Через год. В 7 вечера

— Паша! Проснись! Ты почему не на смене? — Госпожа Босс в настоящем что-то пыталась разыскать во взгляде едва проснувшегося коллеги, а Павлик, прогоняя от себя образы недавнего сна, прикрыл ладонью глаза будто стыдливо утаивал не самые невинные фантазии. Главное, Паша, не вставай раньше времени, чтобы не добавить в копилку своих фиаско очевидные последствия рандеву в недавних грезах. Что ты сотворил со своей жизнью Павлик? Почему-то вместо несостоявшейся жены, поступок которой ты так болезненно сейчас переживаешь (да-да, поступок, а не разбитое сердце свое), в самых смелых фантазиях к тебе по-прежнему является Даша. Мозг ведь не дурак. Шутник изощренный, но сейчас особенно жестокий. Навел шороха в штанах и решил свалить в отключку, взрываясь от стечения всех сложившихся обстоятельств. Потому что твой! Павел сидел на лавке и одновременно пытался скоординировать все действия, что нужно было выполнить в эту минуту. Даша, одетая, слегка обеспокоенная и немного смущенная (что-то из грез таки было реальностью что ли?), едва прикасаясь держала его за плечо. С ней было бы неплохо поздороваться и узнать, чего она сегодня там, где её не должно быть. При этом как-то утаить настораживающую ситуацию внизу живота. Лучше, конечно, выглядеть невоспитанным придурком, чем озабоченным раздолбаем. Хотя обе роли Павлик Аркадьевич исполнял мастерски — годы упорных тренировок не вычеркнешь на раз-два. И ниже упасть в её глазах сегодня вряд ли удастся. — Привет, для начала! А ты почему здесь? — Вызвали в ночную. И очень вовремя, как я вижу, — кажется, Даша начала забывать истинную причину своего вечернего визита в отель. — Нет, это не то, о чем ты могла подумать. Я прилег перед ночной. Видишь, я чувствовал, что ночью должен быть в оптимальной форме, чтобы не подвести босса, — похоже, Павел окончательно проснулся, раз уж начал шутить. И он был не так рад видеть Дашу-портье, как недавнюю призрачную искусительницу в форме горничной. Какой же все-таки дурак! За всей строгостью и непоколебимостью, только Даше и было не все равно, что с ним происходит, почему он не на месте, как его прикрыть от бесконечных косяков. Пока девушка снимала куртку и складывала вещи в свой шкафчик, Паша горько блуждал взглядом по ее идеальной фигуре, то и дело отгоняя воображаемые стикеры с каждого изгиба — «не моя», «не моя», «совсем не моя». — Кстати, с Днем рождения, — Даша бросила внезапно теплый взгляд в сторону мечтательно развалившегося на скамейке серба. Все-таки вспомнила, зачем пришла на самом деле. Даш, а тебя еще удивляет, почему в каждую клеточку с каждым словом и взглядом в его сторону разливается смущенное волнение? Давай, чуть дрожащей рукой вручи ему свой спонтанный подарок, потом набросься на него и подари праздничную ночную смену! Сколько можно держать в глубинном изоляторе всю накопившуюся в его адрес страсть?! Какие еще нужны условия?! В этот раз давай искренне пожелай счастья и сама его воплоти. Чего уж тут непонятного? Паша от внезапности происходящего резко уперся ладонями в колени, чуть подавшись вперед. Послышалось? Да нет же. И смотрит Даша сейчас с такой добротой и нежностью, как в лучшие моменты недолгого совместного прошлого. К чему бы? С чего бы? — Это тебе, — совсем забыла о спонтанном подарке из книжного магазина, что у станции метро. Несомненно, что бы она сейчас не подарила, хоть десяток тухлых яиц, все растрогало бы Пашу. После всех абсурдностей последних месяцев его жизни, лучшего дня просто не придумать! Большого труда ему бы стоило вспомнить, как год назад он приглашал Дашу на свой следующий день рождения. А она еще год назад запланировала этот день. Потому что год назад она поняла, как сильно можно заблуждаться в людях, принимая их маски за истинное лицо. Жаль только, не всегда об этом помнила и разумно не использовала. Павел поднялся с места, уже не боясь смутить своим интересным видом девушку, и нерешительно принял из ее рук небольшой пакет. Не разрывая зрительный контакт, он хотел задать Даше тысячу и один вопрос, но остановился на самом простом: — Так ты помнишь? — В прошлом году ты меня пригласил, вот и запланировала. А утром телефон мне об этом любезно напомнил. Я подумала, что тебе будет приятно, особенно сейчас, — было заметно, что Даша была не уверена в уместности последних слов. Ах, если бы Паша знал, что ты в любом случае поздравила бы его лично… — Особенно сейчас, — одновременно мечтательно и задумчиво отзеркалил последнюю фразу парень. Все, что было «особенно сейчас» разрывало его бесконечными внутренними войнами между избалованным подростком и безответственным взрослым. Все, что он делал в последнее время, было лишь жалкой попыткой найти себе место рядом с небезразличным к нему человеком, быть хоть немного нужным и любимым. Ради всего этого он наплевал местами на свою гордость, из кожи вон лез, чтоб не расхлебывать весь тот ужас, который он сотворил, так странно добиваясь Дашиного расположения и растаптывая ее из-за минутной слабости. Слабость, которую сам же и взрастил своими инфантильными поступками, «подвигами» и «гениальными» планами. Вот теперь и он — привявший сербский бутон с минимальными шансами на нормальную жизнь. С едва воскресшей надеждой в этой неказистой раздевалке. А Даше все это «особенно сейчас» было нужно как воздух. Это как минимум. Все приключение с Петром, точнее поиск в ней его бывшей жены, еще больше разбило ей сердце и настроило на бесконечное самоедство по ночам — что же с ней не так?! Даже перемирие с Юлей не спасало в полной мере. Сотни раз память ее возвращала на склад, где она застала растерянного и испуганного Пашу прямо накануне его свадьбы. Тогда ведь никто предположить не мог конечного исхода. Она лишь не хотела рушить жизни в отместку за разрушенную свою. Так неправильно. Зато жизнь все правильно разрулила... Все попытки к бегству каждый раз сталкивают этих двоих, предоставляя шанс переступить гордость, принять взрослое решение и просто попросить прощения, раз уж оба давно простили и этого ждут в ответ. Отчаяние и злость ежеминутно отравляли два любящих сердца. — Сейчас как никогда хочется курить. Вдыхаю воздух, а здесь холодом тянет, обжигает… Но я больше не курю… — растроганный вниманием той, перед которой и жизни не хватит на искупление всех грехов, внезапно разоткровенничался Павел и прижал подарок к груди. — Уже шестнадцать лет, — прошептала куда-то в шкафчик Даша, не сразу сориентировавшись, что этим выдает себя и свою тайну. Вдруг не услышит. Опять эта грусть и откровение, полный досады голос. Еще чуть-чуть и ты расплачешься, Канаева. — Да… Подожди. Что ты только что сказала? Даша? Об этом никто не знает, кроме… Даша, ты ничего не хочешь мне рассказать? — и сердце сейчас наращивало темп, а калейдоскоп сменяющихся со скоростью света мыслей не давал сосредоточиться на происходящем. Павел оставил пакет на скамейке и сделал пару шагов навстречу Дарье будто хотел что-то подробнее рассмотреть и в чем-то удостовериться. — Хочу. Ты редкостный засранец и я безумно по тебе скучала, — девушка опустила голову и на выдохе выдала новое признание. Почему в глаза не смотришь, Даша? — Так скучала, что нашла себе нового хозяина отеля, — ну да, так быстро люди не меняются и сарказм неискореним, особенно у неизлечимо ревнивого Паши. — Ты предсказуем, — что и требовалось доказать Даше, но вера в Пашино преображение разгоралась медленно, но верно. Не все же сразу. — Отвернись, пожалуйста, мне нужно переодеться. — Потому что прав, — недовольно закатив глаза уже в потолок констатировал парень, предварительно отвернувшись оттуда, куда смотрел бы день и ночь. — Прости, этот разговор не совсем в тему в твой день рождения. Забудь. Нам пора работать. Не сейчас. Не здесь Паша, наблюдая как его Госпожа Босс очевидно обижено и недовольно ушла на свой рабочий пост, сто раз успел себя выругать за эту чертову привычку говорить прежде, чем думать. Или просто говорить и не думать. Парень прихватил пакет с подарком и отправился вслед за Дашей. Ничего, все поправимо. Скорее всего. Вся ночь впереди. И это будет та еще ночка. Незабываемая?