Сборник по квесту

У всех людей свои традиции празднования Нового года. А компания Дома 24 в эту ночь отправляется бродить по городу — слушать его песню и гадать о будущем. Идут, не торопясь — Рю в красной шапке с белым помпоном и рюкзаком, в котором в термосе плещется огненный глинт, за спиной, Мари в белом венке из бумажных лилий на рыжих волосах, как всегда бледный Кит, одетая в алое Менестрель и увешанная брелоками и амулетами, будто рождественская ель, Леди Фортуна. — Слышите — орган начал играть? — спрашивает Мари, останавливаясь посреди тротуара. — Это в Непорочном Зачатии. Менестрель смеется: — Ангельские хора поют. Время начало идти через город — и сейчас осталось пять… четыре… три шага до полуночи. — Присядем? — спрашивает Кит. — Пора сделать паузу в песне. И помолчать. Они пробираются в тихий дворик, запасливая Фортуна достает из своего рюкзака туристические пенки — и они усаживаются вместо обмерзшей скамьи на теплое. Рю достает термос и пластиковые стаканы, разливает. — За всех, кто ушел. — произносит Кит. И можно притвориться, что это холодный зимний ветер ударил в лицо, вышибая слезы. — За тех, кто спит. За тех, кто потерял путь. За всех, кому не хватило тепла наших рук. За всех забытых. Пока он говорит, ветер зло и яростно бьется и воет, ударяясь о стены домов, силясь выбраться из дворика. Рю и Мари обнимают Кита — молча укрывают в своих объятиях — «не отпустим, не дадим потеряться». Далеко—далеко часы бьют полночь. — За всех, кто надеется. За всех, кто творит чудеса. — говорит Мари. Она отпивает глоток и выплескивает остаток через левое плечо наземь. В парке, поднявшемся от алой лужицы на снегу, она видит и чует сказку. Пахнет всем, что она любит — свежей свинцовой краской новой книги, травяным одеколоном Рю, пылью дорог. Счастливое предзнаменование. — За всех, кто призван служить. За всех, чьи руки страхуют нас у края. — произносит Фортуна. Она берет свой стакан, отпивает, затем опрокидывает на землю щелчком. На вылившееся она тут же кидает горсть снятых с пояса подковок — они утопают в снегу, делаясь похожими на восьмиконечный крест с острыми зубцами. Фортуна радостно смеется и прижимает ладони к щекам — ей известно, что, или, точнее, кого, означает этот крест. И что, несмотря на предсказание, ей придется еще подождать следующей встречи — долго, до самого Праздника Костров. Ничего — раз город передал ей, что он ее ждет, то подождет и она. Менестрель поднимается на ноги, держа стаканчик так, будто это минимум Чаша Грааля. Она отпивает, а затем идет прочь из дворика, не глядя на спутников. Она поет — кажется, это какой—то рождественский гимн. Менестрель чутко слушает, чем город отзовется ей — и город отвечает песней. Она слышит, что время течет по венам, слышит шум перемен, обещание чудес. Слышит, как ее незримые предшественники—менестрели обступают ее, ободряя и обещая, что помогут хранить историю, сберечь сказку о прошлом. Последним, уже стоя вместе со всеми на улице, отпивает Рю. Он допивает почти до конца, и лишь затем выплескивает остаток на землю. Он идет, всматриваясь в лица прохожих, временно забыв о спутниках. Сейчас важен тот единственный прохожий, кто скажет ему судьбу на год… Он словно наталкивается с размаху на стену. Зеленые глаза, темно—русые волосы, но… Это же… Не может быть!.. — Я — твоя судьба. — произносит незнакомец. — Рю… Рю никогда не говорит так — с такими интонациями, почти мурлыча. Но он этого человека знает. Знает, что они связаны. Как зеркало и его изнанка, что они по сути — одно. — Кто ты? — произносит Рю непослушными губами. — Отгадай! — смеется незнакомец. — Мы носим одно имя. И быть может, когда—нибудь встретимся. А теперь пока — я должен искать, идти по следу — и сегодня, увы, это не твой след. Счастливого нового года, Рю. И когда друзья догоняют озадаченного, оглушенного Рю, тот понимает, кого он видел. Какую дверь приоткрыл ему город в эту праздничную ночь. И Рю благодарен городу, так благодарен. Ему кажется, будто его сердце поет от счастья. А потом они направляются дальше — идти по посленовогоднему городу, уже городу—в—будущем, идут сквозь новорожденное чудо.