мистер Рот был прав, вы весьма способный юноша. — Приму за комплимент. А с чем я справляюсь? — С Максвеллом, — Адин с интересом заглянула ему в глаза. — После вашего прихода с ним теперь можно даже поговорить. — А раньше нельзя было? — Джейкоб с сомнением покосился на приму. Она редко была настроена поболтать. — Перед началом шоу? Нет. — Почему? — Мистер Рот обладает весьма эксцентричной натурой. Но даже он перед выступлением немного… — Зол как черт? — Растерян, — Адин фыркнула в свои накладные усы. — Думаю, вы прекрасно понимаете, что за всей этой показной жесткостью всё ещё находится живой человек. Весьма энергичный, иногда сентиментальный и крайне обидчивый. Всегда помните об этом, — прима подмигнула и, развернувшись на каблуках, удалилась. — Я никогда об этом и не забывал, — фыркнул Джейкоб и стал пробираться сквозь толпу к своему месту. Шоу должно было скоро начаться.       Вернон оказался прав. В зале и яблоку негде было упасть. Мешанина цветных платьев, блеск украшений и посеребрённых набалдашников тростей заполнили раскаленные внутренности «Альгамбры». В иное время Джейкоб наверняка бы уже задохнулся в своём костюме, но теперь жара его почти не беспокоила. Он успел привыкнуть к этой адской температуре и даже получал от неё некоторое удовольствие. Возбужденная публика переговаривалась, бросая любопытные взгляды на сцену. Представление давалось всего лишь раз, подогревая интерес. В действительности у Максвелла попросту не было желания выступать в театре каждый день, поэтому он постарался сделать это событие исключительным. Джейкоб знал, что за одутловатыми неприметными лицами публики скрываются не только привлеченные эксклюзивным событием аристократы, но и множество рецензентов из самых разных изданий. Рот лично разослал им приглашения, делая ставку на любопытство, и не прогадал.       Добравшись до своего места на одном из уютных балконов, Джейкоб облокотился на деревянные перила, разглядывая пришедших людей. Внезапно его взгляд наткнулся на знакомую фигуру, и ассасин улыбнулся. Генри тоже был здесь. Информация была его коньком, и он не смог пройти мимо такого исключительного события. Интересно, что именно привело его сюда? Провокационный мюзикл или же Максвелл Рот на сцене? Генри был одет непривычно, в обычный серый костюм, и очень ловко сливался с толпой. Если бы Джейкоб не обладал достаточно острым зрением, то вряд ли бы вообще обратил на него внимание. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Грин вскинул голову, пытаясь определить наблюдателя, и Фраю пришлось отвести глаза, чтобы не выдать себя. Он обещал не привлекать внимания, и Генри не был исключением. К тому же ему попросту не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.       Оркестр ожил. Музыка привычно остановила время в зале и запустила его в обратном направлении, будоража кровь. Жмурясь от удовольствия, Джейкоб улыбнулся. Предвкушение заполняло нутро нетерпеливым трепетом. Такое всегда происходило, когда вот-вот должен был грянуть взрыв. Освещение в зале затухло, и весь свет театра собрался на сцене, обжигая глаза нестерпимой волной. Толпа затихла, затаив дыхание, и Джейкоб впился жадным взглядом в красный занавес, не спеша раскрывающий свои пыльные крылья. Он знал каждую строчку, видел каждое движение, слышал каждую ноту, он даже читал саму историю, когда его так не вовремя прервал Генри. Он знал, когда грянет взрыв, вплоть до секунды, ведь он сам же и помогал устанавливать пороховые заряды, знал, когда потухнет свет. Он выучил все наизусть, ведь он был одним из немногих, кто увидел этот мюзикл дважды. И ещё бесчисленное количество раз на репетициях. И всё же…       Он предвкушал.       Даже ощущая свою причастность ко всему этому ослепляющему и грохочущему великолепию, Джейкоб нервно сжал деревянные перила, пытаясь успокоиться. Но стоило ему увидеть алый отблеск красного камзола, как унять бешено колотящееся сердце было уже невозможно. Вибрация музыки опять переполняла его, словно он слышал её впервые. И невозможно было не смотреть на резкие, отточенные движения, не следить за каждой мелочью, старательно вплавляя их в память воспаленного рассудка. И хоть Джейкоб уже тысячу раз видел, как Максвелл поёт на репетиции, это всё равно вызывало в нём неподдельный трепет. И совсем не потому, что танцующий и поющий Максвелл Рот являл собой шокирующее зрелище.       Его приводило в восторг, что Максвелл делал то, что хотел, без оглядки на правила и мнение. Он мог петь и танцевать, управлять театром, копаться в отчётах, а ночью выходить на улицы и поливать их кровью своих врагов. Он мог рассмеяться на похоронах, если ему было смешно, мог взбеситься из-за ерунды, и даже мог послать Великого Магистра в далекое пешее путешествие. Но чтобы он не творил, это всегда было совершенно естественно для него и исполнялось без малейших сомнений. Джейкобу, скованному кредо и долгом, этого отчаянно не хватало. Иногда он испытывал легкую зависть, но быстро забывал о ней, ведь рядом с Максвеллом всегда дышалось легче и свободнее.       Не отдавая себе отчета, Джейкоб беззвучно повторял за ним слова, едва ли улавливая смысл. Он видел, как с сияющей сцены на ничего не подозревающих обывателей бурным потоком обрушивается нечто, не поддающееся перу критиков. Это нечто заставляло их дышать в унисон, испытывать одни и те же эмоции, приоткрывать рты в немых восклицаниях, смеяться, подпевая песням, и под конец рыдать, несдержанно и громко, роняя в накрахмаленные платки соленые слезы. Все это походило на коллективное помешательство. Люди сходили с ума прямо на глазах, теряясь в острых эмоциях. Даже в незнакомцах Максвелл умел вызывать целую бурю чувств, что уж говорить о Джейкобе, который буквально задыхался от переполнявшего его напряжения. Но стоило последним аккордам стихнуть, как зал наполнился кристально чистой тишиной, опустошая каждого, кому посчастливилось пережить всё это время, пока музыка двигала стрелки часов. «Альгамбра» жадно поглотила чужие сердца, навсегда отпечатываясь в их памяти раскаленным клеймом. Осознав, что всё закончилось, зал взорвался грохотом аплодисментов, а Джейкоб смог облегченно выдохнуть.       Занавес скрыл сцену от сотен глаз. Фрай думал, что люди начнут расходиться. Но они никуда не собирались. Никто не спешил вставать со своих мест, лишь несколько джентльменов поднялись, чтобы добрести до бара. Музыка, затихшая на некоторое время, вновь заполнила зал, но уже куда более спокойная и размеренная. Монотонный гул голосов поднимался под купол театра вместе с горячим воздухом, застывая под потолком сотнями слов. Лишь спустя несколько минут зрители начали понемногу рассеиваться по «Альгамбре», занимая столики в буфете и сбиваясь в небольшие группы.       Первой в зал явилась Адин. Успев переодеться, она грациозно плыла сквозь толпу, снисходительно принимая комплименты. Мужчины провожали её восхищенными взглядами, а женщины упрямо поджимали губы. Но были и те, кто смотрел на неё, словно на богиню, ведь сегодня она стала для них кумиром, подарила надежду и новые мечты. Блуждая среди возбужденных граждан, Адин стрельнула глазами в сторону балкона, на котором стоял Джейкоб. Они обменялись быстрыми ничего не значащими взглядами и тут же потеряли друг к другу интерес.       Вскоре появился и Максвелл, и сердце ассасина радостно подпрыгнуло. Вопреки ожиданиям, переодеваться он не стал, гордо расхаживая в своём сценическом костюме. Джейкобу не терпелось подобраться поближе, выплеснуть накопившийся восторг, но Рота как назло окружили любопытные журналисты и другие люди, чью профессию было трудно определить. Казалось, что каждый в театре считал своим долгом поздороваться с его хозяином, сказать ничего не значащую глупость или задать каверзный вопрос.       Скрипя зубами, Джейкоб с трудом удерживался от меткого броска дымовой бомбы в гущу толпы. Быть может, тогда они просто убегут и оставят его тамплиера в покое? Но Максвелл совсем не выглядел обременным вниманием, напротив, он будто светился изнутри, фонтанируя нерастраченной энергией. Даже настырные писаки тушевались, сталкиваясь с его громким смехом и сверкающим лихорадочным весельем взглядом. Джейкоб с любопытством разглядывал его быструю фигуру, отмечая про себя, что вокруг Максвелла словно бы существует невидимая стена. Люди тянулись к нему, но не рисковали подходить слишком близко, опасаясь обжечься. Тамплиер не спешил их разубеждать, принимая все лавры как должное и выискивая кого-то в толпе. На мгновение он остановился рядом с Адин и что-то негромко ей сказал. Прима кивнула и решительно направилась в противоположный конец зала, приглашая по дороге всех гостей пройти в буфет за особым угощением.       Отвлекающий маневр сработал. В зале стало посвободнее, и Максвелл безошибочно нашёл взглядом ассасина. Такую внушительную бороду было крайне сложно упустить из виду, и он искренне порадовался, что Джейкоб выбрал именно её. — Поздравляю! Это было сногсшибательно! — возбужденно выпалил Фрай, еле дождавшись, когда тамплиер приблизится. — Благодарю, мистер Берд! Мне крайне льстит ваша похвала, — усмехнулся Максвелл и, украдкой оглянувшись, понизил голос: — После того, как публика уйдёт, мы планируем небольшой банкет. Закрытый раут только для своих. Ты заинтересован, darling? — Ещё бы! — Джейкоб задиристо фыркнул. — Когда я был против твоих предложений? — Должен же хоть кто-то иногда соблюдать приличия, — улыбнулся Рот, незаметно касаясь его плечом.       В голове загудело. Не то от жары этого проклятого костюма, не то от непосредственной близости самого вспыльчивого тамплиера в Лондоне. Джейкобу отчаянно хотелось стиснуть друга в объятиях, выразить всё то восхищение и благодарность, что накопились в нём за время шоу, но вокруг всё ещё толпились люди, и приходилось сдерживаться. Максвелл понимающе усмехнулся. Видимо, его эта ситуация тоже не слишком вдохновляла, но ради конспирации стоило немного потерпеть. Несмотря на всё, уже через час Фрай был готов лезть на стены, в прямом и переносном смыслах. Идея провернуть небольшую диверсию посещала его всё чаще, до тех пор, пока последний загулявший у бара джентльмен не был выдворен восвояси, а парадные двери театра надёжно заперты.       Убедившись, что поблизости никого нет, Джейкоб с наслаждением вылез из своего костюма. Подушка, заменявшее ему благородное пузо, вымокла насквозь. По вискам скатывались крупные капли пота, теряясь в густой бороде, которая неприятно щекотала кожу. Весь этот маскарад уже успел ему порядком надоесть, а потому, ощутив долгожданную прохладу, Джейкоб был готов прыгать от счастья.       Тем временем театралы уже вовсю суетились, стаскивая столики поближе к сцене. По их мнению, устраивать сабантуй в буфете считалось делом неблагородным, ведь там угощались исключительно гости. Сцена была их жизнью, и отдыхать они предпочитали там же, где и работали. Музыканты шустро вытаскивали из оркестровой ямы бренчащие ящики с вином и джином, а акробаты тем временем освобождали часть зала от кресел, расширяя свободное пространство. Девушки из подтанцовки во главе с Люси обставляли столики закусками, видимо, чтобы потом не возникало нужды за ними бегать. — Джейкоб! — Максвелл появился в его поле зрения так резко, что ассасин невольно вздрогнул. — Когда ты успел попасть под дождь? — Очень смешно! — фыркнул Джейкоб, убирая влажные волосы назад. — В следующий раз, если задумаешь меня убить, выбери менее извращенный способ! — Не будь таким нежным, darling, — протянул тамплиер, привычно убирая руки за спину. — Это была всего лишь маленькая предосторожность. — Предпочитаю рисковать, — беззлобно проворчал ассасин.       Улыбнувшись, он резко сгреб Максвелла в объятия. Тот напрягся на мгновение всем телом, но почти сразу расслабился, позволяя эту желанную глупость им обоим. — Это было просто отличное шоу, — склоняясь к его уху, шепнул Джейкоб. — Да, — горячая ладонь коснулась спины, задержавшись на ней на целую минуту. — Это было весело. — Мистер Рот, произнесёте тост? — Люси выскочила как черт из табакерки и всучила обоим по бокалу, игнорируя недовольные взгляды.       Труппа притихла, в ожидании уставившись на своего лидера. — Вы все отлично потрудились! — громко крикнул Максвелл. — В вашем распоряжении эта ночь и этот театр! И конечно, это чудное вино! За «Альгамбру»! — За «Альгамбру»! — грянул хор нестройных голосов, заливая театр громким смехом и звоном бокалов. Кто-то открыл шампанское и выбил им софит. Почти тут же раздались возмущенные восклицания дам, попавших под волну сладких брызг. — Идиоты, — с нежностью произнёс Максвелл и залпом осушил свой бокал.       Джейкоб последовал его примеру и расслабленно засмеялся. Сегодня ничто не могло испортить настроение Дьяволу Лондона. Ни разбитые софиты, ни залитый шампанским ковер, ни рухнувшее небо. Ночь в компании театралов обещала быть интересной, и свои ожидания она оправдала с лихвой.