You know nothing

Я проснулась с осознанием того, что на календаре 28 декабря. Мы, как бы иронично это не звучало, все ещё живы, и приближается Новый год. Хочется сказать, что за прошедшую неделю я вынесла мозг Громову до такой степени, что он заперся в своей комнате и не выходит вот уже двое суток. Но сегодня я настроена решительно: мне нужна ёлка.        Я нацепила на себя толстовку поверх легкой майки и шорт, надела тёплые носки и вышла из комнаты, которая временно принадлежала мне. Постучав в дверь напротив, я громко крикнула: — Андрей, срочно.       Я очень удивилась, когда через несколько мгновений передо мной стоял Громов, оглядывая меня с ног до головы. — Что случилось? — спросил он с ноткой волнения в голосе. — Где у тебя елка? — я невинно похлопала ресницами и криво улыбнулась. — Ты нормальная вообще? Ты знаешь, что я успел подумать из-за твоего истошного крика? Вот дура-то свалилась мне на голову, — он провёл рукой по лохматым волосам и закатил глаза, со злостью ударив по стене. — Прямо по коридору, последняя дверь. И не беси меня больше, — сказал он и снова заперся.        Я хмыкнула и отправилась в указанном направлении. Зайдя в маленькое помещение, я с большим трудом отыскала коробку с елкой среди прочего хлама. Вспомнив, что мне нужны игрушки, я снова нырнула вглубь кладовой.        Отыскав все, что мне необходимо, я собралась выйти, но наткнулась на фотографию, что лежала у моих ног. Взяла в руки. На снимке запечатлена вся семья Громова: он сам с краю, выглядит таким счастливым, улыбается, обнажая брекеты. Рядом с ним его мама: длинные светлые волосы мягкими локонами лежат на плечах, создавая контраст с карими, цвета темного шоколада, глазами. Она такая красивая! Перевожу взгляд дальше — статный мужчина с каштановыми волосами и совершенно превосходной внешностью. Теперь понимаю, в кого Андрей такой. И последний человек на фотографии, как можно было догадаться, — Дима. Он, честно говоря, и в половину не так красив, как Андрей, его взгляд серьёзен, на лице нет и намёка на улыбку. Грустно вздыхаю и кладу фотографию на одну из картонных коробок.        Спустя полчаса я сижу на диване и смотрю на елку, достающую до самого потолка и украшенную в сине-серебряных тонах. В голове снова мелькают воспоминания из детства, когда мы с родителями вместе украшали весь дом, смотрели тематические фильмы и просто были счастливы. Как и многие другие, я заметила, что чем старше я становлюсь, тем меньше для меня чуда, радостей, волшебства, улыбок и смеха вокруг. Вздыхаю и перевожу взгляд на запертую дверь Громова. Думаю, что же он за придурок, хотя сама довела его, но все равно обижаюсь и, чтобы чем-то себя занять, иду готовить обед. Может хоть на запах еды вылезет.       Неужели то, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, действительно правда? Потому что как раз когда я села за стол, поставив перед собой тарелку мяса по-французски, замок щелкнул и в дверном проеме появилась голова Андрея. Он посмотрел на меня и, замявшись, вышел из комнаты, пытаясь поправить взъерошенные волосы. — Ян, ты это, прости меня, — вздохнул он, приблизившись ко мне. — Я дебил, дурак, идиот и вообще кто только хочешь, но я очень хочу есть.       Я прикрыла рот рукой и тихо засмеялась, потому что он выглядел сейчас таким по-детски милым. — В духовке возьми, — наконец выдала я. — Блин, ты просто лучшая, спасибо. Вот от души спасибо, — говорил Громов, накладывая мясо в тарелку. Сев, он тут же накинулся на еду, а затем добавил. — Где ты раньше была, когда я дошираками питался? — В зале, — пожимаю плечами.        Дальше мы иногда обменивались бессмысленными шутками, а затем, когда Громов помыл посуду, а я над ним в очередной раз посмеялась, он предложил смотреть фильмы до вечера. Я согласилась, потому что заняться было нечем: из дома нам лучше не выходить, только если в институт с охраной.       Вот так мы и просидели на разных концах дивана до самой ночи, пока парень не включил фильм ужасов. Сначала я сделала совершенно невозмутимый вид, но на первом же пугающем момента вся эта неприступная стена дала трещину, и я, с визгом подпрыгнув, в одну секунду оказалась на коленях Андрея, крепко сжимая его плечи. — Ты, Кудрявцева, совершенно неадекватная девушка со слегка завышенной самооценкой, — заявил мне он. — И мне это нравится. — Мне тоже в себе все нравится, — не растерялась я: ещё флирта с ним мне не хватало. — Да ну тебя, непробиваемая, холодная стерва, — фыркнул он. — Фильм смотри, — дернулась я, совершенно случайно ударив его локтем по лицу и в это же мгновение отвернувшись от экрана, потому как там возникло совершенно непонятное существо. — Ты просто идиот, если выбрал этот фильм, — прошипела я. — А что, Яна Кудрявцева чего-то боится? — ухмыльнулся он. — В отличии от некоторых, я хотя бы не закрываюсь на два дня, прячась от хрупкой девушки, — прошипела я, начиная злиться. — Да потому что ты невыносимая! — заявил он, вскинув брови. — А ты самовлюблённый, — сказала я, вскакивая с дивана. — Сумасшедшая, — крикнул он и кинул в меня подушку. Я не успела среагировать, поэтому она попала мне прямо в лицо. — Ты, — хватаю подушку и надвигаюсь на Андрея. — заносчивый придурок, — начинаю бить его подушкой. — Ты бессердечная идиотка, — он выхватывает предмет у меня из рук и встаёт прямо передо мной, находясь на ничтожно маленьком расстоянии от меня. — Хам, — бросаю я и толкаю его обратно, а он от неожиданности цепляется за мою руку, и я падаю прямо на него.        Замираю и, кажется, даже перестаю дышать. Громов рассматривает мое лицо, крепко держа за талию, а я даже не пытаюсь встать. — И все равно ты чертовски красивая, — шепчет он, заправляя прядь волос мне за ухо. — Я на такое не куплюсь, — рычу я и встаю, направляясь в комнату.