Другой ты — другой мир

Она нашла скелетик летучей мыши. Зверёк умер от того, что родился глухой. Маленькая заклинательница его забрала. Тот, кто не слышал эха своего голоса — видит, знает о грядущем, не ошибается. Маленький дух летучей мыши предупредил о подарке наставника. О том, что тот будет последним. Две маленькие курочки. Два черепа, у одного зелёный камушек в левом глазу, у другого — алый в правом. Шаловливые, быстроногие, связаны цепочкой. Добегут к древним духам. Тех далёких времён, когда бараны были хищниками. Одна побежит, попросит о силе взаймы госпожу помыслов, от той ничего не скрыть, у самой голова во лбу пробита. А вторая повторит духа-акулу, чьё племя и за столько лет не изменилось. Всё так же умрёт, если остановить. У госпожи Акулы заперт рот, слова при ней по своей воле не остановить. Заклинательница сделала из черепов заколки. Она осталась одна и призвала духа-помощника в костяную ложку. Вот только зря вкладывала все силы. Многорукий оказался не паучком, а богомолом, вместо маленького пособника в приготовлении специй соучастника для скорого суда вызвала. Одноглазый поломал-продырявил ложку. В новой стране заклинательница призвала ещё одного помощника. Чтобы изучить быстрее новый язык и в учёбе навёрстывать, когда понадобится. На сей раз она исполнила всё, как надо. Дух именно за знаниями и стремился. Разве что любит оголять пороки и страхи. Последний пришёл, когда Маленький Дух уже предсказал ей огненного защитника. Орихиме раздула для кота-гостя угли. Тот оказался хорош. Пламя поднялось не белым даже, против обычного для огненных стражей красного, а голубым сполохом. Теперь она живой отправилась на тропу мёртвых.

***

Красный туман сладок, напоминает многое. Другое — сухое — небо. Неочищенное масло. Циновку по росту. Учителя. Дом. Садо втягивает мягкий для неё яд. И шагает дальше. У неё есть друзья, есть то, что только она может сделать. Подчинение ставит неисгладимую метку. Даже когда лгал, не понимал, кому клялся. След тянется, как жила выкручивается вдаль и прочь. Слова ничего не значат для многих, заклятия привычных ритуалов незаметны, в этом их сила. Плохой военачальник и мастер игры на дурмане цветочного ветра. Вот к кому она идёт. Человек в розовом сидит на крыльце и приветственно пододвигает чашку. Он не знал о её навыках. Ему захотелось выпить саке, поставив вторую пустую пиалу, и заварить чая. Следует уважать того, чьи советники — спокойствие и желание. Тому другом будет любой чужак, вовремя пришедший выпить с ним. Кёраку Шунсуй отпускает обеих воительниц-духов. Одна прячется по теням, вторая прижимает Садо к своей груди. Легко согнув, точно ребёнка. В мире мёртвых одно, что души людей, что плоть пришедших на зов заклинания духов. Косточки-фигурки не выше ладони ростом. Страж беснуется для вида, а после трётся о ладонь заклинателя синей огненной гривой. Крошка-предсказатель шепчется с девочкой-тенью. "Я предлагаю тебе игру, гостья. Желаешь ли ты сесть со мной за одну доску?" С проводниками душ можно играть в игры. Наверняка сам капитан-чародей улыбался, шутя уходил в марево ставшего ставкой рождения. Но она не столь опытна, могущественна или свободна. Хотя улыбку и глоток чая может позволить. "Желаю. Пища на доске перед тобой. Еда — тому, кто идёт. Тому, кто падает, угодно играть" Правильно. Прекрасная леди смеётся глубоким голосом горячего ветра. Её запах — запах разморённых цветов, что пронесла сквозь границы буря. Это была бы бессмысленная игра, на жизнь, но всего лишь с клинком и его воином, а не Господином Смертью. "Я не враг тебе, Вега-Орихиме. Мы, я и мой друг, тоже хотим спасти. Но, раз уж ты пришла, нас одних будет мало. Слышишь? Гром ворочается. И совсем близко. Я хотел бы бездействовать, однако — что я могу поделать? — там, где есть столь темпераментные красотки, практически неизбежны жертвы. Этот мир заслуживает вашей любви, прекрасные дамы? Несомненно! Так позволь ему плавится и кипеть, молодая колдунья, ты всего лишь изобличаешь достойных посреди слабых. Кипящая кровь рвётся наружу. Покрасуемся же в этом цветении жизни!" И, пригубив, уже спокойно и успокаивающе добавляет: "Я не люблю напрасных войн. Эх, малышка Садо, как это всё глупо. Но, что уж там, попробуем разгадать тут без напрасных жертв, но в излишний пацифизм не будем впадать. В конце концов это невежливо по отношению к Джоуширо, мы за скуку или за жизнь всё-таки с тобой пьём сейчас, а?" Орихимо опирается о поданный ей локоть. С достоинством и покорно. Болтливый чародей силён и коварен. Они, безусловно, на одной стороне. Кости им доверяют. Но оба они рискуют потерять всё, кроме них. Заклинательница сможет проснуться в убежище призрака-торговца. И духи её не оставят. Но только они. Господин Кёраку тоже мог бы потерять сегодня друзей. И врагов. Маг, что плохо изображал собой капитана, берёт толстый том из рук строгой хранительницы. Открывает книгу и подставляет как ступень для проказниц, не позволяющих утаить правду. Клювы рыскают по страницам. Угрозы лейтенанта становятся явью. Капитан приносит в жертву малодушных и нерадивых. Веками в его отряд стекалась грязь. "Ритуал — тоже родился из старой-старой игры, малышка Орихиме-Вега. Подыграй" Колдунья умеет забирать. Сейчас — не для себя. Но Садо всё равно невидно колотит. Во рту пересохло, как если бы она шла от дальнего колодца, а не перенеслась сюда одним шагом. Пальцы чешутся изнутри. Но не дрожат. Она не любит причинять боль. И не даст продолжать делать это другим. Приведший её сюда маг прав — подле Ичиго тоже шумно и грубо, зато сердце всегда спокойно и радуется. Орихиме чувствует, что косточки, в отличие от человеческой решимости, верны ей. Господину Смерти, что стоит за нею и магом, она подыграет. Жизнь стоит того, чтобы ради неё, иногда, сражаться. Слабый огонь ветер гасит, сильный — поднимает. От поцелуя меча-красотки огненный кот встаёт с колен человеком. Скалится и отправляется собирать сердца для ритуала.