Конверт с секретом

Николай приоткрывает глаза — перед ним стоит помятый ото сна и растрёпанный Яким и судорожно обмахивает юношу старым выпуском Петербургской газеты. — Он был здесь! — хрипит Гоголь, надрывая горло. — Я его видел! — Кого же? — глупо моргает Яким, присаживаясь на хлипкий стул, находящийся напротив кровати. — Он жив, как же вы не понимаете? — почти бился в истерике писарь. — Он жив, а вы его хороните. Хороните живого человека! — Николай заметил, что полностью одет, будто бы того страшного дождя, где тот промок до нитки, не бывало. Юноша сел на кровать и опустил голову. Волосы выбились из-за ушей и прикрыли лицо, казалось, такое красное то ли от крика и истерики, то ли от слез. Крупная слеза выкатилась из уголка глаза и покатилась по щеке, остановилась где-то в районе подбородка, там же вскоре и засохла, оставляя едва заметный, полупрозрачно-белый круглый след. В слезах и с припухшим красным носом Гоголь был похож на расстроенного мальчишку, которому не купили пряник на ярмарке. — Барин, что вы! — Яким кинулся утешать заплаканного «ребёнка». — Попейте, полегчает. — и протянул тому кружку с каким-то напитком. — Что за гадость ты мне опять подсунул?! — возмутился усатый «ребенок», выплевывая содержимое уж куда попадётся. А попалось на дощатый скрипучий пол. В гостевом домике, особенно на теневой стороне, днём было прохладно, а в остальное время суток достаточно холодно, и, если уж одежда не успевала высыхать, то может ли высохнуть холодный пол? — Яким, будешь так шутить — крымским татарам продам. — пригрозил Гоголь, наконец вставая и расчесывая материнским гребнем непослушные волосы у маленького настенного зеркала. — Всяко лучше, чем… — Яким! — прикрикнул Гоголь. После случившегося было не по себе. Ему казалось, что какая-то таинственная сила связывает Марью с Оксаной или её же с покойным для всей деревни Яковом Петровичем. Нужно было прогуляться и проветрить мысли. Накинув крылатку на плечи, писарь вышел из гостевого дома. Осень вступала на сезонный престол, и, несмотря на тёплую погоду, давала о себе знать, раскидываясь холодным ветром.

***

У реки было уж совсем прохладно, поэтому Гоголь укутался в большую по размеру крылатку. Юноша сел на берегу и смотрел далеко-далеко, будто через сам лес, расположенный на противоположном берегу реки. — Меня ждёшь? — тишину прервал женский голос. — Не пугай больше. — буркнул Гоголь. — Сразу бы позвал, как пришёл, я бы мигом явилась. — протянула Оксана, присаживаясь рядом. — Какие новости в деревне? — А то не знаешь. — вздохнул писарь. — Ганна-то застрелена была Александром Христофорычем, а после неё — Марья с Дарьей пришли. Знаешь о них? Оксана на миг вытаращила глаза, думая, что Николай не увидит, но он заметил, после чего более заинтересованно ждал ответа или разъяснения. — Марья? — она будто не верила своим ушам. — Так утопленница то. Утонула с год назад. А сестра её, Дарья, чуть с ума не сошла после смерти. Не знаешь даже, что с ней было. Жила здесь недалеко, у реки. Построила себе хлипкую хату, жила до зимы, пока чуть не замёрзла. — А как же выжила сестра? — не верил Гоголь. — Так, а я как выжила… — прошептала Оксана. — Я эту дивчину к себе в хоромы подселила, жила у меня, пока не окрепла. Сейчас что угодно сделает, если попрошу. Гоголь отвёл взгляд, чрезвычайно удивляясь произошедшему. Через миг, повернувшись обратно, не увидел мавки. «Мозгоправ нужен после» — подумал писарь, отряхивая крылатку и брюки от сухой, приставшей к ткани травы. Направился домой, как услышал неподалёку, что кто-то ходит по сухостою. — Кто здесь? — крикнул Николай Васильевич в пустоту. Никто не ответил, и звуки прекратились.