Совсем рядом

      Проснувшись посреди ночи, Айрис уже не могла уснуть. Снилось ей что-то тревожное, что-то про мать, та, вроде как, предостерегала её от чего, но вспомнить детали девушка была не в состоянии. В голове вертелись недавние события: мертвец, дурацкий ритуал, мать, работа, картины… Картины! Теперь у неё снова обычная, стабильная — ну, относительно — работа. Будет ли она снова рисовать, когда поняла, что может работать вот так просто? Грудь Эда мирно поднималась и опускалась на второй половине кровати. Айрис встала и побрела на кухню, в надежде заглушить мысли едой… или, может, она просто проголодалась.       Однако до кухни дойти ей было не суждено. Девушка решила не оставлять живопись, даже если она в ней не так хороша, как хотелось бы, и её посетила гениальнейшая идея, не теряя времени перенести всё необходимое на расчищенный чердак. Там было просторно и пусто — лучше места не придумаешь.       Затащив туда холсты и кисти, она собиралась было спуститься за мольбертом, но заметила мужчину, сидящего на полу под окном. Девушка зябко вздрогнула. Лунный свет мягко проникал в комнату, но черты лица незнакомца оставались скрыты темнотой. По спине Айрис пробежал холодок, и она замерла в нерешительности. Одна рука мужчины опиралась на согнутую в колене ногу, другая держала сигарету. И, о боже мой, что это была за сигарета! Такого мерзостного табака девушке ещё не приходилось вдыхать никогда в своей жизни.       — Кто вы? — шёпотом спросила девушка, но мужчина ни то не слышал её, ни то просто не придавал значения её присутствию.       Он глубоко втянул сигарету и пробубнил себе под нос что-то нечленораздельное, а может и вовсе на другом языке. Она повернулась к двери с намерением тихо уйти и разбудить Эда, чтобы он разобрался, но незнакомец внезапно заговорил. Его хриплый голос словно тупым ножом с усилием резал плотную тишину чердака:       — Кто вы и что вы делаете в моей комнате?       Айрис чуть ли не задохнулась от возмущения и страх отступил на второй план. Она резко развернулась и хотела было осадить его, но решила, что лучше этого не делать: может, он сумасшедший?       — Вы новая постоялица? — он говорил с легким иностранным акцентом, но речь его звучала более образованно, чем у Айрис. Даже как-то литературно.       Точно сумасшедший. Или хорошо притворяется.       — При всём уважении, — сквозь зубы процедила она, нарочно выбирая высокопарные слова, чтобы незваный гость в полной мере оценил всю глупость ситуации, — вы находитесь в моём доме, и я бы была крайне признательна, если бы вы удосужились убраться отсюда к чертовой матери. В противном же случае, я буду вынуждена позвать своего супруга!       Да, Эдвин был пока только женихом, но она, по какой-то причине, чувствовала себя более защищено, называя его своим мужем.       Гость секунд тридцать сидел неподвижно, и Айрис снова подумала спустится за Эдом. Мужчина выдохнул облако гадкого дыма.       — Уходите из моего дома по-хорошему, леди, — грозно сказал он.       Теперь он противоречил сам себе, это становилось по-настоящему опасным.       — Послушайте, мистер…       — Нет вы послушайте, — уже грубо сказал незнакомец, вставая на ноги, и лицо его осветилось лунным светом, — вы приходите в мой дом и…       Дальше девушка уже не слушала, она только распахнула глаза так широко, как только позволяли ей глазницы, и ошеломлённо смотрела в лицо мужчины. У него были тёмные глаза, ястребиный нос, небрежная щетина, а из правого уголка губ до подбородка тянулась тонкая струйка крови, которую он почти сразу стёр, небрежным движением руки. Но она смотрела вовсе не на черты его лица, более того, всего этого она даже не заметила. Видела она лишь его губы. А если быть точнее, видела, что они неподвижны.       Губы его не раскрывались, рот его не двигался, не двигались и челюсти, даже горло оставалось неподвижным. Откуда же голос? Это какой-то вид чревовещания? Или она спит?       — Вы художница? — неожиданно спросил гость, и губы его, оставаясь сомкнутыми, растянулись в вежливой улыбке.       — Д-да, — неуверенно промолвила девушка, сбитая с толку резкой переменой настроения, но мысленно она решила, что уже окончательно сошла с ума — ну хоть картины в цене вырастут.       — Ха, а как же ещё, в наше время все, кто не бизнесмены, те художники или писатели, — добродушно рассмеялся незнакомец, поправив подтяжки.       Из на секунду открытого рта снова потекла струйка крови, но была стёрта тыльной стороной ладони, не дойдя до подбородка. Только теперь Айрис заметила его целиком: он был совершенно бос, в старомодные брюки была заправлена белая мятая рубашка, а широкие подтяжки были сильно потёрты. На вид гостю было лет тридцать пять-сорок, он был высок и широкоплеч, но сложен грубо и даже казался бы неуклюжим, если бы в движениях его не проскальзывала ловкость.       — И кто же вы? — поинтересовалась девушка, почему-то почти уверенная, что видит ни что иное, как приведение.       — Не бизнесмен и не художник, — подмигнул в ответ мужчина, так и не представившись.       — А кто же те, кто не подходят под названные вами деления?       — Русские эмигранты.       Этот ответ напряг Айрис, и она спросила:       — Не подскажите ли, какой сейчас год?       Незнакомец рассмеялся, выдыхая клубы дыма:       — Только утром был 1932, многое ли могло измениться к вечеру?       — Могла пройти почти сотня лет… — не подумав, ляпнула Айрис.       Однако мужчине понравился этот ответ, и он активно закивал.       — Вы чертовски правы, мадам, — громогласно произнёс он, не размыкая губ и потрясая в воздухе рукой с сигаретой, пока вторая покоилась в кармане. — Вы чертовски правы! Мир так переменчив, а время столь быстротечно, что не заметишь, как сотня лет промелькнёт перед тобой чередой смертей и жизней… Хм, а вы красавица, должен вам признаться.       — Правда? — чуть приподняв брови, улыбнулась Айри.       Девушка вовсе не считала себя красивой, и подобные заявления часто смущали её, но слова мужчины звучали так естественно, словно выражали обычное наблюдение, а вовсе не комплимент.       — Мне вы можете верить, я никогда не вру о таких вещах, — гордо заявил он. — Ваша красота необычна, вы не похожи на этих штампованных девиц из кабаре. Ваш изящный прямой нос, тонковатые, но прекрасной формы губы, чуть острые черты лица… Я уже где-то видел вас… или кого-то на вас похожего.       Он мягко проследил взглядом линию её подбородка, и это заставило девушку покраснеть.

— Как бледен нежный бархат кожи, Темны глаза, но светел взор, Так ни на что он не похожий, Таинственной беды узор,

      — продекламировал незнакомец, и слова эхом раздавались в голове Айрис.       — Сейчас не 1932, должна вас разочаровать, — наконец сказала она.       Он молчал некоторое время, после чего глубоко затянулся сигаретой. Девушке показалось, что он снова перестал её видеть.       — Конечно, нет, — неожиданно сказал мужчина, выдыхая табачный, — я не ведаю счета времени, ещё вчера вы маленькой девочкой бежали из дома, и вот, вы уже прекрасная леди, вновь явившаяся сюда.       На Айрис тяжёлой волной нахлынули давно забытые воспоминания, страх, связанный с этим домом и с человеком, стоявшим напротив. А он все сильнее хмурился и злобно скалил зубы, кровь стекала из раскрытого рты и текла по подбородку.       — Ты хотела напомнить мне, что для меня нет времени? Что я не существую в настоящем? Что я мертв?! — в конце концов взревел мужчина.       Глаза его сверкали, он был поистине ужасен в холодном свете луны. Комната почти полностью наполнилась отвратительным дымом, а кровь медленно текла уже по шее мужчины, очерчивая напряжённые жилы. Айрис начала задыхаться в удушающем зловонии сигарет и сильно закашлялась. Она зажмурилась и на глазах выступили слёзы от едких клубов дыма.       — Милая, с тобой всё в порядке?       Девушка открыла глаза. Напротив стоял обеспокоенный Эдвин и с любопытством её разглядывал.       — Что я?..       — Ты ходила во сне, — не дав ей сформулировать вопрос, ответил Эд, — зачем-то перетащила холсты на чердак, а когда я к тебе поднялся, ты заливалась кашлем. Заварить тебе кофе?       Айрис посмотрела в окно и увидела, что между ветвей теплым светом разливалась заря.       — Да, пожалуйста, — рассеянно кивнула она, осматривая чердак, секунду назад, как ей казалось, заполненный дымом. — Мне приснился такой странный сон…       — О чем? — отозвался уже с лестницы Эдвин.       Айрис задумчиво спустилась за ним на кухню, крутят меж пальцев кисточку, которую почему-то держала в руке.       — Не помню, — соврала она, принимая чашку кофе из рук жениха.       Ей не хотелось ему об этом рассказывать.